Собибор - Миф и Реальность

Моше Бахир:

«Первым, кого я встретил в лагере после прибытия, был обершарфюрер Вагнер. (…) Он любил вырывать младенцев из рук их матерей и разрывать их на куски руками». (стр. 149)

Моше Бахир:

«Иногда Грот позволял себе пошутить: он хватал какого-нибудь еврея, давал ему бутылку вина и колбасу весом не меньше килограмма и приказывал ему проглотить все это за минуту. Если «счастливчику» удавалось выполнить этот приказ и он шатался под действием выпивки, Грот приказывал ему широко открыть рот и мочился прямо туда». (стр. 150, 151)

Моше Бахир:

«Обершарфюрер Пауль Бредов, сорокалетний берлинец, был настоящим зверем в человеческом обличье. Его прямая обязанность состояла в том, что он отвечал за лазарет, но у него была и другая работа в лагере. Его любимым хобби была стрельба. Его ежедневная квота составляла пятьдесят евреев, которых он расстреливал, — всех из автомата, с которым он не расставался ни на минуту за целый день». (стр. 153)

Если уж «Энциклопедия Холокоста» называет этот «документальный труд» в числе четырех рекомендуемых книг о Собиборе, то задаешься вопросом, каков же уровень других опусов, которые «Энциклопедия» не включила в число рекомендованных!

3. Научный шедевр Барбары Дистель

До 2008 года ни один историк в ФРГ не сумел написать хотя бы большую статью о лагере Собибор, не говоря уже о книге. Это смогла сделать лишь Барбара Дистель, многолетняя руководительница мемориала в Дахау. В 2008 году в восьмом томе издающейся под ее и профессора Вольфганга Бенца редакцией серии она разместила тридцатистраничный текст под названием «Собибор».87 Статью Б. Дистель можно назвать ярким свидетельством интеллектуального и морального упадка в литературе об этом лагере

Касаясь жертв Собибора, госпожа Дистель пишет в начале статьи, что «по оценкам, их было от ста пятидесяти до двухсот пятидесяти тысяч» (стр. 375), но в конце статьи она лично решает выбрать наконец цифру двести пятьдесят тысяч (стр. 402). Даже если полностью согласиться с догмой ортодоксальных историков, согласно которой все, за малым исключением, депортированные в Собибор узники погибли там, все равно цифра госпожи Б. Дистель абсолютно нереальна. Благодаря расшифрованной радиограмме Хёфле, опубликованной, кстати, на семь лет раньше статьи Дистель, мы знаем, что до конца 1942 года в Собибор было направлено 101 370 евреев. Все без исключения исследователи согласны с тем, что число депортированных в 1943 году было намного меньше, нежели в 1942. Либо Б. Дистель понятия не имеет о существовании радиограммы Хёфле, либо она умышленно молчит о ней, чтобы максимально завысить число жертв. Первое предположение свидетельствует о вопиющей некомпетентности, второе — о беспрецедентной нечестности.

По вопросу способа убийства Барбара Дистель высказывается так:

«В лагере III было каменное здание с газовыми камерами. […] Рядом стоял деревянный сарай, в котором находился дизельный двигатель мощностью 200 л. с, выхлопные газы которого по трубам направлялись в герметично закупоренные камеры». (стр. 378)

Так как всем давно известно, что выхлопные газы дизеля не подходят в качестве орудия убийства, можно лишь удивляться, что Б. Дистель без особой нужды выбрала для упоминания в своей статье именно этот метод уничтожения. Как мы помним, большинство авторов ничего не пишут о типе (якобы) применявшегося в Собиборе мотора, а Рауль Хильберг четко говорит о бензиновом двигателе.88

Б. Дистель без раздумий повторяет самые примитивные выдумки пропаганды ужасов. Она не постеснялась повторить глупейшую историю о стаде гусей, которых «вспугивали, чтобы они своим громким гоготаньем заглушали предсмертные крики жертв» (стр. 381). На стр. 389 она, ссылаясь на свидетельство Ады Лихтман, пишет:

«У каждого эсесовца был свой метод убийства. […] Все они ждали прибытия эшелонов. Бредов высматривал молоденьких девушек, которых всегда садистски стегал плетью. Гомерски убивал заключенных палкой со вбитыми в нее гвоздями. Грот и Болендер приходили со своими собаками. Когда они говорили какому-то заключенному: «Ах, так ты не хочешь работать?», псы разрывали жертву на куски».

Этих примеров достаточно для этой статьи, точно отражающей общий уровень немецких исследований Холокоста.

4. Приезд Генриха Гиммлера в Собибор: его историческая подоплека и отображение этого события в литературе о лагере

Документы неопровержимо свидетельствуют, что рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер посетил лагерь Собибор в 1943 году. 13 апреля 1943 года руководитель СС и полиции Люблинского округа Одило Глобочник в письме группенфюреру СС фон Херфту писал, что Генрих Гиммлер в ходе своего визита (в Люблин) посетил «учреждения, связанные с «операцией «Райнхардт».89 В тот же день оберштурмфюреру СС Куно Теру было направлено другое письмо, подпись автора которого неразборчива. В письме говорилось: «Рейхсфюрер СС после посещения лагеря Собибор в принципе согласился с повышением по должности заслуженных офицеров и солдат».90 Итак, посещение Гиммлером Собибора, о котором данный документ не сообщает никаких подробностей, должно было состояться в марте 1943 года.

Одило Глобочник посещает транзитный лагерь Собибор

Опираясь на свидетельства «очевидцев», историки начиная с 1946 года неустанно твердят о том, что Гиммлер якобы лично наблюдал в Собиборе за массовой «газацией» группы еврейских девушек и женщин. В томе «Документов и материалов» 1946 года об этом можно прочесть следующее:

«Гиммлер посетил Собибор, как и другие лагеря смерти. В его честь былоубито газом триста (по другим данным пятьсот) еврейских девушек, которых специально доставили туда ради этого торжественного повода. Гиммлер сам стоял у окошка и наблюдал, как девушки умирали под действием газа».91

В том же томе были приведены свидетельства бывших узников Собибора Леона Фельдхендлера и Зельды Метц, которые тоже высказывались по поводу этого не происходившего в реальности события.

Сначала свидетельство Л.Фельдхендлера:

«Особенным событием был приезд в лагерь Гиммлера в марте 1943 года. В этот день из Люблина привезли двести женщин. Их на два дня заперли в специальном бараке, чтобы устроить с их участием спектакль для самого главного палача. […] В бане, служащей газовой камерой, наверху было окошко, через которое Гиммлер с удовлетворением наблюдал за действием нового газа». (стр. 206)

З. Метц сообщает:

«В конце лета 1943 года в Собибор прибыл Гиммлер. Чтобы показать ему, как эффективно работает лагерь уничтожения, из [еврейского лагеря] на Липовой улице доставили семь с половиной тысяч молодых красивых девушек, которых казнили на его глазах». (стр. 211)

Если Л. Фельдхендлер правильно датирует приезд Гиммлера мартом 1943 года и удовлетворяется двумястами убитых ради этого случая женщин, то З. Метц говорит о визите рейхсфюрера «в конце лета 1943» и указывает совсем другое число «казненных» — семь с половиной тысяч человек! Эта история, с разными датами и числом погибших, встречается почти в каждой книге о Собиборе. Опираясь на свидетельства очевидцев, Барбара Дистель92 и Юлиус Схелфис93 называют датой посещения 12 февраля 1943 года, хотя из приведенных документов видно, что оно было в марте. Этот случай кажется символичным — на его примере хорошо видно как работают официальные историки. Рассказ о визите Гиммлера, во время которого Рейхсфюрер СС наблюдал за убийством газом молодых еврейских девушек, встречается, кстати, и в истории Треблинки. «Исследовательница Холокоста», польская еврейка Рахель Ауэрбах рассказывает об этом так:

«Говорят, что в честь приезда Гиммлера в Треблинку в конце февраля 1943 года был подготовлен особенный аттракцион. Группу молодых специально отобранных для этого женщин — голых, чтобы Рейхсфюрер СС смог получить эстетическое удовольствие от вида их тел — загнали в «баню», которую они потом покинули уже в виде трупов».94

Западногерманским и прочим историкам отнюдь не делает чести тот факт, что подобные порождения больных мозгов они принимают за чистую монету!

Глава 5. Классический труд Юлиуса Схелфиса о Собиборе. Критический анализ

Книга Юлиуса Схелфиса «Лагерь уничтожения Собибор» (Vernietigingkamp Sobibor), вышедшая впервые в Нидерландах в 1993 году, выдержала до сегодняшнего дня уже не меньше восьми переизданий. Под названием Vernichtungslager Sobibor она была в 1998 году опубликована на немецком языке,95 а в 2006 году появился и английский перевод. 96 В некоторых важных моментах между разными изданиями этой книги есть существенные различия. Ниже, в ходе рассмотрения, мы столкнемся с некоторыми из них. Для анализа мы избрали голландское издание 2008 года,97 которое, по нашему предположению, отражает сегодняшние взгляды автора.

Интерес Юлиуса Схелфиса к Собибору связан с его личной очень трагической судьбой. 1 июня 1943 года он вместе с еще 3 005 голландскими евреями, включая его супругу Рахель и других родственников, был депортирован в Собибор. В составе примерно восьмидесяти заключенных его уже через несколько часов после прибытия направили в рабочий лагерь Дорухуча. После двухлетней одиссеи по лагерям Польши и Германии Схелфис был освобожден французскими войсками 8 апреля 1945 года в южнонемецком Файхингене. По его словам, он единственный из всей его партии заключенных остался в живых. (стр. 12, 13)

«Лагерь уничтожения Собибор» благодаря обширной библиографии и множеству сносок производит с формальной точки зрения впечатление подлинно научного труда, отвечающего всем критериям настоящего исследования. В отличие от почти всех своих предшественников Юлиус Схелфис в описании «лагеря уничтожения» выступает в роли умного, рационально мыслящего прагматика, отбрасывающего весь ненужный балласт традиционной историографии, посвященной Собибору. Он полностью отказывается от пересказа страшных историй, которые сразу же отбивают желание у любого трезвомыслящего читателя верить, к примеру, сборнику Мириам Нович. Его эсесовцы хоть и избивают евреев палками и плетьми, если те работают недостаточно быстро, но никогда не запускают им крыс в штаны, не мочатся заключенным в рот и не разрывают руками младенцев. Да, автор пишет, что эсесовец Бредов «считался среди заключенных насильником, который часто издевался над ними» (стр. 284), но не выдумывает, как это было в книге Нович, что он-де ежедневно расстреливал по пятьдесят человек из автомата.

Пользуясь свидетельствами очевидцев, Схелфис избрал разумную тактику: он с самого начала выбрасывал из них невероятные пассажи. Например, в главе о восстании он много цитирует ключевого свидетеля Александра Печерского (у автора его фамилия пишется как «Petsjerski»), и английский перевод (1967 г.) его мемуаров, написанных в 1946 году, конечно, включен в библиографию, но Схелфис постарался избежать тех мест в мемуарах, которые показались бы слишком подозрительными внимательному читателю, знакомому с официальной версией событий в Собиборе. Исчезли, к примеру, ужасающее описание процесса уничтожения или выглядящее анахронизмом с точки зрения правоверной историографии утверждение, что еще в сентябре 1943 года в Собибор буквально через день прибывал эшелон с новыми депортированными, которых сразу же уничтожали.98

Другими словами, Схелфис выборочно использует показания свидетелей, потому читатель, не знакомый с оригинальными источниками, не заподозрит подвоха.

Так же прагматично подходит Схелфис и к определению числа жертв лагеря. В отличие от Барбары Дистель и ее соратников он не настаивает упрямо на старой цифре в двести пятьдесят тысяч человек, ведь ее использование стало невозможным после обнародования радиограммы Хёфле. Он пишет:

«Годами считалось, что в лагерь уничтожения Собибор было депортировано от двухсот до двухсот пятидесяти тысяч евреев. Но новые исследования доказывают, что эту цифру необходимо существенно откорректировать в сторону уменьшения. [Новое] количество основывается на радиограмме Германа Хёфле, штурмбанфюрера СС, который был одним из руководящих функционеров «Акции «Райнхардт» в Люблине». (стр. 266)

Помимо 101 370 евреев, депортированных в Собибор в 1942 году, Схелфис выводит цифру депортированных в 1943 году. По его подсчетам, она составляет 68 795 человек, из них:

«Из комиссариата «Восточных земель» (Ostland)

(Лида, Минск и Вильнюс) 13 700

Из генерал-губернаторства 14 900

Из Нидерландов 34 313

Из Франции 3 500

Из Югославии (Скопье99) 2 382

Всего с 1 января 1943 по 14 октября 1943 года 68 795»

Итак, всего в Собибор, по словам Схелфиса, попало свыше ста семидесяти тысяч евреев. (Стр. 267)

Цифры о депортированных из Нидерландов и Скопье, приводимые Схелфисом, прекрасно подтверждаются документами и не вызывают поэтому никаких возражений. Что касается генерал-губернаторства, то он опирается на (очевидно, еще не опубликованное) исследование Питера Уитта. (Стр. 232) По Франции приводимое им количество примерно на полторы тысячи превышает названное Сержем Кларсфельдом в его классической книге Le Mémorial de la Déportation des Juifs de France («Книга памяти о депортации французских евреев»). Кларсфельд считает, что в Собибор было депортировано всего 2 002 еврея из Франции.100 Но что касается оккупированных восточных территорий (СССР), то Схелфис основывает свои подсчеты исключительно на показаниях свидетелей;101он исходит из шести эшелонов и еще «возможно, седьмой и восьмой партий». (Стр. 259) Из этого мы можем сделать вывод, что он не нашел документальных подтверждений об этих партиях депортированных, что, конечно, отнюдь не означает, что их не было. (Нет ни малейшего сомнения в том, что в Собиборе действительно был Александр Печерский и другие советские евреи, пусть даже нет документального подтверждения этих перевозок)

При таких обстоятельствах можно предположить, что названное Схелфисом количество в шестьдесят девять тысяч депортированных в 1943 году в Собибор евреев, может быть завышено на пару тысяч. Но порядок цифр, несомненно, верен.

Итак, что касается количества депортированных в Собибор евреев, у нас нет серьезных оснований критиковать откорректированную статистику Схелфиса. Но если кто-то хочет доказать, что все эти люди, за небольшим исключением, были там казнены газом, должен привести серьезные и неопровержимые доказательства того, что лагерь на самом деле был оборудован газовыми камерами для убийства людей. Потому давайте рассмотрим, как пытается решить эту задачу Юлиус Схелфис в той главе своей книги, которая так и называется «Газовые камеры».

На первых четырех страницах этой главы автор, опираясь на свидетельские показания, кратко описывает создание (якобы существовавших) газовых камер в Белжеце. Вначале он цитирует свидетельство 1945 года поляка Станислава Козака, работавшего, по его словам, на строительстве первой газовой камеры в Белжеце. По свидетельству Козака, это было здание размером двенадцать на восемь метров и высотой примерно два метра, разделенное деревянными стенками на три помещения. (Стр. 116) Затем Схелфис приводит еще несколько свидетельств о Белжеце и продолжает:

«Первые газовые камеры в Собиборе были построены по образцу Белжеца. […] Двигатель, производивший смертельный газ, был доставлен из Львова и подключен к трубопроводу. Эрих Фукс, доставивший машину, говорил об этом…».

Дальше следует свидетельство бывшего эсесовца Эриха Фукса, которое тот сделал 2 апреля 1965 года на допросе в Дюссельдорфе. (Стр. 120)

За этим следуют другие показания бывших сотрудников лагерного персонала Собибора, сделанные ими в шестидесятых годах. Среди них свидетельство Эриха Бауэра от 6 октября 1965 года в рамках процесса по делу охранников Собибора в Хагене. Схелфис так комментирует высказывания Бауэра:

«Из его показаний следует, что газовые камеры Собибора были идентичны камерам Белжеца. В конце апреля состоялась пробная «газация». (Стр. 121)

Свидетелем этой пробной газации в очередной раз оказывается Эрих Бауэр. Большинство сносок к главе о «газовых камерах» ссылаются как раз на судебные процессы в ФРГ! Трудно найти более «убойный» аргумент в пользу того, что «улики», подтверждающие массовые убийства людей с помощью газа в Собиборе были сфабрикованы западногерманской юстицией через пару десятков лет после окончания войны.

Действительно, на свидетельские показания времен войны или первых послевоенных лет Схелфис никак не смог бы опереться, ведь никто из тогдашних свидетелей не рассказывал о здании, разделенном на несколько помещений, в котором убивали людей с использованием выхлопных газов. Если эти первые свидетели что-то и говорили об орудии убийства и о процессе уничтожения, то упоминали совершенно иные методы, прежде всего хлор или (в случае Печерского) таинственную «черную жидкость».102 Нынешняя версия — убийство узников выхлопными газами в здании, разделенном на несколько газовых камер, впервые была представлена в 1947 году «Комиссией по расследованию немецких преступлений в Польше», причем эта комиссия вовсе не подкрепляла это утверждение показателями свидетелей, а взяла его из доклада Герштейна о Белжеце.103

В самом начале книги Схелфиса мы наталкиваемся на такой воистину удивительный пассаж:

«Некоторые выжившие из Польши в 1944 году, незадолго до освобождения Польши, когда о процессах еще не могло быть и речи, давали показания о событиях в Собиборе и действовавших там преступниках. Они еще слишком страдали после пыток, поэтому приписывали названным ими палачам особенно жестокие преступления, в реальности которых уже не были уверены спустя многие годы. Некоторых преступников они знали только по именам. Эти показания нужно рассматривать как документы своего времени, а не как доказательный материал в юридическом смысле, где важна каждая подробность. Но несмотря на неточности они обладают большой ценностью, так как были записаны по горячим следам событий и не подвергались влиянию письменных или устных заявлений других людей». (Стр. 11)

Не догадываясь об этом, Схелфис одним этим абзацем выносит смертный приговор ценности свидетельских показаний о событиях в Собиборе. Если даже свидетели обвинения, дававшие свои показания в 1944 году или немного позже, «спустя годы» уже не знали, происходили ли преступления, о которых они заявляли, на самом деле или нет, как тогда можно признать неопровержимой правдой свидетельства, данные через два десятилетия после окончания войны? Кроме всего прочего, человеческая память со временем, как всем известно, не улучшается, а ухудшается.

Еще больший разоблачительный смысл содержит высказывание Схелфиса о том, что показания бывших свидетелей обладают большой ценностью, «так как были записаны по горячим следам событий и не подвергались влиянию письменных или устных заявлений других людей». Попросту говоря, эта фраза означает, что показания более поздних свидетелей на процессах пятидесятых и шестидесятых годов подвергались влиянию «письменных или устных заявлений других людей». Похоже, так это и было на самом деле, потому что в первые послевоенные годы ни один из этих свидетелей ничего не заявлял о существовании в Собиборе здания для казней, разделенного на несколько помещений, где евреев убивали выхлопными газами двигателя!

В унисон с другими ортодоксальными историками Схелфис заявляет, что с осени 1942 года трупы погибших в Собиборе выкапывали и сжигали под открытым небом. Его, похоже, совсем не смущают огромные технические трудности, связанные с кремацией ста семидесяти тысяч тел под открытым небом. Профессор Анджей Колас в 2001 году опубликовал доклад об археологических раскопках на территории бывшего лагеря,104 но об этом факте Схелфис в голландском издании, вышедшем восемь лет спустя, ни словом не упомянул, что тоже наводит на размышления.

Книга Юлиуса Схелфиса, без сомнения, самая лучшая из всех, что могут служить опорой сторонникам официальной версии истории Собибора. Но это как раз тот случай, когда даже самое лучшее недостаточно хорошо. Так же, как и его предшественники, Схелфис не приводит ни одного доказательства того, что депортированные в Собибор евреи действительно были там убиты в газовых камерах, — просто потому что даже почетный доктор Амстердамского университета не может сделать такие доказательства из ничего.

Само собой разумеется, что критики официальной версии событий в Собиборе не могут не задаться вопросом, что же на самом деле произошло с теми евреями (почти сто семьдесят тысяч человек), которых привезли в Собибор. Ключ к этой загадке нам дает сам Схелфис. Процитируем лишь один, но достаточно длинный отрывок из его главы «Прибытие и отбор»:

«С определенного времени прием прибывающих эшелонов превратился в рутинную процедуру. […] Как только новоприбывшие выходили из вещевого барака, мужчин отделяли от женщин. Мужчин приводили в лагерь II, где они должны были сдать свою одежду, женщины делали то же самое в другой части лагеря. Если не сразу на рампе, то после этого один из эсесовцев выступал с кратким обращением к заключенным. Обычно, до его перевода в Треблинку, этим немцем был обершарфюрер СС Герман Михель. Заключенные-рабочие называли его доктором, потому что он с обращением к толпе выступал в белом халате. […] Михель говорил примерно так: «Сейчас идет война, потому все должны работать. Вас куда-нибудь направят. Там вам будет хорошо. Старикам и детям не придется работать, но они тоже получат достаточно еды. Вам надлежит держать свое тело в чистоте. Условия, в которых вас сюда везли, и пребывание такого большого количества людей в одном вагоне требуют от нас предпринять определенные гигиенические меры профилактики. Ваша одежда и багаж останутся под охраной. Вам нужно будет аккуратно сложить вашу одежду стопочкой и связать обувь попарно шнурками. Потом поставьте вашу обувь перед вашей сложенной одеждой. Ценные вещи, например золото, деньги и часы, сдайте вон там в киоске. Человек в окошке скажет вам номер, хорошенько его запомните, чтобы потом вы легко смогли найти свои вещи. Если мы после душа обнаружим у вас какие-то ваши ценные вещи, вас накажут. Мыло и полотенце вам не нужно брать с собой, потому что у нас все есть; на двух человек приходится одно полотенце. […]

Михель говорил совершенно убедительно, и его речь вводила людей в заблуждение. Рабочие-заключенные называли его не только доктором, но и пастором. Раз за разом он рассказывал, что это транзитный лагерь и дальнейшая отправка в Украину это просто вопрос времени. Иногда он говорил, что заключенных отправят в Ригу». (Стр. 90)

Вскоре после этого, как утверждает Схелфис, жестоко обманутые люди двигались в газовые камеры.

Но зачем был нужен весь этот спектакль? Чтобы предотвратить возможные попытки побега? Но они были бы безнадежны с самого начала, потому что охранники-украинцы «в большинстве своем были чересчур усердными и фанатичными конвойными» и «часто даже превосходили своих немецких инструкторов в жестокости». «Уже при прибытии эшелона они окружали местность, чтобы не дать новичкам возможности сбежать». (Стр. 53, 54)

Нужна ли была такая речь, чтобы предотвратить сопротивление? Вряд ли, ведь серьезного сопротивления трудно было ожидать от испуганных, ужасно уставших за длительную поездку людей. Они бы беспрекословно повиновались кратким и жестким приказам в грубой форме.

Для чего тогда такое обращение? Зачем эсесовец рассказывал новоприбывшим заключенным, что Собибор это транзитный лагерь, откуда их довольно скоро вывезут дальше в Украину или в Ригу? Для человека с логическим мышлением ответ на этот вопрос может быть только один.

Глава 6. Панорама свидетельских показаний

Как мы уже видели, тезис о том, что Собибор был лагерем уничтожения, основывается исключительно на показаниях свидетелей. Потому стоит внимательнее присмотреться к этим показаниям, по крайней мере к некоторым наиболее важным упомянутым в них моментам.

1. Тайна лагеря III

Согласно официальной историографии в Собиборе (в отличие от Белжеца и Треблинки), из работавших в «лагере смерти» (лагерь III) евреев не выжил ни один человек. Все свидетели единогласно утверждают, что лагерь III находился в лесистой местности и был огражден от лагеря II непроницаемым забором. Тем не менее существуют разнообразные показания свидетелей, довольно подробно описывающие процесс уничтожения. Они рассказывают об одной газовой камере с раскрывающимся полом и об убийствах с помощью «хлора» или черной жидкости (как раз эти версии, кстати, полностью противоречат нынешнему образу Собибора в официальной историографии!). Откуда же узнали об этом свидетели, если «снаружи ничего не было видно» и трудившиеся в лагере III узники «не имели никаких контактов с заключенными в других частях лагеря», как пишет об этом Ицхак Арад?105 Как тогда они могли узнать, что в лагере III происходили массовые убийства людей?

Большинство свидетелей сообщает, что СС делало все, чтобы скрыть настоящий характер лагеря III. По словам Ады Лихтман эсесовцы в разговорах с узниками всегда старались поддержать «миф» о том, что Собибор, мол, является обычным транзитным лагерем:

«Они все время думали, что мы не знаем, что там происходит. Например, обершарфюрер [Штангль]. […] И Штангль приходил и, стоя тут возле окна, у сапожников [где работал муж Ады Лихтман], всегда говорил: О, все, что вы тут видите, они снимут старую одежду, помоются, переоденутся и отправятся в Украину. И вы, когда закончите свою работу, получите специальное удостоверение — документ, что вы хорошо работали, и там, на новом месте, получите хорошую работу. И они… они поедут сегодня». 106

Свидетель Дов (Бер) Фрейберг, который попал в Собибор с одним из первых эшелонов, две недели подряд работал на расстоянии всего пары сотен метров от предполагаемых газовых камер, но ни он, ни его товарищи не заметили ничего, что говорило бы о «массовых убийствах».107 Если верить его показаниям на процессе Эйхмана, эсесовцы рассказывали депортированным, что их вымоют, переоденут в чистую одежду и потом на поезде отправят в Украину.108 Фрейберг представил это как обманный маневр, но в беседе с одним японским журналистом он подтвердил, что некоторые заключенные действительно «получили новую одежду» и были «направлены в душ», что показалось ему «очень подозрительным».109

Интересные показания дал другой свидетель Хаим Энгель. По его словам, заключенные из лагеря III время от времени приходили в лагерь II (где работал Энгель), чтобы получить там одежду с вещевого склада.110 Как это можно объяснить? Неужели эсесовцы рискнули бы разоблачить секрет происходящего в лагере III только ради того, чтобы работавшие там евреи оделись поприличней? Намного логичнее выглядит объяснение, что в лагере III одежда подвергалась дезинфекции и потом передавалась определенным для дальнейшей депортации заключенным, после того как их вымыли в душевой и избавили от вшей.

Дов Фрейберг никогда не объяснял, при каких обстоятельствах ему и другим заключенным стало известно, что они находятся в лагере уничтожения. В отличие от него, Ада Лихтман, которая прибыла в Собибор в середине 1942 года, дала на этот вопрос два противоречащих друг другу ответа.111 Сначала она утверждала, что один заключенный, работавший на крыше одного из зданий в лагере II, увидел, как в лагере III хоронят умерших. От страха у этого человека пропал дар речи, но его брату каким-то образом удалось передать это страшное известие другим евреям. Это произошло спустя «несколько» или даже «много дней» после прибытия Ады Лихтман в Собибор. По второй версии, заключенные в секторах I и II не знали, какой страшной опасности они подвергаются, пока не увидели однажды пламя над первым костром для кремации в лагере III. Так как кремации в Собиборе по официальной версии начались примерно в октябре 1942 года, это означает, что до этого заключенные в течение многих месяцев не подозревали о массовых убийствах в секторе III!

По словам Ицхака Арада, «правда о происходившем в лагере III стала известна еврейским узникам Собибора в начале июня 1942 года», то есть спустя примерно месяц с небольшим после открытия лагеря. Арад ссылается на следующее заявление Гершеля Цукермана:

«Мне в голову пришла идея. Каждый день я с рабочими передавал в лагерь III двадцать или двадцать пять ведер с едой. Немцев не интересовало, что я готовлю. Потому однажды я приготовил толстый слой паштета и спрятал в нем письмо следующего содержания: «Друзья, напишите, что происходит в вашем лагере». Когда ведра мне вернули, я нашел там бумажку с ответом: «Здесь люди отправляются в последний путь, из этого места никто не возвращается. Здесь убивают людей». Я сообщил нескольким другим заключенным о содержании этого письма».112

Слегка измененная версия этой же истории приведена в сборнике Мириам Нович. Там Гершель Цукерман спрятал письмо не в толстом слое «паштета», а во «фрикадельке»; ответное письмо в этой книге тоже сформулировано иначе. По этой версии Цукерман десять недель подряд не знал, что происходит в лагере III.113 Если этот эпизод действительно относится к «началу июня», то это значит, что Собибор к тому времени работал уже десять недель, то есть с конца марта или начала апреля 1942 года. Это полностью противоречит официальной версии, утверждающей, что Собибор начал функционировать лишь в мае 1942 года.

Не один Гершель Цукерман хвастался тем, что получал тайные послания из царства мертвых. Моше Бахир тоже «узнал» о газовых камерах с раскрывающимся полом из таких писем из лагеря III. Его информаторы не поскупились на жуткие детали, описывая события в газовой камере:

«В одном послании рассказывалось о кровавом пятне на полу газовой камеры, которое нельзя было смыть никакими средствами. Наконец, собрались эксперты и выяснили, что пятно осталось на досках пола после того, как в камере травили группу беременных женщин, и одна из них родила ребенка как раз в тот момент, когда в камеру пустили газ. Газ смешался с кровью женщины и оставил несмываемое пятно. В другом сообщении рассказывалось, что рабочие однажды получили приказ заменить часть досок пола, потому что в них застряли куски ушей, щек и рук погибших узников».114

Заключенный Собибора Станислав Шмайзнер утверждал, что получал от своего друга из лагеря III письма, в которых говорилось, что там убивали сначала выхлопными газами дизеля, а потом газом Циклон-Б.115

Если исходить из реальности массовых убийств газов, нельзя не задаться вопросом, почему предполагаемые письма из лагеря III во-первых противоречат официальной истории Собибора, а во-вторых, содержат такие безумные утверждения. Зачем работавшим в «лагере смерти» евреям понадобилось бы обманывать своих собратьев по лагерю? Примечательно, что Юлиус Схелфис в своей большой книге о Собиборе ни словом не упоминает эти глупые «письма из лагеря III», предпочитая благоразумно о них умолчать.

2. «Самое логичное доказательство»

На вопрос, что знали заключенные лагерей I и II о (предполагаемых) массовых убийствах в лагере III, бывший узник Собибора Томас (Тойви) Блатт дал очень красноречивый ответ:

«Самым логичным доказательством того, что в лагере III происходит что-то связанное с убийствами, был тот факт, что оттуда никто не возвращался живым, но это было лишь косвенное доказательство. Нацисты затрудняли сбор доказательств того, что было известно всем в лагере».116

Но здравый смысл подсказывает, что постоянные массовые убийства в лагере III не могли бы укрыться от внимания заключенных в секторах I и II, и для этого не нужны были письма-страшилки из царства мертвых. Ю. Схелфис пишет:

«Заключенные-рабочие не знали точно, что происходило совсем рядом с ними, в лагере III. Эсесовцы постарались, чтобы ничего не просочилось. Расстояние между лагерем I, где их разместили, и лагерем III составляло около трехсот метров, так что они могли из своих бараков слышать крики жертв, после того как им удалось через дыры в заборе, идущем вдоль узкой тропы, мельком увидеть голых людей. И это было еще не всё. Запах трупов, а потом и поднимающееся ввысь пламя костров были доказательством того, что совсем близко от них убивают людей».117

К этому можно добавить и лязг ножниц во время стрижки женщин перед газациями, который слышали некоторые свидетели, и шум работающего двигателя для газаций. Давайте предположим, что заключенные-рабочие действительно все это слышали или видели. Является ли все это достоверным доказательством массового убийства? Вовсе нет!

Начнем с криков. Если они были, их вполне можно объяснить паникой, возникшей среди узников лагеря III во время процедуры помывки и дезинфекции (уничтожения вшей). Ведь многие из них на самом деле могли испугаться, ибо это было для них непривычным. Если верить свидетелям, крики быстро смолкали потому, что заключенные уже были мертвы. Более логичным объяснением может быть то, что они поняли, что непосредственная опасность им не грозит.

Стрижка женщин противоречит официальной версии событий. Может ли кто-то из сторонников гипотезы физического искоренения всерьез поверить, что нацисты бы замедлили или вообще застопорили процесс уничтожения только ради того, чтобы собрать с каждой партии заключенных примерно 100 кг женских волос? Ведь их ценность составляла лишь крохотную долю от общей стоимости конфискованного у депортированных евреев имущества. Зато если вспомнить о процедуре уничтожения вшей, стрижка волос представляется вполне логичной с точки зрения гигиены.

Шум мотора: как уже неоднократно подчеркивалось, ранние свидетели ни словом не упоминали о «двигателе для газаций», зато описывали совсем другие методы убийства. И если заключенные действительно слышали шум двигателя, то они тогда не ассоциировали его с убийством людей. Разумеется, вполне возможно, что в лагере III работал какой-то мотор, но он мог служить для производства электрического тока или силовой установкой для насоса.

И даже сожжение трупов не является само по себе доказательством массовых убийств. В любом случае во время путешествия в переполненных вагонах и во время пребывания в самом лагере в нем умирали люди. Мы еще вернемся к этому вопросу. То, что трупы сжигались, вполне объяснимо соображениями гигиены.

Запах разлагающихся трупов, как всем известно, невыносимо отвратителен. При захоронении в открытых или неглубоких могилах он — в зависимости от погоды и ветра — распространяется на большие расстояния. Американская журналистка Элизабет Ньюффер так описывает свои ощущения от раскопки массового захоронения в Боснии:

«Уже издалека можно было обнаружить захоронение в Церске по запаху, задолго до того как мы его увидели. Ужасный сладковатый запах трупов распространялся между деревьями, окаймлявшими грязную тропу к могиле».118

А ведь в этой могиле была захоронена всего пара десятков трупов.119 При таких обстоятельствах заключенные Собибора не могли узнать, исходит ли трупный запах от десятков, сотен или тысяч трупов.

Аргумент Тойви Блатта, что, мол, «никто не возвращался оттуда живым», можно легко объяснить, опираясь на различные планы лагеря Собибор. Начерченный Биллом Разерфордом в 2002 году план лагеря,120 считающийся самым надежным и частично основывающийся на данных аэрофотосъемки, показывает, что северная, восточная и западная границы лагеря III были практически не видны из других лагерных секторов. Это означает, что заключенные из лагеря III, отправляемые транзитом дальше на восток, после процедур помывки и уничтожения вшей могли покинуть лагерь незаметно для заключенных из лагерей I и II. Потому «самое логичное доказательство», приводимое Тойви Блаттом, нельзя назвать не то что «косвенным доказательством», но и доказательством вообще!

Подведем итог: приводимые свидетелями аргументы в пользу того, что Собибор был лагерем уничтожения, не выдерживают серьезной критики.

3. «Коварный обманный маневр» немцев

Некоторые свидетели во всех подробностях описывают, как их принимали в Собиборе. Если исходить из того что Собибор был лагерем уничтожения, то описанные ими процедуры выглядят по меньшей мере гротескно. Но если встать на сторону ревизионистов в том, что Собибор был транзитным лагерем, то они сразу обретают смысл.

В предыдущей главе уже говорилось о том, что при прибытии новой партии заключенных офицер СС обращался к ним с речью, в которой говорил, что они находятся в транзитном лагере и скоро будут переселены дальше на восток.121 Это подтверждает и рассказ Ады Лихтман, по словам которой немцы угощали прибывших в Собибор голландских евреев кофе, хлебом и мармеладом. После того как евреев хорошо кормили, им устраивали экскурсию по лагерю. Затем они должны были написать открытки своим родственникам в Нидерландах, а потом часть их отбиралась для работы, а других «гнали на уничтожение» (формулировка Ады Лихтман).122 Коварные немцы не упускали ни одной возможности, чтобы до последнего держать своих жертв в неведении о настоящем характере ужасного лагеря уничтожения Собибор!

Глава 7. Тойви Блат, его дневник и его разговор с Карлом Аугустом Френцелем

1. Томас (Тойви) Блатт

Несомненно, по степени известности среди бывших узников Собибора второе место после Александра Ароновича Печерского занимает польский еврей Томас (Тойви) Блатт, деортированный в Собибор в возрасте пятнадцати лет. В 1987 году он был консультантом на съемках фильма «Побег из Собибора».123 Спустя более полувека после закрытия этого лагеря Блатт написал книгу под названием «Собибор. Забытое восстание»,124 расхваленную «выше крыши» подобострастными клакерами. Вот, например, что писала о ней Мэрилин Дж. Хэррен (Marilyn J. Harran), профессор религии и истории Университета Чэпмен (Chapman University):

«В предисловии к своей книге Томас Блатт пишет: «Быть свидетелем геноцида это потрясающе, писать об этом — душераздирающе». Читателя тоже глубоко потрясает этот разрывающий сердце рассказ о бесчеловечности людей. Описание убийства двухсот пятидесяти тысяч евреев в лагере смерти Собибор потрясает еще больше тем, что сам автор был одним из горстки выживших после восстания. Тот, кто прочтет эту книгу, рискует тем, что душа его будет разорвана и его человечность поставлена под сомнение. Никто из читателей никогда не сможет забыть Собибор или Томаса Блатта».125

2. Волнующий дневник