– Ублюдок, – Фаррис завершил разворот чуть быстрее, чем его безымянный противник, и теперь корма метавшегося из стороны в сторону "мига" маячила впереди. "Бэд" поймал вражеский самолет в прицел и выпустил еще один "Сайдвиндер", но иранец в последний момент сделал маневр, сорвав захват. Ракета ушла в сторону, привлеченная ложной целью. – Я тебя достану, черная обезьяна!
Фаррис был опытным пилотом, имевшим сотни часов налета на истребителе F/A-18C, и тысячи – на легких учебно-тренировочных машинах. Он в совершенстве овладел мастерством высшего пилотажа, совершил сотни посадок на палубу. Но это был первый настоящий бой, в котором пришлось участвовать майору, и потому он с удивлением заметил, что не испытывает ни капли волнения, точно это была не яростная схватка, а очередное упражнение. Он не опасался того, что может быть сбит, сосредоточившись на поединке, спокойно, точно превратился в компьютер, лишенный эмоций, просчитывая оптимальные маневры и немедленно выполняя их.
– "Бэд", это "Дог". У тебя на хвосте "Фулкрэм", – ведомый Фарриса заметил, что к самолету командира пристраивается иранец. – Сбрось его живее, пока он тебя не поджарил!
Эдвин толкнул штурвал, бросая свой "Хорнит" в крутое пике, и выпущенная иранцем практически в упор ракета "Арчер" прошла мимо, как и посланная ей в след пушечная очередь. "Миги", на которых летали иранцы, при всех своих несомненных достоинствах уже не были последним словом техники, к тому же оказались изрядно изношены. Но у противника имелось то, о чем Фаррис мог только мечтать – нашлемная система целеуказания и сверхманевренные ракеты "воздух-воздух" ближнего боя, и промах иранца можно было объяснить только чудом.
Майор Фаррис, чувствуя, как чудовищная перегрузка вдавила его в кресло, решил, что все же смог оторваться от преследовавшего его вражеского истребителя. Но у противника майора был отличный самолет, ничуть не уступавший "Хорниту", и иранец спокойно повторил маневр Фарриса, не выпуская его из поля зрения. Точно привязанный, он держался в нескольких сотнях метров позади американского самолета, и только благодаря мастерству майора Фарриса не смог уверенно прицелиться. Несколько коротких очередей, выпущенных вслед американцу из тридцатимиллиметровой пушки, прошли мимо, бессильно взрезав воздух.
– Проклятье, – майор рванул штурвал, пытаясь выйти из пике, когда уже был в считанных сотнях метров от поверхности моря, покрытой легкой рябью. – Стряхните его с моей задницы! – Теперь уже Фаррис прилагал все усилия, чтобы оторваться от вцепившегося в него мертвой хваткой врага.
Схватка продолжалась, и напряжение ее возрастало с каждой секундой. Иранец слишком увлекся преследованием выбранной им жертвы, и не заметил приближения еще одного "Хорнита", успевшего разделаться со "своим" противником, о котором уже напоминал только опускающийся к поверхности воды купол парашюта. Американские пилоты теперь оказались в большинстве, и смогли реализовать это превосходство. Пока все истребители иранцев были связаны боем, оказавшийся свободным пилот "Хорнита" поспешил на выручку командиру группы, оказавшемуся в опасном положении. Оказавшись точно позади набиравшего высоту "мига", он захватил его в прицел и выпустил сразу две ракеты с тепловым наведением, нацелившиеся точно на сопла турбин, иранского истребителя. Иранец даже не успел понять, что произошло, когда два последовавших с секундной паузой взрыва уничтожили двигатели его самолета.
Операторы, наблюдавшие за боем с борта летающего радара "Хокай", описывавшего круги в полусотне километров от места схватки, могли отчетливо видеть на экранах все маневры сошедшихся в бою истребителей. Отметки, обозначавшие свои и чужие самолеты, метались на первый взгляд беспорядочно, но в каждом их движении была своя, воистину убийственная, логика. Наблюдатели увидели, как был сбит "миг", преследовавший Фарриса, а следом за ним еще один иранский истребитель камнем упал вниз, исчезнув в водах залива. Но и американцы несли потери – почти одновременно с "мигом" получил попадание и один из "Хорнитов", пилоту которого, к счастью, все же удалось покинуть подбитую машину.
Сейчас "Хокай" со всей его мощной электронной начинкой был практически бесполезен, поскольку не имело смысла управлять сошедшимися в ближнем бою самолетами, когда реакция того, кто сидит за штурвалом, его глазомер и внимательность стоят гораздо больше, чем любые радары, сколь бы совершенными они ни были. Американские пилоты сражались сейчас точно так же, как их деды шестьдесят лет назад в небе над Окинавой или Ла-Маншем, надеясь только на себя и забыв обо всей электронике, превыше которой сейчас были обычные пушки, способные вскрыть любой самолет, точно нож – консервную банку.
Казалось, бой был уже выигран, и победа была на стороне американских летчиков. Но пилот последнего уцелевшего "Фулкрэма", вынужденный драться против трех американских истребителей, заметил оказавшийся сравнительно близко летающий командный пункт и направил свой истребитель в его сторону. Двухмоторный "Хокай", пилоты которого неосмотрительно держались слишком близко к месту боя, рассчитывая таким образом обнаружить появление новых иранских истребителей на дальних подступах, еще над сушей, не мог защищаться, поскольку не имел оружия, равно как не мог он и спастись бегством, поскольку глупо было соперничать в скорости с мощным истребителем. Недооценив противника, теперь операторы летающего радара с ужасом наблюдали на экранах метку, обозначавшую прорвавший строй "Хорнитов" персидский "миг", выходивший на дистанцию пуска ракет по американскому самолету.
– Я – Наблюдатель, – первый пилот "Хокая" вышел на связь на волне истребителей. – Всем кто слышит, нужна помощь! Ко мне приближается "Фулкрэм", отгоните его!
– Я "Бэд", понял вас, – Фаррис видел на экране своего радара удаляющийся "миг", явно собиравшийся атаковать беззащитный "Хокай". – Держитесь, парни, сейчас я его прижучу!
Майор развернул свой "Хорнит", увеличивая обороты двигателей, а два других пилота пристроились чуть сзади машины командира, прикрывая ему фланги. Но иранский "миг" был слишком близко от избранной его пилотом цели, и помешать атаке практически было невозможно. Сблизившись с такой редкой и дорогой целью, которой являлся американский палубный АВАКС, на два десятка километров, он, не мешкая более, выпустил по такому беззащитному "Хокаю" одну ракету.
Пилот летающего радара видел пуск, произведенный иранцем, и попытался уклониться. Включив станцию постановки помех, летчик завалил тяжелый двухмоторный самолет на крыло, но радиолокационная головка самонаведения русской ракеты "Аламо", почему-то не использованной иранцем в схватке с "Хорнитами", надежно захватила столь заметную цель. Иранский пилот, оставаясь на прежнем курсе, осветил "Хокай" своим радаром Н019, твердо вознамерившись уничтожить "летающий радар".
Пилот Е-2С, выжимая из своей машины все возможное, попытался уклониться от атаки. От сильной перегрузки "Хокай" буквально затрещал по швам, но, несмотря на рискованные, выполняемые за пределом прочности АВАКСа, маневры, расстояние между ним и ракетой стремительно сокращалось.
Появление сразу нескольких американских истребителей мгновенно изменило ход этого странного поединка. Иранец, слышавший истошный визг системы предупреждения о радиолокационном облучении, и отчетливо видевший на радаре отметки вражеских самолетов, не рискнул продолжать бой, и стремительным маневром сорвав захват, направился к берегу. Ракета, выпущенная по "Хокаю", лишившись необходимого целеуказания, прошла мимо цели, бессильно упав в воды залива. Но американцам, почувствовавшим охотничий азарт, и к тому же жаждавшим мести за своих погибших в этом стремительном бою товарищей, этого уже было мало. Выстроившись цепью, тройка "Хорнитов" ринулась в погоню за уходившим в свое воздушное пространство "мигом".
– Добить ублюдка, – приказал майор Фаррис, имея в виду удиравшего иранца. – Взять его, парни! Бутылка лучшего виски тому, кто прижмет засранца!
Майор развернул свой истребитель вслед взявшему курс на побережье иранцу, твердо намереваясь настичь его и добить. Расстояние, разделявшее оба истребителя, было еще довольно небольшим, и Фаррис выпустил по подставившему свою корму "мигу" два AMRAAM'а. Но иранский пилот, оказавшийся редким счастливчиком, смог уклониться, используя маневренность своего самолета, и ракеты прошли мимо цели.
– Отставить, "Бэд", – вмешался оператор с авианосца, заметивший, что самолет майора оказался уже у самой иранской границы. – Прекратить преследование! Приказываю вернуться на базу. Повторяю, всем вернуться на базу!
Настойчивость управлявшего полетами офицера, неясную находившимся в небе пилотам, торжествовавшим победу, можно было понять, увидев только что поступившие с зависшего над заливом разведывательного спутника фотографии. Вице-адмирал Флеминг, мрачно уставившийся на монитор, видел готовящиеся к взлету иранские истребители и бомбардировщики на базе Шираз.
Не менее дюжины бомбардировщиков "Фенсер" и десяток "Томкетов" выруливали на взлетную полосу в тот момент, когда последний иранский "миг" обстрелял "Хокай". Адмирал понимал, что еще немного – и придется вступать в бой всей его эскадре, отражая массированный воздушный удар чокнутых иранцев.
Нет, Флеминг не боялся предстоящего боя, силы были слишком неравными, но вот его последствия пугали адмирала очень сильно. Да и из объединенного штаба в Багдаде поступили недвусмысленные указания. Одному Богу было ведомо, что еще предпримут иранцы, потерпев поражение в атаке на авианосец, и командующий эскадрой принял решение отвести назад свою авиацию, одержавшую, к тому же, убедительную победу. Поле боя осталось за американцами, пришла пора закончить сражение.
Несмотря на то, что удиравший "Фулкрэм" оказался так близок, и соблазн расправиться с ним был велик, майор Фаррис все же подчинился команде, поскольку иначе поступить просто не мог. Тройка истребителей, подчиняясь приказу, развернулась в сторону авианосца.
Спустя несколько минут истребители F/A-18C "Хорнит" один за другим коснулись палубы "Линкольна". Прокатившись несколько десятков метров, самолеты останавливались, цепляясь тормозными крюками за тросы аэрофинишера. Истребители тотчас брали на буксир, откатывая в сторону, чтобы не создавать помех следующему заходящему на посадку "Хорниту". Этот вылет для них закончился, но лишь четыре из шести машин, казалось, совсем недавно взмывших в небо, оторвавшись от громадной палубы, вернулись на авианосец.
– Сэр, – к адмиралу Флемингу, наблюдавшему за приземлением самолетов, обратился командир спасательной службы. – Вертолеты уже вылетели за нашими пилотами. Скоро мы подберем их и доставим на борт.
– Отвратительный день, – зло буркнул вице-адмирал, мрачно взглянув на стоявшего перед ним навытяжку офицера. – Мы лишились четырех самолетов, и потеряли двух летчиков. Капитан Мак Даугалл был опытным пилотом, он сражался еще с сербами в девяносто девятом. Это был опытный пилот, настоящий ас, – глухо произнес командующий. – Да и все остальные наши парни, что не вернулись сегодня, могли считаться нашей гордостью. Боюсь, успехи недавнего прошлого всем вскружили голову, и мы перестали уважать любого противника, за что и поплатились сегодня.
– Противник тоже понес серьезные потери, – заметил собеседник адмирала. – Они лишились почти целой эскадрильи, а, главное, многих опытных пилотов. Кстати, кое-кто из сбитых нами летчиков сумел катапультироваться. Мне сообщили, что иранцы тоже направили к месту боя свои вертолеты.
– Сегодня нам дали понять, что есть еще достойные враги, равные нам в бою. И, кроме того, мы лишний раз убедились в качестве русского оружия, – покачал головой Флеминг. – Если русские продадут в эту страну свою новейшую технику, в случае серьезного конфликта мы можем понести намного более серьезные потери. Те "Фулкрэмы", на которых сейчас летают иранцы, сильно изношены и к тому же давно не модернизировались. Да и пилотам не хватает опыта, хотя сейчас против наших парней, похоже, действовала элита их авиации. И, несмотря на все это, иранцы едва не смогли уничтожить даже наш летающий радар, чего прежде не было, – заметил адмирал. – Сейчас их пилоту пришлось прорываться сквозь наш строй, но ведь у русских давно есть ракеты, обладающие дальностью действия в две сотни километров и не требующие наведения с борта истребителя. Можно представить, какую трепку нам могли бы задать сами русские, летающие на последних модификациях своих истребителей, вооруженных самыми современными ракетами. Они смогли бы уничтожить все наши самолеты, не входя в зону досягаемости их оружия.
– Ну, думаю, до этого не дойдет, – покачал головой командир спасательной службы. – Едва ли нам придется воевать с самими русскими. А для того, чтобы их оружие не попало в руки наших врагов, есть политики. Пусть покажут, что не зря едят свой хлеб, и спасут жизнь хотя бы одного нашего солдата или моряка.
– Дай то Бог, чтобы все так и было, – криво усмехнувшись, ответил адмирал. – Мы с вами – солдаты, и должны быть готовыми к войне с любым врагом, но лично я не хотел бы видеть, как гибнут молодые парни, которые служат под моим командованием. Надеюсь, то, что произошло сегодня, не повторится впредь.
Небо над заливом очистилось, и уже ничто не напоминало о скоротечном и ожесточенном бое, что случился здесь, кроме круживших над волнами вертолетов, разыскивавших катапультировавшихся летчиков. Американская эскадра все так же уверенно бороздила волны, одним своим присутствием заставляя испытывать непонятное беспокойство любого, кто знал о ней. О том, какими последствиями обернется эта, в общем-то, случайная стычка, пока не догадывался ни вице-адмирал Флеминг, ни любой другой человек во всем мире.
Глава 3
Ответный ход
Обслуга главного ракетного полигона Исламской Республики металась, словно пришпоренные скакуны. Техники суетились вокруг цистерн с агрессивным ракетным топливом и пультов управления, вновь и вновь проверяя и перепроверяя показатели и убеждаясь каждый раз, что все они почти идеальны. Десятки людей сейчас действовали быстро и слаженно, как единый организм, словно могли общаться посредством мыслей.
Вооруженные до зубов солдаты из батальона охраны выстроили по периметру полигона частой цепью, готовые стрелять во всякого, кто в течение пяти секунд не сможет вспомнить пароль. Сегодняшнее событие, однако, было исключительно важным, а потому устроители его не ограничились пешими патрулями. На въезде сразу за красно-белым шлагбаумом, возле обычного бруствера из мешков с песком, скрывавшего крупнокалиберный пулемет, стоял щерившийся темным срезом орудия танк. Еще несколько танков и бронетранспортеров были расставлены на подступах к пусковым столам на манер подвижных огневых точек.
Любого чужака, рискнувшего проникнуть на полигон посуху, встретил бы шквал свинца. Но и вторжение с неба было обречено на провал. Несколько ракетных комплексов "Хок" и "Рапира", многочисленные зенитные орудия, а также переносные ракетные комплексы "Стрела-2М" русского производства, и китайские "Хуньин-5А", по сути, та же "Стрела" но чуть более низкого качества, в руках солдат из подразделений охраны создавали над полигоном практически непроницаемую сферу. И только с околоземной орбиты, из скованного вечной стужей космоса пока еще можно было безнаказанно следить за происходящим на этом секретном объекте, сегодня не без причины приковавшем внимание не только высших властей Исламской республики, как светских, так и духовных, но и десятков иностранных разведок.
– Неверные псы, – полковник Зульфак Хазрам вскинул голову, с ненавистью взглянув в безоблачное небо.
Там, в черном безмолвии, в сотнях или даже тысячах километров над раскинувшейся вокруг, сколь хватало взгляда, пустыней, полковник был уверен, мчались сейчас американские спутники, нацелив объективы своих сверхмощных фотокамер и антенны станции радиотехнической разведки на полигон, сейчас как никогда напоминавший разоренный муравейник.
– Проклятые собаки, – зло молвил себе под нос Хазрам. – Ну, ничего, шакалы, и до вас дотянемся рано или поздно!
– Господин половник? – стоявший рядом молоденький лейтенант, один из техников, готовивших испытания, непонимающе взглянул на командира. Должно быть, решил, что Хазрам помутился разумом под палящим солнцем, начав разговаривать сам с собой.
– Все в порядке, лейтенант, – недовольно бросил раздосадованный своим нелепым поведением, и тем, что эту недостойную офицера слабость заметили подчиненные, полковник. – Продолжайте работать!
– Господин полковник, майор Фарук просил передать, что проверка завершена, – немигающим взглядом уставившись на Хазрама, произнес безымянный лейтенант. – Все готово.
– Еще раз провести полную проверку всех систем, – не допускающим возражений тоном приказал полковник, бросив через плечо взгляд на группу приближавшихся офицеров в парадной форме, за которыми следом шли люди в штатском, а также несколько убеленных сединами старцев, явно присланных сюда самим аятоллой.
Эти люди в традиционных чалмах и ниспадающих одеяниях сразу бросались в глаза среди гущи мундиров и строгих костюмов. Причем они обращали на себя внимание не столько неподобающими окружающей обстановке одеждами, сколько своим полнейшим спокойствием. В отличие от людей в военной форме и представителей светского правительства, священники сохраняли невозмутимость, степенно поглядывая на суетящихся ракетчиков.
– Есть провести проверку! – лейтенант, козырнув, развернулся на каблуках, и кинулся к своему начальнику. Пожалуй, решил полковник, Фарук от его приказа будет не в восторге, но это лучше, чем осрамиться перед такими высокими чинами из Тегерана.
Полковник бросил взгляд на стартовую площадку, прищурившись от бликов, игравших на корпусе ракеты. Она стояла на крайнем пусковом столе, ракета, окрашенная в белоснежный цвет, казавшаяся обманчиво хрупкой, и сейчас притягивавшая к себе внимание столь многих. Именно она и стала причиной охватившей полигон суеты, которой полковник Хазрам должен был придать хотя бы подобие порядка.
Зульфак смотрел на ракету со странной смесью нежности и трепета, зная, какая мощь скрыта под сталью прочного, способного выдержать колоссальные перегрузки и высочайший нагрев, коим неизменно сопровождается полет через плотные слои атмосферы, корпуса. Однако именно эта ракета не несла ни ядерной боеголовки, о которой пока коллеги Хазрама могли только мечтать, ни даже заряда обычной взрывчатки. Ее миссия была иной, с помощью именно этой ракеты должно было сегодня решать раз и навсегда, встанут ли вскоре ее сестры-близнецы на боевое дежурство, внушая страх врагам Ирана, или же придется создавать иное оружие, теряя драгоценное время.
– Все ли готово, полковник? – немолодой генерал, один из руководителей Корпуса стражей исламской революции, которому подчинялся и сам Хазрам, указал на буквально сиявшую в лучах яркого майского солнца ракету, возле которой еще суетились солдаты, убиравшие заправочные шланги. Офицеру было жарко в парадном мундире, и он беспрестанно вытирал лоб насквозь уже пропитавшимся потом носовым платком.
– Проверка завершится через несколько минут, господин генерал, – Хазрам, как недавно лейтенант из технической команды, вытянулся в струнку, поедая глазами начальство. – Техники еще раз должны убедиться в отсутствии неполадок.
– Поспешите, полковник, – поморщился генерал, впившись глазами в ракету. – Мы и так уже долго ждем.
Зульфак молча кивнул, хотя ему было что ответить генералу, конечно же, не желавшему слушать о проблемах и трудностях, а ожидавшему только бодрых победных рапортов. Испытания ракеты, не первые, кстати, были запланированы на другой день, и именно тогда на полигоне ожидали гостей из Тегерана. Техники работали неспешно и вдумчиво, узел за узлом проверяя ракету, вплоть до каждого болта. Несколько предшествовавших пусков завершились неудачей, не обошлось без человеческих жертв, и поэтому сейчас люди старались не допустить повторного провала. Но прилетели эти сверкающие большими звездами на погонах генералы, и все планы провалились к шайтану.
Полковник Хазрам понимал, чем могла быть вызвана такая спешка. Схватка с американцами, которую удалось свести к ничьей ценой жизней лучших иранских пилотов, не должна была остаться последним звеном в цепи подобных инцидентов. Неверным, приплывшим из-за океана, следовало преподать такой урок, который они запомнил бы надолго, научившись уважать неприкосновенность границ Исламской республики. В этом полковник поддерживал высоких гостей, наводнивших Гамсар, но вот их методы заставляли его только молча стискивать зубы в бессильной ярости. Уложить в полдня предполетную подготовку ракеты, которая по плану должна была занять почти двое суток, это было слишком жестко. Однако не дело офицера размышлять излишне много о полученных приказах, и уже тем более нельзя оспаривать их, благо, поставленная задача была все же на пределе человеческих возможностей, но не за их пределом.
– Пройдемте в бункер, – предложил полковник собравшимся в близости от стартовой площадки офицерам и людям в штатском, представителям информационных служб, указав на приземистое сооружение из бетона в сотне метров от них.
Присутствие на полигоне представителей прессы было редкостью, на памяти полковника такое случалось лишь однажды, довольно давно. Сейчас журналисты просто смотрели по сторонам, ничего не фиксируя каким-либо способом, кроме собственной памяти. Любые съемки, кроме тех, что вел военный оператор, подчиненный Хазрама, были на полигоне запрещены, но репортеров все же допустили на испытания.
– Зачем такая предосторожность, – поморщившись, спросил один из генералов. – Почему нельзя наблюдать за запуском отсюда?
– Два предыдущих пуска были неудачными, – пояснил полковник. – Ракеты взорвались на старте, погибло много людей. Находиться к стартовой площадке ближе пятисот метров опасно. Именно поэтому, кстати, наши техники так тщательно проверяют готовность этой ракеты.
– Верно, – одобрительно заметил кто-то, кто именно, Хазрам не понял. – Слишком многое зависит от этих испытаний. Ошибок быть не должно.
Пройдя в бункер, монументальное сооружение, способно выдержать прямое попадание авиабомбы весом не меньше тонны, наблюдающие за пуском гости из столицы расположились возле узкого окна, забранного сверхпрочным бронированным стеклом. Отсюда в подробностях была видна стартовая площадка. Вокруг прижавшейся к ажурной ферме из стали ракеты почти никого не было. Солдаты из обслуги, закончив все свои дела, поспешили убраться подальше от опасного изделия, уже забравшего немало жизней их товарищей. Всего пара техников, да несколько часовых еще находились возле пусковой установки. Суета уступала место напряженной сосредоточенности.
Зуммер полевого телефона заставил полковника Хазрама вздрогнуть. Коснувшись пальцами теплого пластика трубки, Зульфак ожидал услышать самые дурные вести.
– Господин полковник, – докладывал майор Фарук, человек, от слова которого сейчас зависело очень многое, включая престиж страны и дальнейшую судьбу самого Хазрама. – Повторная проверка завершена. Все системы в норме. Координаты цели введены в систему управления. Ракета готова к запуску.
– Отлично, – выдохнул Зульфак. – Приготовиться. – При этих словах несколько офицеров ракетного расчета положили руки на консоли управления, не сводя взглядов с полковника. – Всем покинуть стартовую площадку!
Снаружи, почти не слышимая за толстыми бетонными стенами, армированными прочной сталью, взвыла сирена, и суетившиеся вокруг ракеты техники, а также многочисленные солдаты из подразделения охраны рысью кинулись в укрытия. Прежде во время пусков случалось всякое, и никто из подчиненных полковника не хотел заживо сгореть, попав под пылающую струю ракетного топлива.
– Внимание, начинаю отсчет, – произнес полковник, чувствуя, как напряглись ракетчики, сидевшие за пультами. – Три! Два! Один! – с расстановкой отсчитывал он. При последнем слове указательный палец полковника до упора, до боли в суставе вдавил в консоль большую красную кнопку: – Пуск!
Вспышка, нестерпимо яркая, заставила генералов зажмуриться, но свет проникал и сквозь веки. Вспышка длилась доли секунды, и вот уже ракета, окутанная клубами пламени и дыма, истекавшего из сопел двигателя, плавно, как при замедленной съемке, поплыла вверх вдоль служившей ей опорой фермы. Потом, если сегодня все завершится успехом, сестры-близнецы этой ракеты будут укрыты в бетонных шахтах, или вовсе их установят на подвижное шасси, например, тяжелые автомобили, которые смогут передвигаться по пустыне, постоянно меняя позиции и не позволяя врагу, то есть американцам, уничтожить их на старте. Этот способ, придуманный русскими, и ими же успешно воплощенный в жизнь, делал подобное оружие практически неуязвимым, особенно для того противника, который всегда и везде уповал на свое господство в небе.
Пока же шли просто испытания, и потому эта ракета стартовала с открытой площадки, перед этим как бы позируя для спутников-шпионов проклятых янки. И теперь преодолевая силу земного тяготения, ракета устремилась в небо, становясь все менее различимой на фоне лазоревой голубизны, пока не превратилась в мерцающую белую точку.
– Двадцать секунд, – сообщил следивший за показаниями телеметрии офицер. – Полет нормальный! – при этих словах кто-то вполголоса принялся возносить молитву Всевышнему, а Зульфак Хазрам почувствовал, как тело покрывается холодным потом. Кажется, сегодня все удалось.
Генералы возбужденно загомонили, стараясь, все же сдерживать свои эмоции в присутствии младших по званию офицеров, а вот подчиненным полковника Хазрама стало вовсе не до обмена впечатлениями. Склонившись над пультами, впившись взглядами в мерцающие в полумраке бункера мониторы, они ловили доносившиеся откуда-то с небес, из преддверия безмолвного космоса, сигналы, следя за тем, чтобы все данные фиксировались, записывались на разные носители в нескольких копиях для пущей надежности.
Вместо боеголовки под заостренным обтекателем стартовавшей ракеты была установлена записывающая аппаратура, передававшая на землю все параметры полета до того момента, когда ракета вновь не соприкоснется с поверхностью земли, завершив свой недолгий свободный полет. Дважды такие же ракеты взрывались на старте, и никто не мог сказать точно, была ли причиной тому ошибка в выкладках конструкторов, не рассчитавших допустимые перегрузки, или просто неполадки в двигателе или топливной системе. И сейчас все сомнения должны были развеяться.
– Американцы, эти неверные псы, захлебнутся собственной слюной от ярости, – произнес один из генералов, все еще пребывавший под впечатлением от увиденного. – Жаль только, что невозможно сохранить все в тайне от них, потом продемонстрировав им не одну, а десятки или сотни таких ракет, нацеленных на все их базы, на столицы продавшихся им наших соседей. Вот тогда они точно испытали бы ужас, ощутили бы собственное бессилие.
Офицер разведки, тоже присутствовавший при запуске, только усмехнулся в усы. Конечно, генерал был прав, и эффект внезапности на войне или при подготовке к ней важен, но сейчас был иной случай. Спецслужбы страны постарались на славу, и весть об испытаниях новой ракеты, способной поражать цели на расстоянии в несколько тысяч километров, должна была дойти до президента ненавистных Штатов и его окружения сразу по многим каналам. Неплохо было бы сохранить все в секрете, верно, но и продемонстрировать свою мощь тоже необходимо, чтобы напомнить зарвавшимся неверным, с кем они рискуют ввязаться в войну, и дать понять, чем эта война для них может завершиться.
Разведка Исламской Республики Иран, вместо того, чтобы обеспечить полнейшую тайну происходящего, сделала все необходимое, чтобы привлечь внимание врага, и за ракетным полигоном Гамсар вели наблюдение одновременно несколько американских спутников. Командующий американскими войсками в зоне Персидского залива с радостью послал бы на разведку еще и самолеты, но после недавней стычки ему было категорически приказано не рисковать пилотами и техникой. Однако и спутники неплохо справлялись со своей задачей. Зная наверняка, где и что должно произойти, и оставаясь в неведении лишь насчет того, когда точно это случится, американцы с земной орбиты непрерывно наблюдали за обширным полигоном.
Сперва пуск иранской ракеты засекли сенсоры спутника "Имеюс-2", зависшего над центральной частью Индийского океана. Семь орбитальных космических аппаратов этого типа, составлявшие космический компонент системы предупреждения о ракетном нападении, основы безопасности Соединенных Штатов Америки, висевшие на геостационарных орбитах над Европой, а также Тихим, Атлантическим и Индийским океанами, освещали обстановку практически на всей поверхности земного шара. Только полярные широты оставались вне поля рения этих спутников.
Они были созданы, чтобы оповестить правителя североамериканской сверхдержавы о начале ядерного апокалипсиса, но никогда не применялись по своему назначению. Лишь раз, в далеком девяносто первом, эти спутники обнаруживали старты иракских оперативно-тактических ракет, и именно им во многом были обязаны расчеты столь широко разрекламированных зенитных комплексов "Пэтриот" своими впечатляющими победами, своевременно получая целеуказание. С тех пор спутники, безмолвно летевшие на недосягаемых высотах, представая с земли мерцающими звездочками, исправно несли свою вахту, и вот вновь настал их черед.
На земле сигнал сателлита приняли спустя девяносто шесть секунд с момента запуска ракеты, что было отличным результатом. Ведь те ракеты, для слежения за которыми некогда создавались спутники "Имеюс-2", должны были лететь до целей долгие десятки минут, достаточно, чтобы отдать приказ на ответный удар.
На земле немногие заранее знали о готовящемся запуске, и офицеры военно-воздушных сил США, находившиеся на своих постах, в большинстве своем не относились к этим людям. Операторам, следившим за происходящим, пуск ракеты предстал в виде яркой вспышки, когда топливо и окислитель соприкоснулись в камере сгорания ракетного двигателя, вступив в реакцию. Факел стартующей ракеты был превосходно различим даже с орбиты, с высоты в несколько тысяч километров. А затем на радарах спутников появилась четкая отметка устремившейся ввысь ракеты, явно отклонявшейся куда-то к югу.
В век, когда каждая стартовавшая ракета могла стать предвестником Армагеддона, когда ведущие державы оповещали друг друга о запусках подчас за много дней, ожидавшийся, но ничем не предваренный со стороны иранцев старт приковал к себе внимание многих. И больше всего озабоченных этим событием людей собралось в подземном центре управления системой противовоздушной обороны Североамериканского континента.
– Запуск баллистической ракеты с территории Ирана, – сообщил дежурный офицер старшему смены, звенящим от напряжения голосом, не сводя взгляда с приборов.
Информация со спутников, в том числе и того, что пролетал в эти секунды над океаном, в нескольких сотнях километров южнее иранских берегов, передавалась сюда, в погребенный под тысячами тонн скальной породы Шейенских гор командный бункер системы NORAD, откуда осуществлялось управление всеми средствами ПВО страны. И у находившихся на постах офицеров были считанные десятки секунд, чтобы определить, представляет ли каждая взлетевшая ракета угрозу страны, и принять необходимые меры безопасности.
Именно после сообщения из этого бункера президент страны мог, если иного выхода не оставалось, отдать приказ на нанесение ядерного удара, ответно-встречного и по сути бессмысленного, ибо пока американские ракеты достигнут цели, там, откуда они стартуют, уже разверзнется настоящий ад.
– Определить направление, – немедленно приказал генерал Майк Чейни. – Рассчитать траекторию.
Каждый запуск, тем более, тот, о котором не предупреждали заранее, мог обернуться чем угодно, и генерал почувствовал, как внутри все сжалось на миг. Это была чисто инстинктивная реакция, побороть которую Чейни не мог, как ни старался. Бригадный генерал был старшим офицером, находившимся в бункере, и именно на нем, в конечном итоге, лежала сейчас вся полнота ответственности за безопасность целой страны.
– Летит на юг-восток, предположительно, в акваторию Аравийского моря, – доложил оператор дрожащему от волнения генералу Чейни.
Мощные компьютеры, получив в автоматическом режиме данные сразу с двух спутников, за несколько секунд рассчитали курс стартовавшей ракеты, позволяя уже людям определить, угрожает ли она национальной безопасности Соединенных Штатов. Майк Чейни облегченно выдохнул, чувствуя, как на теле выступила испарина – иранская ракета не несет в себе опасность, во всяком случае, не здесь и не сейчас. Грозные "Минитмены" и "Трайденты" пока останутся в шахтах, храня в себе пламя ядерного огня.
Армагеддону пока не суждено освободиться из своей тюрьмы, сжатой до размеров головной части баллистической ракеты типа MIRV, но сам Майк Чейни знал, что этот миг лишь немного откладывается. Рано или поздно дракон, дремлющий в своей пещере, пробудится, вырвавшись на свободу, и офицер искренне надеялся, что не доживет до этого дня.
– Испытательный пуск, – спокойно произнес человек в штатском, агент ЦРУ, один из нескольких разведчиков, сегодня присутствовавших в центре управления противовоздушной обороной. – Иранцы испытывают ракету "Шихаб-4", – пояснил разведчик, с пониманием отнесшийся к явному волнению Чейни и его подчиненных, хотя сам внешне и оставаясь абсолютно спокойным. – Мы получили агентурные данные об этом несколько дней назад.
– Сэр, с наших кораблей в Заливе пришло подтверждение запуска, – майор, сидевший за монитором, обращался к Чейни. – Ракета у них на радарах. Направление подтверждено.
Информация в скрытый под тысячами тонн скальной породы командный пункт теперь поступала не только со спутников. Радиолокационные станции ракетных крейсеров типа "Тикондерога", единственных кораблей этого класса в составе американского флота, могли отслеживать не только обычные аэродинамические цели, типа самолетов и крылатых ракет, но и баллистические, движущиеся с гиперзвуковой скоростью.
Считалось, что это позволит прикрыть соединения кораблей или высаживающихся на побережье морских пехотинцев от обстрела баллистическими ракетами малой дальности, типа пресловутых иракских "Скадов". В принципе, зенитные ракеты "Стандарт" SM-2 вполне могли перехватить такие сложные цели, но в боевых условиях, к счастью, это еще не пришлось проверить.
– Продолжайте наблюдение.
Бригадный генерал Чейни, хотя и вполне доверял людям из разведки, не желал рисковать. Да, достать до территории Штатов иранские ракеты не могут и вряд ли смогут еще в течение нескольких десятилетий, но что им стоит атаковать одно из авианосных соединений, якобы обеспечивающих поддержание мира в Ираке? Правда, такая атака имеет смысл, только если ракета несет ядерный заряд, ведь и у самых современных баллистических ракет точность попадания определяется десятками метров, а это слишком много, чтобы с уверенностью стрелять по отдельному кораблю, но безумные иранцы могли решиться еще и не на такую глупость.
Иранская ракета, сопровождаемая пристальными, полными напряженного ожидания, взглядами американских офицеров, как будто транслируемыми через спутник, тем временем достигла наивысшей точки траектории, устремившись вниз, к поверхности планеты. Она все же не вышла в космос, хотя и была уже на пороге его, а теперь на огромной скорости, возраставшей еще и за счет силы гравитации, ракета приближалась к поверхности простершегося далеко внизу океана, чтобы там закончить свой полет. Она выполнила возложенную на нее миссию, и иранские специалисты на полигоне теперь могли с уверенностью сказать, что все расчеты их инженеров оказались верными, и предыдущие неудачи следует объяснять скорее техническими неполадками и ошибками в обслуживании.
Инерциальная система наведения, предельно простая и при этом исключительно надежная, поскольку была защищена от любого внешнего вмешательства с момента пуска, такая же, как на большинстве баллистических ракет, уверенно вела эту ракету к цели, которой ныне был ничем не примечательный участок Аравийского моря. Наконец, вспоров водную гладь, ракета пронзила толщу воды, уйдя на дно уже горстью обломков, ибо ее конструкция не выдержала сильный удар о поверхность моря. Полет закончился.
– Поздравляю, – полковник Хазрам в тот же миг с торжествующим видом взглянул на находившихся в бункере генералов. – Испытания завершились полным успехом.
– Всевышний в милости своей дарует нам оружие, мощи которого устрашатся неверные, грозящие нам из-за океана, где чувствуют себя в безопасности. Отныне неверные собаки, и американские, и израильские, будут дрожать в своих домах, страшась, что на них обрушатся наши ракеты, словно разящий клинок в длани Господа, – мрачно, с нескрываемой яростью, произнес седобородый имам, в глазах которого полыхало негасимое пламя истовой веры. – Никто более не посмеет угрожать нам, зная, что возмездие настигнет его.
Генералы одобрительно закивали, выражая согласие со словами муллы, а полковник Хазрам подумал, что теперь еще больше проклятых "Томагавков" будет нацелено на его страну. В Иране нет больше ракет, подобных той, что ныне запустили с полигона в Гамсаре. Этому оружию еще предстоит быть многократно испытанным, прежде чем начнут производить годные для боевого применения ракеты. Но и тогда они будут лишь создавать видимость мощи, ведь без ядерной боеголовки они не страшнее любого другого оружия, а создать атомные бомбы не позволят все те же американцы.
Глупо тягаться с величайшей державой мира, а сейчас власти страны, как решил полковник, не столь далекий от политики, словно провоцировали американцев и их прихвостней, показывая, что они встретят, если нападут не прямо сейчас, а хотя бы годом позже. И оставалось только молить Аллаха, чтобы у тех, кто сидит сейчас возле пультов управления всеми этими "Томагавками", в кабинах бомбардировщиков, а особенно в штабах, отдавая приказы, оказались поистине крепкие нервы.