На мой взгляд, глупо лепить великих деятелей из персонажей того времени. Россия сегодня больше всего нуждается в исторической правде. И не только в правде о сталинизме, пора уже говорить правду о девяностых. Всё чаще во время общественных дискуссий как простые люди, так и ректоры вузов, директора крупных предприятий поднимают вопрос о необходимости честной, объективной оценки этого периода нашей истории. Это будет важно и для престижа власти, и для престижа страны.
Правда, меня поражает позиция Запада. Когда-то там горячо поддерживали наши реформы, рукоплескали Гайдару, Чубайсу, с восторгом отзывались об успехах нашей приватизации. Сегодня западные эксперты говорят ту самую правду, которую мы слышим и на лондонском суде. И всем понятно, что это было безумие, что люди получали огромные состояния в обход закона из рук Ельцина или его дочери. Получали просто так, потому что втёрлись в доверие и оказывали мелкие услуги.
Чтобы жить дальше, развиваться, надо выработать нравственное отношение к истории и стараться говорить о ней максимально объективно. В этом смысле очень характерно, как противоречиво ведут себя наши политики. Коммунисты давно и честно говорят правду о девяностых, применяя так называемый моральный подход к истории. Но когда речь заходит о сталинской эпохе, они начинают говорить о цене прогресса. Точно так же ведут себя либералы. Сталинскую эпоху, с их точки зрения, надо осуждать как противоречащую европейским христианским ценностям. Зато лишения, которые понесла страна из-за реформ Гайдара, это - плата за прогресс. Такие двойная мораль и философия ущербны. Правда о постсоветских реформах, не имеющих оправдания, должна в конце концов прозвучать открыто, и не только в лондонском суде, но и в России. Историческая заслуга тяжбы между олигархами в том, что мы услышали, как всё это было страшно.
Хотел бы добавить, что, на мой взгляд, назад поворота быть не может. Заниматься новой революцией, снова всё отбирать, теперь уже у богатых, - бессмысленно. С точки зрения устранения перекосов несправедливой приватизации мы должны перейти к пропорциональной системе налогообложения, уйти от явной несправедливости, когда миллиардер платит столько же процентов со своих сверхдоходов, сколько и учитель с зарплатой в десять тысяч.
Необходимо наконец заставить наш бизнес быть социально ответственным. Так как богатства олигархов не были созданы ими, а взяты у общества, они должны больше делиться. И мне кажется, что новая эпоха Путина, которая может начаться в случае его избрания в президенты, станет эпохой как раз такой политики. Политики более рационального подхода к нашему национальному богатству, которым управляет узкий круг лиц.
Алексей Мухин, генеральный директор Центра политической информации:
- Мне кажется, что российское руководство заняло грамотную позицию. Оно в упор не замечает этого процесса, что, в общем, правильно. Трудно сейчас ассоциировать Романа Абрамовича с российским руководством. Хотя раньше мнение о том, что он чуть ли не "любимый олигарх" Путина, было распространено. Но с тех пор, как выяснилось, что Роман Аркадьевич развернул бизнес не в России, эти разговоры начали сходить на нет.
Спор между Березовским и Абрамовичем, по сути, становится их личным делом. Судя по всему, Березовский надеялся на то, что процесс будет политизирован. Он в этом крайне заинтересован, потому что, как известно, юридических документов, подтверждающих права на ту собственность, которую он хотел бы получить, не существует. Есть устные договорённости. И в этой связи ему необходимо максимально привлечь внимание к процессу, чтобы он был "запротоколирован" прессой. И вот эти "медиасвидетельства" могут стать своего рода документальными подтверждениями его требований. Как ни парадоксально, но любое обсуждение процесса в прессе работает на адвокатов Березовского.
Имиджевые потери Российское государство понесёт в любом случае. Чего бы ни касался Борис Березовский, будь то дело Литвиненко, Глушкова или что-то ещё, - всё это оканчивается плохо для нас.
Вместе с тем я думаю, что у нас все так заняты предвыборной ситуацией, что реагировать на этот злосчастный процесс нет ни времени, ни желания.
Андрей Паршев, публицист, писатель:
- Борис Березовский - давно отрезанный ломоть для России. Он не рассматривает себя как нашего соотечественника. Поэтому не боится говорить правду. А говорить правду всегда приятно, если не ждёшь, что за это тебя сильно накажут.
К тому же он прекрасно знает, что неискренность в английском суде может выйти очень большим боком. Дело даже не в том, что за это могут серьёзно наказать. Человек, обманывающий суд, по понятиям англичан, ставит на себе крест. Поэтому оба олигарха говорят откровенно. А в случае с Березовским имеет место ещё и чувство большой обиды на нынешнее руководство России. И потому он с удовольствием открывает подноготную нашего недавнего прошлого.
Кстати, Абрамович с Березовским не исключение. Этот нашумевший судебный процесс в очередной раз показал, что для значительной части так называемой элиты России важнее их положение на Западе, чем на Родине. Ведь многие из них живут и ведут свои дела преимущественно за границей. Именно в западных странах они видят своё будущее и будущее своих детей.
Современное Российское государство выросло из пресловутых "лихих девяностых". И от этого никуда не уйти. Те самые люди, которые обогатились за счёт скоропалительной приватизации всего и вся, до сих пор управляют экономикой страны. Поэтому нынешним руководителям России нет никакого смысла осуждать людей, с которыми они были и продолжают быть связанными. Так что происходящие сейчас попытки как-то оправдать девяностые, обелить в глазах народа главные политические фигуры того времени вполне закономерны. Ведь до сих пор официальные власти никого из "прихватизаторов" не только не наказали, но даже не подвергли моральному осуждению.
Я думаю, что руководство России понимает, что в ситуации со скандальными высказываниями олигархов в суде надо вести себя крайне осторожно. Ведь любое резкое заявление с его стороны будет в штыки воспринято Западом. В ответ, можно не сомневаться, мы услышим, что судебная система Англии - независимая структура и нечего туда лезть. Британцы и своим чиновникам не разрешают вмешиваться в судебные процессы, что уж говорить про российских[?] Думаю, максимум, что позволят себе наши руководители, - это некая вскользь брошенная расплывчатая реплика на каком-нибудь совещании.
Теоретически можно представить себе ситуацию, что одно из разоблачительных заявлений олигархов могло бы послужить отправной точкой какого-то судебного процесса в России. Но если речь идёт об устранении злоупотреблений, вполне достаточно материала и без заявлений в английском суде. Так что я не жду каких-то серьёзных юридических последствий лондонской эпопеи у нас.
Кстати, есть ещё один момент, который наши чиновники не могут не учитывать. На Западе очень не любят избирательного применения закона. Это основная претензия к тем случаям, когда у нас, в России, "крупная рыба" попадает под суд. Ведь при этом никто не трогает множество других деятелей, которым можно предъявить аналогичные обвинения.
Сумма прописью
Шила в мешке не утаишь, гласит народная мудрость. И сколько бы ни пытались политтехнологи ретушировать историю девяностых, такие неприятные для многих откровения, которые звучат сейчас на лондонском процессе, всё равно будут сводить на нет все их усилия.
Правда, здесь возникает другой вопрос: а легче ли нам станет оттого, что где-то будут звучать откровенные признания, никак не влияющие на жизнь в России?! Давно пора сказать правду о том, что творилось тогда. У нас же, наоборот, в последнее время всячески пытаются делать из деятелей, участвовавших в беззастенчивом грабеже страны, чуть ли не героев. Расчёт на короткую память народа. Сработает ли он?
Обсудить на форуме
Первопроходец русской науки
Первопроходец русской науки
ЛОМОНОСОВ - 300
Великий учёный осознавал острейшую необходимость создания для мужавшей России её полноценной истории, чего так настоятельно требовали время и грандиозные задачи, которые ей предстояло решать во всех сферах своей жизни
Вячеслав ФОМИН, доктор исторических наук, профессор, заведующий кафедрой отечественной истории Липецкого государственного педуниверситета
В 1765 г. академик Петербургской академии наук Яков фон Штелин писал о трудах почившего М.В. Ломоносова: "Великие творения его в области поэзии, красноречия, грамматики, отечественной истории, физики, математики и астрономии. Прославленный сочинениями своими, он избирается членом Шведской и Болонской академий".
Перечень Штелина можно не только дополнить, например, химией, металлургией, геологией, географией, а также физической химией и экономической географией, основанных, надлежит сказать, Ломоносовым, но ещё при этом подчеркнуть, что именно им была создана так остро необходимая тогда русская научная терминология, без которой немыслимо было развитие наук в России.
Научное наследие Ломоносова настолько огромно и многогранно, что ни само это наследие, ни сам учёный не поддаются привычным оценкам. Вот почему академик-языковед Я.К. Грот в 1865 году охарактеризовал его как "богатыря мысли и знания", которому мы обязаны образованием "русской письменной речи". Академик-математик В.А. Стеклов в 1921 году не скрывал своего изумления, "каким образом успевал один человек в одно и то же время совершать такую массу самой разнообразной работы" и "с какой глубиной почти пророческого дара проникал он в сущность каждого вопроса, который возникал в его всеобъемлющем уме".
С той же глубиной пророческого дара наш великий соотечественник проник и в сущность отечественной истории, потому как обладал широкими и глубокими познаниями как в её области, так и в области всемирной истории, в оригинале знал все известные на его время письменные источники и исследования западноевропейских учёных, имеющие отношение к прошлому славян и русских (а он прекрасно владел древнегреческим, латинским, немецким, французским и рядом славянских языков), умело использовал метод исторической критики и придерживался принципа историзма.
Всё сказанное, а вместе с ним и поразительная научная прозорливость Ломоносова привели его к выдающимся открытиям в исторической науке. Таким, как, например, заключение о равенстве народов перед историей, об отсутствии "чистых" народов и сложном их составе, о древности славян, о скифах и сарматах как древних обитателях России, о сложном этническом составе скифов, о складывании русской народности на полиэтничной основе, об участии славян в Великом переселении народов и падении Западно-Римской империи, о пребывании руси (народа, давшего название древнерусскому государству) в Восточной Европе вне связи с призванием варяго-русских князей в 862 г., о родстве венгров и чуди (в чём сами венгры, стоит заметить, убедились только столетие спустя), о высоком уровне развития русской культуры, о ненадёжности "иностранных писателей" при изучении истории России, и многие другие.
За этими открытиями стоит многолетняя вдумчивая работа Ломоносова с большим числом разнообразных источников, и в первую очередь отечественных.
К целенаправленному изучению источников Ломоносов приступил в период обучения в 1731-1735 гг. в Славяно-греко-латинской академии, где, по его воспоминаниям, "в свободное от учения время сидел[?] в семинарской библиотеке и не мог начитаться". В те же годы он заинтересовался одной из главных проблем нашей истории - варяго-русской. Осенью 1734 г., когда Ломоносов находился в Киеве и упражнялся "в чтении древних летописцев и других книг, написанных на словенском, греческом и латинском языках", его пристальное внимание привлекло в рукописи Киево-Печерского патерика сообщение о Варяжской пещере. Со временем интерес исследователя к варягам будет только возрастать. Подтверждением тому служит покупка им в феврале 1740 г. во Фрейберге "Истории о великом княжестве Московском" шведа П. Петрея, вышедшей в 1614-1615 гг. в Швеции и в 1620 г. в Германии. И была она куплена из-за слов её автора, впервые прозвучавших в истории: "От того кажется ближе к правде, что варяги вышли из Швеции". А эти слова, по оценке немецкого историка Г. Эверса, "простодушного пустомели Петрея", положили начало норманской теории, к середине XVIII в. уже приобретшей в Европе значительное число адептов.
Вернувшись из Германии на родину, Ломоносов с головой уходит в проблемы химии и физики. Но при этом он активно занимается изучением русской истории. И знаменитая дискуссия 1749-1750 гг., инициированная речью Г.Ф. Миллера "Происхождение народа и имени российского", с которой он должен был выступить на торжественном собрании Академии наук, показала высокий уровень знания и понимания начальной истории Руси Ломоносовым. Категорически не приняв речь Миллера (именуемую ещё "диссертацией"), учёный констатировал, что она, поставленная на "зыблющихся основаниях", "весьма недостойна, а российским слушателям и смешна, и досадительна, и, по моему мнению, отнюдь не может быть так исправлена, чтобы она когда к публичному действию годилась".
Такой отзыв часто интерпретируется в связи с поверхностным знакомством с материалами дискуссии и самой её темой весьма неверно. Хотя правоту Ломоносова в оценке сочинения Миллера подтверждают заключения академиков немцев И.Э. Фишера и Ф.Г. Штрубе де Пирмонта, одновременно с Ломоносовым также категорично отказавшихся видеть в нём научный труд и возражавших на каждую страницу доклада. Так, Штрубе де Пирмонт пришёл к выводу, который буквально совпадает с заключением Ломоносова, что, "по моему мнению, Академия справедливую причину имеет сомневаться, пристойно ли чести её помянутую диссертацию публично читать и напечатавши в народ издать". В полном согласии с Ломоносовым говорили много лет спустя А.Л. Шлецер и А.А. Куник. И эти два немецких историка, два наиболее ярких представителя норманской теории, очень много сделавших для её упрочения в науке и общественном сознании России и Западной Европы, также весьма резко отметили научную несостоятельность речи Миллера: первый охарактеризовал многие положения диссертации как "глупости" и "глупые выдумки", а второй коротко назвал её "препустой".
Критикуя норманизм Миллера, Ломоносов вместе с тем предложил своё видение варяго-русского вопроса, повторив его в "Кратком Российском летописце" и в более развёрнутом виде представив в "Древней Российской истории". А это говорит о том, что он задолго до 1749 г. во всех деталях, высказанных во время дискуссии и лишь отточенных в последующих трудах, продумал концепцию начальной истории Руси, увязав её героев - варягов и русь - с Южной Балтикой, где проживали славянские и славяноязычные народы. И этот вывод подтверждают многочисленные отечественные и иностранные источники, огромный археологический, антропологический, нумизматический и лингвистический материал.
К историческому наследию Ломоносова принадлежат также "Краткий Российский летописец" (1760) и "Древняя Российская история" (1766), сыгравшие в своё время весьма важную роль в разработке русской истории и в приобщении к ней самого широкого круга читателей. Так, "Краткий Российский летописец", которым, по словам П.А. Лавровского, "добросовестнейшее трудолюбие" Ломоносова создало "остов русской истории", руководство по истории, какого "не предлагала тогдашняя литература", был настолько востребован российским обществом, что с 1760 по 1775 г. вышел тремя изданиями и "большим для того времени общим тиражом - 4200 экземпляров" (но тиража всё равно не хватало, и книгу переписывали от руки). И он сразу же стал учебником, по которому несколько поколений наших соотечественников изучали историю своей Родины от первых известий о славянах до Петра I включительно. По нему начинала знакомство с русской историей и заграница: в 1765, 1767, 1771 гг. книга увидела свет на немецком, в 1767 г. на английском языках (в предисловии английского издания отмечается, что она написана одним "из самых одарённых и ученейших людей" России).
Историк Ломоносов всемерно осознавал острейшую необходимость создания для мужавшей России её полноценной истории, чего так настоятельно требовали время и грандиозные задачи, которые ей предстояло решать во всех сферах своей жизни.
Постепенно вызревавший замысел написания труда по истории Отечества Ломоносов начал реализовывать в 1751 г., завершив написание первого тома "Древней Российской истории" в июле 1758 г. К началу сентября было завершено его переписывание, и он был сдан в печать. Но в марте 1759 г. Ломоносов самолично приостановил печатание и взял рукопись из типографии. И сделал это потому, что его не удовлетворяла сложная форма примечаний, вызывавшая затруднения при наборе и чтении. Но переработка примечаний очень сильно затянулась, что объясняется загруженностью Ломоносова административными и хозяйственными делами академии (он советник Канцелярии, глава Географического департамента, руководитель Академических университета и гимназии), тяжёлой болезнью, часто приковывающей его к постели, а также тем, что параллельно с переработкой "Древней Российской истории" шло написание её продолжения.
Лишь только 28 февраля 1763 г. Ломоносов смог представить новый вариант своего труда к набору, отметив в записке в Канцелярию Академии наук, что первый том состоит из двух частей и доведён до 1054 г. - кончины Ярослава Мудрого. Печатание тома началось в марте, но вышел он уже после смерти автора - осенью 1766 г. В "Древней Российской истории" существует одна тайна, уже несколько столетий занимающая умы исследователей. Дело в том, что в упомянутой записке в Канцелярию Ломоносов отмечал, что за двумя частями "следуют ещё две части сего ж тома, первая - до Батыева нашествия,.. вторая - до великого князя московского Ивана Васильевича, когда Россия вовсе свободилась от татарского насильства". Но части, охватывающие русскую историю с 1054 по 1462 г., до сих пор не найдены.
"Древняя Российская история" явилась крупным событием в научной и общественной жизни России второй половины XVIII - начала XIX в. (о её востребованности говорит тот факт, что за 20 лет она трижды - в 1784-1787, 1794 и 1803-1804 гг. - была напечатана в пятой части "Полного собрания сочинений" учёного), сыграла очень важную роль в формировании национального самосознания русского общества. Испытала влияние "Древней Российской истории" и зарубежная историо[?]графия: она была издана в 1768 г. на немецком языке, в 1769, 1773, 1776 гг. - на французском, в 1772 г. - на итальянском.
В предисловии французского издания "Древней Российской истории" (1769) специально заостряется внимание на том, что в ней речь идёт о народе, "о котором до настоящего дня имелись лишь очень неполные сведения. Отдалённость времени и мест, незнание языков, недостаток материалов наложили на то, что печаталось о России, такой густой мрак, что невозможно было отличить правду от лжи".
В 1936 г. в Нью-Йорке вышла книга Д.С. Мореншильдта "Россия в интеллектуальной жизни Франции XVIII века", в которой говорится о большом значении влияния, "оказанного сочинениями Ломоносова на общественное мнение Франции XVIII в.", и что он "одним из первых сообщил Франции, что ещё до Петра Россия была организованным государством и обладала своей собственной культурой". Но Ломоносов, а в том и заключается одна из величайших его заслуг как историка, именно первым сообщил об этом всей Европе, а не только Франции.
Ломоносов очень плодотворно занимался эпохой и личностью Петра I, многие годы собирая о нём материал. В связи с чем в письме И.И. Шувалову 2 сентября 1757 г., предлагая отправить Вольтеру, взявшемуся за написание истории этого императора, выписки из документов и своего "Сокращённого описания дел" Петра I, указал: "У меня сколько есть записок о трудах великого нашего монарха, всё для сего предприятия готовы". В октябре 1757 г. - весной 1758 г. Ломоносов внимательно ознакомился с рукописью первых восьми глав "Истории Российской империи при Петре Великом" Вольтера, и в "Примечаниях" на неё исправил многочисленные ошибки и неточности, в том числе концептуального характера, которые были приняты автором.
Также плодотворно Ломоносов занимался историей XVII в. Для Вольтера он подготовил "Сокращённое описание самозванцев", "Сокращение о житии государей и царей Михаила, Алексея и Феодора", "Сокращённое описание дел" Петра Великого (два последних сочинения, дающих лаконичный обзор русской истории за 100 с лишним лет - от воцарения Михаила Романова по смерть его внука Петра I, - читаются в "Кратком Российском летописце" в разделах "Михайло Феодорович Романов", "Алексей Михайлович", "Фёдор Алексеевич", "Иван Алексеевич", "Пётр Великий"). Опять же для Вольтера Ломоносовым было создано где-то за месяц (начало сентября - начало октября 1757 г.) довольно объёмное "Описание стрелецких бунтов и правления царевны Софьи". И Вольтер использовал это сочинение в IV и V главах своей "Истории Российской империи при Петре Великом", во многих случаях почти дословно его воспроизводя.
Взращивая и распространяя многие науки в России, Ломоносов всемерно способствовал становлению российской исторической науки, совершив в этом деле, как очень точно выразился в 1865 г. П.А. Лавровский, "многотрудный подвиг", потому как натолкнулся "на непочатую ещё почву и вынужден был сам и удобрять, и вспахивать, и засевать, и боронить её". Вот об этом многотрудном подвиге, давшем сильнейший импульс для развития исторических знаний в России, никогда нельзя забывать.
Все мы немножко преступники
Все мы немножко преступники
КНИЖНЫЙ
РЯД
М.М. Мусин. Бизнес в стиле РАСПИЛ. Куда уходят богатства Родины. Хищения, легализация, однодневки, обналичка. - М.: Книжный мир, 2012. - 288 с. - (Серия "АнтиКОРРУПЦИЯ"). - 1500 экз.
Молоденькая девушка, ищущая работу секретаря, приходит на собеседование. Менеджер по персоналу, заглянув в резюме, уточняет: "На предыдущем месте работы вы также были секретарём?" "Да, три месяца, - кивает соискательница. - А до этого я восемь месяцев числилась в той же фирме на другой должности". "И как же называлась должность?" - спрашивает рекрутер. Соискательница смущённо опускает глаза: "Ну[?] я работала генеральным директором".
Эту историю мне рассказала одна моя знакомая. Российские менеджеры по персоналу сталкиваются с "генеральными директорами" подставных фирм достаточно часто. В таком контексте уже не кажутся сенсационными данные из книги "Бизнес в стиле РАСПИЛ", где утверждается, что количество фирм-однодневок и фирм-"помоек" в нашем государстве исчисляется десятками тысяч. Общая сумма ежегодно легализуемых преступных доходов составляет 12,4% от среднегодового ВВП.
Автор приводит и другие ошеломляющие цифры, но самое печальное, по его мнению, - это вовлечение в преступный бизнес широких слоёв населения. В фирмах-однодневках на должностях генеральных директоров трудятся не прожжённые аферисты, а вполне законопослушные люди. Если повезёт, через несколько месяцев работы в такой конторе сотрудника "повысят" до секретаря, бухгалтера или юриста, а если не повезёт - можно оказаться под следствием в деле об отмывании денег.
В чём же причина такой повальной криминализации граждан? Отвечая на этот вопрос, принято винить тяжёлое наследие 1990-х годов, но, по мнению автора, проблема куда глубже. Мы потеряли религиозно-нравственный ориентир, а его невозможно чем-то заменить. Страх перед наказанием, правила деловой этики или так называемые общепринятые моральные нормы - всё это не выполняет своей главной функции, не ставит нам барьеров. Все мы преступники, если соглашаемся с "зарплатами в конвертах", даём взятки или "подарки" нужным людям, покупаем себе липовые справки и другие документы.
Конечно, и на Западе есть свой криминал. В книге целая глава посвящена российским криминальным финансовым схемам, реализуемым с помощью "западных партнёров". Но в Европе даже слух о причастности к чему-то подобному означает для компании безвозвратную потерю деловой репутации. В России же на репутацию компании мало влияет такая "мелочь", как уголовное дело, заведённое на кого-то из топ-менеджеров. В России сегодня всегда можно сказать: "Это происки конкурентов! Нашу компанию хотят искусственно разорить!"
И тут надо сказать, что автор точно и наглядно ставит диагнозы, но способов лечения по большому счёту не знает. Варианты решения, которые он предлагает, очевидно утопичны. Например, идея освободить от подоходного налога всех российских граждан, зарабатывающих меньше 20 000 рублей в месяц. Это якобы должно способствовать тому, что крупный бизнес откажется от "серых" зарплатных схем и выйдет из тени.
Не менее утопичной представляется идея объединить два извечно враждующих лагеря - бизнес и работников, - чтобы они вместе диктовали свои условия государству. Интересы бизнеса и работников слишком различны. Об этом можно судить хотя бы по идеологии партии "Правое дело".
Если ситуация не изменится, констатирует автор, наше государство придёт к полному краху, попросту развалится. Мы должны сделать над собой усилие и изменить привычный полукриминальный образ жизни, но вот как этого достигнуть? Все предложения пока остаются на уровне фантазий.
Светлана ЛЫЖИНА
Полёт ненормальный
Полёт ненормальный
СКАНДАЛ
Чудовищный приговор, вынесенный в Таджикистане российскому лётчику и его коллеге из Эстонии, в какой уже раз наглядно продемонстрировал, что наши власти не умеют и не стремятся строить разумные и чёткие отношения с соседними странами, ничего не понимают в их национальных особенностях.
Какими бы соображениями ни руководствовались нынешние таджикские властители - просто захватить самолёты или выторговать за лётчиков осуждённых в России наркоторговцев, - ясно, что они были уверены: с нами можно так. Что с нами такое проходит. Хотя именно на помощи из России нынешний таджикский режим и существует.
Это нужно уметь вести такую политику - по сути, содержать и позволять подобные выходки в свой адрес. Сразу хочется спросить: в рекламируемом ныне Евразийском союзе всё будет построено ровно так же? По тому же принципу?
Да что там в грядущем союзе! Вы послушайте, что и каким тоном вещает в Москве руководитель движения "Таджикские трудовые мигранты". Выявление нелегалов для него - "массовые репрессии" и "депортация целого народа". Он совершенно спокойно советует президенту России отправиться в Израиль для изучения опыта по обмену военнопленными, а потом поменять нашего лётчика на посаженных в России наркоторговцев. И этот человек, для которого и наш лётчик, и наркоторговцы - "военнопленные", то есть констатирующий, что идёт война, совершенно спокойно и легально действует в Москве.
Мало того, наши власти ведут себя так, будто совершенно согласны с его утверждением, что мигранты строят Россию, она без них загнётся, и ведут себя соответственно - всячески потакая неконтролируемым миграционным потокам, закрывая глаза на весь тот негатив, что они несут в нашу жизнь. Таджикские чиновники, кстати, это тоже прекрасно видят, потому и позволяют себе весьма многое.
Так что "ассиметричный ответ" на действия таджикских властей - высылка сотни нелегально пребывающих в России мигрантов, если он ещё, конечно, случится, - дай бог, скажется на судьбе лётчиков. Но общую ситуацию с миграцией в России он никак не изменит. Тому подтверждение постановление правительства, предусматривающее легальный въезд в Россию 1,74 миллиона человек в будущем году. Сколько въедет нелегально - никому не известно. В том числе и начальству нашей миграционной службы. Да ему и не до того, оно теперь размышляет о том, как платить мигрантам пенсии, словно и не подозревая, что своим платить скоро будет нечего[?]
Кстати, смешная деталь - согласно постановлению нам требуется 87 000 "руководителей предприятий". Видимо, под руководством профессионалов из Таджикистана и Киргизии у нас будет совершаться та самая модернизация[?] Хотя, как "успокаивают" знающие люди, скорее всего, они понадобились, чтобы ставить их во главе мошеннических фирм-однодневок. В общем, криминальный механизм, раскручивающий миграционное нашествие, модернизируется и совершенствуется.
Так что летим, граждане. Где сядем и сядем ли вообще, начальство не ведает. И ведать не желает, потому как грозно предупредило: национальный вопрос не поднимать! Не до того.
Илья ВИХАРЕВ
«В сих концах моря-океана»
«В сих концах моря-океана»
УХОДЯЩАЯ ЛИТЕРНАТУРА
Продолжаем публикацию серии эссе выдающегося русского писателя Владимира ЛИЧУТИНА, земляка Ломоносова, посвящённых народной культуре, под общим заголовком "МОЁ УПОВАНИЕ В КРАСОТЕ РУСИ[?]".
У собирателя былин Рыбникова есть насчёт народа верное наблюдение: "Если крестьянин дошёл сам до убеждения, что какая-нибудь неправда истинно неправда, а глупость в самом деле глупость и помеха, так уж ничем не заставишь его идти по старым следам, по нелюбой торной дороге. Конечно, у него есть выход свой из старого, но зато какой решительный и безвозвратный. Если он ненавидит недруга, он изведёт его; если полюбил, а родные стали поперёк счастья или любимая девушка не отвечает на его любовь - так он идёт в монастырь; если усомнился в истине предания и значения обрядности, создаёт свою религиозную и философскую систему, распространяет её между братьями и стоит за неё, не боясь тюрьмы и ссылки[?] Да, мы, образованные люди, не умеем уже так освобождаться от своих кумиров".
Какая точная характеристика, исполненная действительной веры в народ, чего так не хватало Чапыгину в его исканиях. Чахоточный бес ("Белый скит") с мутными глазами постоянно преследует писателя. Умирающий сатанёнок ищет боевую жилу народа, нащупывает на могучей руке мужика, беззастенчиво шарится по телу, чтобы точно знать, куда надо ударить в нужный момент и разом умертвить неподвластного буйного богатыря. С одной стороны, Афонька Крень - кающийся и тут же грешащий смертным грехом; с другой - нечистая сила в облике чахоточного интеллигента, создающего особый яд, чтобы под корень извести всю Русь. Всё, круг замкнулся, осталась лишь мать сыра земля, в коей можно бы сыскать спасение, но и она вся в гибельных корчах. Падёт последнее дерево - и кончится языческий бог, и канет в пучину человек[?]
У Клюева и Чапыгина, казалось, был какой-то необъяснимый счёт к матери-природе, что она вот стала такой доступной и податливой, допустила над собою измывание. Они отъединяли человека от природы, наделив его особой варварской неколебимой силой, а значит, и вовсе отказывались от него, не верили в возможность его нравственного исцеления. Микула Селянинович с торбочкою с тягой земною под их скептическим усмешливым взглядом превратился в некоего недотыкомку, заросшего по самые глаза шерстью, суковатой дубиной сокрушающего безумно всё вокруг. Этот скепсис невольно оставлял в груди болючие язвы, и оттого взор туманился тоскою, и куда бы ни обращал писатель взгляд с надеждою отыскать спасительное прибегище иль державу своему духу, отовсюду мерещились в сполошливом мраке лишь одни "волосатые скуластые туземные рожи".
Вот и церковные звоны не позывали к душевному покою и духовному торжеству, но напоминали гуд окаянного зверя-паровоза, прорезывающего механическим грохотом таёжную вековую тишину. Вроде бы староверец, по преданиям, Клюев и от веры православной отпихивался двумя руками и как бы беззвучно вопил: "Изыди, изыди[?] тьфу на тебя, окаянная!" В письме к Блоку он писал: "По монастырям мы ходим потому, что это самые удобные места: народ со многих губерний живёт праздно несколько дней, времени довольно, чтобы прочитать, к примеру, "Слово Божие к народу" и ещё кой-что нужное. Вот я и хожу, и желающим не отказываю, и ходить стоит, потому удобно, и сильно, и свято неотразимо. Я не считаю себя православным, да и никем не считаю, ненавижу казённого бога, пещь Ваалову - церковь, идолопоклонство, слепых, людоедство верующих".
Болячка мучила Клюева, язва неискренности, затаённой постоянной боли. А к народу надобно идти со здоровой душой. Это не Марьюшкина душа, не исцеляющая, оттого и слово поэта туманное, тёмное, часто блудное и болявое, отдающее пряной болотиной, канаварником, испускающее тяжёлый дух бездонных гибельных чарусов. Наверное, Клюев верил в Выгорецию, в "Поморскую Белую Индию", в языческую мощь природы, но тут же словесно и изменял им. А блуд словесный не пропадает втуне (как нам кажется), он, как соль на рану, изъедает её. Здоровье духовное рушилось даже в певцах, скоморохах, и уже нет в груди прежней (детской) радости и любви при виде своего народа.
Странником же на земле был и Николай Рубцов, пожалуй, наиболее близкий Шергину по какой-то пронзительной светлости и грусти; он был подобен когда-то согрешившему, а после вечно кающемуся человеку.
Рубцов рано осиротел, и сиротство наложило на него свою неизгладимую печать; он и обличьем выглядел как сиротея, щуплый, плешеватый, слегка присогнутый и жалостный, вечно виноватый будто, с маленькими жгучими глазами, в которых тлела печаль. Это был ходок без родного угла и верного пристанища, он являлся к людям неожиданно и так же внезапно исчезал, пугаясь своим тягостным присутствием утяжелить чью-то жизнь. Это семя подорожника, носимое гулевым ветром, коему не нашлось затулья, схорона, щепоти земли, чтобы пустить корни. Да и полноте, нужна ли ходоку, страннику кочевому, калике перехожему, паломнику с торбой чужого горя какая-то обитель, где бы возможно затаиться, замкнуться и тихо расплёскивать себя в стихах. Вернее, спасёт ли его такой схорон, укрепит ли, позовёт ли к жизни? Рубцов, пожалуй, последний из неудавшихся скоморохов, который позабыл все пляски и погудки, но сам, переполненный музыки, озирая сумеречные углы России, пытался припомнить их. Рубцов совершал свой крестный ход от самого рождения, и не было ему покоя. Он рано, уже к тридцати годам, устал жить, в своём бытовании на земле не видел смысла (признание другу).
[?]Сказитель поморский, певец - обычно немощный человек, не способный к долгим переходам, и потому он странствователь по памяти своей. Но память у него вселенская и жалость таковая же; он имеет те невидимые крыла, которые высоко вздымают певца, и он далеко обозревает землю, скрытую за толщей времён: "Я буду скакать по холмам задремавшей отчизны[?]" (Николай Рубцов).
Марфа Крюкова, великая сказительница, в тридцать восьмом году впервые отправилась по России. Подъезжая к морю Каспийскому и не зная его прежде, она вдруг заволновалась и всё расспрашивала попутчиков и проводников вагона: "Скажите мне, где здесь город Концырь, в котором не царь царил, не король королил, не князь княжил, а управляла во всех делах Маринка, дочь Кондалова? Она хошь и числилась вроде королевной, но была хитрая ведьма, Илью Муромца даже завлекла. Бессовестная была - так называл её Глеб-князь, сын Володьевич".
А спутники на Марфу поглядывают, ужимаются, не зная, что живёт она в далеко утекшем времени, в нескончаемой живой истории, уже окаменевшей для всех прочих: странна им эта старушка и чудна, а эти странные люди непонятны в свой черёд Марфе, и она дивуется, как это Концырь не знать. "Я хорошо помню, - убеждала она, - что Концырь где-то в этой местности. Может быть, он немного подальше, в странах арапских?"
Померла Марфа уже после войны в Зимней Золотице: ушла великая сказительница, которая наизусть помнила восемьдесят тысяч стихов, от неё записали четыре тысячи страниц былинного текста. Полная, высокая бобылка, век прожившая в девушках, проведшая до шестидесяти лет в старом родовом запущенном доме у Белого моря. Ведь зачем-то возникла она на миру, вроде бы совсем не нужная печищанам и получившая прозвище Марфа-вралья. В тридцать восьмом году случайно разыскали её фольклористы, раскопали самородок, прикоснулись к нему, вгляделись в глубины и покорились его необыкновенной красоте и дорогови. Но для печищан она так и осталась Марфой-вральей, которая ничего делать не хочет, только ходит с колотушкой по деревне да старины пропевает. Как повезли впервые в Архангельск на шестидесятом году жизни, тут весь народ и подивился, кому и зачем бестолковая одноглазая старуха запонадобилась в больших городах.
Если бы старуха была домовитая, баба работящая да плодящая, тогда иное дело. А Марфа, вот, впитала в себя песенное богатство народа, от мамушки восприняла, от деда Гани Крюкова, от соседа Феди Почешкина и других безымянных ныне поморян, и вроде бы никому не нужная сирота - старая дева донесла кувшинец с дорогим питьём до наших дней, не сронивши ни капли. Великая сказительница редкого дарования и величественного духа словно ведала, что настанет тот день и час, когда придут к ней послы народные, поклонятся и повезут по России-матушке. Марфе ли не горевать, ей ли не печалиться, когда в долгой жизни ни утехи, ни радости, одно лишь прозябание-гореванье в угрюмой избе, полной нежити, а она в ней, как старая поседевшая сова.
И вот отыскали Марфу, повезли, возвеличили, наградили двумя орденами и много чествовали. Думали, что вызволили из прошлой жизни и обрадовали. А надолго ли та радость? Вдруг спохватится однажды человек, очнётся его душа от суеты сует и начинает жалеть минувшее, и тогда страстно хочется вернуться к тому, что утекло, от чего оторвали; но уже всё, нельзя, несрастимо. И призадумалась однажды Марфа Крюкова, запечалилась: "И зачем мне широта такая открылася? Не видала бы ничего - прожила бы в своей деревеньке, так и померла бы во спокое. О чём не знаешь, о том не скучаешь".
