Духовность. Формы, принципы, подходы. Том I

Африканская духовность [115] . Духовность африканцев, обитающих южнее Сахары, проявляется, как и ее американский эквивалент, в большом многообразии форм. Но и здесь можно указать на некоторые константы. (1) Природная

среда — это божественная реальность: «Луна и звезды, реки и моря, холмы и горы, рыбы и звери, и человеческие существа — все они несут весть о присутствии Бога» [116] . Сила Бога (Отца и Матери) — живая и непосредственно действующая в творении: «Бог есть начало без конца. Все, что есть, происходит от Бога, в Нем обретает свой смысл и завершение» [117] . Эта божественная реальность требует благоговения, но одновременно является источником радости. (2) Жизнь — это высший дар Творца. Дело духовности — принимать, хранить и оберегать этот дар. Поэтому брак и произведение потомства играют в африканской духовности центральную роль. Рождение и смерть окружены тщательно разработанными ритуалами. Ритуалы исцеления направлены на заботу о жизни, когда ей угрожают болезни, дурные влияния и старость.

Актуальное Sitz im Leben — это семейные узы. Рождаясь в семье, человек становится причастным жизненному потоку. В семье он получает имя, которое часто указывает на божественный Источник, получает свой характер; в семье он обретает свое место и свое значение. Он живет совместно с другими членами общины как с братьями и сестрами, в равенстве. Неотъемлемой частью жизни общины являются гостеприимство и социальная справедливость. (4) Генеалогическое сознание: через систему родственных связей человек включается в extended family*. Здесь он получает свое место в ходе поколений. Важную роль в этом играют предки, «живые умершие». Живущие — их наследники, на которых их предки оказывают жизнетворное влияние. Старики заслуживают глубокого уважения, так как они находятся уже близко к предкам. Память о предках имеет огромное духовное значение: ведь предки выполняют роль посредников между Богом и людьми. Эта память обретает форму в устном предании. Опыт и понятия прошлого передаются в пении и музыке, в танце и поэзии, в изречениях и историях, в обрядах и молитвах. В устном предании человек открывает свои истоки и свое предназначение, обретает свое место во времени и пространстве, видит свое окружение и ход собственной жизни, включается в общину, которая передает ему жизнь.

Если, оглядываясь назад, мы посмотрим на эти традиционные типы духовности как на живые свидетельства преимущественно мирской духовности, то сможем различить две взаимосвязанные линии. Для аборигенной духовности имеют значение: 1) опосредованная общиной связь с природной средой, воспринимаемой как божественная; 2) жизнь общины, разворачивающаяся в такой совокупности отношений, которая построена генеалогически и предоставляет каждому равноценное место в последовательной смене поколений; 3) личная жизнь от рождения до смерти, разворачивающаяся в доме и в труде и — посредством любви и заботы — соединенная с жизнью общины.

Систематическая перспектива

Чтобы еще более четко представить себе мирскую духовность как сферу реальности, проанализируем теперь Dizionario di spiritualita dei laid, опубликованный в 1981 году [118] . Этот двухтомный труд содержит 113 словарных статей, в составлении которых участвовало 52 ученых. Изучив эти статьи более внимательно, мы различим следующие важные сферы:

Богословская система координат

Библейская система координат

Церковь

Литургия и таинства

Бог, поиск Бога, грех, благодать, Христос, Христос- Царь, воплощение, Мария, Иосиф, крест, пасхальная тайна, Святой Дух, эсхатология

Библия, завет, декалог, пророчество, «Отче наш», блаженства

церковь, миссия, апостольство, свидетельство, миссия вселенской литургии, таинства, крещение

литургия, таинства, крещение, евхаристия, таинство покаяния, елеопомазание, рукоположение, диаконство, служение священников

Народная религиозность народная религиозность

11. Основные экзистенциальные данности

11. Основные экзистенциальные данности

Сфера духовности

Добродетели и образ поведения

Положение в жизни

Движения

Социо-культурная реальность

духовность, история, духовный организм, обращение, аскеза, духовные упражнения, медитация, искушения, молитва, духовное водительство, харизма, идеал, святость

добродетель, вера, надежда, любовь, праведность, милосердие, дела милосердия, чистота, благоразумие, умеренность, смирение, послушание, крепость, радость

положение в жизни, призвание, монашество, евангельские советы, девственность, мирянство как церковное служение, миряне в истории, миряне в богословии, брак, семья, безбрачие, вдовство

движения и группировки в церкви, третий орден мирян, мирские институты, католическое действие, пересмотр жизни, базовые общины

мир, социальные отношения, политика, экономика, нищета, труд, молитва и работа, досуг, культура, искусство, наука, мода, средства массовой информации, марксизм, гуманизм, человеческий прогресс, секуляризация

личность, диалог, мужчина, женщина, тело, сексуальность, юность, воспитание, образование, старость, совесть, свобода, закон, болезнь, смерть

Просмотрев эти сферы, мы обнаружим, что первые пять из них имеют общий характер и не затрагивают специально сферу мирян и даже сферу духовности.

Отправные библейско-богословские пункты и церковно-сакраментально-литургическое обрамление образуют горизонт интерпретации. Это обрамление (35 словарных статей), которое иногда, хотя бы отчасти, фокусируется на мирянах, не обнаруживает особой сферы духовности мирян. То же самое справедливо и для горизонта истолкования духовности (27 статей), который охватывает здесь общие темы, добродетели, упражнения и образцы поведения. Специфическая сфера мирской духовности возникает в поле зрения лишь начиная с жизненных положений: по сравнению с духовенством и монашеством призвание мирян выделяется как особенное жизненное положение, которое складывается вокруг брака и семьи (пункт 8), передается через движения мирян (пункт 9), особым образом соотносится с социо-культурной реальностью (пункт 10) и в большой степени затрагивает антропологические основания (пункт 11).

Если мы подробней проанализируем эти данные (при этом оставляя в стороне церковно-богословскую перспективу, в значительной мере доминирующую в Dizionario), то для мирской духовности будут, кажется, важны следующие элементы: 1) мирская духовность характеризуется специфическими моделями отношений (брак, семья); 2) в рамках этих моделей особым образом воплощаются основные экзистенциальные данности (личность, диалог, мужчина, женщина, жизненный путь, воспитание); 3) модели отношений не замкнуты сами на себе, а открыты вовне (мир, принадлежность к группам мирян, социо-культурная реальность). Важное упущение Dizionario— это отсутствие в нем понятия «место» [119] .

Если мы сопоставим друг с другом эти три перспективы, то наметятся следующие структурные элементы мирской духовности: 1) в словаре говорится о специфической «сети» отношений, описываемой такими сферами отношений, как мужчина — женщина, родители — дети, семья — родственники, семья — знакомые и так далее; 2) эти модели отношений реализуются в некоем особом времени, описываемом такими словами, как генеалогия (последовательность поколений) и биография, ход жизни (единое, на сколько бы фаз оно ни разделялось, движение между рождением и смертью); 3) фокусом этих моделей отношений является дом, который, с одной стороны, создает обращенную внутрь интимность, а с другой, — опосредует связи с окружающей средой (работа, собственность, со- цио-религиозная принадлежность, гостеприимство); 4) в центре всего здесь находится человек во всей своей экзистенциальной конкретности.

Эти соображения приводят нас к следующей схеме. Мы начинаем с возникновения человека (1.1) и его воспитания (1.2) и заканчиваем его смертью и погребением (1.6). Между этими конечными пунктами мы рассматриваем место обитания человека, дом (1.3), который не только обеспечивает любовь и интимность (1.4), но и служит в то же время узловым пунктом в сети отношений, которым свойственна взаимная солидарность (1.5). Все эти аспекты касаются жизненного пути личности в ее экзистенциальной конкретности.

Человеческое происхождение (антропогенез)

Человеческое происхождение мы рассмотрим в духовном измерении и в трех перспективах: 1) трудного и опасного процесса рождения, который почти во всех культурах связывается с божественным происхождением; 2) человеческого происхождения как мистического рождения; 3) жизненной энергии, проявляющейся в человеческом бытии.

Божественное происхождение человека. Сотворение человека — один из самых распространенных повествовательных мотивов [120] . Источник этого — в экзистенциальном вопросе: «Кто заботится о моей жизни?» [121] Для повествований, рассказывающих о человеческом происхождении, существенно то, что они указывают на фундаментальный переход, совершаемый каждым человеком; — переход от небытия к бытию [122] . Именно это выражают, когда говорят, что человеческое бытие ни в коем случае не является самоочевидным: происхождение человека выделяется на фоне чего-то опасного, хаотического, затерянного, ничтожного, что во многих рассказах о творении выражается фразой: «Когда еще не было…» [123] .

Мистическое рождение. Мистические традиции культивируют сознание перехода в творении от небытия к бытию. Мистики спускаются в глубины своего небытия, чтобы осознать, как они в каждое мгновение получают свое бытие от творческой силы Бога. Вот что говорит мусульманский мистик Руми: «Мы и наше бытие суть небытие. Ты — Абсолют, являющийся в форме смертности. То, что движет нас, есть твой дар. Все бытие наше есть твое творение» [124] . Тот, кто спускается в небытие, которым он является, осознает этот творческий переход как абсолютный дар, который он каждый миг переживает вновь как данный Богом: «Ты проявляешь красоту Бытия в небытии, после того как Ты заставил небытие страстно полюбить Тебя» [125] . У мистиков человеческое происхождение осознается как происхождение от Бога [126] .

Контакт с источником жизни. В современных духовных центрах тело воспринимается как отправной пункт духовности [127] . Предлагаемые упражнения учат тому, чтобы понимать язык тела: когда мы безмолвны, тело может рассказать, какие энергии нас движут; через движение могут быть высвобождены более глубокие слои нашего тела; посредством определенных форм

выражения мы можем отслеживать торможения и искажения в наших спонтанных проявлениях. Все вместе это называется «работой тела». Эти телесные упражнения имеют двоякую ориентацию: 1) они направлены на то, чтобы привести человека, который ими занимается, в контакт с внутренним миром (более глубокими энергетическими потоками и творческими силами), чтобы он мог свободно дышать, управлять движением жизни в себе самом, уметь открываться для жизни; 2) эти упражнения направлены на то, чтобы интенсивней и более уравновешенно переживалась ежедневная жизнь: отношения с другими, домашняя жизнь, работа, окружающий мир, общество. Как правило, эти упражнения действуют в рамках биографии человека, рассматриваемой как духовное путешествие.

1.1.1. Мой Сильный

В дополнение к повествованиям и молитвам есть собственные имена, позволяющие нам глубже вникнуть в отношение библейской духовности к происхождению человека.

Бог моей матери

В древнейших повествованиях Библии имя ребенку давалось матерью (см. Быт 4:1, 25; 16:11; 21:6–7; 29:30; 35:16–20; 38:1–5). Она препоручала происхождение своего ребенка господству Сильного: от него она приобретала ребенка (Каин*{1)), «мой Сильный» помогал его рождению (Элиэзер*т), отверзал ее чрево (Иифтах*), давал ей родить (МалмЭ*(4)), давал жизнь (Натан*(Ъ)). Мать запечатлевает процесс рождения, нарекая ребенку имя, в котором это человеческое дитя сможет прочесть свои истоки: он создан Богом (Буна*{6)), Бог его формирует (Йецер*т), Бог его производит (Асаэль*{8>), Бог на него воздействует (Эльпаэлъ*{9)). Отмечая своих детей этими собственными именами, мать приводит их в связь с Сильным, который дает им жизнь. Сильный окружает их подобно ауре [128] . Именно поэтому Его и называют «сильным» [129] . Бог дает силу Жизни, Благословение, которое наделяет плодовитостью: «Сильный принес мне семя»*(10> (Быт 4:25); «Приобрела я потомка от Сильного»*(11) (Быт 4:1). Когда бездетная Рахиль хочет ребенка от Иакова, он отвечает: «Разве я замещаю Сильного?»**12*. Сильный отверзает материнскую утробу (Быт 29:31; 30:22), но может и заключить ее (Быт 16:2). Поток поколений — это единое откровение Бога: «Событие семьи как таковое, семейные связи как таковые основаны на действии Бога и через это действие существуют» [130] .

Бог моего отца

Также и отец посвящает свое дитя Богу, вводит его в связь с Ним. Очень часто мы встречаем оборот «Сильный моего отца». Этот оборот означает не только: «Сильный, который есть сила моего отца», но и, прежде всего, «Сильный, которому я посвящен своим отцом». В древней песни Моисея мы читаем:

Моя сила и моя песнь: о Сущий,

Он был моим спасением.

Это — мой Сильный,

Его я прославлю:

Сильный отца моего—

Его я превознесу (Исх 15:2)*.

«Мой Сильный» в этом стихе стоит в параллели к «Сильному отца моего». Это означает: мой отец посвятил меня в такое отношение к своему Сильному, что этот последний стал и моим Сильным.

Бог моей жизни

Мой Сильный интимно вплетен в происхождение моей личности. Поэтому во многих собственных именах выражается личное отношение к Сильному: мой Сильный — помощник (в рождении) (Элиэзер) \ мой Сильный освобождает (изводит из чрева) (Элишуа)\ мой отец знает (Авида); мой отец благ (Ави- тов)\ мой брат поддерживает (Ахисамех). Сильный интимно связан с процессом моего рождения: Он — мой Сильный.

Ты извел меня из чрева,

вложил в меня упование у грудей матери моей.

На Тебя оставлен я от утробы;

от чрева матери моей Ты — мой Сильный [131] (Пс 21:10–11).

Мой Сильный, подобно повивальной бабке, извлекает меня из материнского чрева. Надежно устраивает меня возле материнской груди. Я рождаюсь на Его колени: «Ты — надежда моя, Господи Боже, упование мое от юности моей. На Тебе утверждался я от утробы; Ты извел меня из чрева матери моей; Тебе хвала моя не престанет» [132] (Пс 70:5–6). Мой Сильный, подобно повивальной бабке, выводит меня из чрева матери в незащищенный мир. Отныне Он сам, подобно материнскому чреву, окружает меня.

Моя помощь

Мой Сильный — это моя жизненная сила. Поэтому я зову Его на помощь, когда мою жизнь подрывают разрушительные силы, когда враги разрушают мою защищенность, когда жизненная сила покидает меня.

Помоги мне, Сущий, мой Сильный, избавь меня по милости Твоей (Пс 108:26).

Призри же, склонись ко мне,

Сущий, мой Сильный (Пс 12:4).

Избавь меня от врагов моих, мой Сильный,

дай мне быть сильным против восстающих на меня (Пс 58:2).

Восстань, Сущий,

избавь меня, мой Сильный (Пс 3:8).

В нужде моей я взывал к Сущему, о Сильном моем стенал я (Пс 17:7) [133].

Мой Сильный — это моя защищенность, моя жизненная сила, Он близок мне так же, как мое сердцебиение, как мое дыхание. Мой Сильный становится Источником моей жизни в тот момент, когда я вверяю себя Ему. Поскольку я ищу прибежища в Сильном, Он становится моим Сильным. Поэтому во многих псалмах говорится о доверии.

Бодрствуй над душой моей, ибо я всецело предан Тебе! спаси раба Твоего,

Ты, мой Сильный,

Обретающего в Тебе прибежище! (Пс 85:2) [134]

В этом фрагменте особенно хорошо выражено то взаимодвижение, самая суть которого — «мой Сильный». На одной стороне — молитвы, которые просят Сущего о близости: «Бодрствуй над душой моей… спаси раба Твоего». В них замечательно вплетено движение препоручения себя: «Ибо я всецело предан Тебе… [я] раб Твой». Для «моего Сильного» существенно важно это мое препоручение себя Ему, переживаемое столь глубоко, что оно поет во мне:

Сущий, мой Сильный,

буду благодарить Тебя вовек (Пс 29:13).

Буду благодарить Тебя на лире моей,

Сильный, мой Сильный (Пс 42:4).

Ты — мой Сильный, буду благодарить Тебя, мой Сильный,

буду восхвалять Тебя (Пс 117:28) [135]

Рождение от Бога

Мейстер Экхарт обыгрывает в своих проповедях четыре мотива: отстраненность, рождение от Бога, благородство души и прорыв в божество [136] . Нас прежде всего интересует рождение от Бога.

Отстраненность означает: отстраниться от того, чем ты, по твоему мнению, являешься и обладаешь; отречься от всякого своекорыстия и от всякого вознаграждения; освободиться от всяких уз своего «Я» и от привязанности к сотворенному. Но важнейшее — это отстранение от всяких представлений о Боге. «Поэтому я прошу Бога, чтобы Он освободил меня от “Бога”, ибо мое существенное бытие выше Бога, если Бога понимать как начало сотворенных вещей» [137] . Самое существенное в человеке — «он сам и то, что в нем есть»48, — это действие бытия Бога: «Ты должен познавать Его без образов, непосредственно и без сравнений. Но если мне следует познавать Его таким образом, непосредственно, то я попросту должен стать Им, а Он должен стать мной. Скажу точнее: Бог должен попросту стать мной, а я — Богом, в таком совершенном единстве, что это “он” и это “я” суть одно, что они делаются и пребывают как единое бытие и в этом сущностном бытии вечно делают единое дело» [138] .

Благородство души состоит в том, что она в своей основе не имеет образа. Поэтому она есть Богозачатие. Как солнце в зеркале — это все то же солнце, так и Бог в душе — все тот же Бог [139] . Бог находится в самом основании души наиболее присущим Ему образом: «Нигде Бог не является самим собой так, как в душе» [140] . Это основание души постижимо по ту сторону всякой множественности: «О том, что такое душа в своей основе, никто ничего не знает» [141] . Здесь она так едина и проста, что даже Бог не может заглянуть в нее, не утратив своей троичности.

Прорыв в божество — это окончательное возвращение к Богу-по-ту-сто- рону-Бога, к первоначальному и завершающему единству. Божество — это Бог по ту сторону всяких развертываний в творении и божественной троичности. Здесь божество абсолютно в совершенном единстве и чистоте и покоится в благородстве души. В единстве души и божества Бог и душа соответствуют друг другу: потаенный мрак, неизмеримое море, источник, тихое пристанище вечного отцовства, божество в себе, которое пребывает неведомым и останется таковым, поскольку оно просто есть. Тут Бог и человек рождаются друг в друге.

Рождение от Бога — это процесс осознавания, ведущий к прорыву в божество. Этот процесс начинается с отделения: душа «должна стать ничем» [142] , так что только Бог действует в ней и наконец обнаруживается в ней. Отделение — это прощание с собственной действительностью, для того чтобы войти в действие Бога: рождение сына.

Отец побуждает и принуждает к тому, чтобы мы родились в Сыне и стали тем же, что и Сын. Отец рождает своего Сына и из этого рождения Отец черпает столько великого покоя и радости, что в этом Он растрачивает всю свою природу. Ибо то, что всегда есть у Бога, побуждает Его рождать; Его основа, Его сущность и Его бытие побуждают Его рождать [143] .

Рождение человека происходит в рождении Сына от Отца: мы рождаемся в Сыне и становимся тем же, что и Сын. «Поэтому я говорю, что бытие Отца — в рождении Сына и бытие Сына — в том, что я рождаюсь в Нем и подобно Ему» [144] . Бог проявляется в становлении человеком, так же, как труд плотника проявляется в возникновении дома. Понять это можно лишь тогда, когда увидишь, что творения сами по себе — ничто [145] .

Тот, кто следует за Экхартом в его проповедях, приходит к замечательному парадоксу. Тот, кто хочет достигнуть своего собственного бытия, должен отрешиться от обычных классификаций и моделей. То, что кажется обычным, оказывается отчуждающим; то, что кажется чужим, оказывается обычным. Самое обычное дело, как обнаруживается в мистическом осознании, — это понять процесс своего происхождения и становления (мое рождение, моя жизнь) как становление Бога: дар бытия, которым является Отец в Сыне. Самое чуждое, как обнаруживается в мистическом осознании, — это понять свое происхождение и становление как нечто такое, что совершил ты сам. Понять свое становление как становление Бога во мне — это не то, что я мог бы осуществить сам. Как раз мои действия уводят меня от этого понимания. Сознание, что мои действия — это жом действия, блокирует другое сознание: мое происхождение и становление, моя жизнь и мои действия совершаются в Боге. Наше дело — принять этот совершенный дар бытия, которым является Бог. Наше становление, наша жизнь, наши дела достигают своего собственного основания, когда они познаются как рождение Бога [146] . В этом осознании

отделение функционирует на двух уровнях. С одной стороны, оно состоит в том, чтобы я отрешился от столь близких мне представлений и жизненных моделей: я должен расстаться — в уме, чувствах и действиях — с существованием, обращенным на самого себя, которое заинтересовано в том, чтобы понимать отношение к Богу внешним образом (некогда Бог меня сотворил; я могу работать над Богом; я могу себе представить Бога). С другой стороны, именно это расставание причиняет рану, которая становится органом (шестого) чувства. Брешь в моем сознании пробуждает во мне новое сознание, которое приводит меня к моему собственному существованию — постоянному исхождению из Бога, который является моим становлением.

Это рождение меняет мое сознание времени. Я склонен понимать себя как определяемый календарными датами «ход жизни». Но в отделении этот расклад меня самого на даты и периоды прекращается. Сила Богорождения прекращает мои расчеты и обнаруживает во мне вечность Бога.

Ход ЖИЗНИ И ДУХОВНОСТЬ

Жизнь как ход развития — это мотив, который плодотворно разрабатывался в рамках изучения духовности. Ход жизни рассматривается как поэтапный процесс, отмеченный изменениями: «Каждый этап может приводить нас в соприкосновение с Тайной по-разному. Каждый кризис может быть приглашением иметь дело с Тайной. В каждой перспективе Тайна может проявляться иначе, по-новому» [147] .

Начало

Начало человеческой жизни стоит под знаком выхода из-под защиты материнского чрева в незащищенность. В этом процессе действуют три силы.

Разрыв. Рождаясь, человеческое дитя выбрасывается из безопасности материнского чрева в незащищенность [148] . Перед лицом этой незащищенности ребенок беспомощен. Он может лишь отбиваться в паническом страхе и слепой ярости. Этот опыт разрыва, сопровождаемый чувством ненависти и фрустрацией, способствует установлению различия между «Я» и «другим», что, кажется, и может быть опосредовано лишь опытом чуждости и сопротивления. Этот экзистенциальный ужас отзовется вновь, когда духовный путь потребует отказаться от знакомых образов Бога. Одна из задач духовной жизни — осознать это препятствие.

Нужда. Выброшенный в незащищенность, человек пытается приспособить к своим нуждам то, что его окружает [149] . Хороший пример такой попытки — широко раскрытый рот младенца, с которым ассоциируется близость матери: «Ведь ее осторожная, терпеливая, заботливая, беспокойная, неустанная готовность в отношении крошечного существа соответствует пониманию его затруднений и нужд. Поскольку она находится в комплементарном отношении к этим нуждам, ей удается его успокаивать, удовлетворять, кормить» [150] . Это удовлетворение дает дорефлексивное чувство блаженного взаимопере- хода друг в друга, нерушимой целостности (холизм), безграничного единства [151] . Когда в духовности идет речь о мистическом единстве, погруженности в молитву, совершенной самоотдаче, океанических чувствах, экстазе и тому подобном, эти образы (если они не были осознаны) могут бессознательно доминировать над духовным процессом, что может привести к далеко идущей инфантил изации.

Желание. Отношение «мать — ребенок» развертывается именно в кормлении ребенка матерью. Благодаря ей «нужда» превращается в «желание». Теперь* «другой» может быть явлен ребенку в своем «бытии другим». Из нужды высвобождается присущая желанию динамика любви, благодаря которой я могу позволить другому быть другим. Одна из целей духовной жизни — отделение желания от нужды [152] . Это происходит в молитве. «Так фундаментально верующий постепенно не осознает более ни в чем различия между нуждой в Боге и самим Богом, кроме как в молитве. Молитва того, кто не доходит до чувства, что у него больше нет нужды в Боге, приобретает оттенок грезы» [153] .

Возможности юности

Детская духовность находится под знаком начала: еще столь многое возможно; еще не сформирована прочная система координат, в которой опыт мог бы обрести смысл; по большей части все происходит случайно; нет никакой завершенной целостности; детская духовность открыта влияниям [154] . В этом ее слабость: она может стать добычей злых сил. Но в этом и ее сила: дитя может узнать еще многое, и оно открыто тому, что ему еще не подходит. Эти два аспекта можно увидеть из двух примеров.