Помоги проекту - поделись книгой:
Феномен: Игры киберразума
На фото: Туннельный эффект. Ячеистая структура в центре — это взбаламученная вода внутри воображаемого «кривого стакана» (или, говоря языком квантовой механики, «частицы в несимметричной потенциальной яме»). Расходящиеся по сторонам синие и красные сегменты показывают жидкость, просочившуюся вовне, то есть вероятность появления частицы в «запрещенных» классической физикой областях. Подобную модель можно представить себе в виде емкости, из которой прямо сквозь стенки вдруг просочилось содержимое
Одно из основных свойств микромира — дуализм его «обитателей»: волны могут быть одновременно частицами, а частицы — волнами. Увидеть воочию это явление мы, конечно, не можем. Наши тела слишком большие, а органы чувств грубы и неспособны различить отдельные кирпичики мироздания. Кажется вообще чудом, что законы, по которым движутся и взаимодействуют атомы и электроны, удалось выразить математически. Объекты квантовой механики идеальны для моделирования, а отсюда один шаг до их визуализации с помощью графических программ. И вот — физик становится художником и показывает нам фигуры и образы скрытого от нас мира.
Теоретически физика микромира проработана особенно тщательно. В основу данной области науки легла квантовая механика, которая предоставляет широкие возможности для математического моделирования. И когда на смену человеку рисующему пришел компьютер считающий, ученые получили поистине фантастический простор для создания картины невидимой ранее реальности.
За последние 15 лет компьютерное моделирование вышло на новый уровень. Программное обеспечение заметно эволюционировало в плане мощности и простоты обращения, графический интерфейс стал гораздо дружелюбнее к пользователю. Если раньше численное моделирование было немыслимо без привлечения профессиональных вычислителей и программистов, то появившиеся сейчас математические пакеты (Mathcad, Matlab, Mathematica и др.) позволяют физикам осуществлять расчеты самостоятельно. К этому стоит добавить создание мощных средств визуализации. Современная компьютерная графика и анимация позволяют рассчитать и нарисовать на экране монитора сцены из жизни микромира.
Образы, основанные на уравнениях Шредингера и Дирака, сродни работам абстракционистов — захватывающие, противоречивые и совершенно непонятные. Там нет ничего похожего на
предметы нашего повседневного мира. Обыденный язык бесполезен для описания этих картин, впрочем, как и для объяснения квантовой механики. Пока ученые сами не понимают, что же они видят на экране: реальные объекты или фантазии. Это дает некий повод назвать компьютерное моделирование искусством.
Кружение электронов в нанопроволочке (толщиной порядка 10-9 метра). Подобные устройства планируют применять в электронике, и при столь малых размерах волновая природа частиц становится существенной: она может улучшить или ухудшить работу микросхемы. На этом рисунке поток электронов начинается от «солнца» — места контакта проводников. Волновую природу электронов художник показал игрой цвета
Во многом непонятность и загадочность квантовомеханических картин проистекает из положения дел в современной физике, пока не прояснившей до конца природы элементарных частиц. Гипотезу о корпускулярно-волновом дуализме частиц вещества впервые в 1924 году выдвинул французский ученый Луи де Бройль. Он утверждал, что электроны, атомы и их более сложные сочетания могут проявлять одновременно два свойства: быть волной и частицей. С одной стороны, электроны и атомы ведут себя как частицы: поглощаются и испускаются поштучно, обладают скоростью и импульсом. Но с другой — для них характерны признаки волнового процесса: дифракция и интерференция. В одних условиях проявляются их волновые свойства, в других — корпускулярные.
Эксперименты вскоре подтвердили идею де Бройля, и всем стало ясно, что дуализм — неотъемлемое свойство нашей Вселенной и его следует принять как реальный факт. Кстати, и большим телам можно приписать волну де Бройля, так что журнал, который вы держите в руках, в то же время — немного волна с определенной длиной. Только его волновые свойства могут проявиться на очень малых расстояниях, несоизмеримых с нашими возможностями.
Молекулы сталкиваются всегда и везде. Компьютерная модель изображает этот процесс изнутри: цветными нитями обозначены траектории отдельных атомов, входящих в состав молекул. Частицы летят сверху, сталкиваются в центре и разлетаются вниз, обменявшись энергией и импульсом
Венцом квантовой механики стало знаменитое уравнение, выведенное, а точнее будет сказать, угаданное, австрийцем Эрвином Шредингером в 1926 году. В подобную удачу до сих пор трудно поверить, настолько она невероятна. Уравнение Шредингера само по себе очень сложное, кроме того, у фигурирующей в нем неизвестной пси-функции физическим смыслом обладает лишь ее квадрат. Однако оно имеет фундаментальный характер, описывая свойства частиц, из которых состоит материя: атомов, электронов, протонов, нейтронов. С тех пор разделение всего сущего на частицы и волны потеряло актуальность, коль скоро частицы вещества оказались «немного волнами», а излучение— «немного частицами». Это уравнение описывает массу частных случаев в микромире. Например, состояние связанных электронов в атомах или прохождение свободных электронов через электрическое поле. К тому же уравнение предсказывает необычную форму «орбит» электронов в атомах — в виде облаков, имеющих к тому же волновую структуру. Но жизнь электронных облаков, кружащихся вокруг атомных ядер, принципиально отличается от явлений классической механики, к которым мы привыкли. Здесь уже нельзя говорить об определенной траектории движения частицы. Ее состояние описывают посредством волновой функции, определяющей вероятность обнаружения частицы в той или иной точке пространства, что, собственно, и есть решение уравнения Шредингера. Электроны вроде как «размазаны» внутри атома, причем невозможно в конкретный момент точно определить их скорость и местоположение.
Вверху: Рефракция света. Такие переливы возникают в неоднородной среде, где световые лучи собираются в определенных местах— каустиках, как их называют оптики
Внизу: Проходя через полупроводник, два потока электронов взаимодействуют с его положительно заряженными ядрами и преломляются случайным образом. В результате создается картина ветвления
Еще одно, совершенно удивительное явление микромира — туннельный эффект, заключающийся в возможности частиц проникать через потенциальные барьеры. Решение уравнения Шредингера для волн-частиц, заключенных в «потенциальную яму», то есть связанных силами внутриатомного и внутриядерного взаимодействия, предсказывает их неклассическое поведение. В нашем мире вода, текущая внутри трубы, ни в коем случае не может проникнуть сквозь ее стенки (разумеется, мы предполагаем, что все трубы идеально целые). Но в квантовом мире все наоборот! Частицы, сидящие в потенциальных ямах, могут проникать сквозь барьеры энергетического туннеля. Причем силы их притяжения неимоверно больше, нежели силы, удерживающие воду в трубе.
Но не все так просто. Ведь говорить о частицах внутри потенциальных ям несколько неверно из-за того же явления дуализма. Электроны в атомах, а также протоны и нейтроны в ядрах проявляют скорее волновые, нежели корпускулярные свойства. Квантовую частицу описывают с точки зрения плотности вероятности. В итоге частица оказывается большей частью внутри атома, но в то же время и «немного снаружи». Как нарисовать портрет такого объекта? Если в нашем мире мы можем начертить определенную траекторию футбольного мяча или пули, то движение квантовой частицы так представить в силу корпускулярно-волнового дуализма нельзя. Вспомним, что неотъемлемое свойство квантовых частиц — одновременно «находиться» в разных точках пространства.
Изобразить ее путь можно лишь с помощью пространственных, двух– и трехмерных графиков плотности вероятности, задаваемой волновой функцией, которая является решением уравнения Шредингера. Вычислив его на компьютере посредством алгоритмов (с определенными условиями и предположениями), мы можем нарисовать на экране, как будут выглядеть эти волны-частицы, например электроны в атомах. Одним цветом можно показать большие значения волновой функции, то есть места, где вероятность обнаружить частицу велика, а другим — области малых значений, где частицу застать вряд ли возможно. В результате получим своеобразные портреты волн-частиц. Компьютеры позволяют решить уравнение Шредингера для атомов, включающих большое количество электронов, нарисовать волновые картины существования в ядре протонов и нейтронов, моделировать взаимодействие электромагнитного излучения и вещества.
Конечно, нельзя быть уверенным, что эти портреты — реальные образы объектов микромира, ведь мы пока не до конца осознаем, как квантовая частица способна находиться одновременно в разных точках пространства. Речь идет, скорее, о визуализации результатов, поставляемых квантовой теорией. И они подтверждаются экспериментами. Например, сканирующий электронный микроскоп позволяет рассмотреть внешние электронные облака атомов. Но увидеть облака изнутри технически невозможно. Ученым доступно лишь их моделирование на компьютере.
Пока сложно с уверенностью сказать, такова ли на самом деле микроскопическая структура материи или она отличается от рисунков, полученных при моделировании, которое, в том или ином варианте, почти всегда опирается на уравнение Шредингера. Существование волны-частицы плохо укладывается в классическом воображении: мы можем только по отдельности представить себе либо траектории частиц, к примеру, электронов в поле, либо пространственное распределение волновой функции. Совместить эти теоретические представления в единый образ многие не в состоянии. Так что корпускулярно-волновой дуализм остается загадкой природы.
Как часто бывает в науке, новая теория лишь приближает нас к пониманию природного феномена, описывает его более точно. Если раньше от гипотезы атомаволны де Бройля можно было отмахнуться, как от некоего казуса, то после появления математического аппарата квантовой механики это стало невозможным. Однако уравнение Шредингера лишь констатирует факт дуализма, никоим образом не отвечая на вопрос: почему он наблюдается?
Да это оказалось и «ненужным», поскольку квантовая физика работает. Мы уже пользуемся нанотехнологиями. Не за горами создание квантового компьютера, работа которого основана на операциях не над дискретными числами (нулями и единицами), а над квантовыми объектами, которые могут одновременно находиться в нескольких состояниях.
Компьютерное моделирование позволяет нам хоть немного приблизиться к пониманию квантовых процессов, которые лежат в основе привычного для нас макромира.
Дмитрий Кирьянов, кандидат физико-математических наук
Иллюстрации Эрика Геллера
Музеи мира: Ливерпульский ларец
Музейные фонды и хранилища часто оказываются своеобразным детектором истинного и ложного величия той или иной страны. Ведь уважение к истории позволяет безошибочно судить об отношении государства к самому себе, своим гражданам. Если учреждения культуры финансируются по остаточному принципу, то политическая демагогия и риторические фигуры не помогают. Ливерпуль — некогда крупнейший порт западной Англии, после празднования своего восьмисотлетия в 2007-м станет культурной столицей Европы 2008 года. Такая честь городу оказана по заслугам. Ведь Ливерпуль — это «мемориальный» город, сердцем которого является превращенный в музей уникально управляемый Центр реставрации.
Во многих городах Великобритании музеи национальные сосуществуют с частными. И те, и другие борются за публику и вынуждены придумывать наиболее интересные, арт-активные формы представления коллекций. Ливерпуль — не исключение. Его Национальные музеи — это целый город, посетив который можно получить представление обо всей мировой культуре.
В Национальные музеи Ливерпуля (НМЛ) входят несколько учреждений. World Museum Liverpool (под этим именем музей существует с апреля 2005 года) — странный симбиоз нашего Дарвиновского, в котором посетителей встречает скелет парящего птеродактиля, а на первом этаже за стеклами плавают в аквариуме райской красоты рыбки, — с нашим же ГМИИ им. А.С. Пушкина или Историческим, где на этаже эдак третьем вы вдруг встречаете мумии в египетских гробницах и римский скульптурный портрет.
Далее — первостатейная картинная галерея Уолкера с шедеврами Рембрандта, Пуссена, итальянского проторенессанса, старых голландцев и английских прерафаэлитов. За ней — представляющая британское искусство XIX столетия коллекция живописи леди Левер, музей истории Ливерпуля и тематически связанный с ним Музей моря.
Директор этой «культурной группы» Дэвид Флеминг отмечает, что лучшие фонды — уолкеровский и галерея леди Левер — сформировались благодаря частным пожертвованиям и общественному идеализму. Тот же фонд Уолкера был собран в эпоху королевы Виктории (1870-е годы) на деньги «ливерпульского Третьякова» — мэра города Эндрю Уолкера, а местные купцы и фабриканты пополнили его щедрыми дарами.
Изначально администрированием этого музея, равно как и других в Ливерпуле, занимались городские власти. Так продолжалось до 80-х годов прошлого века, пока статус всех городских коллекций не изменился кардинально. О том, почему это произошло, рассказал мне пресс-секретарь НМЛ Стивен Гай. В 80-е годы прошлого века в ливерпульских властных органах было очень сильно крайне левое, даже троцкистское влияние. По аналогии с российскими левыми английские желали пустить с молотка художественные сокровища и употребить деньги на «более насущные» нужды. На защиту культурного наследия встало центральное правительство в Лондоне: при покровительстве «железной леди» — Маргарет Тэтчер здешние фонды были национализированы. Основанные в 1986 году Национальные музеи Ливерпуля теперь представляют один из двенадцати подобных комплексов Англии и Уэльса, которые единственные в королевстве сохраняют традиционные формы менеджмента. Они управляются Попечительским советом, финансируются непосредственно из госказны и совершенно бесплатны для посещения.
Именно новый статус ознаменовал начало эпохи возрождения. В России, к сожалению, быть под крылом у государства — не значит процветать. Наверное, сказывается пресловутый принцип остаточного финансирования культуры. В Великобритании же — все по-другому. По словам мистера Флеминга, национальный статус побудил Попечительский совет выступить с амбициозной программой модернизации галерей, предложить принципиально новые методы работы с посетителями. И получилось. В 1996 году открылся Центр реставрации НМЛ, который через два года уже удостоился премии «Европейский музей года».
Необходимость создания специального фондохранилища возникла сразу же с открытием в 1986 году Национальных музеев и галерей района Мерсии (историческое название части Средней Англии) — после объединения выяснилось, что большую часть коллекций невозможно показывать широкой публике. Древние ткани изъедены насекомыми, ветхие бумажные листы зачастую вспучены, металл — заражен коррозией, лак на картинах почернел от времени. Сказались ненадлежащие условия хранения вещей, попадавших в фонды подчас опасным путем, например как трофеи морских купеческих или военных экспедиций. Первые реставрационные мастерские ютились в тесноте служебных помещений других музеев Ливерпуля. Не хватало современного оборудования. Отсутствовали нормальные условия хранения. Все службы и отделы были разобщены, вследствие чего полноценная научная работа не велась.
Приведенные в старых отчетах цифры впечатляют. В рапорте 1989 года «больными» и требующими немедленного вмешательства «лекарей»-реставраторов признавались 60% экспонатов Национальных музеев Мерсии. Не трудно представить себе масштаб драмы, если учесть, что в одном только ливерпульском World Museum хранится миллион предметов.
Итак, вопрос помещения пришлось немедленно решать. Новые фонды оборудовались по последнему слову техники, открывались многочисленные новые мастерские-лаборатории. Стали искать подходящее здание.
Для депозитария фондов ливерпульских музеев был выбран бывший склад, построенный архитекторами Калшо и Самнерсом по заказу Мидлендской железнодорожной компании в 1874 году. Он находится в самом центре города, на перекрестке трех оживленных магистралей, рядом с вокзалом. Аркады по трехэтажному фасаду, ворота и узкие окошки вызывают ассоциации с большим «бабушкиным сундуком». Главный фасад выгнут подковой к улице Кроссхолл. Такие старинные конторские и складские здания для викторианской Англии типичны и по-своему очень обаятельны.
Превращение заброшенных заводов, фабрик, уэрхаусов (складов) в художественные владения решает несколько проблем. Во-первых, оживляется пространство, налаживается инфраструктура, исчезают неблагополучные (запущенные, криминально опасные) кварталы. Во-вторых, осваивая новые площади, искусство учится современным формам общения с публикой, стряхивает с себя нафталинную пыль. В-третьих, только в огромных помещениях с высоченными потолками можно восстанавливать специфические художественные объекты, например городскую скульптуру.
Команда дизайнеров и проектировщиков во главе с сотрудниками архитектурного бюро K.E. Martin Architects, взявшая на себя задачу превратить старый железнодорожный склад в новый музейный центр, с задачей блестяще справилась. Не повредив визуальной экологии старого Ливерпуля, полностью сохранив внешний вид дома, дизайнеры преобразили старый уэрхаус изнутри. Руководствуясь жестким принципом функционализма, все трехэтажное пространство разрезали на несколько рабочих зон.
Для посещения всегда доступна первая зона — большое фойе за аркой входа с компактной постоянной экспозицией, «повествующей» о том, что такое реставрация и сохранение памятников искусства и зачем они нужны, с книжным магазином, кафе и уютной галереей для временных выставок. Во время нашего пребывания там экспонировались фотографии дикой природы из родственного «Вокруг света» по тематике журнала BBC WildLife («Дикая природа»). Мастерские и технические службы занимают основную часть бывших складов. Там пространство поделено на множество ячеек, оборудованных в соответствии с профилем работы и технологическими требованиями. Рядом со скульптурной студией, например, я заметил душевую кабину. На вопрос, зачем она, пресс-секретарь ливерпульских музеев Стивен Гай ответил: «А вдруг реставратор прольет на себя ядовитую жидкость? Мгновение — и он под струей чистой воды, в безопасности». Обращают на себя внимание и металлические трубы с наконечниками, как у пылесосов, которые тянутся с потолка почти во всех мастерских. Рядом с древними одеждами и статуями они смотрятся как произведения концептуального искусства, но назначение имеют сугубо утилитарное. Это вытяжки для очистки воздуха от испарений. В просторной мастерской на третьем этаже, предназначенной для реставрации живописи, прекрасная система сводчатых перекрытий из стекла и бетона. Она позволяет «ловить» необходимый свет большую часть суток.
Все работы по «переформатированию» складского здания и созданию в нем Центра реставрации обошлись правительству, меценатам и мэрии в сумму более семи миллионов фунтов стерлингов. В декабре 1996 года он торжественно открылся в присутствии Его Высочества принца Чарлза Уэльского.
В Центре реставрации проходят обследование и, если требуется, курс лечения любые значимые культурные и природные объекты — от чучел зверей и птиц (здесь имеется свой таксидермический отдел), моделей пароходов, экспонатов Морского музея до живописи. Первоначальное обследование вещей ведется по трем направлениям. Первое: выявление специфики технологии, по которой объект был в свое время создан. Второе: идентификация подлинности. Не изменились ли какие-то фрагменты в ходе прежних реставраций и подновлений? Третье: в каждом конкретном случае устанавливаются причины новых повреждений и утрат. Когда история «болезни» готова, «пациент» направляется в процедурный кабинет к «лечащим врачам». Для гостей из «Вокруг света» мистер Гай устроил специальный обход.
Гордость музея — отдел восстановления скульптуры. Монументы и статуи, помещенные в просторную мастерскую, вместе создают композицию некоего сюрреалистического сна. Снятая с уличного постамента бронзовая королева Виктория гигантских размеров занимает весь «диаметр» длинной комнаты. Ей под юбку-колокол бессовестно заглядывает какой-то античный купидон или фавн. Рядом резвится мраморный кентавр, изваянный в XVIII веке по античным образцам. Вокруг мельтешат головы, руки, ноги и тела разных эпох. Это и немудрено, ведь коллекция, поступившая в свое время из богатейшего собрания ливерпульской семьи Бланделл, насчитывает около 600 одних только античных скульптур.
Мое внимание привлек бронзовый человек в позе римского оратора, но с лицом типичного английского клерка. Как объяснил пресс-секретарь, его переместили сюда на реставрацию из старого ливерпульского некрополя, расположенного у подножия крупнейшего в мире англиканского собора. Статуя увековечила Уильяма Хаскиссона (1770— 1830), члена городского совета, в шестьдесят лет ставшего жертвой технического прогресса. Мистера Хаскиссона сбил первый железнодорожный состав, курсировавший между Ливерпулем и Манчестером. Его современники и земляки были настолько потрясены этим ЧП, что на общественные деньги построили в честь пострадавшего часовню и украсили ее скульптурой…
В общем, собранная волей случая фантастическая «компания» дожидается очереди на лечение своих бронзовых или каменных «органов». Сотрудник лаборатории скульптуры Сэм Спортан рассказал, что для их очистки здесь применяется уникальная, самая прогрессивная в мире лазерная технология, а в качестве доказательства представил два мраморных античных бюста: один, пропитанный пылью веков, прокопченный, — и по контрасту другой, сияющий белизной после световой терапии.
Отдельный кабинет скульптурной лаборатории напоминает современную студию программиста-профессионала: сидя за компьютерами, Кристофер Дин и Колин Саммерс поворачивают на экране оцифрованные головы богов и героев. Зачем? Оказывается, традиционные техники, копирующие снятый вручную и переведенный затем в мрамор слепок, не позволяют сохранить сверхточные пластические и цветовые параметры подлинника, необходимые для дальнейшей научной работы. А как быть, если на статуе остались едва заметные следы раскраски? Как восстановить утраченный колер? Ведь античность не была абсолютно «белой», как мы привыкли думать: и мраморные изваяния, и архитектура храмов сверкали когда-то ярко и «звонко». Допустим, мы хотим понять, каким видели бюст римского императора первой половины I века н. э. его подданные. Способ один: используя лазерное 3D-сканирование, создать точную до микрона реплику. А потом при помощи полученной таким образом информации создавать копию.
Последовательность такова: сперва на объект направляют лазерный луч. Цифровая камера записывает отраженный от поверхности свет. Первоначальная «картинка» в формате 3D состоит из миллионов точек. Эту своеобразную цифровую тучу упорядочивают, переводя в ячеистую структуру из множества треугольников. Полученное записывают на диск, который и «засовывают» в компьютер, управляющий производственным станком. (Взятые со сканирования небольшого портрета сведения «весят», между прочим, около 70 мегабайт.) Затем в течение нескольких дней сверло станка движется по новенькому блоку каррарского мрамора в соответствии с заданной программой. Самые филигранные участки поверхности обрабатываются потом вручную — «понять» все бугорки и царапинки рельефа можно только на ощупь… Мне дали в руки особый электронный пинцет, который позволяет «контактировать» с экранным образом и двигаться по нему, чувствуя эти впадины и выступы.
«Итоговый» двойник совершенно неотличим от первообраза. Его можно использовать для восстановления изначального вида скульптуры в мельчайших подробностях, «правильно» раскрасить ее впоследствии, а также «вылечить» от рубцов, переломов, трещин. А можно сделать отличную сувенирную серию и продавать клоны шедевров туристам. Практикуемый в Центре реставрации метод, естественно, оценили коллеги из разных стран. В частности, для выставки «Цвет в античной скульптуре» Копенгагенская глиптотека попросила сделать двойника мраморного портрета Калигулы из своего собрания.
Не менее интересна в Центре студия живописи. Она кажется постоянно действующей импровизированной экспозицией, составленной из картин всех эпох, народов, школ и причудливо разбросанной по мольбертам и столам. Сюда свозятся произведения не только из всех ливерпульских музеев, но и из частных собраний. В лаборатории созданы все условия для исследования поверхности полотен в инфракрасных лучах, сканирования поврежденных участков и укрепления основы красочного слоя. Своеобразным символом таинственной и полной сюрпризов работы реставраторов стал для меня алтарный образ XVI века из Валенсии со святым Георгием, побеждающим дракона. Повернув его на 180 градусов, я с изумлением обнаружил, что основа образа — створка двери…
Чудесные вещи и уникальные способы их спасения можно наблюдать повсюду в Центре. В текстильной мастерской нам показали образцы кринолинов середины позапрошлого века и огромное количество изделий из хлопчатобумажной ткани. Музей готовился к масштабной выставке под названием «100-процентный хлопок», посвященной важнейшей для Ливерпуля отрасли промышленности. А хранительница отдела мисс Вивьен Чепмэн удивила автора «особым чудом» — индийской материей XIX века со сценами из жизни Христа, выполненными в буддийской традиции.
В отлично оборудованной мастерской металлических предметов можно видеть диковины разных стран и времен: от тибетских мечей XV века до музыкального механизма европейских напольных часов эпохи барокко. Мебельный отдел порадовал бы в первую очередь антикваров. Он уставлен самыми модными гарнитурами в стилях ар нуво (рубеж XIX—XX веков) и ар деко (30-е годы прошлого столетия). А у реставраторов картинных рам я познакомился с мастером, о котором все говорят с особым придыханием, — Роем Ирламом. Он оказался добродушным, общительным человеком, с распахнутыми по-детски голубыми глазами и огромными руками. Как только начинает рассказывать о премудростях профессии, например о видах клея, становится ясно: перед вами патриарх и гуру. Публика валом валит в его «закрома». Здесь постоянно проходят шумные лекции…
Но, наверное, самая таинственная и «медитативная» деятельность ведется в мастерской исторических моделей. Дэвид Пэрсанс и Джон Уайтхэд показывают результаты своего многолетнего труда. Например, гигантскую модель ливерпульского католического собора, созданную знаменитым архитектором сэром Эдвином Лутьенсом (1869— 1944). Она была сильно повреждена и даже руинирована — сказались неправильные условия и небрежность хранения. Придуманный Лутьенсом в 1920-е годы проект предполагал возведение второго по величине после собора Святого Петра в Риме колоссального храма, выдержанного в благородном ренессансном стиле. Тогда же был построен деревянный макет собора высотой четыре и длиной шесть метров (в России с ним, наверное, может сравниться лишь модель нового Кремлевского Дворца, сделанная в XVIII веке Василием Баженовым). Первый камень самого собора был заложен 5 июня 1933 года, но возвести гигантское сооружение не успели — появились только подземные залы и фундамент. Планы сломала Вторая мировая война. После нее денег на реализацию проекта так и не нашли — в результате сейчас на старом основании стоит другой, англиканский собор, построенный в 1960-е годы сэром Фредериком Гиббердом в духе интернационального модернизма. А утопический план Лутьенса как зеницу ока хранят сотрудники Центра реставрации. День за днем, являя чудеса ювелирной и реставрационной техники, они в микроскопическом масштабе достраивают по колонне, по наличнику, по капители…
Центр реставрации в Ливерпуле всеми возможными способами старается убедить людей, что работа с древними памятниками, их хранение и реставрация — занятие не скучное и пыльное, а, напротив, — увлекательное, творческое, требующее не только общих профессиональных навыков, но и умения мыслить небанально, дерзко, авантюрно.
В любое время зашедшие в Центр люди могут посетить выставочные залы с плодами усилий разных специалистов, от чучельников до живописцев. Но чтобы почувствовать азарт профессии по-настоящему, этого, конечно, мало. Хотите приобщиться к тайнам мастерства — записывайтесь в группу, которую поведут в заветные лаборатории в назначенный день и урочное время. Там вам на практике покажут все премудрости и тайны оживления шедевров, их излечения от разных недугов.
А тем, кто находится от Ливерпуля далеко, советую заглянуть на сайт www.conservationcentre.org.uk, попутешествовать виртуально по экспозициям и отделам, а напоследок поиграть в игру «Агенты-вредители» и узнать о причинах порчи и разрушения древних предметов. Вы не пожалеете, ведь Центр реставрации сегодня — единственный в своем роде музей. И, конечно же, главный в Ливерпуле. Утратив значение крупного мирового порта, город благоразумно успел обзавестись новой «правильной» репутацией — своеобразного ларчика истории, набитого древними архивами, предметами старины и всем таким прочим. Не будем забывать, что умение хранить память — лучший козырь культурной политики.
Сергей Хачатуров | Фото Андрея Семашко
Большое путешествие: Борнео, колыбель эволюции
В первой половине XIX века знаменитому англичанину Чарлзу Дарвину понадобились пять лет работы и кругосветное путешествие на военно-картографическом судне «Бигль», чтобы подарить миру теорию эволюции видов. Впоследствии он указывал, что местом ее рождения следует считать Галапагосы — именно там перед ним предстал естественный отбор «во всей своей красе». Н о мало кто знает, что в то же время независимо от Дарвина практически те же научные выводы сделал его соотечественник Альфред Рассел Уоллес, причем в отличие от коллеги ему для этого не пришлось совершать кругосветное плавание. Достаточно оказалось «просидеть» безвылазно несколько лет на самом парадоксальном и уникальном по части образования жизненных форм острове мира — Борнео (в индонезийской традиции — Калимантан).
Вся эта экзотика, темные и светлые легенды, обретшие плоть и кровь, постоянные опасности и поразительная концентрация почти мифических существ, сами изображения которых заставляют усомниться в их реальности, предстали перед глазами изумленного натуралиста. Птицы-носороги и цветы раффлезии, охотники за головами и дикие орхидеи, гигантские бабочки и зловещие кувшины хищных растений, человекообразные орангутанги и прочие чудеса — эволюция разгулялась здесь, как на поле боя. И поныне она не «успокаивается». Конечно, цивилизация добралась уже и до далекого 3ондского архипелага, но еще несколько десятилетий назад каннибалы в глубине местных джунглей, говорят, приносили человеческие жертвы… Как бы там ни было, экспедиция «Вокруг света» задалась целью: на любом сколько-нибудь подходящем транспорте, а иногда пешком пересечь северную часть Борнео, что ныне принадлежит Малайзии (штаты Саравак и Сабах), и «проверить», что тут сохранилось от времен Альфреда Уоллеса, Xью Лоу, «белого» раджи Джеймса Б рука и других «героев» позапрошлого столетия, а что переменилось. Да и просто интересно проникнуть в районы, где доныне не ступала нога российского путешественника…
Остров Калимантан делят между собой три государства — Малайзия, Бруней и Индонезия. Малайзийская часть (Восточная Малайзия), расположенная над экватором, занимает север и северо-запад острова. В ее состав входят два штата — Саравак и Сабах
Площадь штата Саравак — 124,9 тыс. км2 (самый большой из 12 штатов федерации Малайзия)
Численность населения — 2,2 млн. человек (2004 год) Административный центр — Кучинг
Площадь штата Сабах — 76,1 тыс. км2
Численность населения — 2,8 млн. человек (2004 год) Административный центр — Кота-Кинабалу
Население
Большую часть населения этих двух штатов составляют коренные племена острова Калимантан — даяки (нгаджу, клемантаны, отданум, бахау, ибаны, кайяны, кенья, муруты). Кроме того, на территории Саравака и Сабаха проживают малайцы, китайцы, индонезийцы. Значительная часть населения обитает в прибрежных районах, а также на равнинах
Язык
Помимо официального малайского языка широко распространены австронезийские, а также английский и китайский языки
Религия
Государственной религией Малайзии считается ислам суннитского толка, его исповедуют 53% населения. Однако многие местные жители придерживаются традиционных культов
Экономика
Основу экономики штатов Саравак и Сабах составляет экспорт каучука, кофе, какао, кокосового и пальмового масла, белого и черного перца. Развита добыча нефти, золота, бокситов, ведутся крупные лесозаготовки. Племена ибану, пенан, меланау сохранили традиционные промыслы — плетение из бисера, изготовление тканей, циновок, корзин и шляп
Климат
Оба штата расположены в зоне экваториального и субэкваториального климата. Температура воздуха на равнинах в течение всего года составляет 25—27°С, обильные осадки, затяжной характер приобретают дожди в летний период (с мая по сентябрь). За год выпадает до 3 500 мм осадков.
О блик и атмосфера Кучинга — Музей Саравака и библиотека Уоллеса — 3дание суда и мемориал Брука — Китайский квартал — Аптеки, нумизматы и антиквары — Гастрономический экзамен по мангровой биологии
Не мудрствуя лукаво, мы начали там же, где начинали и проводили все основные исследования наши «предшественники»: в городе Кучинге, больше ста лет прослужившем столицей белым правителям, прежде чем сделаться административным центром штата Саравак. Точнее, в музее этого штата, который обязан львиной долей своей коллекции именно Альфреду Расселу Уоллесу и его коллеге сэру Хью Лоу, придворному ботанику династии Бруков. Еще в 1854 году по «наущению» первого из этих двух натуралистов (только что прибывшего на Борнео) «белый» раджа Джеймс, владевший северо-западом острова, обязал правительственных чиновников организовать сбор всего необычного во флоре и фауне своих владений. «Необычного» оказалось предостаточно, так что скоро составилась настоящая естественно-научная галерея. А когда, уже при племяннике Джеймса Чарлзе I (1829—1917), Лоу привез целый «обоз трофеев» с берегов главной реки Саравака Раджанг (туда вскоре отправится и наша экспедиция), в 1891 году для нее пришлось строить отдельное здание, ныне известное как «старый корпус».
Не только в экспонатах, но и в их расположении, способе «подачи» здесь сохраняется вполне аутентичная атмосфера XIX века: зоологические и ботанические диковины соседствуют, например, с достоверно воспроизведенными фрагментами лонгхаусов — жилищ дикарей-даяков, где под потолком обязательно помещается связка человеческих голов: сушеных, копченых, вяленых… Так сказать, жизнь во всей ее «нерасчлененной» красе и жестокости. При этом подлинных вещей времен Уоллеса в музее Саравака нет, кроме нескольких набитых им собственноручно чучел. В библиотеке Кучинга мы обнаружили полную подборку первых изданий всех сочинений ученого — от «программной» книги «Малайский архипелаг» до его популярных брошюр, давно ставших библиографическими редкостями. Вряд ли подобное собрание имеется где-либо еще, кроме разве что Британского музея. А уж подшивки «Саравакской газеты» за 70-е годы позапрошлого века, в которых отразились свобода слова и своеобразная демократия, установленная «белыми» раджами, наверняка нет и там. Чего там только не печаталось: отчеты о карательных экспедициях, доклады о захватах пиратских кораблей и тут же рядом государственный бюджет-1871, где наряду с экспортом леса и клювов птиц-носорогов в качестве базовой статьи дохода (превышающей остальные более чем в два раза!) обозначен экспорт опиума — в те времена вещь совершенно легальная. Теперь в Кучинге таких экзотических документов, конечно, не сочиняют, но по сути, говорят, мало что изменилось в жизненном укладе. По-прежнему это один из самых обаятельных городков Юго-Восточной Азии с приятной для глаза эклектической «чехардой» традиционных малайских построек и импозантных образцов британской колониальной архитектуры трех поколений. А в центре — пестрое пятно одного из старейших в мире «чайнатаунов».
Уже почти 60 лет, как нет в Кучинге политического режима раджей, но некая причудливая и своеобразная форма толерантности, привнесенная им в местный быт, легко заметна даже туристу. В центре мусульманского города, на набережной реки Саравак, открыто китайцы продают афродизиаки — дары джунглей. Бурное ночное веселье — клубное и просто уличное — не прекращается до рассвета. Кругом разлита добродушная и небрежная расслабленность, сравнить которую можно только с амстердамской (при полном внешнем несходстве двух городов, разумеется). Да, можно биться об заклад: между «картинкой» из путевого дневника столетней давности и современными впечатлениями путешественника по северному Борнео не много найдется расхождений. Вот, к примеру, что пишет в 1900-х годах некая мисс Кристи, фотограф:
Фотографии эти, возможно, не сохранились, но сделаны они были, скорее всего, на площади перед самым высоким в тогдашнем Сараваке зданием Суда, открытого 3 июня 1874 года. Этот элегантный дом напоминает виллы из старых фильмов о войне и любви (от «Эммануэль» до «Индокитая») и представляет собой главную историческую достопримечательность города. По периметру он окружен единой террасой с белыми колоннами и полом из дорогого железного дерева (впоследствии этот вид почти исчез на Борнео, только десять лет назад некий даякский фермер принялся вновь его выращивать). Все это вместе создает ощущение благодушного тропического комфорта, мало вяжущееся с правоохранительными функциями. Но чопорного уважения к последним никто из служителей не требует — если вас, предположим, застал где-то неподалеку экваториальный ливень, как вышло с нами во время съемки на второй день пути, можно не только найти убежище под легкими «судебными» сводами, но и полежать на натертых до блеска полах…
Суд находится в самом центре кучингской «композиции». По одну сторону от него — уже описанная нами англо-туземная архитектурная «каша», а по другую — через широкую улицу — начинается Китайский квартал, один из тысяч подобных, разбросанных по свету. Вечные двускатные крыши из черепицы, облезлые резные балконы, бумажные фонарики и клубы пара, который валит из плетеных лукошек с дим-самами («пельменями» из теста и морепродуктов), параноидальное движение автомобилей, велосипедов и рикш («тук-туков»), конические соломенные шляпы — и торговля, торговля, торговля, — все это везде, от Нью-Йорка до Бангкока, обозначает лишь одно: место компактного проживания детей Поднебесной империи. Зайдем в старую аптеку. Пахнет смесью трав, кореньев и загадочных снадобий. Вдоль стен стоят древние шкафчики черного дерева с золотыми магическими иероглифами, в Бангкоке, в антикварной галерее, такие стоят по нескольку тысяч долларов каждый. Зеркало с помутневшей амальгамой, в котором мир неуловимо меняет очертания, висит напротив прилавка. А за ним, не обращая на нас внимания, — морщинистый китаец, на вид лет ста с небольшим, водит прозрачными сухими пальцами по страницам толстого фолианта и беззвучно бормочет. Несомненно, он многое мог бы рассказать нам. Когда еще доведется послушать истории о «белых» раджах из первых уст, но… Не будем нарушать аутичный покой старика. «Заглянем» лучше к филателистам и нумизматам, возможно, здесь мы набредем на что-нибудь по-настоящему редкое. Кучинг, как уверяли проводники, набит артефактами гуще Сингапура и Гонконга. В первой лавке — ничего особенного, в следующей тоже «пусто»… Так и есть, третья готовит удачу — первую и единственную в истории марку с изображением раджи Джеймса Брука, напечатанную во второй половине XIX века, вскоре после его смерти.
Поделиться книгой: