Тринадцать шагов вниз

«Джон Реджинальд Холлидей Кристи переехал в Лондон в 1938 году», — читал Микс, поглощая завтрак.

Вместе с ним приехала его жена Этель. Реджинальд был интересным мужчиной, хотя, казалось бы, в каждом некрофиле должно быть что-то странное, если не сказать — отталкивающее. И дело не только в самом факте некрофилии, отвратительной любому нормальному человеку. Для того чтобы осуществить свое желание, страдающий этим отклонением (если у него нет доступа в морг) сначала убивает жертв.

С высоты двадцать первого века брак Кристи не был удачным. Через пять лет после свадьбы Этель бросила его и уехала в Шеффилд. Несколько лет они жили раздельно, после чего Кристи написал ей письмо с просьбой вернуться. После воссоединения семьи Этель все равно часто ездила к родственникам на север. Кристи работал киномехаником, рабочим, почтальоном, несколько раз сидел в тюрьме за кражу посылок. Отсидев за кражу машины у католического священника, с которым якобы подружился, Реджинальд отправился волонтером в аварийный резерв Лондонской полиции в тот год, когда вместе с женой переехал в Риллингтон-плейс, Ноттинг-Хилл, Лондон.

Очевидно, полиция не интересовалась его прошлым, а если интересовалась, то не нашла ничего серьезного. Так что в 1939 году он стал констеблем. Четыре года спустя, все еще будучи полицейским, он познакомился с девушкой, которая и стала его первой жертвой…

Микс неохотно поднял голову и заложил между страниц фломастер. Надо спешить — он обещал Даниле из «Шошана Спа», что приедет к десяти осмотреть пять тренажеров. Эта книга, написанная Чарльзом К. Дадли, была четвертой или пятой, что он прочел о Риллингтон-плейс. И тем не менее он с головой погрузился в нее, надеясь найти хоть одно упоминание о том, что Кристи посещал дома своих потенциальных жертв. Микс не помнил, писалось ли об этом в книгах.

Микс взял отгул на работе. Нет смысла приходить к Шошане до или после работы, поскольку Нерисса вряд ли могла появиться в это время. Микс читал, что модели просыпаются поздно, поскольку по вечерам заняты премьерами фильмов, клубами, вечеринками и прочим. Когда наступит счастливое время, мечтал он, они будут лежать вместе до полудня или еще позже. Служанка принесет завтрак не раньше одиннадцати, именно то, что он заказывал, — шампанское с апельсиновым соком, бутерброды с икрой и яйца-пашот.

Вернувшись к реальности, Микс осознал, что припарковаться негде. Он понял это еще до того, как добрался до места, — все было забито машинами. Наконец каким-то чудом он нашел свободный счетчик и заплатил сразу за два часа. Впрочем, место было не самым удобным — далековато от клуба. Напомнив себе, что пешие прогулки полезны для фигуры, ровно в десять Микс подошел к двери, отвел глаза от номера тринадцать и проскочил в лифт. Оглядев зал, он удостоверился, что Нериссы нет. Возможно, рановато для нее. Микс отметил, что Данила, несмотря на худобу и зашуганность, вполне ничего. Надо поближе познакомиться с нею и как-то это использовать.

— Мадам Шошана передала, чтобы вы не смотрели тренажеры, пока на них кто-то занимается, — сказала девушка.

— Конечно, — ответил он, — я знаю свое дело.

— А еще она просила не использовать масло или что-то в этом роде, а то клиенты могут испачкаться. Это ее слова, не мои.

— Я использую только невидимую обезжиренную смазку, — соврал Микс.

Он привез три приводных ремня и гаечные ключи. Клуб Шошаны работал не слишком давно, так что вряд ли тренажеры износились. Но на случай, если Данила получила указания проследить за ним, он подкрутил пару гаек и поправил руль на велосипедах, а затем уселся в угол почитать «Жертвы Кристи».

Данила была очень худой. Нерисса тоже, но то была худоба совершенно другого толка — у нее кости не торчали. У Данилы было птичье лицо: нос-клювик и крохотный подбородок. Но зато красивые ноги и великолепные черные волосы. Он отчаялся дождаться Нериссу. Было уже четверть двенадцатого, пора возвращаться к машине. Отбуксировка машины за неуплату стоянки — не слишком радужная перспектива.

Данила сидела за стойкой, попивая кофе без сливок.

— Еще одна чашечка найдется? — поинтересовался Микс.

— Да, только никому не говори, хорошо?

Она исчезла где-то в задней части клуба и вернулась с кофе, кувшинчиком молока и сахаром в маленьких пакетиках.

— Вот. Шошана убьет меня, если узнает. Мы не должны угощать никого, кроме обслуживающего персонала.

— Ты прелесть, — сказал Микс и улыбнулся, косясь на дверь на случай, если все-таки появится Нерисса. Через двадцать минут он предложил: — Сходим как-нибудь выпить? Например, в среду или в четверг.

Данила удивилась. Лучше приняла бы приглашение как должное.

— Не возражаю, — сказала она и тут же все испортила: — Ты уверен?

— Я подъеду за тобой. Ты где живешь?

— Оксфорд-гарденс, — и назвала номер дома.

— Недалеко от меня, — сказал Микс. — В восемь подойдет?

Бессмысленно, думал он, проводить с ней весь вечер. Возможно, Нерисса как раз из тех клиентов, о которых рассказывала Данила, — тех, что приходят пару раз и бросают. Не надо расстраиваться из-за того, что сегодня она не появилась, она же не обязана ходить сюда каждый день. На следующей неделе он придет в среду вместо вторника. И, возможно, пешком. Вряд ли это далеко — скорей всего, не больше мили.

Олив забыла, что оставила косточку в доме Гвендолин, и искала ее по всем паркам и даже в мусорных баках. Кайли, маленькая белая собачка, ужасно горевала. Так что Олив позвонила Гвендолин не из-за косточки, а чтобы поплакаться в жилетку.

Гвендолин никогда не играла такую роль. Жалобы подруги казались ей немного забавными. Кость для Кайли прислал некий американец, тоже большой любитель пуделей. Кайли полюбила эту кость с первого взгляда. Но та потерялась, и Олив не знала, что делать, — таких игрушек в Англии не продавали. А написать другу в Балтимор и попросить прислать другую Олив не решилась бы.

— Не переживай, кость у меня, — рассмеялась Гвендолин.

— Косточка Кайли?

— Да, ты забыла ее у меня. Я тебе звонила, но тебя, конечно же, не было дома.

Если Олив и не понравилось это «конечно же», она ничем не выдала своего неудовольствия. Гвендолин поискала кость среди хлама на кухне и нашла ее на кипе газет еще профессорского периода, под мешками для пылесоса двадцатипятилетней давности.

— Собачка будет счастлива, Гвен.

— Рада, что помогла.

Сарказм Гвендолин не ускользнул от Олив, но она была так довольна, что не обратила на него внимания и бодрым шагом направилась в сторону Риджмаунт-Мэншенс. Гвендолин, предпочитавшая обществу подруг свое собственное, вздохнула с облегчением. Последние несколько дней, решив найти Стивена Ривза, она размышляла, не стоит ли обратиться за помощью к своему квартиранту. У него есть компьютер — Гвендолин однажды видела, как он несет его вверх по лестнице.

— Вы, наверное, думаете, что зря я ношу его с собой, — сказал он, — но не хочется оставлять в машине.

Гвендолин ничего такого не думала, потому что представления не имела, о чем он говорит.

— Что это?

Он посмотрел на нее, как на ненормальную.

— Это ноутбук, — сказал он и повторил, заметив ее пустой взгляд: — Компьютер.

— Правда? — пожала она плечами. — Что ж, делайте с ним то, что считаете нужным.

Интересно, нужная ей информация как-то сохранена в этой маленькой штуке? И все ли компьютеры одинаковы? Или нужно присоединить к нему еще что-то? А где же на нем экран, какие она видела у компьютеров в магазинах? Она понимала, что мистер Селлини счел ее неведение забавным, и не собиралась снова выставлять себя дурой. Человеку, читавшему всего Гиббона и Раскина, не подобает вести себя глупо, пусть он и не знает о современных технологиях. В любом случае Микса лучше не спрашивать. Олив — тоже. Если она придет на Холборн-Мэншн, придется терпеть восторги Кайли, снова выслушивать радостные охи о найденной косточке и — чего она всегда почему-то боялась — встретиться с этой образцовой племянницей или ее матерью.

Нет ничего страшного в том, чтобы сходить в интернет-ресторан. То есть интернет-кафе. Она — умная женщина. Стивен называл ее интеллектуалкой, и даже папа несколько раз говорил, что для женщины у нее светлая голова. Как-нибудь справится с этим компьютером и сумеет найти нужную информацию. Гвендолин надела шляпу, черный шелковый плащ и черные сетчатые перчатки — на улице было тепло. Папа подарил их на пятьдесят второй день рождения, и хорошо, что они так чудесно сохранились. И тележка ей сегодня не нужна.

На улице было светло и солнечно. Лето выдалось жарким, и температура только повышалась. Несколько молодых парней и девушек, идущих навстречу, были в футболках с короткими рукавами и сандалиях. Одна девушка была в лифчике от бикини, а парень явно где-то забыл рубашку и шел в одной жилетке. Гвендолин покачала головой, представляя, что сказала бы ее мать, выйди она в те времена на улицу в купальнике.

Нерисса приехала в тренажерку на массаж тела и лица, а теперь, в темных очках, чтобы ее не узнали, поднималась к мадам Шошане.

Лестница была крутой и узкой. Старый коричневый линолеум крепился металлическими рейками, которые местами оторвались, и Нерисса все время боялась споткнуться и упасть. Поднималась она осторожно. Одна из ее подруг-моделей сломала здесь голень, а когда перелом сросся, оказалось, что одна лодыжка стала тоньше другой. Воняло подгнившей капустой и дешевыми гамбургерами, хотя окна на лестничном пролете были широко открыты. Грязная занавеска развевалась на ветру прямо Нериссе в лицо. Впрочем, девушка уже привыкла к этому — она приходила сюда раз в неделю, чтобы узнать свое будущее.

Табличка на хлипкой коричневой двери гласила: «Мадам Шошана, предсказательница. Пожалуйста, стучите», а внизу приписка: «Даже если вам назначена встреча». Нерисса постучала.

— Входите, — раздался низкий дребезжащий голос.

Комната была ужасно пыльной и захламленной. И тут было невыносимо душно, хотя она и любила жару. Странные вещицы громоздились на полках и полу, свисали с потолка. Искусственные цветы в горшках — кипарисы, лилии и пассифлоры — стояли как сталактиты, а роль сталагмитов исполняли фигурки, бамбуковые палочки и колокольчики. Но самым странным здесь была сама мадам Шошана, пожилая дама, закутанная в мантию всевозможных цветов — штормового неба, индиго, угольного и светло-серого, белоснежного и фиолетового, ярко-голубого и серебристого. Длинные седые желтоватые лохмы падали на плечи и струились по спине, путаясь в серебряной цепочке и хрустальных бусах. Несмотря на то что она изобрела серию косметики, которую продавала по задранным ценам, сама мадам Шошана косметикой не пользовалась и выглядела так, будто вообще редко умывалась. Нериссе казалось, что ногти мадам Шошаны больше похожи на птичьи когти.

Бархатные занавеси были задернуты и по причине, известной лишь самой мадам Шошане, в нескольких местах скреплялись старомодными булавками с кельтским орнаментом. Несколько птичьих чучел с белой совой во главе были посажены так, будто наблюдали за входом в комнату. Но самой, пожалуй, вызывающей вещью была мужская фигура в серой мантии — наподобие Мерлина (или Гэндальфа), — держащая по непонятной причине жезл Эскулапа. Этот манекен стоял за спиной мадам Шошаны, когда она садилась к широкому мраморному столу, предлагая свое гадание, некромантию, астрологический прогноз или что там еще пожелает клиент. Небольшая тусклая лампочка, более или менее в стиле модерн, была единственным источником освещения.

На мраморном столе был выложен круг из кристаллов — розовый кварц, аметист, горный хрусталь, раухтопаз, морион и еще что-то, а в центре нечто вроде вязаной салфетки. Стул Шошаны был инкрустирован черным деревом, на спинке и ручках поблескивали вкрапления белых и желтых кристаллов. Резное деревянное кресло для клиентов заляпано пятнами, похожими на кровь, но на самом деле это явно кетчуп.

— Садись.

Нерисса знала правила и подчинилась. По команде мадам Шошаны она положила руки — с накрашенными золотистым лаком ногтями — на салфетку в середине круга кристаллов. Шошана посмотрела на руки Нериссы, и ее взгляд забегал по кристаллам — словно кошка следит за солнечным зайчиком.

— Скажи, какой из этих священных камней просится к тебе в руки? Какие два камня тянутся к тебе?

Нериссу тревожило то, что она никогда не чувствовала и тем более не видела, чтобы кристаллы двигались. В этой неудаче она винила только себя. Мадам Шошана настаивала, что дело в неразвитой чувствительности или в недостатке концентрации. Пытаясь сосредоточиться, Нерисса сказала:

— Думаю, это темно-синий и розовый.

— Попытайся еще раз.

— Темно-синий и зеленый.

Шошана покачала головой. Разочарованно, но не сердито. Некоторых из своих клиентов мадам знала многие годы, но относилась к ним точно так же, как на первой встрече. Она смотрела на Нериссу так, будто видела ее впервые.

— Сегодня в твоем Кольце Судьбы находятся базальт и аметист. — Голос Шошаны звучал так, будто доносился из глубокого прошлого. Возможно, так говорила бы мумия, если б умела. — Оба стараются проломить твой энергетический барьер. Тебе надо расслабиться и позволить им перейти этот барьер. Так что расслабься.

Много раз Нерисса проходила через это. Она пыталась расслабить руки, но ей было не по себе из-за белой совы и манекена в серой мантии, глазеющих на нее.

— Давай, давай, давай, — прошептала она. Именно так говорил ее парень, когда они занимались любовью, и девушка прикусила губу, чтобы не захихикать.

— Сконцентрируйся, — приказала мадам Шошана.

Нерисса подумала, что не на шутку испугалась бы, если б увидела, как базальт и аметист движутся. Но это видела только мадам Шошана, которая теперь заговорила:

— Твоя судьба висит на волоске. Камни говорят о смятении, сомнениях и страхе. Вижу черноволосого мужчину, имя которого начинается на букву Д. Он — твоя судьба, хорошо это или плохо. А его предназначение — вода… Не отталкивай камни! Ах, слишком поздно… Они перестали говорить. Посмотри, как они уменьшились, когда раскрыли душу.

Нериссе камни казались такими же, как и раньше, но она знала, что вся беда в ее духовной слепоте. Так сказала Шошана на предыдущем сеансе. По словам предсказательницы, она слишком поверхностна, слишком занята своей внешностью, вещами и артефактами. Нерисса не знала, что такое артефакты, но так и не удосужилась заглянуть в словарь. На нее укоризненно смотрели чучела и манекен. Пристыженная, Нерисса опустила глаза.

Сеанс окончен. В качестве домашнего задания ей нужно обратить внимание на мужчину, имя которого начинается на букву Д, и на воду с плавающими в ней существами, но не рыбами. Нерисса встала и достала из сумочки кошелек. Вставая, мадам Шошана преображалась — она становилась более практичной, более материальной и менее духовной.

— Сорок пять фунтов, пожалуйста. Никаких евро и кредитных карт, — заявила она так, будто девушка была у нее впервые.

Нерисса задумчиво шла по Вестбурн-гроув. Когда мадам Шошана сказала, что ее судьба — черноволосый мужчина, сердце подпрыгнуло — наверняка Дарел Джонс. А если нет? Если это Родни Деверо?

Конечно, можно было спросить, но она знала, что это бесполезно. Шошана говорила только то, о чем рассказывали камни, и считала, что Нерисса не дает их энергии раскрыться. Что касается воды… На ум сразу же пришел ресторан «Пасифик Рим», который очень любил Родни и всегда приглашал ее туда, хотя Нериссе не нравилось смотреть на рыб в огромном аквариуме, а через десять минут есть одну из них. Ведь можно просто купить рыбу в «Хэрродс Фуд Холл», какая разница? Но, видимо, разница была.

Тем не менее Шошана могла иметь в виду именно эту воду. Конечно, она сказала, что там не рыба, но в аквариуме находились и другие существа — улитки с разноцветными раковинами и что-то вроде водяных змей. В последний раз Нерисса боялась, что Родни закажет змею, и тогда ее стошнит. Она уже собиралась сказать ему, что больше не пойдет в «Пасифик Рим», но почему-то не сказала. А теперь придется туда идти.

Это судьба.

Первой жертвой Кристи, насколько известно, стала молодая женщина австрийского происхождения по имени Рут Фуэрст. Она была медсестрой, но, когда в 1943 году встретилась с Кристи, то работала — если это можно так назвать — на фабрике боеприпасов в качестве штатной проститутки. Как именно они познакомились, неизвестно, но Реджинальд заявлял, что Рут сама явилась к нему на Риллингтон-плейс, когда Этель Кристи была на работе.

Ни один свидетель по делу не может утверждать, что видел, как Кристи приходит к ней в маленькую съемную комнату на Оксфорд-гарденс, 41…

Микс оторвался от книги, придерживая пальцем страницу. Удивительно! Он читал все книги о Кристи, какие нашел, ни в одной не назывался точный адрес Рут Фуэрст. А оказывается, это в нескольких шагах от дома Данилы. Жаль, что не тот же самый дом! Если бы она жила в той же комнате! Он представил, как пошел бы к ней в гости… Может, переспал бы с ней там… Что ж, это открытие делает встречи с Данилой интереснее. Микс снова вернулся к чтению.

Кристи убил Рут Фуэрст в середине августа. «Она разделась, — рассказывал он, — и хотела заняться со мной сексом». В книге «Риллингтон-плейс, 10», первой в библиотеке Микса, Людовик Кеннеди писал, что их отношения развивались постепенно, и предполагал, что это была не просто связь проститутки и клиента — она таким образом платила за свободу, поскольку Кристи все еще служил констеблем.

«Во время полового акта он задушил ее веревкой и завернул тело в леопардовую шубу — это в августе-то! — отнес в переднюю и спрятал под полом вместе с ее одеждой.

В тот же вечер Этель, гостившая у родственников в Шеффилде, вернулась домой вместе с братом, который остался ночевать. Поскольку в доме была одна спальня, принадлежащая мистеру и миссис Кристи, Генри Уоддингтон спал в гостиной, в нескольких шагах от места временного захоронения Рут Фуэрст…»

Микс закрыл книгу. Встреча с Данилой назначена на восемь, но он решил выехать пораньше, чтобы хорошенько рассмотреть дом, где жила первая жертва.

Дом номер сорок один по Оксфорд-гарденс находился на другой стороне Лэдброук-гроув, где большинству домов требовалась если не полная реконструкция, то хороший ремонт. Несомненно, это стоит огромных денег. Кот, похожий на Отто, но постарше и с серыми пятнами вышел из-за стены и остановился, глядя на Микса. Микс зашипел и скорчил рожу, но кот был по-уличному умен и опытен. Он презрительно посмотрел на молодого человека и медленно направился к ближайшему кусту.

Интересно, стоял ли Реджи на этом же месте, шел по дорожке к дому и звонил в дверь? Возможно, он приходил сюда до той фатальной встречи. Ведь автор самой знаменитой книги о Реджи предполагал, что они были знакомы долгое время. И даже допускал, что у них было «постепенное развитие отношений». Кроме того, Этель Кристи обычно сидела дома, на Риллингтон-плейс, а Кристи вряд ли мог встречаться со своими женщинами исключительно в кафе или клубах.

Микс все больше убеждался в том, что Реджи навещал Гвендолин в Сент-Блейз-хаус. Когда он только снял квартиру, старуха упоминала свою мать и отца, с которыми жила в те далекие дни, а также, что мать умерла вскоре после войны. Отец был профессором, значит, не сидел все время дома. Микс представил, как Гвендолин приглашает Реджи войти, провожает в кухню и угощает чаем — она же мещанка, — они разговаривают насчет аборта, что она в нем нуждается, а Реджи может сделать операцию. Возможно, она не могла заплатить ему требуемую сумму, но Микс не помнил упоминаний о том, что Реджи брал за это деньги…

Вернувшись к дому Данилы в две минуты девятого, он увидел, что девушка ждет у подъезда. Какая нетерпеливая. Микс поймал себя на том, что это ему не нравится. Лучше бы заставила его ждать, пусть даже полчаса. Она шла рядом, одетая в облегающие кожаные брюки, прозрачную блузку и жакет из искусственного леопардового меха. Как Рут Фуэрст. Он задумался, была ли Рут такой же худой и угловатой, попытался вспомнить, видел ли когда-нибудь ее фотографию.

Они прошли по Лэдброук-гроув и Кенсингтон-парк-отель.

Ему нравился этот парк, но не за красоты, а потому что когда-то там гулял Реджи. Это историческое место. Стоило установить табличку, что когда-то здесь гулял самый известный лондонский убийца. Но если люди настолько равнодушны, что снесли Риллингтон-плейс и уничтожили все, что напоминало о Кристи, чего от них ожидать?

— Ты молчун, — произнесла Данила. Перед нею стояла водка и смородиновый сок. — Кайли спросила бы, не откусила ли тебе кошка язык.

Это было неприятным напоминанием об Отто.

— Кто такая Кайли?

— Девушка, которая работает у нас во вторую смену. Моя подруга. — И когда Микс ничего не ответил, она весело — или нетерпеливо? — добавила: — А мне сегодня предсказывали будущее.

Микс собирался заявить, что у него нет времени выслушивать глупости, но вспомнил, что Нерисса спонсирует предсказателей и еще каких-то гуру. Кроме того, он почти верил в привидения.

— Наверное, в этом что-то есть. Мы ведь столько всего не знаем. Даже наука подтверждает.

— Я тоже так думаю. Мадам Шошана, хозяйка, она предсказательница.

— И что она сказала?

— Только не смейся. Моя судьба — мужчина, чье имя начинается на Ч. И я подумала, что это парень, который делает у нас педикюр. Его зовут Чарли, Чарли Оуэн.

— А может, я, — рассмеялся Микс.

— Но твое имя начинается на М.

— Но не фамилия.

— А фамилия на С.

— Нет. Я просто произношу ее так. А по-итальянски она звучит Челлини.

— Ты смеешься. — Она посмотрела ему в лицо.

— Хочешь еще выпить? — спросил он.

По дороге на Оксфорд-гарденс Микс купил на распродаже две бутылки калифорнийского вина. Они пили его в постели, а потом Микс думал о том, что показал себя не с лучшей стороны. Но какое это имело значение? Оба были пьяны, а Данила не из тех девушек, перед которыми хочется быть героем. Выйдя из ее квартиры, Микс понял, что пол и потолок напоминают штормящее море: перила качались, ступеньки уплывали из-под ног, Микс споткнулся и чуть не рухнул на колени. Куртка наползла ему на голову. Он поправил ее как мог, начал снова спускаться и прошел мимо мужчины, который явно поморщился, учуяв перегар. Должно быть, еще один жилец, решил Микс, со Среднего Востока — землистое лицо, черные усы, все они одинаковы. Микс не оглянулся и не видел, как мужчина поднял белую карточку с пола рядом с квартирой Данилы.

Микс еле волочил ноги домой сквозь влажную ночь. Будь прохладнее, он, может, и протрезвел бы, но воздух был похож на теплую ванную. Отто снова сидел на ступеньках, умываясь, будто только что поел. Миксу не нравилось, что кот слишком часто попадается на глаза. Раньше такого не случалось. Их неприятие было взаимным, так что вряд ли кота тянуло к нему. Но тогда к чему?