Помоги проекту - поделись книгой:
Большие вытянутые глаза Аменхотепа лихорадочно блестели от возбуждения. Он сжал руку любимой супруги:
– Нефертити, я нашел то, что искал! Тебе должно понравиться.
– Что?
– Между Фивами и Мемфисом есть место, словно нарочно предназначенное для нашего нового города! Там скалы отступают полукругом, освобождая целую долину.
– А кто там живет?
– Никого!
– Совсем-совсем? – Нефертити чуть испугалась.
– Совсем.
– Как же мы будем жить среди пустыни?
– Мы создадим новый прекрасный город, в котором будут большие просторные дворцы и дома, широкие улицы, много садов, цветов, пруды, храмы, открытые солнцу…
Он вдруг замер, словно осененный какой-то необыкновенной мыслью, помолчал, потом с восторгом воскликнул:
– Нефертити, когда я рядом с тобой, мне приходят в голову замечательные идеи. Ты мое вдохновение!
– Что ты придумал? – с удовольствием рассмеялась молодая царица, ей было приятно сознавать, что является вдохновением для такого умного и замечательного человека, как Аменхотеп.
– Храмы Атона не должны иметь крыши!
– Как это?
– Совсем! Чтобы в любой миг Атон мог присутствовать в храме своими лучами.
Нефертити задала вопрос, давно ее мучивший:
– А какими же будут скульптуры бога? Как изобразить Атона?
– Никакими! Атона невозможно изобразить скульптурой, это солнечный диск, на него нельзя смотреть, чтобы не ослепнуть. К чему тогда ставить скульптуры?
Это было непривычно и немного страшно. Сначала Нефертити боялась даже думать о храмах без крыш и без скульптур богов. Но постепенно освоилась с такой мыслью и даже предложила свое:
– У Атона лучики-руки, когда он добрый, он все обнимает своими ладошками…
Аменхотеп даже замер, а потом восхитился снова:
– Верно! Вот таким и будет изображение Атона – диск с солнечными руками, и никаких богов с птичьими или звериными головами. Бог добрый и милостивый.
Нефертити хотелось возразить, что не всегда. Если солнце палит нещадно день за днем, то не выдерживают даже самые крепкие люди, но, подумав, она решила, что это потому, что Атону пока мало поклонялись. Получив положенное количество даров и молитв, Атон станет более милостив к Кемет, и тогда наступит настоящее благоденствие для всей страны.
Желание Владыки Верхнего и Нижнего Египта не просто закон, а закон неукоснительно выполняемый.
Уже на следующий день архитектор фараона Бек размышлял, склонившись над развернутым папирусом. Ему предстояло построить невиданное – посреди пустыни очень быстро должен вырасти не похожий ни на какой другой город.
– Здесь будет стоять самый большой храм, здесь дворец, здесь еще храм…
Но прежде чем начинать строить, следовало вознести молитвы и принести богатые дары Атону, которому Аменхотеп решить посвятить новый город. Для этого фараон снова отправился на так понравившийся ему островок.
Шел шестой год его правления, Аменхотепу уже исполнилось девятнадцать, он был молод, полон сил и надежд на будущее. Рядом не было любимой Нефертити, но это только потому, что царица уже совсем кругленькая.
Вспомнив о супруге, Аменхотеп невольно заулыбался. Ее живот смешно торчит из-под одежды, а походка, как у уточки на берегу. Может, на этот раз будет наследник? Первой была дочь, малышку назвали Меритатон, в честь любимого бога пер-аа. Но если и второй родится тоже дочь, Аменхотеп не очень расстроится, Нефертити сможет родить еще не раз, она маленькая, но очень крепкая и сильная. Такой красивой и ласковой жены нет ни у кого, Неф совсем не рвется к власти, она домашняя, нежная и со всей душой поддерживает все замыслы мужа. Лучшей супруги и желать трудно.
Хотя царица-мать Тийе явно так не думает. То есть она любит Неф не меньше, чем сам пер-аа, но считает, что жена должна думать не только о муже и детях, но еще и о многом другом. Это она сравнивает с собой, властной и желающей править. Аменхотеп рад, что Неф иная, хотя все твердят, что совсем недавно она мечтала быть, как Хатшепсут…
От размышлений о жене и о том, как ему повезло, Аменхотепа оторвало сообщение, что все готово.
В тринадцатый день четвертого месяца сезона перет шестого года правления фараон заложил новый город – Ахетатон. К жертвеннику на месте будущего храма были принесены огромные дары – хлеб, рогатые и безрогие быки, звери и птицы, много цветов, ладан и фимиам, вылито несметное количество пива и вина, положено много благоуханных трав…
К Аменхотепу подошел жрец Атона Мерира:
– Ваше величество, Атон принял дары. Ваша задумка угодна ему.
А у Аменхотепа вдруг появилась мысль, угодно ли богу его имя, прославляющее другого бога – Амона?
– Нужно провести еще один обряд.
– Какой, Ваше величество?
– Я сменю имя! – Он усмехнулся, глядя в изумленное лицо жреца. – Я стану… – Фараон на мгновение задумался, потом гордо провозгласил, так, чтобы слышали все вокруг: – Отныне я Эхнатон! И тронное имя тоже сменю. В городе Атона не место восхвалению других богов! Здесь, в месте, ему принадлежащем, все будет посвящено только Атону!
Привлеченные его словами сановники торопились оказаться поближе. А голос молодого фараона уже звенел от возбуждения:
– В этом месте я построю храм Атона, моего отца. В этом месте я построю «Сень Ра» Главной жены царя Нефертити для Атона, отца моего. В этом месте построю Дом Радости для Атона, моего отца, на острове «блистательного Атона праздничного». В этом месте я сделаю все, что потребно Атону, моему отцу. Для себя я построю дворец фараона, и я построю дворец царицы. В этом месте я повелю построить свою гробницу в восточных горах, и гробницу для Главной жены царя Нефертити, и гробницу для дочери фараона Меритатон. Если я умру в другом городе, на севере, юге, западе или востоке, то да перенесут меня сюда, чтобы похоронить в городе Атона. Если царица цариц Нефертити, доброго ей здравия, умрет в другом городе, на севере, юге, западе или востоке, то перенесут ее сюда, чтобы похоронить в городе Атона. Если дочь фараона Меритатон умрет в другом городе, на севере, юге, западе или востоке, то да перенесут ее сюда, чтобы похоронить в городе Атона. Пусть возведут в восточных горах гробницы для верховного жреца и Божественных Отцов и жрецов бога нашего Атона и похоронят их там. Пусть гробницы сановников и прочих возведут в восточных горах и похоронят их там.
Сказать, чтоб заявление кого-то успокоило, нельзя, напротив, большинство задумалось. Если Аменхотеп (или теперь Эхнатон?) сделает то, о чем говорит, столица из Фив переедет в эту пустыню. Но дело не в пустынной местности, было ясно, что тут быстро вырастут и дворцы, и пристани, и храмы, и все, что нужно для жизни. Только вот как это надолго? Не у одного царедворца екнуло сердце. Не прогадать бы…
У многих, как у архитектора Мая, почти готовы гробницы возле Малькатты, как быть с ними? Переедешь из Фив, а с фараоном, будет его имя вечно, что-то случится, как тогда? Гробницу с собой не заберешь.
Но Эхнатон (он и сам еще не привык к новому имени) долго размышлять и сомневаться не стал, распорядился срочно поставить стелы в качестве пограничных камней, на которых выбить его клятву и изображения его, царицы Нефертити и маленькой царевны Меритатон.
Пока он плавал и распоряжался, Нефертити родила еще одну царевну, которую назвали Макетатон. Пришлось срочно выбивать и ее имя на стелах. Но это заботы радостные.
Там, где еще вчера ветер гонял песок, забурлила жизнь. Тысячи лодок привезли десятки тысяч рабов, множество строительного материала, по долине между скалами забегали архитекторы, прикидывая и рассчитывая, как будут воплощать в жизнь идею молодого Владыки Обеих Земель Аменхотепа (его пока упорно называли прежним именем) и создавать новый город. С одной стороны, конечно, прекрасно строить для самого пер-аа, да будет его имя вечно! Для такого заказчика не жалеют лучшие деревья, привезенные с верховьев Хапи, из Сирии, отовсюду, лучший камень, лучшие рабочие руки. С другой – страшновато – не окажется ли огромный дворцовый комплекс, задуманный Аменхотепом, одиноким в этой пустыне?
Не оказался, все придворные, желавшие быть полезными фараону, а главное, получать за эту полезность хорошие подарки, поспешили за ним.
Двор поделился надвое – часть царедворцев поспешили построить в новом городе дома и себе, другая, б
Царица Тийе настороженно отнеслась к смене сыном имени, такими вещами не шутят, но фараон и слышать ничего не хотел. Он выбрал свой путь и своего бога и должен все посвятить Атону, от мелких подношений до самой своей жизни! Нефертити поддерживала любимого супруга. Она в очередной раз была беременна, снова переваливалась уточкой и смотрела на Эхнатона влюбленными глазами.
Тийе позвала к себе брата. Сановник пришел, как и просила, незаметно, чтобы поговорить наедине.
Он обратил внимание, что Тийе словно постарела. С чего бы? Сейчас ее жизнь куда проще, чем была при Аменхотепе, тогда каждый день приходилось опасаться за свое место подле фараона. Теперь Тийе полная хозяйка в Фивах, сын ей особенно не мешает.
– Сядь, – махнула рукой Тийе. Сама, наоборот, встала и прошлась по комнате, нервно покусывая губу. – Аменхотеп изменил имя на Эхнатон.
– Знаю. Почему тебя это так беспокоит?
Наедине брат и сестра разговаривали безо всяких условностей.
– Ему не простят такой вольности.
– У пер-аа сильный начальник полиции Маху, да и вообще охрана хорошая.
– Я не говорю о крайностях. Если до такого дойдет, то никакой Маху не справится. Я не о том. Аменхотеп… тьфу, Эхнатон торопится построить свой город. Хочу просить тебя переехать с ними туда.
– А ты?
– Я с двором останусь здесь. Эйе, кто-то должен пока ублажать жрецов Амона, иначе они попросту свернут мальчишке шею! Но кто-то должен быть с детьми. Они еще дети, пусть и с двумя дочерьми.
– Скажи, насколько серьезно поклонение Атону?
– Очень серьезно. Однажды ему было видение, что его отец сам Атон, с тех пор ничего другого слышать не желает.
– Хорошо, – кивнул Эйе, – я отправлюсь с ними. Как Неф и малышки?
– Счастлива, будучи матерью. И девочки хорошо, Макетатон, правда, все побаливает, но, знаешь, она так похожа на маленькую Неф!
– Хоть бы уж на этот раз был сын!
Тийе улыбнулась:
– Даже если будет еще дочь, Аменхотеп все равно будет рад. Там царят любовь и обожание, я никогда такого не видела. Словно пара голубков, не могут наглядеться друг на дружку и намиловаться. Помоги им в этом новом городе.
Новый город рос необычайно быстро, не прошло и двух лет с начала строительства, как Большой дворец был уже почти готов, Большой Храм Атона тоже, и Эхнатон решил, что можно переезжать всей семьей. Ему не терпелось показать результаты своих забот любимой Нефертити. Тийе чуть задело, что сын забыл о матери и первой позвал в новый город жену, а не ее. Переезжать туда царица-мать не собиралась, но мог бы и пригласить.
Видно, мысль о таком упущении пришла Нефертити, она напомнила мужу, и тот все же явился с запоздалыми предложениями. Тийе поморщилась:
– Хорошо хоть вообще вспомнил…
Но плыть категорически отказалась:
– Когда-нибудь потом.
Это «потом» получилось через четыре года. Зато Эйе отправился с молодой семьей сразу, надо было все брать в свои руки с первого дня, чтобы потом не отбирать власть у кого-то другого.
Всплески весел довольно легки, плыть по течению, пусть и медленному, не составляет особого труда даже для большого корабля. Руки гребцов сильны, рабов фараона кормят хорошо, чтобы ни один из них не ослаб и не навредил Владыке Обеих Земель. Отбивающий ритм тоже не собьется, чтобы движение было плавным, впередсмотрящие внимательны, они не пропустят вдруг возникшей мели, судну не придется спешно тормозить. Для подстраховки впереди плывут несколько больших лодок, готовых принять на себя любой удар, а по берегам движутся отряды охраны. Владыка и его семья могут быть спокойны.
Но Эхнатон и не переживал, он вез свою большую семью на новое место жительства. Конечно, город еще не полностью готов, но Храм уже построен и дворец почти тоже, за остальным можно следить на месте, будет даже лучше. Эхнатон устал от разлуки с любимой женой и девочками.
По реке на большое расстояние растянулась флотилия из судов, перевозивших семью фараона и его придворных. Эхнатона нисколько не смущало, что большинство фиванских царедворцев остались с царицей-матерью Тийе, он решил набрать себе новых из простых земледельцев. Таких, чтобы знали дело, а не лесть. Правда, зодчие фараона были опытными, прежде всего престарелый Панафер, доверять возведение таких огромных храмов и дворцов молодым без присмотра старших опасно.
Пер-аа расхаживал по палубе своего большого корабля, обняв за плечи Нефертити, державшую на руках новорожденную третью царевну Анхесенпаатон. Рядом под бдительным присмотром кормилиц крутились две старшие дочери – Меритатон и Макетатон. Особенно следовало смотреть за Макетатон, все в один голос твердили, что она вылитая копия матери, а потому двухлетняя малышка умудрялась совать свой любопытный нос всюду. Стоило на миг отвернуться, как она уже кормила рабов песком (и те послушно ели!), выковыривала у изображения богини Хатхор инкрустированный глаз, пыталась таскать кошку за усы, норовила лизнуть чернильную пластинку, после чего ее два дня не могли отмыть, или совершала еще десяток мелких озорных поступков. Очаровательную малышку любили все, рабы были готовы съесть не только песок, но и скорпиона, только чтобы доставить удовольствие царевне. Зато кормилица Макетатон к вечеру валилась с ног.
Вот и теперь, убедившись, что отец с матерью отвлечены видами на берегу, царевна палочкой выковыряла из щели какого-то жука и предложила сестре его… съесть. Замученный жук не сразу пришел в себя и пока лежал на ладошке спокойно. Хорошо, что обе кормилицы вовремя заметили, одна подхватила Меритатон и потащила в сторону, вторая успела выбросить в воду самого жука. Тут же раздался рев! Макетатон очень не любила, когда ее лишали игрушки, тем более добытой с трудом.
Фараон и царица обернулись на голос дочери.
– Ваше величество, царевна поймала жука… Я его выбросила, – лепетала перепуганная кормилица.
– Ты верно сделала, Такушет. Не позволяй Макетатон брать в руки и тем более в рот что попало.
Чтобы успокоить девочку, отец взял ее на руки и показал что-то на берегу:
– Посмотри, вон плывет крокодил.
Зеленоватое бревно не плыло, а неподвижно лежало в воде, прислушиваясь к тому, что происходит. Но царевну это не смутило, немедленно последовало требование:
– Хочу крокодила!
Эхнатон не сомневался, что, позволь он, Макетатон полезла бы страшилищу в пасть, а сам крокодил небось послушно держал бы рот открытым, пока малышка разглядывала его зубы!
– Нефертити, не могу поверить, что эта егоза похожа на тебя в детстве.
Рассмеялся слышавший этот разговор Эйе:
– Ваше величество, очень похожа. Если бы вы знали, сколько раз Неф была укушена пчелой, потому что пыталась поймать насекомое, как ее царапали кошки, какое количество синяков наставлено из-за необходимости влезть на лестницу или прыгнуть вниз с крыши!.. Владычица Обеих Земель была настоящим сорванцом!
Эхнатон обнял супругу за плечи.
– Зато теперь милей и тише жены не найти…
Макетатон долго размышлять не стала, ее уже отвлекло что-то другое, в мире столько всего интересного, а эти взрослые только и знают, что болтать друг с дружкой!
На корабле Владыки Верхнего и Нижнего Египта плыли не только его жена и дочери, в Ахетатон отправился со своим семейством и Эйе. Такому повороту событий вовсе не радовалась лишь Мутноджемет, у нее роман с офицером Хоремхебом. Тот на хорошем счету у царицы-матери Тийе и подавал надежды. Недавно овдовев, Хоремхеб явно интересовался дочерью Эйе. Поговорив, Эйе и Тиу решили не препятствовать, если он решит сватать Мутноджемет. Но Хоремхеб пока не решился, что вовсе не нравилось строптивой красавице. Сестра вон уже третью дочь родила, а она сама еще даже не вышла замуж!
Мутноджемет отправилась в Ахетатон в самом мрачном расположении духа, она хорошо знала, что Хоремхеб в Фивах может жениться и на ком-нибудь другом, на красавчика с сильными плечами и руками заглядывались многие. Она сидела, стараясь не глядеть на правый берег, туда, где по суше вел свой отряд Хоремхеб. Но не смотреть никак не удавалось, голова невольно поворачивалась вправо. Злясь сама на себя, Мутноджемет едва не заплакала.
Поделиться книгой: