Райский остров

— Я уже говорила с ним, — сказала королева. — Он, как и следовало ожидать в такой ситуации, сокрушен горем, но полон ненависти к вам и жаждет отмщения. Возможно, он собирается убить вас.

— Вряд ли он пойдет на это, — возразил граф.

— Дело не в этом, — резко возразила королева Даугер. — Вы так же, как и я, хорошо знаете, что, если об этой истории начнут распространяться слухи, произойдет грандиозный скандал, который прокатится по всей Европе и повредит юной королеве. А именно этого я и не могу допустить.

— Нет, разумеется, нет.

— Когда я стала регентшей, — продолжала королева, — то приняла решение, что раз Вильгельмина так молода, то весь двор должен стать образцом порядочности и нравственной чистоты.

«Весьма похвально», — чуть не сорвалось с языка графа, но он вовремя сдержался, решив, что в его устах это прозвучит слишком уж саркастично.

Голландский двор, по его мнению, никогда не был и не будет ничем, кроме как образцом скучной, лишенной блеска и живости монархии, которую ни один двор Европы не захочет считать для себя образцом.

Однако по серьезному тону королевы, в котором она сразу начала этот неприятный разговор, граф понял, что она твердо решила придерживаться выбранной ею линии поведения.

— А посему, — продолжала королева, — как вы сами можете догадаться, нельзя ни в коем случае допустить вашей встречи с Вильямом. Вот почему я приняла решение, которое, как я полагаю, по крайней мере в данный момент, поможет найти выход из этой сложной ситуации и послужит на благо как ему, так и вам.

Граф отвернулся от окна.

— Вы что-то хотите мне предложить, Ваше Величество? — с беспокойством спросил он.

— Именно для этого я и пригласила вас. Вы должны немедленно уехать из Амстердама и сесть на корабль, который, как я уже узнала, направляется сегодня вечером в Восточную Индию.

— Восточную Индию?

Граф был так изумлен, что невольно повысил голос.

— Я извещу Совет, что получила тревожные новости с острова Бали, — продолжала королева, — и отправила вас, как своего личного советника, с тем чтобы вы узнали и доложили мне обо всем, что происходит в этой части мира.

— Бали! — повторил граф таким тоном, словно никогда не слышал о существовании этого острова.

— Готовьтесь отправиться сегодня же, — продолжала королева. — Вильям не станет никому сообщать о смерти своей жены до завтрашнего дня, а к этому времени вы должны будете покинуть страну.

— Как же он сможет сохранить в тайне смерть своей жены? — машинально спросил граф.

— К счастью, врач, который пользовал Луизу, — один из моих личных врачей, — отвечала королева. — Он, Вильям, вы и я — единственные люди, которым известно о смерти Луизы. Вильям сразу же пришел ко мне, чтобы узнать, что ему делать. Как старый и верный слуга Короны, он весьма обеспокоен тем, что самоубийство его жены может повредить интересам монархии. Чтобы успеть на корабль, о котором я говорила вам, у вас осталось всего несколько часов. Поторопитесь, граф, чтобы собрать вещи.

Она сделала паузу, ожидая, что граф заговорит, когда же он не ответил, продолжила:

— Прежде чем вы уедете, вас снабдят рекомендациями и секретными документами, которые вы передадите от моего имени, и, разумеется, имена тех должностных лиц в Бали, к которым вы направитесь по прибытии.

Граф все еще безмолвствовал, и королева Даугер подумала, что с тех пор, как она знает своего кузена, он впервые проявил неуверенность в себе. При взгляде на его красивое лицо ее глаза смягчились, и, без сомнения, более мягкие нотки зазвучали в голосе, когда она сказала:

— Мне очень жаль, что так случилось, Виктор, но вам некого винить за это, кроме самого себя.

— Некого, — согласился с нею граф.

За время своего долгого путешествия он снова и снова повторял про себя эту фразу.

Корабль, на котором он путешествовал, был весьма комфортабельным, и граф не мог пожаловаться на невнимание к своей персоне, так как из уважения к его рангу и богатству с того момента, как он ступил на борт, с ним обращались почти как с особой королевской фамилии.

И только теперь, когда в течение этих долгих дней и еще более долгих ночей, проведенных в море, у него было время как следует обо всем подумать и окинуть взглядом свою прошлую жизнь, он начал понимать, что то, что с ним сейчас произошло, было заслуженным наказанием за многочисленные грехи.

Граф был весьма разумным человеком, и хотя он готов был взять вину за смерть Луизы на себя, он также не мог не понимать, что на его месте мог оказаться любой другой мужчина, который также возбудил бы ее чувства, и исход вполне мог бы быть тем же.

Большинство женщин непредсказуемы, однако среди них встречались такие, которые, оторвавшись от привычной жизни и попав в высший свет, легко теряли ощущение реальности и чувство меры и становились совершенно неуправляемыми.

Это, однако, никак не могло утешить графа, вынужденного оставить общество, привычный образ жизни, оставить свои поместья, дома, в которых все было устроено по его вкусу и для его удобства, а также оставить свои многочисленные личные дела.

Но что вызывало его особенное негодование, так это та скука, которую он был вынужден терпеть во время своего морского путешествия. Сам он больше беспокоился о том, какие книги взять с собой, чем о личных вещах и костюмах, отобрать которые он предоставил своему камердинеру.

Но и книги не могли исправить положение. Задолго до того, как они достигли Красного моря, граф сделал вывод, что большинство пассажиров, так же как и сам капитан, не отличаясь умом, были совершенно невыносимы и ничем не могли скрасить монотонные дни долгого путешествия.

Таким образом, у него было достаточно времени, чтобы основательно изучить все, что у него было с собой о Бали, о котором он раньше почти ничего не знал. Например, к своему изумлению, он обнаружил, что только северная часть острова принадлежит Голландии.

Граф представлял себе, что, так же как и на Яве, Голландия управляет всем островом, но вместо этого оказалось, что большая часть острова находится под юрисдикцией местных правителей — раджей.

Графу казалось вполне естественным, что Голландия прикладывает все усилия, чтобы укрепить свое могущество на Востоке, но из того, что он прочитал, стало ясно, что дни, когда была возможна открытая агрессия, безвозвратно миновали, и теперь, чтобы оправдать захват территории, завоевателям была необходима исключительная причина.

Впрочем, мотивы, которые могли бы одновременно и успокоить совесть, и удовлетворить естественное желание увеличить свою территорию, найти было несложно.

Захват северного Бали, как он понял, читая между строк, был осуществлен под совершенно неубедительным и незначительным предлогом, который был явно раздут. После того как это вторжение прошло успешно, был захвачен и соседний остров Ломбок.

Граф порой бывал безжалостным, но, как человек чести, он не одобрял подобные методы решения споров как между людьми, так и между нациями.

Граф без труда понял, что, несмотря на то, что сами раджи и их приверженцы были, вероятно, смелыми людьми, они вряд ли что-нибудь могли сделать против винтовок и современных пушек.

Он также имел все основания подозревать, что в качестве захватчиков его соотечественники, без сомнения, проявляли излишнюю грубость и безжалостность. Поэтому он решил, что, если заметит сейчас что-либо подобное, вызвавшее его неодобрение, он не колеблясь примет все возможные меры к устранению беззакония, когда вернется в Голландию.

Впрочем, в настоящее время это казалось весьма далекой перспективой.

Он так скучал в этом долгом путешествии, что и думать сейчас не хотел об обратном пути, таком же скучном и тягостном.

Что бы ни представлял собой Бали, говорил он себе, он должен будет на время принять его, раз таково было желание королевы Даугер.

Граф знал, что, как только его миссия на этом острове будет завершена, он сможет отправиться в любой интересующий его уголок мира. Например, ему бы хотелось посетить Индию и сравнить ту роль, которую сыграли британцы в качестве завоевателей в развитии этой страны, с влиянием его соотечественников.

Стоило также побывать в Сиаме, а потом, возможно, уже ближе к дому, в Персии и Константинополе.

Названия этих мест звучали гораздо более заманчиво, чем Бали, и граф с большим воодушевлением думал о том, как он там побывает.

Впрочем, сказал он себе, дело есть дело, и как только он как следует оглядится и составит свое мнение о том, что происходит на острове, то не станет медлить с докладом королеве.

На пристани его встречал губернатор в невероятно древнем экипаже, запряженном такими неказистыми лошадьми, что, будь граф у себя дома, в Голландии, он посчитал бы ниже своего достоинства ехать куда-нибудь в такой упряжке.

Губернатор был большим, грузным человеком около сорока лет, и, глядя на его комплекцию, граф имел все основания предположить, что этот человек слишком много времени проводит за чересчур обильными трапезами.

Усиливая не слишком приятное впечатление, которое он произвел на графа, губернатор заговорил резким, отрывистым, приказным тоном человека, привыкшего повелевать подчиненными, и, как не без оснований предположил Виктор, ему пришлось делать усилия, чтобы вежливо и уважительно приветствовать гостя.

— Мы все с превеликим нетерпением ждали вашего прибытия! — с пафосом воскликнул он.

Граф позволил себе в этом усомниться, но ответил на вежливую фразу легкой улыбкой, а затем по дороге из порта с большим интересом оглядывался вокруг, надеясь, что губернатор не истолкует его поведение превратно, — беседа с этим человеком не доставляла ему удовольствия.

Он ожидал после прочитанного им в книгах, что женщины острова Бали должны быть необыкновенно грациозны, и сейчас, к своему немалому удовольствию, убедился, что не ошибся в своих ожиданиях.

Благодаря обычаю носить на голове самые разные предметы, женщины Бали отличались осанкой богинь, а изяществом и стройностью могли поспорить со стеблями лилии.

Граф также был весьма заинтригован тем фактом, что все они были обнажены по пояс. Их золотистую кожу прикрывали лишь широкие ожерелья, которые покачивались в такт их легкой походке. И мужчины и женщины украшали свои волосы цветами.

Решив, что ему во что бы то ни стало следует возбудить интерес графа к экзотике острова, губернатор поспешил заинтриговать его еще больше. Выразив чрезмерный и довольно неприличный, с точки зрения графа, восторг по поводу женских прелестей, он сказал:

— Пока вы здесь, вам необходимо увидеть танцы. Это то, на что действительно стоит посмотреть. А кроме того, я уверен, что вы получите настоящее удовольствие от петушиных боев.

Граф ничего не ответил.

Это было одно из азартных зрелищ, которое граф находил весьма неприятным, но он знал из описаний, встречающихся в книгах, что как среди коренных жителей Бали, так и среди европейцев, захвативших эту часть острова, петушиные бои пользовались постоянным и неизменным интересом.

— Мы сделаем все, что в наших силах, чтобы развлечь вас, — продолжал губернатор. — Хотя, боюсь, вы найдете, что жизнь здесь довольно скучна и однообразна. Здесь, на севере, у нас почти не бывает вооруженных конфликтов. Мы не допускаем этого.

Он усмехнулся и продолжил:

— Я уверен, что между раджами там, на юге, постоянно происходят столкновения, так что рано или поздно они дадут нам повод ввести туда свои войска, чтобы принести мир их подданным.

— И это именно то, что вы намерены сделать? — спросил граф, не в силах скрыть своей иронии.

Губернатор улыбнулся.

— Для этих темных крестьян что один правитель, что другой — никакой разницы.

— Позволю себе усомниться в этом, — заметил граф, но не стал дальше развивать эту тему.

К этому времени они добрались до резиденции губернатора, которая мало чем отличалась от множества подобных дворцов, построенных европейцами в разных частях Востока. Огромные комнаты с высокими потолками, распахнутые настежь высокие окна и, несмотря на это, влажный, тяжелый, давящий воздух.

Несмотря на долгий путь и усталость, граф отклонил предложение губернатора пойти отдохнуть в отведенные ему покои.

Вместо этого он расположился в просторной и очень уютной гостиной. После того как губернатор отдал распоряжение слуге принести вина, граф заявил весьма властным тоном:

— Я бы желал за время, которое я проведу здесь, подробно ознакомиться с работой вашей администрации. Королева Даугер просила меня сделать подробный отчет о положении дел в северном Бали.

— Я так и понял причину, по которой вы прибыли сюда, — отвечал губернатор. — Я лишь надеюсь, что отчет, который вы представите Ее Величеству, поможет нам получить еще винтовки и пушки, с помощью которых мы сможем захватить остальную часть острова.

— Это не совсем то, что я предполагал, — отозвался граф. — Но если таково ваше желание, то я непременно сообщу о вашей просьбе в своем отчете.

— В этом, несомненно, должен заключаться очевидный смысл нашего пребывания здесь, на захваченных территориях, — отвечал губернатор.

Он собирался что-то добавить, но в этот момент появился слуга.

— Что там еще? — раздраженно спросил губернатор.

— Мисс Роксана Бакли, которую вы приглашали прийти вчера. Она сейчас здесь, ваше превосходительство.

— Я же сказал — вчера! — сердито бросил губернатор.

— Очевидно, мисс Бакли готова принести свои извинения, ваше превосходительство, но она не могла прийти вчера.

Губернатор резко поднялся.

— Приношу свои извинения, — обратился он к графу. — Меня ждет посетитель.

— Бакли совсем не похоже на голландское имя.

— Эта молодая леди фактически англичанка.

— Англичанка? Здесь, на Бали? — удивился граф.

С видимой неохотой губернатор ответил:

— Она приехала сюда со своим дядей — миссионером из Голландии.

— Миссионер! — не скрывая своего крайнего изумления, воскликнул граф.

Из книг, которые он успел изучить за время своего томительного плавания, ему стало известно, что с 1877 года закон запрещал находиться на острове и работать каким-либо миссионерам.

— Это не должно вас тревожить, — заявил губернатор, заметив выражение его лица. — Согласно временному постановлению, принятому в прошлом году, на острове разрешается проживать как миссионерам-католикам, так и протестантам, желающим посвятить себя работе здесь.

— Я этого не знал, — отозвался граф.

— Думаю, это инициатива наших служителей церкви там, дома, которые решили, что мы здесь плохо справляемся с нашими обязанностями, раз не можем убедить этих язычников в превосходстве христианства.

— Насколько я понимаю, у жителей Бали своя, особенная религия, которой они все твердо придерживаются.

— Это так.

— Я также слышал, что неудача первой попытки обратить местных жителей в христианство стала почти легендарной, — продолжил граф.

Рассказ о таком человеке граф обнаружил почти во всех книгах, которые он смог прочитать об острове. Звали его Никодемус, и он был одновременно учеником и слугой первого миссионера, который ступил на землю острова.

Когда его соплеменники узнали, что он принял христианство, они изгнали его из родной деревни, запретили с ним общаться всем без исключения и объявили его «духовно умершим».

Несчастный человек попытался проповедовать новую религию и привлечь на свою сторону последователей, но его соплеменники, напуганные угрозами своих священников, обходили его стороной.

Отвергнутый всеми, несчастный Никодемус, доведенный до отчаяния, не смог вынести обрушившегося на него несчастья. В конце концов он убил хозяина и сдался в руки властям. Его казнили.

Поэтому, как думал граф, ничего нет удивительного в том, что был принят закон, запрещающий миссионерство. Ему с трудом верилось, что спустя всего четырнадцать лет после этой трагедии ситуация могла настолько измениться, что стало возможным вновь принять на острове христианских миссионеров.