Помоги проекту - поделись книгой:
- Это процесс. Когда мы делаем что-то новое, мы начинаем с того, что собираем как можно больше идей — неважно, хороших или плохих. Затем записываем их и смотрим, что вызывает положительные эмоции, а что — отрицательные. Потом отсекаем лишнее и глубже изучаем и развиваем оставшиеся концепции. У нас есть правила, которыми руководствуется вся команда и от которых можно отталкиваться в начале обсуждения. Также дизайнер должен иметь общее представление о нашем визуальном языке. Но между собой мы оспариваем даже основные вещи и задаём друг другу вопросы о том, почему та или иная деталь сделана определённым образом, нельзя ли сделать по-другому, не будет ли так лучше. Мы не хотим менять что-то просто ради изменений, но если в результате станет лучше, то это, на наш взгляд, стоит трудов.
- Так почему же избавление от рельефа и теней оказалось лучше?
- Не факт, что лучше, это просто стиль. Мы вдохновлялись швейцарским дизайном — он очень чистый, отталкивается от модульных сеток и сфокусирован на типографике и использовании шрифтов, а не эффектов, привнесённых извне. Сейчас мобильные телефоны используют значки в качестве метафор реальных объектов. Значки нам нравятся, но мы смотрим на этот вопрос с точки зрения инфографики: как преподать информацию о содержимом, но одновременно позволить содержимому засиять самостоятельно. Вместо того, чтобы манипулировать контентом при помощи каких-то средств, хотелось бы дать возможность манипулировать контентом непосредственно, а средства оставить в стороне.
- Когда мне впервые довелось попробовать Windows Phone 7, мне показалось, что в нём легко потеряться — ничто не индицирует твоё положение в последовательности экранов, за исключением большой строки наверху, а она целиком на экран не влезает. Вам не кажется, что это проблемное решение?
- Я думаю, можно запомнить, где находишься. Визуальные подсказки содержатся в анимации и последовательности отображения элементов. Вместо того, чтобы утверждать, что нужен маркер страниц, мы постарались дать те же подсказки более умным способом — чтобы можно было естественно взаимодействовать, зная, что всё расположено логично.
- Но приходится сперва изучить это расположение.
- Да, дизайнерская задумка «панорам» как раз в том, что они дают пространство для исследования. Они должны создавать эффект присутствия и возможность поиграть и освоиться. Они не предназначены для серьёзной работы... Если вы почувствовали, что в Windows Phone 7 есть место для исследования, значит, наша работа удалась на славу. Именно этого мы и хотели добиться.
- Как вы считаете, этот интерфейс подойдёт другим типам устройств — вроде настольных компьютеров и телевизоров?
- Его адаптации будут вполне уместны. Он уже начал появляться в других продуктах Microsoft — тот же визуальный язык будет использоваться в Xbox 360 и Windows 8. Но это не прямой перенос: у всех экранов разное назначение и разные форм-факторы, это нужно учитывать и приспосабливать интерфейс к ним. Причина и способы взаимодействия с ними иные.
- Можно ли, на ваш взгляд, сделать операционную систему, которая будет адаптироваться под разные типы устройств?
- Я сомневаюсь, что это будет хорошо. Я думаю, должны быть общие мотивы, которые сделают эти устройства родственными, но делать совсем одинаковый интерфейс, на мой взгляд, бессмысленно. Есть мелкий форм-фактор, специфичный для мобильных устройств, есть крупный — специфичный для потребления контента, есть настольные компьютеры, ориентированные на работу, и интерфейс должен отражать эти различия.
- Но стиль может быть единым?
- Безусловно, могут быть общие черты. Не должно быть ощущения, что изучаешь операционную систему заново — для каждого из этих типов устройств. Так что нюансы должны быть похожими, но не идентичными. Разные устройства могут быть братьями, но не близнецами.
- Насколько, на ваш взгляд, Metro хорош с точки зрения гибкости и масштабируемости? Не ограничивает ли разработчиков требование к его чистому внешнему виду? К примеру, в мобильной версии Microsoft Office большинство функций скрыто в меню на отдельном экране, и для доступа к ним нужно два-три шага.
- В случае с офисными приложениями мы скорее смотрели на то, почему люди хотят пользоваться ими на мобильных телефонах, и оказалось, что большинство пользователей ограничиваются потреблением контента — к примеру, хотят посмотреть содержимое документа, присланного по электронной почте или добавленного через SharePoint. Случаи, когда кто-то хочет создать на телефоне новую электронную таблицу или что-то серьёзно редактировать, очень редки. Поэтому, когда мы создавали интерфейс для мобильного «Офиса», мы хотели сконцентрироваться на возможности просматривать документы. Мы не хотели запрещать редактирование, потому что нужно было сохранить возможность вносить небольшие правки. Поэтому часть функций, которая вынесена на передний план на настольных компьютерах, где документы в основном создаются, оказывается вторичной на телефоне. Здесь контент в основном потребляется, и интерфейс должен отражать это.
- И если бы было нужно редактировать, можно было бы оптимизировать интерфейс для этого?
- Если бы для офисных документов были задачи, которые мы посчитали бы основными, то мы их, безусловно, вытащили бы на передний план. Так что дело тут не в чистоте, а в основном предназначении. Если бы люди хотели полноценный редактор, его можно было бы сделать, но я по-прежнему сомневаюсь в том, что люди хотят часто создавать и редактировать документы на телефонах.
- Возможно, тут помогут какие-нибудь новые технологии взаимодействия?
- Чтобы создать документ, нам всё равно, наверное, придётся доставать ноутбук или планшет ну или садиться за большой компьютер с клавиатурой и мышью. Для большинства людей это будет комфортнее и эффективнее всего. Могут быть и исключения, они всегда есть.
- Я, на самом деле, хотел с этим вопросом перейти к обсуждению будущего технологий и пользовательских интерфейсов. Какие инновации, на ваш взгляд, смогут изменить способ нашего взаимодействия с компьютерами?
- Думаю, мы начнём видеть всё больше устройств, реагирующих на присутствие друг друга. Что-то похожее уже можно встретить — к примеру, вещи вроде AirPlay или других технологий, позволяющих управлять разными устройствами при помощи одного или передавать контент с одного на другое. С распространением таких технологий люди начнут по-другому воспринимать контент и устройства. Не будет, к примеру, разделения между музыкой на компьютере, телефоне и стереосистеме.
- То есть можно будет легко перекинуть документ или трек с одного устройства на другое?
- Многие компании сейчас пытаются понять, как «облако» вписывается в их интерфейсы.
- То есть вы считаете, что решение здесь — в облачных сервисах?
- Я думаю, да. И ещё можно ожидать эволюции естественных интерфейсов. Мы будем использовать не только мышь, клавиатуру и тачскрины, но и другие жесты и другие способы взаимодействия, включающие жесты. Пример этого — Microsoft Kinect, который позволяет управлять приставкой при помощи голоса или всего тела. Это следующий уровень — посмотрим, во что всё это выльется в контексте мобильных устройств или компьютеров.
- Вы работаете с командой, делающей Kinect?
- Не очень активно. Есть группа, работающая над технологией распознавания речи — TellMe, которая используется и в Kinect, и в Windows Phone 7.
- Как вы думаете, не лучше ли для мобильных телефонов подходят жесты, чем голосовое управление?
- Я думаю, всё зависит от того, что собираешься сделать. Когда ведёшь машину, руки заняты и жесты использовать невозможно. В этом случае голосовое управление будет проще. Можно сказать телефону, что сделать, и не придётся на него смотреть и как-то с ним взаимодействовать. То есть у голосового управления есть удачное применение. При помощи жестов в большинстве других случаев управлять проще — когда устройство можно держать в руке и работать с ним один на один.
- По крайней мере, это не выглядит глупо — как разговор с телефоном посереди улицы.
- Да, голосовое управление может выглядеть забавно — я думаю, люди используют его в основном в приватных ситуациях или когда руки чем-то заняты, как, например, в случае с вождением. Ну или в том случае, если они действительно не могут пользоваться другими способами из-за инвалидности.
- Есть ли, на ваш взгляд, возможность полностью заменить традиционные интерфейсы жестовыми?
- Нужно знать, какие задачи стоят перед пользователем. Вводить текст при помощи всего тела было бы глупо. В первую очередь важна эффективность. Но иногда можно придумать действительно удачный способ ввода данных. Представьте, к примеру, кабинет доктора: приходишь туда, а он чувствует, что ты зашёл, потому что в зоне беспроводной сети появился твой телефон. Тогда время твоего прихода можно было бы добавить в отчёт автоматически — врачу больше не придётся этим заниматься. Нужно искать креативные пути использования контекста. Не всегда нужно использовать технологию в том виде, в котором она даётся. Нужно понимать, что и почему ты хочешь сделать, понять, как ты это хочешь сделать и как можно использовать технологию для достижения цели.
- Какие ещё примеры такого взаимодействия можно привести?
- Я, наверное, не могу раскрыть вам наши секреты (смеётся).
- Жаль! Давайте тогда поговорим про носимые технологии: область, к которой относится, к примеру, напичканная электроникой одежда. Это что-то из далёкого будущего или мы уже сегодня можем сказать, что наши портативные устройства — тоже часть этой темы?
- Нет, я думаю, что мы потихоньку подходим к чему-то более интересному; каждый год появляются новые вещи из этой области. К примеру, для iPod nano можно купить ремешок и носить плеер как часы — я думаю, это великолепный пример носимой технологии. Получается, что речь идёт не о функциях гаджета, а о том, как он помогает подчеркнуть индивидуальный стиль человека. Главная проблема носимых технологий в том, что технологическая революция ещё не добралась до нужного этапа — чтобы можно было по-настоящему встроить сенсоры в одежду и чтобы после этого её можно было стирать без опаски, ну и к тому же она не должна портиться в непогоду. Текстильная промышленность пока ничего не делает в этом направлении. Будь у меня миллионы долларов, я бы сама попробовала сделать что-нибудь такое, но у меня, к сожалению, их нет. В целом, прогресс в нужном направлении заметен. В частности, уже можно оценить полезность носимых устройств. Понятно, что всё начинается с аксессуаров — им можно придать нужную прочность и портативность, так что это хорошая область, демонстрирующая потенциал носимых технологий. Надеюсь, прогресс в этой области не прекратится и когда-нибудь дойдёт и до одежды.
- Остаётся только вопрос: «Когда?»
- Я бы тоже не отказалась узнать ответ на него. Возможно, кто-нибудь из DuPont мог бы ответить. Уже существуют электропроводящие ткани, и специалисты по материаловедению сейчас активно работают в этом направлении — к примеру, создают материалы, реагирующие на электрический ток.
- Вам эта тема по-прежнему интересна?
- Она мне всегда будет интересна. По той же причине я работаю над мобильными устройствами — для мня это шаг на пути к более широкому миру носимых устройств. Это попытка найти те объекты, которые носишь каждый день, которые отражают твой стиль и твои любимые бренды. Такие вещи становятся частью жизни.
- Многие люди негативно воспринимают такие вещи, как носимые технологии. Боятся стать киборгами!
- Есть разработки, направленные просто на то, чтобы носить на себе компьютер, вроде очков с экранами или самодельных курток с компьютером. Это не то, что мне кажется интересным. В моей дипломной работе я рассматривала ту же точку зрения: мода, одежда и бренды помогают выразить себя и свой стиль. Но почему бы те вещи, которые носишь каждый день, не наделить способностью отслеживать твои действия или реагировать на них? И реализовать это достаточно красиво и выразительно. Речь не о том, чтобы, к примеру, проверять почту на рукаве рубашки. Почту можно проверять и на телефоне или компьютере. Но что интересного может сделать сама рубашка?
- Что же?
- Не знаю! Увидим, когда эту область по-настоящему исследуют.
- До Microsoft вы работали в Apple. Отличается ли, на ваш взгляд, корпоративная культура в Microsoft?
- Конечно, и у обеих есть свои достоинства и недостатки. В них работают разные люди и ставят себе разные задачи. Это заметно во всём, начиная с подхода к найму сотрудников и заканчивая кафетериями. Это часть их identity. У всех больших технологических компаний разная корпоративная культура; в Google, например, тоже всё по-другому.
- Есть распространённое мнение, что в Apple всем заправляют дизайнеры и что это просто сказочное место для них, а Microsoft — компания, где главенствуют менеджеры и разработчики.
- Я думаю, что Microsoft сильно меняется. Если бы лет десять назад кто-нибудь спросил в Microsoft про дизайн, там бы спросили^ «Какой ещё дизайн?» — и почесали бы в затылке. Теперь же благодаря таким людям, как Стив Джобс, дизайн продуктов ставят на первое место. В Microsoft мне очень нравится то, что этот подход здесь начали применять впервые. Часто он оказывается мучителен — командам приходится менять подход к работе, но перемены к лучшему, и это чувствуется в наших новых продуктах. Так что работать в Microsoft именно сейчас очень интересно, причём именно дизайнерам. Потому что у нас есть шанс повлиять на то, как крупная корпорация поменяет подход к дизайну.
- Вы упоминали, что помогаете разрешать конфликты между дизайнерами и разработчиками. Не могли бы вы привести пример такого конфликта?
- Разница в том, как они подходят к проблемам. Это, конечно, касается не всех дизайнеров. Некоторые достаточно хорошо разбираются в технических аспектах, чтобы мне не нужно было приходить и переводить с дизайнерского на технический. Обычно такое случается, когда у них за плечами работа разработчиком. Но иногда дизайнеры не понимают, как создаются и работают программы. И когда они хотят выразить какую-то идею в разговоре с будущим исполнителем, смысл может потеряться. Мы пробуем облегчить этот диалог и стараемся убедиться, что они говорят на одном языке. Когда инженеры делают продукт, а дизайнеры в сторонке воображают, как он должен выглядеть, и эти группы не общаются между собой, всё может кончиться тем, что они сделают совсем разные вещи. Прекрасные задумки останутся на бумаге, а код останется уродливым. Так что нужно с самого начала удостовериться, что команды связаны и общаются на равных.
- Но что при этом первично — технология или идея продукта?
- Понемногу и того и другого. Всегда есть какое-то глобальное видение. У нас есть организция Microsoft Research, где думают о том, что будет с технологиями, к примеру, через десять лет и как мы к этому придём. У нас перспектива более краткосрочная, потому что мы делаем продукт, который должен выходить ежегодно. Нам нужно видеть небольшие эволюционные шажки в технологиях и думать о том, как использовать их. С точки зрения софта это отлично удаётся, потому что у нас замечательная команда разработчиков — они способны «выжимать» из софта невероятные вещи. Я думаю, наша слабость — в аппаратной части, но, надеюсь, благодаря партнёрствам вроде того, что у нас теперь с Nokia, эта ситуация исправится.
- C Nokia компания Microsoft сможет разрабатывать софт одновременно с «железом»?
- Я думаю, будет больше сотрудничества и интеграции.
- И это поможет?
- Скорее всего, да.
- Не даст ли это Nokia преимуществ перед другими разработчиками телефонов с Windows Phone?
- Все от этого только выиграют. Чем успешнее будет один продукт, тем успешнее будут другие. Потенциал ещё далеко не исчерпан, и от популярности платформы выиграют все наши партнёры.
- Есть мнение, что многие интересные проекты Microsoft Research так и не воплощаются в продукты. Является ли Windows Phone 7 продолжением каких-то разработок Microsoft Research?
- Безусловно, есть некоторое влияние. Многое из окружающей нас информации вроде жестов и прочих исследований в области пользовательского взаимодействия происходит из проектов Microsoft Research. Я думаю, необходимо иметь в виду общее видение, чтобы понимать, какие его элементы можно добавить в продукт. Когда я работала в MIT Media Lab, студенты придумывали совершенно сумасшедшие концепции, но это именно то, что позволяет найти зачатки идей, которые затем сможет использовать индустрия.
- Со стороны кажется, что у Microsoft Research было своё видение будущего мобильной платформы — Microsoft Courier. А Windows Phone 7 появился внезапно и пришёл ему на смену.
- Courier не был полностью проектом Microsoft Research. Была продуктовая группа, которая над ним работала, но руководство решило, что он не вписывается в продуктовую линейку. Я не специалист по Courier и не знаю, почему он не вышел, но и в других компаниях, включая даже Apple, есть продукты, разработка которых продвигается достаточно далеко, но в какой-то точке (возможно, даже за месяц до выпуска) руководство смотрит на планы и цели компании и обнаруживает, что что-то из продуктов подходит, а что-то нет. В таких случаях нужно принимать тяжёлое решение — это часть понятия конкуренции. Инженеры и дизайнеры к этому не привыкли, они оказываются эмоционально привязанными к продуктам, над которыми работают. Это не всегда здор
Колумнисты
Василий Щепетнёв: Бой с привилегиями при свете мигалки
Борьба с привилегиями номенклатуры была, пожалуй, козырной картой кандидатов в депутаты Первого съезда народных депутатов СССР. Стоит только лишить номенклатуру привилегий — и жизнь сразу станет лучше, богаче, а главное — справедливее. Действительно, почему одним можно покупать растворимый кофе через стол заказов по шесть рублей, а другие за ту же баночку на толкучке должны отваливать пятнадцать целковых? Почему, если придёт фантазия купить копчёной колбаски, простой труженик должен идти в коопторговский магазин и там платить червонец за кило, а какому-нибудь номенклатурщику её привезут прямо домой, до холодильника доставят — и всё по госцене? Да и колбаску для номенклатуры делали на том же заводе, но в специальном цехе, и потому была она с «повышенным содержанием естественного мяса».
На выборах весной восемьдесят девятого года многие борцы с привилегиями победили.
Народ потирал руки и освобождал место в шкафах и холодильниках: ужо сейчас... повалит! Убирая прочь банки с зелёными маринованными помидорами, ждали финский сервелат, чешское пиво, воронежские конфеты, индийский чай и бразильский кофе. Раз те, номенклатурные, лишатся деликатесов, значит мы, простой трудовой народ, тут же их и получим. Закон сохранения продуктов, понимаешь.
Но чем больше снимали с номенклатурщиков привилегий, тем гулче становилось эхо в народных холодильниках. Пропали даже маринованные помидоры и «Жир растительный кулинарный», не говоря уж о «Завтраке туриста». Поговаривали о вредителях, загонявших эшелоны с колбасой в тупики, где она, колбаса, теряла товарный вид, тухла и потому оказывалась на свалке.
В конце концов случилось то, что случилось.
И вот теперь, похоже, цикл повторяется. Только вместо колбасы и болгарских дублёнок символом привилегий стали проблесковые маячки, «мигалки». От них, «мигалок», всё зло в столицах и крупных губернских городах. Прежде всего, конечно, пробки. Потом — зашлакованность воздуха. И вообще.
Любой инцидент с машиной, оборудованной проблесковым маячком, попадает в ленты новостей. Кажется, что они и только они давят, врезаются и нарушают. Стоит выдрать мигалки с мясом, как тут же на автострадах станет просторно, в воздухе — чисто, и путь со службы домой вместо двух часов будет занимать минут пятнадцать.
Наличие привилегий у одних здорово раздражает других, факт неоспоримый. Но возможно ли общество без привилегий в принципе? Видел ли кто-нибудь такое общество? Или хотя бы внятно описал в какой-нибудь утопии?
Привилегия, то есть преимущественное право, побуждает человека к действию. Если Икс хочет получать лучшие куски из котла, он должен превзойти Игрека в той области, которая, согласно правилам игры, предоставляет в виде награды место поближе к раздающему. И дореволюционное общество, и общество советское было пронизано привилегиями, держалось на привилегиях. У любой кассы — автобусной, железнодорожной, театральной — висели объявления: «Герои Советского Союза, Герои Социалистического Труда, кавалеры орденов Славы трёх степеней и депутаты Верховного Совета СССР обслуживаются вне очереди». Народный артист СССР получал один паёк, заслуженный — другой, а артист обыкновенный, без наград и званий, питался тем, что оставалось после других. На гастролях народного артиста селили в хорошем номере, заслуженного — в номере попроще, а простой артист жил в углу на коврике. И всё это воспринималось совершенно естественно. Заслуженные артисты стремились выбиться в народные, а обыкновенные — в заслуженные. Это делало их послушными и управляемыми, что, в свою очередь, способствовало становлению советской театральной школы, явившей миру и т.д. и т.п.
На производстве — та же ситуация. За генеральным конструктором космических кораблей была закреплена персональная «Волга», ведущие конструкторы пользовались разъездными «Победами», а простые инженеры — трамваями, троллейбусами и метрополитеном. Трудись, и тогда, быть может...
Но значительная часть общества не стремилась и не стремится к карьерному росту. Не хочет ни в народные артисты, ни в генеральные конструкторы. Нет, если бы их попросили принять эти должности и звания, тогда бы согласились, но работать, работать и ещё раз работать, к тому же без твёрдой уверенности, что в итоге получишь желаемое, — избавьте. Лучше не гореть с перекалом на службе, не умирать в тридцать пять от инфаркта после успешной или неуспешной операции, а жить спокойно, отдавая кесарю кесарево, а семье — всё остальное. Работать не на государство, а на себя.
И вот тут чужие привилегии начинают досаждать особенно. Почему? Почему я не могу иметь то, что имеет Икс или Игрек? Какова цена вопроса?
Речь шла, идёт и будет идти не об отмене привилегий, а об их монетизации. То есть если у тебя есть много денег, ты занимаешь номер люкс, если поменьше — полулюкс, а если ещё меньше — номер с удобствами на этаже. Люди без денег спят под кустами или где устроятся. Сегодня уже эта ситуация кажется совершенно естественной.
(продолжение будет)
Кивино гнездо: Море лжи и привет от «Автобазы»
Оба этих сюжета — нынешний «иранский» и давнишний, когда над Уралом сбили U-2, — похожи друг на друга как братья-близнецы во всём, что касается честности участвующих в конфликте сторон. Точнее сказать, НЕ-честности.
Политики врут всегда. Дипломаты врут, военные и полиция врут. Шпионы тем более врут. Почему-то принято считать, что такая у них работа — постоянно врать. Конечно, можно было бы и по-другому, не по лжи. Но то ли не хотят, то ли просто давно уже не умеют.
Прежде чем разбирать подробности потери США одного из самых передовых в мире беспилотных самолётов-разведчиков типа RQ-170 Sentinel, уместно вкратце напомнить историю из весны 1960 года. Тогда, в день первомайского праздника, советским ракетчикам ПВО удалось-таки впервые сбить, наконец, американский самолёт-шпион U-2.
Летавшие на невероятной по тем временам высоте более 20 километров, абсолютно недосягаемой для зенитных батарей и истребителей-перехватчиков, самолёты U-2 с разведывательными миссиями ЦРУ к тому времени уже неоднократно проникали вглубь территории СССР. Доходило до полётов непосредственно над Москвой и съёмок столичных секретных объектов.
Поделиться книгой: