История Малакандской действующей армии

Чтобы пересечь мост, необходимо было спешиться и вести лошадей гуськом. Проход транспорта в таких условиях занимает целый день. Штаб, однако, переправился быстро и добрался до лагеря у Коткая около полудня. Отсюда мы на следующий день отправились в Госам.

У Госама 2-я бригада оставалась до тех пор, пока к ней не присоединилась 3-я и пока тянулись переговоры между политическими чиновниками и племенными джиргами. Я до сих пор старался избегать жаргонных выражений и сокращал, насколько возможно, употребление местных имен и названий. Но термин, только что приведенный, используют так свободно, что лучше будет пояснить здесь его значение. Джирга — это депутация туземцев. Она не обязательно представляет племя. Часто она может быть заявлением меньшинства. Иногда она выражает мнение только самих членов депутации. То, что, казалось бы, было решено в один день, часто пересматривается на следующий. Джирга может принять условия мира утром, а ночью лагерь подвергнется нападению. Эти джирги, однако, были подлинными депутациями, облеченными полномочиями, и говорили от имени племен. Они продолжали прибывать в течение дня и сидели на корточках перед палаткой майора Дина, чтобы ознакомится с условиями правительства. Основным условием была сдача ружей. Эта мера наказания особенно тяжела для людей, чья жизнь до такой степени наполнена войной. Но иного пути, кроме как покориться, не оставалось, и, обещав выполнить все условия, депутации удалились.

Чтобы стимулировать их усердие и рвение в сборе и сдаче оружия, совместные действия были отложены на три дня, и войска продолжали стоять лагерем в Госаме у Манды.

Я пользуюсь этой задержкой, чтобы затронуть, не без некоторого трепета, такой запутанный и темный вопрос, как племенная политика Дира и Баджаура. Все эти люди, которых подстрекает их духовенство, весьма враждебно настроены по отношению к британскому правительству, за исключением тех, кому выплачиваются субсидии. Теперь они были готовы сражаться, и их удерживал только страх, который в любой момент мог быть побежден яростью или фанатизмом. Всем этим регионом правят четыре верховных хана, влияние которых, в зависимости от места, колеблется от абсолютной власти до чисто номинального, призрачного суверенитета. Хан Дира, самый главный из них, является ставленником правительства. Он пользуется поддержкой британских властей, и, как я уже говорил, ему поручено набирать и содержать туземные войска для охраны и ремонта читральской дороги. За эти услуги он получает плату, а также некоторое количество оружия и амуниции. Его собственные подданные крайне недовольны его правлением по причине его пробританских симпатий, и он удерживает власть только благодаря той помощи, которую британское правительство предоставляет ему в виде денег и оружия.

Навагайского хана высказывать дружелюбие по отношению к сиркару заставляет страх. Его подданные возмущаются этим, и его положение шатко. Британские агенты оказывают ему некоторую поддержку, и поскольку его народ не уверен в том, какие меры готово принять правительство, чтобы его защитить, он пока что молча терпит его правление.

Положение и отношение к британцам хана Джара примерно такое же, но он является менее влиятельным вождем. Последний правитель, хан Хара, вероятно, самый честный и достойный доверия. О нем мы расскажем в следующей главе, и у читателя будет возможность составить представление о его характере по его поведению. Таким образом, в долинах, где все население настроено враждебно, правители считают целесообразным поддерживать дружеские отношения с британцами, и за это подданные ненавидят их.

Теперь следует обратить внимание на представителя народной партии. Как всегда, он сейчас не у дел. После читральской экспедиции 1895 г. Умра Хан был изгнан из своих земель и бежал в Кабул. Там он с тех пор и живет. Эмир Афганистана дал обещание британскому правительству не позволять ему сеять смуту в Баджауре. Если эмир захочет войны, он пришлет Умру Хана обратно. Это привело бы к созданию сильной группировки, особенно в Джандоле, Саларзае и Мамундской долине, враждебной британцам и союзным ханам. Но правитель Афганистана хорошо знает, что в настоящее время он мало чего добьется, зато много потеряет, если спровоцирует войну с великой державой, которая посадила его на трон и увеличила его доходы за счет субсидий. Тем временем, желая сохранить влияние среди приграничных племен и произвести впечатление на правительство Индии, он придерживает Умру Хана как козырную карту, которую можно разыграть при случае. А чтобы изгнанный хан мог поддерживать свой авторитет в Баджауре, эмир выделяет для него достаточно средств, чтобы тот мог платить своим баджаурским сторонникам и вооружать их.

Глава VIII

Рекогносцировка

Пока пехота обеих бригад оставалась в Госаме около Манды, кавалерия проводила ежедневные рекогносцировки во всех направлениях.

10 сентября майор Дин посетил нескольких вождей в долине Джандола. Я попросил и получил позволение сопровождать его. Образовалась компания, в которую вошли майор Битсон, майор Хобдей и лорд Финкасл. Эскадрон 11-го Бенгальского уланского полка выступал в качестве эскорта.

Долина Джандола достигает около восьми миль в длину, и около четырех — в ширину. Она отходит от основной долины, протянувшейся от Панджкоры до Навагая, и со всех сторон окружена высокими крутыми горами. Русло реки (хотя во время нашего визита она представляла собой не более чем небольшой ручей) в ширину достигает около полумили. Вдоль него тянутся рисовые поля. Сама равнина засушливая и песчаная, но в зимний сезон приносит небольшой урожай. О присутствии подземных вод свидетельствуют многочисленные рощи чинар.

Эта долина, с точки зрения ее природных и политических характеристик, может рассматриваться как типичная афганская долина. Семь стоящих в ней замков являются цитаделями семи различных ханов. Некоторые из этих властителей были замешаны в нападении на Малаканд, и наш визит в их твердыни носил не совсем дружественный характер. Все они четыре дня назад связали себя священным обетом сражаться до смерти. Но великий племенной союз распался, и в последний момент они решили начать мирные переговоры. Патаны ничего не делают наполовину. Не было ни мрачных взглядов, ни угрюмой сдержанности, ничто не омрачало их добродушного гостеприимства. Когда мы приблизились к первой укрепленной деревне, правитель и его армия вышли встретить нас и с великой почтительностью и заверениями в преданности выражали радость по поводу нашего благополучного прибытия. Правитель был красивый мужчина, ловко сидевший на великолепном чалом скакуне. Его одеяние впечатляло. Жилет ярко-малинового цвета, весь расшитый золоченой тесьмой, из-под которого струились пышные рукава из белой льняной ткани, застегнутые на запястье. Длинные, широкие, мешковатые льняные шаровары также застегивались на лодыжке, ноги были обуты в необычной формы остроносые туфли. Этот замечательный костюм дополняла маленькая тюбетейка, также богато расшитая, и покрытая узорами сабля.

Он соскочил с коня ловко и изящно, чтобы вручить свою саблю майору Дину, который предложил ему вновь сесть в седло и проехаться с ним. Армия, четверо или пятеро мужчин, имевшие вид мошенников, вооруженные ружьями самых разных систем, последовали за ними на некотором расстоянии на лохматых пони. Форт представлял собой огороженную стенами площадку примерно в сотню квадратных ярдов. Стены в высоту достигали футов двадцати, в верней их части шел ряд бойниц. Высокие фланкирующие башни по углам охраняли подступы к крепости. У ворот этой воинственной резиденции собралось двадцать или тридцать туземцев. Все поприветствовали нас с важным видом. После всех мелких формальностей начались переговоры. Разговор велся на пушту и, естественно, никому из нас понятен не был, кроме двух политических чиновников.

Туземцев спросили, где находятся ружья, которые им приказали сдать. Они были озадачены. Не было ружей, никогда не было никаких ружей. Пусть солдаты обыщут форт и сами убедятся в этом.

Уланы, привычные к подобным операциям, быстро осмотрели все подходящие места, но без всякого успеха. Одну вещь они, впрочем, заметили и немедленно доложили об этом. В форте не было ни женщин, ни детей. Это был дурной знак. Наш визит был неожиданным и застал их врасплох, но они подготовились к любому непредвиденному случаю. Они спрятали ружья и отослали из форта свои семьи.

Два вождя улыбались с невинным видом: конечно, не было ведь никаких ружей. Но события приобрели неожиданный для них оборот. У них нет ружей — сказал майор Дин — хорошо, тогда они сами должны поехать с нами. Он повернулся к уланскому офицеру; группа всадников выступила вперед и окружила обоих мужчин. Сопротивляться было бесполезно. Они вели себя с восточным хладнокровием, приказали подать пони, сели на них и поехали следом за нами под конвоем.

Когда вернулись в лагерь, политические чиновники были довольны, а солдаты разочарованы, узнав, что туземцы готовы принять условия правительства. Сотня ружей уже была сдана утманхельцами; теперь ружья лежали у палатки майора Дина, окруженные толпой офицеров, которые были заняты их осмотром.

Здесь уместно сделать небольшой экскурс и рассмотреть вопрос о снабжении оружием приграничных племен, в то время как сотня ружей, или, возможно, выборка из ста ружей, свалена на главной улице военного лагеря в Госаме.

Постоянные внутренние войны, которые ведут приграничные народы, естественным образом создают большой спрос на смертоносное оружие. За хорошее ружье Мартини-Генри всегда можно выручить в этих местах до 400 рупий, или 25 фунтов. Нормальная цена такого ружья не превышает 50 рупий, поэтому предприимчивый торговец может рассчитывать здесь на хорошую прибыль. По всей границе и дальше, в самой Индии, умелые и профессиональные воры крадут оружие. Одно из племен, уткельцы, которые обитают у Киберского перевала, специализируются на торговле оружием. Уткельские воры — самые дерзкие, их торговые агенты совершают далекие путешествия. Некоторые из их методов весьма остроумны.

Воровство не единственный источник, из которого приграничные племена получают оружие. Из сотни ружей, которые сдали утманхельцы, около трети оказались бракованными ружьями Мартини-Генри с правительственными клеймами. Такие ружья теоретически вообще не должны существовать. Как только их выбраковывают, служащие арсенала, ответственные за это, должны их уничтожить, и это всякий раз происходит под надзором европейцев. Тот факт, что эти ружья не уничтожаются и оказываются у живущих по ту сторону границы племен, указывает на существование незаконной торговли и на очень серьезные нарушения, совершаемые кем-то, связанным с арсеналом.

Другая проблема, связанная с этими ружьями, состоит в том, что даже после того, как их официально уничтожают, разрезав их на три части, эти куски все равно имеют рыночную цену. Мне показывали несколько ружей, собранных из кусков туземцами. Они, конечно, более опасны для того, кто ими пользуется, чем для противника.

На следующий день, 11 сентября, войска оставались в лагере в Госаме, а другому эскадрону было приказано сопровождать офицера разведки, Г. Э. Стэнтона, который должен был делать топографическую рекогносцировку проходов в страну Утман Хел. Возможность сделать новые карты или уточнить и дополнить старые возникает только тогда, когда через данную местность проходят войска, и ею не следует пренебрегать. Дорога шла вверх по основной долине, которая ведет в Навагай. Ландшафт здесь один из самых необычных, которые мне довелось видеть. На противоположном берегу реки, где обитают утманхельцы, на площади семь на три мили я насчитал сорок шесть отдельных замков со рвами и башнями. Казалось, что мы забрели в какую-то фантастическую страну, приют великанов и людоедов.

Наконец мы увидели крутой подъем к перевалу. Поскольку необходимо было разведать две дороги, отряд разделился, и после короткого завтрака мы стали подниматься вверх. Довольно долго можно было ехать верхом. Староста деревни, через которую мы проезжали, дал нам проводника, забавного веселого парня, который делал вид, что очень заботится о нашей безопасности. Лошадей и большую часть эскорта пришлось оставить. Я последовал за капитаном Стэнтоном, капитаном Коулом и парой солдат к вершине перевала. День был очень жаркий, и утомительный подъем возбудил страшную жажду, которую нечем было утолить. Наконец мы достигли вершины и остановились на Котале.

Далеко внизу расстилалась долина, на которую, вероятно, не смотрел ни один белый человек, с тех пор как Александр пересек эти горы на пути в Индию. Многочисленные деревни были пятнами разбросаны по долине, другие прилепились к холмам.

Можно было различить отдельные форты; большие деревья свидетельствовали о том, что вода там имеется в избытке. Этот вид компенсировал измученным жаждой зрителям все трудности подъема. Пока капитан Стэнтон делал зарисовки, наш проводник присел на корточки и стал перечислять названия деревень, местонахождение которых отмечалось на бумаге. Чтобы не вышло путаницы, его попросили повторить еще раз. Но на этот раз он с уверенным и гордым видом давал каждой деревне совершенно другое имя. Впрочем, одно непроизносимое имя ничем не хуже другого, а потому деревни в этой долине войдут в официальную историю под теми именами, которыми по необъяснимому капризу нарек их наш крестьянин. Многие факты, принимаемые сейчас без всяких сомнений, имеют такое же сомнительное происхождение. Набросок был закончен, мы стали спускаться и без происшествий добрались до наших лошадей. Эскадрон вернулся в лагерь в Госаме на закате дня.

Глава IX

Поход на Навагай

Рассмотрев все карты и всю доступную информацию о характере этой страны, сэр Биндон Блад решил проникнуть на территорию мохмандов по двум дорогам. 3-я бригада должна была двигаться через Навагайский перевал, 2-я бригада — через перевал Рамбат. Поскольку 3-й бригаде предстояло преодолеть большее расстояние, она двинулась впереди 2-й и 12 сентября, пройдя двенадцать миль, достигла Шумшука. 2-я бригада совершила несложный семимильный переход до Джара и встала там лагерем на вспомогательной дистанции.

Штабной персонал был переведен теперь в 3-ю бригаду и двигался вместе с ней. Первые шесть или семь миль пути проходили по той самой территории, которая накануне была обследована кавалерией. Пройдя еще примерно с милю, мы добрались до реки Вателай — потока шириной около тридцати ярдов, который впадает в Джандол, а оттуда в Панджкору. Когда мы пересекли его и вскарабкались на противоположный берег, нашему взору открылась огромная долина. Глядя на запад, можно было видеть холмы за Панджкорой, места прежних лагерей и вход в примыкающую к ней долину Джандола. Впереди, на противоположном конце, в проеме в горном хребте виднелся перевал Навагай. Слева возвышалась огромная масса Кох-и-мохр, или Павлиньей горы — прекрасная вершина высотой около 8000 футов. Арриан называл ее горой Мерос. В прежние времена у ее подножия стоял город Ниса, который, как и многие другие, был покорен оружием Александра. Его обитатели, когда просили о мире, утверждали, что у них в городе соблюдается конституционный порядок и что у них растет плющ, который нигде больше не встречается в Индии. И город, и плющ, и конституционный порядок давно уже канули в Лету. Остались только горы. Немного севернее можно было различить перевал Рамбат. Справа гладкая равнина, казалось, вливалась в гряду холмов, где открывался широкий залив, почти круглый, миль двенадцать в поперечнике, куда вел проход из долины. Вход был шириной примерно в милю. Я помню, что, когда впервые заглянул в долину, над ней нависали темные тучи проносившейся мимо грозы, наполняя ее сумраком, резко контрастировавшим с разлитым снаружи солнечным светом. Это был Вателай, или, как мы ее позже называли, Мамундская долина.

Хан Хара встретил генерала на противоположном берегу реки. Это был высокий красивый мужчина с блестящими глазами, густыми черными усами и белыми зубами. Он был богато одет, окружен дюжиной всадников и сидел на красивом, но норовистом коне мышиной масти. Хан с большой церемонностью и почтением приветствовал сэра Биндона Блада. Разговор, поскольку хан говорил только на пушту, шел через переводчика, политического чиновника. Хан Хара давал заверения в своей лояльности, равно как и в лояльности своего соседа, хана Джара. Он сделает, сказал он, все возможное, чтобы обеспечить мирный проход войск. Те припасы, в которых они могут нуждаться, он обеспечит, насколько позволят его ресурсы. Он с некоторым беспокойством смотрел на длинные ряды марширующих людей и вьючных животных. Генерал успокоил его. Если войскам не будут создавать препятствий, за все зерно и дрова, которые в случае необходимости могут быть реквизированы, будет заплачено наличными.

Хан с облегчением и благодарностью принял это обещание и с тех пор во время всех операций, которые имели место в Навагае и в Мамундской долине, вел себя достойно и лояльно.

Верблюжий транспорт 3-й бригады запаздывал, и солдатам, уставшим после длинного перехода, в течение нескольких часов пришлось ждать под палящим солнцем, пока он подойдет. Наконец он прибыл, и мы встали лагерем, насколько это возможно без палаток. Сделали импровизированные укрытия из одеял, водонепроницаемых простыней, натянутых на палках, или из зеленых веток соседних деревьев. Солдаты лежали под этим скудным прикрытием и ждали вечера.

Время текло медленно, жара стояла ужасная. Воздух мерцал над выжженной равниной, как над трубой паровоза. Ветер тоже был горячий, и не приносил облегчения, а только поднимал маленькие смерчи из пыли, засыпавшие наши укрытия, заставляя людей задыхаться. Вода была теплая и не утоляла жажды. Наконец тени стали длиннее, по мере того как солнце приближалось к западным горам. Все воодушевились. Даже животные, казалось, разделяли общее чувство облегчения. Солдаты вышли из лагеря, чтобы посмотреть на закат и насладиться сумерками.

Поскольку оставалось еще несколько дней до того момента, когда Малакандской действующей армии предстояло вторгнуться в страну мохмандов, сэр Биндон Блад приказал обеим бригадам оставаться на месте до 13 сентября: 3-й бригаде в Шумшуке, а 2-й — у Джара.

Рано утром на следующий день 3-я бригада и три эскадрона 11-го Бенгальского уланского полка подошли к Навагаю и двинулись через перевал, не встречая сопротивления. Генерал и штаб армии сопровождали их, и мы оказались в широкой и просторной долине, в дальнем конце которой можно было отчетливо видеть перевал Бедманай. Здесь наконец мы получили определенную информацию о намерениях мохмандов. Хадда-Мулла и тысяча туземцев собрались, чтобы воспрепятствовать нашему дальнейшему продвижению. Нам все-таки предстояло сражение. Вечером сэр Биндон Блад взял эскадрон кавалерии и отправился разведать подходы к перевалу и общий характер местности. Возвратившись, он отправил депешу правительству Индии, в которой сообщал, что собирается форсировать перевал 18 сентября.

Когда он вернулся после рекогносцировки, уже спускались сумерки. Вечер был приятный, и мы поужинали на открытом воздухе. В долине было очень темно. Горы выглядели как черный бархат. Наконец взошла луна и наполнила долину таинственным светом. В одиннадцати милях отсюда она освещала совсем иную сцену, в той долине, которую мы покинули.

2-я бригада тем же утром выступила из Джара к подножию перевала Рамбат, который она намеревалась преодолеть на следующий день. Бригадный генерал Джеффриз в ожидании этого маневра послал «Буйволов» (1-й Пограничный Восточный Кентский полк) удерживать Котал и расположился у подножия с остальной частью своей армии. Положение лагеря, который разбили исходя из того, что рано утром войска отправятся дальше, благоприятствовало незаметному приближению врага. Местность вокруг была неровная, прорезанная многочисленными мелкими извилистыми руслами и усеянная камнями. Однако выбор любого другого места для лагеря предполагал бы длинный переход на следующий день; к тому же никакой атаки не ожидалось.

В 8:15, когда офицеры заканчивали ужин, в тишине раздались три выстрела. Противник, засевший в пересохших руслах напротив того места, где расположилась пехота проводников, открыл беглый огонь. Пули свистели по всему лагерю, прошивая палатки, убивая и раня животных.

Проводники упорно отстреливались, и, поскольку траншея, которую они выкопали перед своим участком, располагалась выше, чем в прочих местах, никто из офицеров или солдат не был ранен. В десять часов вражеский горнист протрубил отступление, и огонь стих, если не считать нескольких отдельных выстрелов. Все уже поздравляли друг друга с окончанием этого эпизода, когда атака возобновилась около 10:30 на противоположном конце лагеря, где стоял 38-й Догрский полк. Противник, вооруженный в основном ружьями Мартини-Генри, подкрался к траншеям на расстояние в сто ярдов. Высота насыпи здесь была всего 18 дюймов, но она обеспечивала достаточную защиту солдатам. Офицеры, полностью игнорируя опасность, подставляли себя под пули. Спокойно расхаживая туда и сюда в свете луны, они представляли отличную мишень. Сам бригадир направился в ту часть лагеря, которой грозила опасность, чтобы контролировать стрельбу и предотвратить напрасный расход боеприпасов. Было сделано несколько тысяч выстрелов, но без особого результата. Батарея выпустила несколько осветительных снарядов. Однако местность была столь неровной, что они мало что высветили, хотя туземцы испугались исходившего от них запаха, думая, что это ядовитый газ. Офицерам было приказано укрыться, но отправка депеш и управление огнем все равно вынуждала их какое-то время быть на виду. Всем, кто высовывался из-за насыпи, грозила большая опасность. В 2:15 стрельба прекратилась, и враг отступил, унося с собой убитых и раненых. Туземцы не хотели, чтобы их застали врасплох при свете дня, вдали от холмов. Тем временем 3-я бригада провела спокойную ночь у Навагая. На следующее утро около 6 часов «Буйволы» просигналили гелиографом с Рамбатского перевала, сообщив о нападении на лагерь генерала Джеффриза, о том, что перестрелка продолжалась в течение всей ночи и что пострадало несколько офицеров. Эти известия всех взбудоражили. Пока мы завтракали, прибыл туземный офицер с десятью соварами 11-го Бенгальского уланского полка и сообщил все детали: шесть часов непрерывной перестрелки с мохмандами, три офицера убиты или смертельно ранены, пострадало около ста вьючных животных. Получив эту информацию, сэр Биндон Блад отменил приказ о форсировании перевала Рамбат и приказал генералу Джеффризу войти в Мамундскую долину и основательно наказать туземцев.

Глава X

Сражение в Мамундской долине 16 сентября

Мой рассказ дошел до того момента, который я не могу рассматривать иначе как его кульминацию. Сражение в Мамундской долине связано для меня со столькими яркими эпизодами и воспоминаниями, что оно приобретает значение, по-видимому выходящее за рамки его действительного места в истории. Здесь читатель должен сделать скидку на то, что я называю личной перспективой. Он должен помнить, что сама эта операция была относительно небольшого масштаба. Панорама не заполнена массами войск. Не будет слышно грома сотен орудий, кавалерийские бригады не промчатся мимо, сверкая саблями, пехотные дивизии не вступят в бой в критический момент. Наблюдатель увидит только склон холма и, может быть, если присмотрится повнимательней, несколько коричневых фигурок, медленно бредущих по склону, которые почти теряются среди местного ландшафта. Я надеюсь подвести его достаточно близко, чтобы он смог увидеть, что делают эти люди, что они чувствуют, как себя ведут и каковы их судьбы.

Утром 16 сентября, в соответствии с приказом сэра Биндона Блада, бригадный генерал Джеффриз вышел из своего укрепленного лагеря у Инаят Кила и вступил в Мамундскую долину. Он намеревался покарать туземцев, предав огню и взорвав все укрепленные деревни в радиусе действия его войск. Он надеялся, что ему удастся завершить эту операцию в течение одного дня и что бригада, проведя демонстрацию силы, сможет 17 сентября выступить к Навагаю чтобы принять участие в штурме перевала Бедманай, назначенном на 18-е число.

До этого момента местное население не оказывало серьезного сопротивления колонне, и никаких известий о концентрации сил противника генералу не поступало. Долина казалась брошенной, деревни имели вид незначительных и беззащитных. Все говорило о том, что противник не собирается защищать их. Чтобы сразу разобраться со всей долиной, силы были разделены на три отряда, перед которыми были поставлены следующие задачи.

1. Правой колонне под командованием лейтенант-полковника Вивьена, состоящей из 38-го Догрского полка и нескольких саперов, было приказано атаковать деревню Домодолох.

2. Центральной колонне под командованием полковника Голдни, куда входили шесть рот «Буйволов», шесть рот 35-го Сикхского полка, полурота саперов, четыре орудия 8-й горной батареи и эскадрон 11-го Бенгальского уланского полка, было приказано двигаться ко входу в долину и уничтожить деревни Баделай и Шахи-Танги (произносится как Шитунги).

3. Левая колонна под командованием майора Кемпбелла, состоящая из пяти рот пехоты проводников и нескольких саперов, должна была направиться против нескольких деревень в западном конце долины. Две пушки и по две роты от каждого батальона были оставлены для охраны лагеря, а третья рота проводников была выделена для охраны разведотряда. Это уменьшило силы задействованной в поле пехоты до 23 рот, что составляет немногим более 1200 человек. Если вычесть 300 солдат 38-го Догрского полка, оставленных в резерве, то всего в этой операции участвовало около тысячи человек из различных родов войск.

Уместно будет прежде всего рассказать о судьбе правой колонны. Лейтенант-полковник Вивьен, пройдя шесть миль, вышел к деревне Домодолох около девяти утра. Он обнаружил, что она занята противником и так хорошо укреплена, что он не решился, не имея артиллерии и подкреплений, атаковать ее и благоразумно вернулся в лагерь, которого достиг около четырех часов вечера. Двое его людей были ранены выстрелами с дальней дистанции.

Центральная колонна продвигалась под прикрытием эскадрона улан капитана Коула, к которым я присоединился. Около семи часов мы обнаружили противника на коническом холме на северном склоне долины. Глядя в телескоп — инструмент часто гораздо более полезный, чем полевой бинокль — можно было различить фигуры: длинные ряды людей, одетых в белое или синее, сидящих на корточках на террасах; каждый держал прямо перед собой какое-нибудь оружие. Сообщение об этом было немедленно отослано полковнику Голдни. Некоторое время туземцы сидели и смотрели, как в долине под ними постепенно разворачивались наши войска. Затем, когда пехота и артиллерия подошли ближе, они повернулись и стали медленно взбираться по склону горы.

В надежде задержать их или заставить сражаться, кавалерия приблизилась на расстояние выстрела, спешилась и открыла огонь ровно в 7:30. Ей немедленно ответили. Со склона холма, с пшеничных полей у его подножия, из деревенских башен вырвались маленькие клубы белого дыма. Перестрелка продолжалась около часа без особого ущерба для обеих сторон, поскольку враг использовал для прикрытия неровную местность, а солдаты прятались за могильными камнями и деревьями на кладбище. Затем стала подходить пехота. «Буйволы» были отделены от колонны полковника Голдни и двигались к деревне Баделай. 35-й Сикхский полк двинулся к длинному гребню, за углом которого стояла деревня Шахи-Танги. Я направился вслед за сикхами. Мы почти не встретили сопротивления. Несколько дерзких снайперов из высокой пшеницы выстрелили в передовые отряды. Другие стреляли с гор, с дальней дистанции. Ни те ни другие не причинили нам вреда. Полковник Голдни выделил полторы роты под началом капитана Райдера и приказал им очистить конический холм, чтобы защитить правый фланг от обстрела с этой позиции. Эти люди, около семидесяти пяти человек, стали карабкаться по крутому склону. До второй половины дня я их больше не видел. Полроты оставили у перевязочного пункта рядом с кладбищем, две роты были поставлены в качестве подкрепления у подножия холмов. Оставшиеся две роты стали медленно подниматься на длинный отрог, который ведет к Шахи-Танги.

Трудно представить, пока сам не увидишь, как медленно продвигаются войска по склонам холмов. До деревни дошли только к одиннадцати. Враг отступил, отстреливаясь, но не причинил никакого вреда. Часть деревни и несколько стогов бхусы (нечто вроде рубленного сена) были подожжены, и роты собрались возвращаться в лагерь.

Но около восьми вечера кавалерийские патрули сообщили, что в северо-западной части долины замечены значительные силы противника. Тогда бригадный генерал Джеффриз приказал пехоте проводников соединится с основной колонной. Майор Кемпбелл немедленно собрал своих людей, которые занимались заготовкой фуража, и поспешил к колонне полковника Голдни. Пройдя пять миль, он столкнулся с большим отрядом туземцев, которые вышли на него слева. Завязалась перестрелка. Когда началась стрельба, «Буйволы» были отозваны из деревни Баделай и отправлены на помощь 35-му Сикхскому полку.

В то время как оба полка спешили к месту сражения, грохот выстрелов довел до нашего сведения, что наша позиция у конца отрога рядом с Шахи-Танги может быть очень опасной. Давление на левый фланг угрожало отрезать путь к отступлению, никаких подкреплений в радиусе мили не было. Немедленно был отдан приказ об отступлении. Казалось, что отступление двух полков стало для противника сигналом к атаке. Во всяком случае, ситуация мгновенно изменилась. Люди устремились вниз по склонам, перепрыгивая с уступа на уступ, со скалы на скалу. Огонь усилился со всех сторон. Половина роты была оставлена для прикрытия отступления. Сикхи попрактиковались в стрельбе по наступающим врагам, которые подходили парами или тройками, короткими перебежками от укрытия к укрытию. Наконец значительное число их скопилось за скалой в сотне ярдов от нас.

Огонь снова усилился, и полурота, почувствовав угрозу своему флангу, отошла назад на следующую позицию.

Здесь необходимо сделать отступление, чтобы описать своеобразный характер той местности. Отрог, на вершине которого стоит деревня, состоит из трех скалистых холмов, каждый следующий выше предыдущего, по мере приближения к основному холму. Они соединены открытыми перешейками, которые простреливаются с обоих флангов. В разрезе эта местность напоминает «американские горки».

Первый из этих холмов был эвакуирован без потерь, открытое пространство до следующего пересекли быстро. Кажется, двоих здесь ранило, но их благополучно вынесли из-под огня. Над вторым холмом господствовал первый, который теперь был занят противником, открывшим оттуда огонь. Роты вновь отступили. Лейтенант Касселлс остался позади с восемью солдатами, чтобы удерживать холм, пока остальные пересекают открытое пространство. Как только они перебрались, они крикнули ему, чтобы он отступал. Он отдал приказ.

Но тут неожиданно произошла трагедия. Когда лейтенант Касселлс поднялся, чтобы покинуть холм, он вдруг резко повернулся и упал на землю. Два сипая немедленно подхватили его. Один из них упал, раненый в ногу. Солдат, который продолжал стрелять, тоже неожиданно подскочил и упал. Изо рта и из груди его хлынула кровь. Другой опрокинулся на спину и забился в конвульсиях. Четвертый лежал неподвижно. Быстрее, чем нужно времени, чтобы все это описать, половина маленького отряда была перебита или ранена. Противник обошел их с обоих флангов и одновременно занимал господствующую высоту. Его огонь был точен.

Два офицера, субадар-майор по имени Мангол Сингх и три или четыре сипая бросились со второго холма, чтобы помочь вынести раненых. Пока они добежали туда, пули настигли еще двух человек. Субадар-майор схватил лейтенанта Касселлса, который был весь в крови и не мог стоять, но хотел остаться на передовой позиции. Другие тоже подхватили раненых и поволокли их по острым скалам, не обращая внимания на их крики и стоны. Прежде чем мы успели отойти от холма на тридцать ярдов, враги бросились на него, захватили и стали стрелять. Лейтенант Худжес, адъютант полка, один из самых популярных офицеров на границе, был убит. Пули пролетали в воздухе со странным свистящим звуком, какой издает проходящий между губ воздух. Пали еще несколько человек. Лейтенант-полковник Брэдшоу приказал двум сипаям унести тело офицера. Они подняли его. Неожиданно нестройной толпой туземцы выскочили из-за гребня холма и бросились в атаку, размахивая мечами и бросая камни. Было невозможно оставаться беспристрастным зрителем. Нескольких раненых бросили. Субадар-майор вцепился в лейтенанта Касселлса, и именно ему лейтенант обязан жизнью. Люди, которые несли другого офицера, бросили его и бежали. Его тело распростерлось на земле. Высокий мужчина в грязной белой одежде рубанул его кривым мечом. Это было ужасное зрелище.

Если бы меченосцы продолжили атаку, они изрубили бы всех. Но эти дикие горцы боялись сближаться с нами. Отступление продолжалось. Пять или шесть раз две роты, которые теперь объединились, пытались занять оборону. Но каждый раз туземцы начинали окружать их с флангов. Местность давала им все преимущества, они занимали господствующие высоты и обходили сикхов с фланга. Наконец мы спустились с гребня, и остатки двух рот заняли оборонительную позицию в пересохшем русле, примкнув штыки. Туземцы рванулись вслед, но остановились ярдах в тридцати, завывая, стреляя и размахивая мечами.

Других войск не было видно, кроме нашей кавалерии, которая отходила рассеянной колонной, вероятно, после атаки. Но кавалерия не могла нам помочь. «Буйволы» находились примерно в миле отсюда. Положение было серьезным. Полковник Голдни пытался сам перегруппировать людей. На сикхов, которых осталось человек шестьдесят, наседали со всех сторон, и они отстреливались без особого толку. Затем кто-то (кто — неизвестно) приказал трубить атаку. Пронзительный звук сигнала раздался не раз, а раз двенадцать. Все закричали. Офицеры яростно размахивали шпагами. Затем сикхи медленно двинулись вперед, на врага, подбадривая друг друга. Это было великое мгновение. Туземцы повернули и стали отступать. В тот же миг солдаты открыли прицельный огонь, яростно расстреливая своих недавних преследователей.

Во время отступления вниз по отрогу я не мог следить за общим ходом боевых действий, и теперь, описывая их, я сосредоточил все внимание на злоключениях одного небольшого отряда.

В то время как две передовые роты отступали вниз по склону холма, весь левый фронт бригады был атакован не менее чем двумя тысячами туземцев, вооруженных в основном ружьями. Чтобы отразить атаку, там была кавалерия, две резервные роты 35-го Сикхского полка и пять рот пехоты проводников, которые были на подходе. Все вступили в бой. Развернув знамена, враг наступал с большим мужеством, несмотря на плотный огонь. Многие были убиты и ранены, но туземцы продолжали наступать на наши войска небольшими отрядами, растянувшись в длинную линию. Одна из рот 35-го полка оказалась в серьезном положении. Увидев это, капитан Коул вывел свой эскадрон и, хотя местность была неровной, атаковал. Враг укрылся в пересохшем русле и открыл прицельный огонь по кавалерии с близкого расстояния, поразив нескольких людей и лошадей. Эскадрон отступил. Но моральный эффект этой атаки был огромным. Вся атака противника приостановилась. Туземцы стали отступать, и около двенадцати дня были окончательно отброшены назад.

Теперь появилась возможность выйти из боя. Бригада разделилась, выйдя из лагеря, в ожидании, что никакого серьезного сопротивления не последует. Она беспечно продвигалась вперед. Передовые части были сильно потрепаны. Эта атака была отражена со значительными потерями с обеих сторон, и теперь бригада сконцентрировалась. Учитывая то, каким нагрузкам подвергалась пехота, было бы, вероятно, разумнее всего вернуться в лагерь и начать все сначала на следующее утро. Но бригадный генерал Джеффриз был полон решимости завершить уничтожение Шахи-Танги и вернуть тело лейтенанта Худжеса, которое оставалось в руках противника.

Был отдан приказ ко второй атаке. Проводники должны были сдерживать противника слева. «Буйволы», при поддержке 35-го Сикхского полка, должны были занять деревню. В лагерь был дан сигнал выслать подкрепления войскам, находящимся в поле, и оттуда выступили шесть свежих рот. В час дня наступление возобновилось, были задействованы пушки, установленные на хребте справа от бригады, которые продолжительное время обстреливали деревню.

Противник опять отступил, отстреливаясь. Туземцев почти не было видно. Но подъем на холм занял целых два часа. Деревня была занята около трех часов и полностью уничтожена «Буйволами». В 3:30 они получили приказ вернуться в лагерь, и начался второй отход. Противник опять энергично наступал, но на этот раз на отроге были не две роты, а десять, и «Буйволы», которые образовали арьергард, держали противника на расстоянии, отстреливаясь из ружей Ли-Мефорда. В четверть пятого войска отошли с холмов, и мы огляделись вокруг.

Пока разворачивалось это второе наступление, прошел день. Около двух часов майор Кемпбелл и капитан Коул, оба опытные офицеры, давно служившие на границе, пришли к выводу, что в этот день им не удастся завершить выяснение отношений с туземцами. По их предложению офицеру штаба, который находился на гребне рядом с пушками, было отправлено гелиографом следующее сообщение: «Сейчас 2:30. Примите во внимание, что назад нам придется пробиваться с боями». Но бригадир уже предвидел такую возможность и отдал приказ возвращаться. Этот приказ не дошел до роты капитана Райдера, находившейся у самого края, на правом фланге, пока туземцы не стали теснить их, непрерывно атакуя. Раненые задерживали их отход. Они продвинулись в сторону гор, очевидно решив, что им следует захватить высоты, и теперь мы видели их, отбивающихся от туземцев, в двух милях от нас, на гребне, на фоне неба.

Мы смотрели на них в полевые бинокли. Маленькие фигурки беспорядочно метались туда и сюда, поднимались облачка дыма, на фоне неба вырисовывалась фигурка офицера, размахивавшего шпагой. Трудно было поверить, что они сражаются за свою жизнь и вообще находятся в опасности. Все казалось таким маленьким и ненастоящим. Враг, однако, наседал на них, и они дали сигнал, что у них кончаются патроны. Было уже пять часов, и приближение темноты было ускорено собравшимися над северными горами тяжелыми грозовыми тучами.

Около 3:30 бригадир приказал проводникам двинуться на помощь Райдеру и попытаться вызволить его роту. Он велел майору Кемпбеллу принимать решения исходя из ситуации. Это была трудная задача, но проводникам и их командиру она была по силам. Сперва они действовали на левом фланге. Затем они устремились в центр. Теперь им был дан приказ поддержать правый фланг. Они прошли уже шестнадцать миль, но еще были свежими. Мы с восхищением наблюдали, как они разворачивают фронт.

Тем временем отход бригады был приостановлен. Необходимо было, чтобы все подразделения поддерживали друг друга.

Вся бригада двигалась эшелоном через широкую равнину. Справа находились рота Райдера и пехота проводников, вступившие в отчаянную схватку с врагом. Левее, в полумиле, медленно отступали батарея, саперы и две роты 35-го Сикхского полка. Еще левее находились остальные роты 35-го полка, а в промежутке, также в полумиле, стояли «Буйволы». Кавалерия располагалась на левом фланге. Части, образовавшие эту длинную линию, видели друг друга, но были разделены широкими и глубокими руслами, которые пересекали всю равнину, и потому отходили медленно, часто останавливались, чтобы не терять контакт друг с другом. В семистах ярдах от них находился противник, наступавший огромным полумесяцем, почти в три мили длиной, ведя непрерывный огонь. Быстро стемнело. Клубы порохового дыма превратились во вспышки огня. Огромные черные тучи окутали долину, прогремел гром. Стало совершенно темно. Вся связь была прервана, общий контроль утерян, войска не могли больше поддерживать друг друга. Каждая часть сомкнула ряды и, как могла, пробиралась к лагерю, находившемуся в семи милях оттуда.

Последние две мили до лагеря были самыми тяжелыми. Когда огонь стих, дала себя знать усталость. «Буйволы» маршировали и сражались непрерывно в течение тринадцати часов. Они ничего не ели с прошлой ночи, кроме выданных им рано утром галет. Самые старые и закаленные из них смеялись над всеми этими трудностями. Молодые же просто падали с ног от усталости.

Офицеры несли свои ружья. Все имевшиеся пони и мулы были нагружены изнуренными солдатами. Но это было еще не все. Другие роты прошли к лагерю раньше нас, и около дюжины туземных солдат разных полков лежали вдоль дороги без сознания. Все они были затем подобраны арьергардом. «Буйволы» добрались до лагеря в девять вечера. Тем временем проводники осуществили блестящий маневр и отбили у врага отставшую роту. Форсированным маршем они дошли до подножия холма, по которому отступали люди Райдера. Сикхи, совершенно измотанные напряжением этого дня, были в полном беспорядке, и от крайней усталости многие не могли даже применить свое оружие. Туземцы толпами повисли на флангах и в тылу отступающей роты, непрерывно стреляли и даже иногда вырывались вперед, рубя отставших солдат.

У солдат, уставших, подавленных превосходящими силами противника, уже не осталось боеприпасов. Все офицеры были ранены. Казалось, что конец уже близок. Но помощь была близка. Проводники выстроились в линию, примкнули штыки и быстрым шагом двинулись к холму. У самого подножия они остановились и открыли страшный, убийственный огонь по ликовавшему врагу. Громкое эхо их залпов разнеслось по всему полю, поднялись клубы дыма. Стоя на левом фланге, мы не могли понять, что произошло. Туземцы резко остановились и дрогнули. Рота продолжала отступать. В тот вечер совершено было немало славных подвигов. Хавильдар Али Гуль из Афридской роты проводников схватил полотняный патронташ, нечто вроде просторной куртки с большими карманами, набил его патронами из сумок своих людей и, преодолев под огнем противника промежуток, отделявший его от сикхов, раздал драгоценные патроны отступавшим. На обратном пути он вынес раненого туземного офицера, взвалив его на спину. Увидев это, несколько проводников-афридов с криком бросились ему на помощь, их доблесть спасла еще нескольких раненых сикхов от страшной участи. Наконец рота Райдера достигла подножия холма и перегруппировалась под прикрытием проводников.

Те же, полагаясь лишь на собственные силы, отделенные от остальной бригады темнотой и расстоянием, с трех сторон окруженные врагом, стали невозмутимо пробиваться назад. Они благополучно и с честью добрались до лагеря в 9:30. Мастерство и опыт их офицеров, выдержка и боевой дух их солдат позволили им выполнить задачу, которая многим казалась невыполнимой.

Как только «Буйволы» вернулись в лагерь, хлынул собиравшийся все это время ливень. Тьма была непроглядная. Лагерь превратился в море грязи. Ожидая нападения на лагерь, генерал Джеффриз отдал приказ уменьшить его периметр. Площадь лагеря была сокращена вдвое. Большая часть палаток была снята, они были вместе с багажом беспорядочно свалены на землю. Многие вьючные животные отвязались и бродили среди всей этой тесноты. Не было ни ужина, ни укрытия. Солдаты, совершенно изнуренные, оставшиеся без ужина, лежали в грязи. Особенно тяжелым было положение раненых. Среди снятых палаток были и несколько палаток полевого госпиталя. В темноте, под дождем несчастным мало чем можно было помочь, оставалось только менять повязки и делать уколы морфия. Через час дождь прекратился, и, пока офицеры суетились, пытаясь обеспечить людей едой, прежде чем те лягут спать, было замечено, что еще не все войска вернулись в лагерь.

Генерал, батареи, саперы и четыре роты пехоты еще оставались в долине. Вскоре мы услышали залпы орудий. Их атаковали, возможно даже опрокинули. Посылать им помощь было рискованно, поскольку посланные подкрепления также могли быть отрезаны. «Буйволов», смертельно уставших, сикхов, которые понесли большие потери, или проводников, которые весь день были на марше, посылать было немыслимо. Но 38-й Догрский полк был еще относительно свеж, и полковник Голдни, который принял командование в отсутствие генерала, немедленно приказал четырем ротам построиться и двинуться на помощь. Но затем этот приказ был отменен, и войска не покидали лагерь той ночью.

Оправдано было такое решение или нет, пусть судит сам читатель. В темноте, на пересеченной местности подкрепление, возможно, и не смогло бы найти генерала. Велика была вероятность того, что отряд просто уничтожат. Защитников лагеря и так было немного, численность противника была неизвестна. С другой стороны, было как-то не по-товарищески спать в то время, когда грохот пушек говорил нам, что наши друзья сражаются за свою жизнь где-то в долине, всего в нескольких милях от нас.

Глава XI

В Инаят Кила

За полчаса до рассвета 17 сентября наши люди оседлали коней, и, как только стало достаточно светло, чтобы ориентироваться на неровной местности, эскадрон выехал на поиски пропавших войск. С двух часов ночи мы не слышали больше выстрелов пушек. Мы сделали вывод, что они отбили врага. Могла быть, конечно, и другая, худшая причина этой тишины.

Когда мы добрались до Билота, стало возможным различить фигурки людей, ходивших вдоль стен и среди домов. Передние шеренги осторожно двинулись туда. Внезапно они пустились галопом к стенам, и мы поняли, что наши люди живы, во всяком случае хоть кто-то из них. Капитан Коул обернулся к эскадрону и поднял руку. Совары, как по команде, привстали в стременах и разразились приветственными криками. Но ответа не последовало. И нам стало ясно почему. В деревне была бойня. В углу у внешней стены, прикрытые с третьей стороны неглубокой траншеей, находились те, кто уцелел в бою. Повсюду вокруг лежали трупы людей и мулов. Тела шестерых туземных солдат были погребены в наскоро выкопанной могиле. Мы думали, что поскольку они были мусульманами, местные жители должны с уважением отнестись к месту их захоронения. (Их тела были впоследствии вырыты и изуродованы туземцами. Это варварство вызвало негодование всех солдат, независимо от их веры). Восемнадцать раненых лежали в ряд в хижине без крыши, их лица, искаженные болью и тревогой, казались мертвенно-бледными в утреннем свете. Два офицера, один с раздробленной левой рукой, другой с простреленными ногами, терпеливо ждали, когда с них снимут импровизированные жгуты и немного облегчат их страдания. Бригадир, в куртке цвета хаки, забрызганной кровью из раны в голове, разговаривал со своим единственным штабным офицером, в шлеме которого зияла дырка от пули.

Со временем мы узнали историю этой ночи. Батарея, около тридцати саперов и половина 35-го Сикхского полка возвращались в лагерь. Около семи вечера они получили приказ задержаться и оставаться вне лагеря в течение всей ночи, чтобы оказать помощь пехоте проводников, которая вела бой неподалеку и положением которой бригадир был обеспокоен. Приказ дошел до батареи, и она вместе с саперами и сопровождением повернула, пересекла высохшее русло и встретила генерала с двумя ротами сикхов около деревни Билот. Половина батальона 35-го полка по-видимому не получила этот приказ и продолжала двигаться к лагерю. Искать их послали лейтенанта Р. А. Винтера. Он не нашел их, но наткнулся на четыре свежие роты — две роты проводников и две 35-го полка, — которыми командовал майор Уорледж. Они были высланы из лагеря в ответ на требование генерала прислать подкрепление. Лейтенант Винтер привел их в качестве эскорта для артиллерии. Когда они дошли до деревни, бригадир немедленно послал их на помощь проводникам. Он рассчитывал на свои две роты сикхов. Но когда Уорледж выступил и уже скрылся в ночной темноте, оказалось, что эти две роты исчезли. Они потеряли контакт в темноте и, не предполагая, что генерал остановился, двинулись к лагерю. Поэтому единственным эскортом при батарее остались тридцать саперов.

Прибыла группа из двенадцати «Буйволов», и обстоятельства, которые привели их к пушкам, достойны особого внимания. Когда они отступали через деревни, они некоторое время обороняли мусульманское кладбище, задерживая наступление противника. Пока они там находились, подъехал лейтенант Байрон, ординарец генерала Джеффриза, и сказал майору Муди, командовавшему ротами арьергарда, что в сотне ярдов вверх по дороге лежит без присмотра раненый офицер на носилках. Он попросил нескольких людей. Муди отдал приказ, и дюжина солдат с капралом отправились на поиски офицера. Его они не нашли, но, пока искали, обнаружили у деревни генерала и батарею. Присутствие этих двенадцати храбрецов с магазинными ружьями — ибо они в полной мере поддержали честь полка — переменило ситуацию в нашу пользу.

Генерал приказал саперам и батарее переместиться в деревню, но там горело столько сена (бхусы), что находиться в ней было невозможно, и тогда они стали окапываться рядом. Деревню вскоре наполнили туземцы. Со стен и домов, с двух сторон возвышавшихся над тем местом, которое занимала батарея, они открыли стрельбу с дистанции в тридцать ярдов. Солдаты не имели прикрытия, они находились как бы на открытой площадке, стены вокруг которой были усеяны врагами. Солдаты не могли двигаться, потому что тогда им пришлось бы бросить либо пушки, либо раненых. К счастью, не так много туземцев в этом месте были вооружены ружьями. Прочие швыряли камни и горящее сено в расположение маленького гарнизона. Этот огонь давал им возможность прицелиться. Каждый укрылся как мог, хотя мест для укрытия было мало. Артиллерист Нихала, храбрый туземный солдат, постоянно тушил горящее сено своей курткой, рискуя жизнью. Лейтенанты Ватсон и Колвин с саперами и двенадцатью «Буйволами» прорвались в деревню и попытались разогнать туземцев штыками. Но деревня была слишком большой для того, чтобы такой маленький отряд мог ее очистить. Туземцы переходили с места на место, отстреливаясь. Они убили и ранили нескольких солдат, лейтенанту Ватсону пуля раздробила руку. Он, однако, продолжал сражаться, пока не был ранен еще раз, теперь уже тяжело, так что он не мог стоять. Его люди вынесли его из деревни, решив, что пытаться атаковать ее еще раз не имеет смысла.

В девять часов пошел дождь, и стрельба прекратилась — туземцы боялись замочить порох. Но в десять они опять открыли огонь. Они проделали в стене деревни большую дыру, из которой вели убийственный огонь около дюжины человек. Другие тоже стали проделывать в стенах амбразуры. Пушки дали залп картечью с расстояния двадцати ярдов по передним рядам туземцев, разнеся стену на куски и убив многих. Враг отвечал пулями, горящим сеном и градом камней.

Тянулись часы. Генерал и капитан Бёрч ночью были оба ранены. Лейтенанту Винтеру, который проявил большую храбрость в бою, прострелили обе ноги около 11:30. Его, таким образом, дважды тяжело ранили в течение сорока пяти дней. Он продолжал командовать орудиями, пока не лишился сознания от потери крови. Туземный артиллерист прикрыл его своим телом, но тоже был ранен.

Наконец, около 2:15, подошла помощь. Две роты Уорледжа отправились на поиски проводников, но не нашли их. Теперь, услышав стрельбу в Билоте, они вернулись и послали ординарца 11-го Бенгальского уланского полка спросить генерала, не нужна ли ему помощь. Этот отважный мальчик — всего лишь юный новобранец — хладнокровно поехал к деревне, хотя вокруг повсюду были враги, к тому же он рисковал случайно попасть под пули своих же людей. Он вскоре привел на помощь четыре роты, и противник, у которого вырвали его добычу, отступил в темноту. Как долго смогла бы еще продержаться батарея и ее защитники, неизвестно. Они постепенно теряли людей, и их было так мало, что враг мог броситься на них и смять в любую минуту.

17 сентября никаких действий не предпринималось. Солдаты отдыхали, подсчитывались потери, перевязывались раны. Уверенность в себе была восстановлена. В полдень похоронили убитых накануне офицеров и солдат. Присутствовали все, кто могли. Многие составляющие военного погребального церемониала были опущены: не было знамен, покрывающих тела; а когда тела опускали в землю, не стали, как обычно, салютовать из ружей, чтобы не потревожить раненых.

Потери, в пропорции к количеству участвовавших в сражении, были больше, чем во время всех прочих действий британской армии в Индии за много лет. Из соединения, численность которого не превышала тысячи человек, были убиты или ранены девять британских офицеров, четыре туземных офицера и сто тридцать шесть солдат.

Депрессия, вызванная потерей храбрых боевых товарищей, была развеяна перспективой немедленных действий. Сэр Биндон Блад, положение которого в Навагае стало теперь опасным, прислал бригадиру, вместо подкреплений, приказ энергично продолжить карательные операции против туземцев, и утром 18 сентября армия выступила, чтобы атаковать селение Домодолох, то самое, которое 38-й полк нашел хорошо укрепленным 16 сентября.

Селение располагалось на углу холма, от которого отходили два длинных отрога, напоминавшие пирсы в гавани. За ним горы резко поднимались на высоту 5000 футов. Земля, которую охватывали отроги, была засеяна маисом и ячменем. Вход охранялся фортом и смотровой башней. В 8:30 был отдан приказ о наступлении. Противник не пытался удержать форт, и он был быстро захвачен и взорван.

Теперь враг открыл огонь с отрогов, которые оба тут же покрылись кружками белого дыма. 35-й Сикхский полк пошел в наступление и очистил правый отрог; 38-й Догрский полк очистил левый. Проводники вошли в деревню, заняв угол холма. «Буйволы» оставались в резерве. Слева вступила в действие батарея и стала обстреливать гребни противоположных холмов. Определив расстояние по дальномеру, артиллеристы давали по два залпа через короткий промежуток, каждый раз немного меняя наводку. Маленькие пушки с сильным грохотом извергали огонь. Затем далеко на склоне горы появлялись два клуба дыма, один над другим, а через несколько секунд долетал звук разорвавшихся снарядов. Постепенно отрог был очищен от противника, и проводники, пройдя через деревню, закрепились на скалах в прорезанном водой в крутом склоне русле.

Саперы вошли в деревню и стали готовить хижины к уничтожению. Их плоские крыши были покрыты землей, и, чтобы они хорошо горели, необходимо было проделать в крышах отверстия. Это заняло время. Тем временем войска удерживали захваченные позиции и вели перестрелку с врагом. Около полудня деревню подожгли, и облако густого дыма столбом поднялось в неподвижном воздухе. Затем был отдан приказ к отходу. Противник немедленно предпринял контратаку, однако проводники действовали очень умело. Отступление каждой роты прикрывалось огнем остальных, предусмотрительно расставленных ниже по склону холма. Врагу не предоставлялось удобной возможности. К девяти часам все войска покинули неровную местность. «Буйволы» играли роль арьергарда и с удовольствием поучаствовали в небольшой стычке с туземцами, вновь занявшими горящую деревню (к счастью, обошедшейся без потерь). Это продолжалось в течение примерно получаса, а тем временем остальная бригада вернулась в лагерь.

Потери во время этой успешной операции были небольшие: двое убитых, шесть раненых. Потери противника были значительны, хотя точных данных собрать не было возможности.

19 сентября войска отдыхали, лагерь покидали только отряды фуражиров. 20 сентября боевые действия возобновились. С нашей позиции у входа в долину можно было видеть все деревни в промежутках между холмами и не только различать места прошлых сражений, но и намечать места будущих. Название очередной деревни, которую выбрали целью карательной операции, нам не было названо, и, только когда бригада отошла на несколько миль от лагеря, эта цель стала нам очевидна. Туземцы были явно не готовы и не смогли собраться в большом количестве. Бригада выступила в 5:30, впереди шла кавалерия. Она двигалась вверх по долине длинной коричневой линией. Дойдя примерно до середины, войска сомкнулись в более плотную формацию. Затем неожиданно голова колонны развернулась и двинулась на деревню Загай. Немедленно с вершины горы поднялся в небо столб дыма. Это был сигнал. На него ответили с других холмов. Теперь все дело было во времени. Если деревню удастся захватить и уничтожить прежде, чем придут на помощь другие кланы, сражаться придется немного. Но если войска замешкаются или будут вовлечены в сражение, трудно предсказать, какого масштаба оно достигнет.

Деревня Загай стоит примерно в такой же местности, как и Домодолох. С обеих сторон в долину врезаются два длинных отрога, дома стоят на террасах в образованной ими впадине. Огромные чинары во всей своей роскошной красе высятся на скалистой земле вдоль потока, усеивая склон пятнами зелени, контрастирующими с темным коричневым фоном. Когда войска приблизились, маршируя стройными рядами, стал слышен отдаленный грохот барабанов, в который время от времени врывались звуки рога. Кавалерия произвела разведку и отошла назад, чтобы прикрыть фланг, сообщив, что деревня хорошо защищена. Противник поднял знамена на гребнях отрогов. Наступление продолжалось: проводники слева, 38-й Догрский полк в центре, «Буйволы» справа, 35-й Сикхский полк в резерве. Стрельба началась на левом фланге около девяти утра, через четверть часа в действие вступили пушки в центре. Проводники и «Буйволы» вскарабкались на отроги справа и слева. Противник стал отходить, как обычно отстреливаясь. Затем 38-й полк прорвался вперед и занял деревню, которая была передана саперам на уничтожение. Они проделали это очень тщательно, и в одиннадцать часов густой дым поднимался от домов и от стогов сена. Затем войскам был отдан приказ отходить. Пока деревня уничтожалась, враг собирал силы. Фигуры туземцев можно было различить на вершине горы — длинная цепь темных точек на фоне неба. Другие подходили из соседних долин справа и слева.

Как только они увидели, что мы отступаем, они атаковали нас по всему фронту. Слева проводникам угрожал отряд человек в пятьсот — они наступали, развернув знамена и размахивая мечами. Проводники разогнали их и обратили в бегство, открыв по ним равномерный прицельный огонь с дальней дистанции, убив и ранив многих. Справа «Буйволов» беспокоили враги, засевшие на другом отроге. По ним вели точный огонь с вершины горы.

Мы попробовали пристреляться по этой вершине из ружей Ли-Мефорда и установить расстояние. Дистанция была не менее 1400 ярдов. Противник же был вооружен лишь ружьями Мартини-Генри. Стреляли они, тем не менее, очень хорошо. Тот, кто знаком с системой Мартини-Генри, может оценить искусство стрелков, способных наносить урон противнику даже с такого расстояния.

По мере того как мы отступали, противник подошел ближе. «Буйволы», однако, использовали свое замечательное оружие с большим эффектом. Я стал очевидцем одного из тех случаев, когда оно продемонстрировало свою силу. Лейтенант Ф. С. Ривиз остался позади с дюжиной солдат, чтобы прикрыть отступление своей роты и надеясь приостановить противника, храбро рвавшегося вперед. В трехстах ярдах оттуда было высохшее русло, и туземцы побежали вдоль него, намереваясь отрезать его небольшой отряд. В одном месте на пути своего продвижения они оказались в зоне нашего прицельного огня. Один человек выскочил на открытое пространство. Взвод немедленно выстрелил. Одним из преимуществ этого ружья является то, что с ним не нужно угадывать точного расстояния, можно использовать фиксированный прицел. Человек упал, превратившись в белое пятно. Четверо других бросились вперед. Последовал еще залп. Все четверо упали и остались лежать без движения. После этого мы продолжили отступление почти без помех.

Я прошу читателя извинить меня за то, что я так много места посвятил описанию эпизода, бывшего всего лишь незначительной стычкой. Картина войны на границе вся складывается из отдельных мелких деталей, и получить впечатление о ней можно лишь изучая эти детали.

22 и 23 сентября были одна за другой захвачены и уничтожены деревни Даг и Танги, но, поскольку сопротивления нам почти не оказывали и ничего необычного в ходе этих операций не произошло, я не буду утомлять читателя их описанием.