Помоги проекту - поделись книгой:
– Что ты молчишь, женщина? – нахмурился Басаев.
– Да пребудет мой муж Аслан в высшем обществе, по правую руку от Аллаха, – тихо сказала Малика.
– Вот это правильные слова, женщина. Ты должна уважать и Ису, пусть он тебе и не муж – потому что он твердо стоит на пути джихада и сделал для него не меньше, чем Аслан. Это большая честь... ты должна гордиться тем, что рядом с тобой такой мужчина.
– Да воздаст Аллах Исе по праведным делам его.
– Хорошие слова. У тебя есть дети, женщина?
– Четверо.
– Это хорошо. У чеченцев, нохчей, должно быть много детей. Русисты вымирают, потому что они грязные пьяные свиньи, а мы, нохчи, должны занять те земли, которые раньше были заняты русскими свиньями, установив на них совершенство таухида. Аллах поможет нам в этом. Еще многие, женщина, станут шахидами на пути Аллаха, но это хорошо, потому что только кровью мучеников Аллах помилует нас. Быть может, Аллах окажет тебе милость в третий раз, забрав твоих детей в рай, чтобы они могли там воссоединиться со своим отцом. Воистину, всех, кто примет шахаду на пути Аллаха, ждет рай, и ты должна молить Аллаха об этом, женщина.
Этого лучше было не говорить. Малика, живя в России, сильно изменилась. Она любила своих детей, очень любила – и не хотела, чтобы хотя бы один из них стал террористом. Она хотела, чтобы Аллах спас их от такой участи и дал им возможность жить в лучшем мире, чем жила она, – в мире добра и справедливости, да хотя бы просто в мире – а не в жуткой, кровавой клоаке, в постоянном страхе, как жила она. Все-таки Малика была не только чеченкой – но, прежде всего, матерью. Ради своих детей она была готова на все.
После этого разговора Малика была не в себе. Мужа не было, надо готовить ему ужин – Иса питался как чеченец, немного утром, днем перехватывался чем придется, а основной прием пищи был вечером, обязательно с мясным блюдом. Но все валилось из рук, она хотела порезать мясо на жижиг-галынш, но вместо этого чуть не отхватила себе палец. Замерла, бросила нож, смотря зачарованно на текущую из пальца кровь.
До каких пор мужчины будут лить кровь?
Малика решилась. Она знала, что при штурме может погибнуть она и может погибнуть Иса – но самое главное, погибнут их гости, а их дети останутся живы. Ни одного из них сейчас в доме не было. Только палец надо залепить... кровь течет.
Малика, оглядываясь, прошла в свою комнату, темную и плохо освещенную. В тряпье, на самом дне ящика комода – лежал сотовый телефон, которым она никогда не пользовалась, купила на всякий случай.
Включила – телефон был заряжен. Набрала номер полиции, чтобы сообщить, что в доме банда террористов – но вместо гудков ничего не было. Она в панике посмотрела на телефон – зарядка есть, но не звонит. Да что же это такое?
В панике она попыталась набрать номер несколько раз – безрезультатно. Тогда она вышла из комнаты, быстро прошла во двор, там было темно, тесно, потому что стояли «КамАЗы» на местах для сельхозтехники – но у кнопок имелась подсветка, и их было видно. Она начала в панике тыкать по кнопкам.
– Куда ты звонишь, женщина?
Малика обернулась. Шамиль Басаев стоял у двери, из которой она только что вышла, и смотрел на нее...
Иса Салманович Дадаев остановил свою машину у ограждения дома – на дворе места не было, все занято. Рядом сидел сын, Арсен – он ездил в город, чтобы договариваться с покупателями о поставках молока.
– Поставь машину за дом. Я пойду в дом.
– Да, отец.
Иса Салманович отдал сыну ключи, пошел в дом.
Первое, что он увидел, когда вошел в дом, – это Малика, белая как мел, сидящая за застеленным белой скатертью столом, на котором не было еды, какой полагается встречать мужчину, приехавшего домой. Рядом сидел Шамиль, а по углам комнаты стояли еще трое, с оружием.
На столе, на скатерти – лежал телефон, какой-то старый и дешевый, какие уже давно не продавались.
– Что происходит, Шамиль?
– Спроси у своей жены. Ты видел когда-нибудь этот телефон? – спросил Шамиль, нервно перебирая пальцами по столу.
– Нет, никогда.
– Она звонила по нему. Верней, пыталась позвонить. У нас работает аппаратура, и ей это не удалось.
Иса подошел ближе.
– Кому ты звонила, женщина?
Малика не ответила – она сидела, не поднимая глаз. Иса Салманович взял ее за подбородок, посмотрел в глаза – а потом залепил пощечину.
– Кому ты звонила, женщина?
– Отец!
Иса повернулся – Арсен стоял у дверей и смотрел на него.
– Что происходит?
Басаев почесал спутавшуюся бороду. Все-таки он был в чужом доме, и вершить суд был не вправе – если это все узнают, то его действия могут не одобрить. Тем более тут сын Исы... мало ли что он может сделать...
– Сделаем так, Иса, – решил он. – Ты воин джихада, и я уважаю тебя и твой дом, в котором ты хозяин, а я – гость. Это твоя женщина, тебе и разбираться с ней. Но и мы не можем подвергать себя опасности. Пока мы тут – мы посадим ее на цепь в подвал, чтобы она больше никому не могла позвонить, а как только мы уедем – поступай с ней, как сам сочтешь нужным.
– Спасибо, Шамиль-эфенди... – сказал Иса.
– Вот так, – Басаев повернулся к остальным. – Следите за ней, но не касайтесь пальцем, если она не захочет вырваться или опять куда-то позвонить. А если я узнаю, что кто-то сделал плохо жене хозяина этого дома – я лично отрежу этому человеку голову. Все понятно?
Ростов-на-Дону
26 июля 2015 года
НОРДОС
Боевики вошли в город, когда уже стемнело, со стороны Левбердона, переправившись через мост. «УАЗ», включивший на подъезде к городу мигалку, и «КамАЗы» с локальным бронированием и военными номерами. Ростов-на-Дону был давно уже прифронтовым городом, такие колонны никого и никак не удивляли, на руках у населения было много оружия, на улицах – патрули, казачьи, организаций беженцев, полиции. При прочих равных, дивизионный генерал Шамиль Басаев не рискнул бы соваться в разворошенное осиное гнездо, русские изменились, и изменились сильно, – но и они изменились. В головном «УАЗе» ехал Баса Дикуев, парнишка, который родился уже за границей, в изгнании, окончил университет и встал на джихад против Русни. В руках у него был современный ноутбук, присоединенный к модулю спутниковой связи армейского образца, он стоил вдвое дороже, чем тот «УАЗ», на котором он ехал. Он получал данные в реальном режиме времени с американского спутника слежения, выделенного специально для этой цели и висящего на геостационаре как раз над Ростовом. Наверное, это был первый случай, когда террористическая группа была оснащена такого качества оборудованием, позволяющим просматривать окружающую местность и избегать контактов с силами безопасности. Да и какая это, к чертям, террористическая группа – самые настоящие диверсанты, завербованные правительством США и работающие на него, получившие от США вооружение и снаряжение, обученные американскими инструкторами. Террористы, работающие на государство, – это уже не совсем террористы.
Баса поработал трекболом, постучал по клавишам «плюс-минус», то увеличивая масштаб, то уменьшая. Нашел что нужно.
– Впереди БТР. Пост. Сворачивай налево.
– Тут знак.
– Сворачивай, тебе говорю!
Водитель пожал плечами, крутанул баранку...
Молодой пацан, одетый в настоящие американские джинсы (маде ин Китай, конечно) и куртку, на спине которой было написано «НАТО – нет!», выглядевший так, как будто выскочил с дискотеки немного перекурить (как вариант – и вмазаться), проводил взглядом колонну, заскочил в ближайший ларек, где торговали пивом, достал сотовый телефон. Набрал номер – несмотря на молодость, он уже имел кое-какой опыт: в его телефоне было полно номеров местных телок, были номера знакомых – а вот номеров тех, кому он помогал – не было. SIM-карты он менял каждый месяц, тоже на всякий случай.
– Пива мне! – сказал он продавцу. – «Донского»...
На прилавок небрежно легла тысячная, пока продавец отсчитывал сдачу – пацан до кого-то дозвонился.
– Але... Колян, ты? Атас, тут черные возбухают! Человек под восемьдесят, может, даже побольше. С дискоча вывалились, датые уже. Ага, к тебе идут. Ага, добро. Щас подтянемся...
Забрав бутылку пива и сдачу, пацан дружески подмигнул продавцу – и тот подмигнул ему в ответ. Дело привычное... теперь не только выходцы из республик Кавказа ходили стаями, русские тоже объединялись. И с тех пор, как кавказцы стали получать ощутимой сдачи – жить стало проще, жить стало веселее и безопаснее, поэтому все русские люди относились с одобрением к таким вот «дружинам бдительности». Продавец и подумать не мог, что Колян – это майор внутренних войск в отставке, а человек восемьдесят – это вооруженное до зубов бандформирование, выдвигающееся к центру города. Если что-то хочешь спрятать – положи на самое видное место. И если бы даже кто-то прослушивал сотовую связь в Ростове (что вполне возможно для Агентства национальной безопасности США) – вряд ли бы кто-то смог расшифровать действительный смысл этого сообщения. Даже просто перевести его – и то требовалось время...
На том конце сети майор внутренних войск в отставке Пилипенко (вторая Чечня до упора), получив сообщение от своего агента о продвижении колонны боевиков, быстро набил сообщение, которое внешне ничего не означало, и отправил его по заранее составленному списку. Рациями они решили не пользоваться до самого последнего момента... вообще, этих чеченских шакалов можно было бы в землю вогнать что там, на хуторе, что сейчас в городе – блокировать и расстрелять из «Шмелей». Но дело было в том, что они охотились на куда более крупную дичь, и приходилось играть игру до последнего. Майор был одним из координаторов операции и понимал, что в результате этой игры погибнут люди, русские люди, в том числе и гражданские... не могут не погибнуть. От этой мысли становилось тошно и страшно – но приказ был приказ, и другого способа играть эту игру не было.
Семья Щечко
В это же самое время семья Щечко – глава семейства Юрий Петрович, его супруга Валерия Ивановна, четырнадцатилетний сын Денис, его младший брат Павел девяти лет от роду, шестилетняя проказница Настя и мать главы семейства Евдокия Ивановна садились за стол на шестнадцатом этаже новенькой «свечки» – шестнадцатиэтажного дома, построенного по программе «жилье для молодых семей». Дом был куплен в ипотечный кредит, взятый в Сбербанке, две трети кредита были уже выплачены. Глава семейства имел собственный маленький бизнес, делал рыболовную снасть и продавал, здесь она пользовалась спросом, Валерия Ивановна работала в банке, недавно ее повысили до старшего кредитного менеджера. Денис учился в школе и был чемпионом города по плаванию, но это был далеко не его предел, его уже приглашали в Москву в школу олимпийского резерва как перспективного пловца-спортсмена. Павел тоже ходил в школу, учился хорошо, Настю воспитывала дома бабушка. В их квартире было два балкона и девяносто квадратных метров площади, в семье было две машины – глава семейства ездил на «Тойоте РАВ-4», Валерия Ивановна – на новеньком «Форд Фокус Универсал». Кроме этой квартиры, у них была еще квартира Евдокии Ивановны в старом доме, которую они сдавали, и дача на Левбердоне, левом берегу Дона. Они не поддерживали никакие экстремистские течения, с неодобрением относились к дракам русской молодежи с кавказцами, с неодобрением относились к тому, что происходит на Украине, и глава семейства даже прощупывал почву для того, чтобы переехать с неспокойного юга куда-нибудь в глубь России. Это была полноценная, здоровая, нормальная русская семья, и вся ее проблема заключалась в том, что они жили на шестнадцатом последнем этаже, а их квартира была расположена так, что с балкона открывался отличный сектор обстрела. Именно поэтому вся эта семья должна была умереть.
Кажется, Ленин говорил – нельзя жить в обществе и быть свободным от него. Эти слова повторю сейчас я, правда, в несколько другом контексте. Если общество больно, если оно поражено заразой толерантности и неспособно себя защитить от агрессивных чужаков, если на твою страну напали, если рак разъедает ее изнутри – не думай, что это тебя не касается и никогда не коснется. Не думай, что если ты сидишь за компьютером и читаешь, как гости с юга кого-то ограбили, изнасиловали, зарезали, задавили – что это никогда не коснется тебя самого. Коснется – причем самым страшным, жутким образом, и тогда, когда ты не будешь этого ожидать.
Не спрашивай, по ком звонит колокол. Он звонит по тебе.
Валерия Ивановна сегодня решила побаловать семью рыбой. Поэтому после работы она остановилась около новых, крытых павильонов рынка и купила большого донецкого рыбца – именно так, кстати, рыбу зовут в этих местах, не рыба, а рыбец. Рыбец потянул на семь килограммов, свежий, только что выловленный в низовьях Дона, истекающий жирком, завернутый не в полиэтилен, как сейчас делают в супермаркетах – а в оберточную бумагу, по старинке. По просьбе Валерии Ивановны рыбу ей положили в отдельный пакет, и там же, у колоритного усатого кавказца, то ли грузина, то ли чеченца, то ли еще кого – она купила кулек ароматных, духмяных приправ к рыбе. Кавказец ей даже скидку сделал...
Лифт в доме почему-то не работал (опять!!!), настроение у Валерии Ивановны, только что бывшее нормальным (на работе сложных дел не было, да и машину удалось нормально припарковать), резко пошло вниз – шестнадцатый этаж, как-никак. Внизу она позвонила старшему сыну на сотовый, чтобы тот спустился и забрал сумку – телефон был отключен. Выбиваясь из сил, она тащила тяжелую сумку с рыбой, и никто ей не помогал.
На одиннадцатом этаже она встретила Гаврилу Петровича, пенсионера, который жил в однокомнатной и сейчас шел вниз гулять с собакой. Пенсионер вежливо посторонился.
– Здравствуйте.
– Здравствуйте, Валерия Ивановна... – пенсионер знал всех жильцов дома и обожал поболтать. – Не знаете, что с лифтом?
– Если бы... Платим, платим, квартплату в прошлом месяце опять подняли, а толку нет.
– Это все потому, что платим чеченцам!
Валерия Ивановна, уже потащившаяся вверх, остановилась.
– Каким чеченцам?
– Так нас же фирма обслуживает, которая чеченцам принадлежит! Они лифт и сломали, чтобы потом ремонтировать, вот попомните мои слова! Я видел, они тут у дома шлялись, черные какие-то. Безобразие...
Валерия Ивановна тяжело вздохнула и потащила сумку дальше.
На звонок – открыла, конечно же, Настя.
– Мама!
– Подожди... – Валерия Ивановна плюхнула сумку в сторону, прислонилась к стене, чтобы передохнуть. – Ты почему сама дверь открываешь? Я сколько раз говорила – нельзя! Вот приедет отец – накажет!
– Ну мама...
Настя обняла ее, и, конечно же, Валерия Ивановна растаяла...
Вышла в холл и Евдокия Ивановна, подняла сумку.
– Куда это...
– В холодильник, мама. Но не в морозильник. Я сейчас немного отдохну и приготовлю. Где Денис, он был дома?
– Куда там...
Павел мать встречать не вышел – он брал пример с Дениса, показывал независимость, часто и грубил. Но это-то что... Денис ходил на плавание, там у него появилась девочка Аня. Валерия Ивановна опасалась, что у них уже есть интимные отношения. Отец говорил с Денисом, но Денис от всего отнекивался, он вообще был довольно скрытным мальчиком. Дело было не в том, что до брака, и не в том, что оба дети еще – а в том, что Валерия Ивановна опасалась – как бы эта подружка не появилась в один прекрасный день в дверях их квартиры с большим животом. Она видела эту Аню и считала, что та – не ровня Денису, мог бы найти и кого получше...
Когда Валерия Ивановна, немного отдохнув, начала готовить рыбу – Евдокия Ивановна помогала, Настя, конечно, вертелась рядом, то ли помогала, то ли мешала, из комнаты мальчишек раздавались автоматные очереди и взрывы – оба любили играть в «ходилки-стрелялки» – пришел Юрий Петрович. Валерия Ивановна, вся в муке, уклонилась от объятий, подставила щеку.
– Как дела?
– Нормально. Мишка помещение присмотрел для второго магазина, недалеко от центра. И арендная плата неплохая.
Валерия Ивановна привычно потянула носом воздух, Юрий Петрович это заметил, нахмурился, но ничего не сказал.
– Что на ужин?
– Рыба. Перекуси пока, но не слишком. Денису звонил?
– Нет, а зачем?
– Затем, что он шляется в такое время где попало!
– Лера... – голосом умирающего лебедя проговорил Юрий Петрович.
– Вот когда будет поздно, тогда не говори, что не предупреждала.
– Что ты имеешь в виду?
– А то ты не знаешь! Когда эта Аня в подоле принесет!
– А что такое «в подоле принесет»? – моментально спросила Настя.
Валерия Ивановна, хоть у нее руки были в муке – дала дочери шлепка.
– Нельзя подслушивать взрослых!
Настя моментально оказалась на руках отца.
– Пойдем. Мама злая сегодня.
Валерия Ивановна вздохнула. В семье она была цербером, отец держал либеральную позицию и не желал воспитывать детей как следует. Вот и сейчас, отец взял Настю на руки, и Валерия Ивановна услышала:
– Папа, а сегодня во дворе один мальчик мне сказал...
С Валерией Ивановной даже дочь предпочитала ничем не делиться, все всем делились с отцом. А ей – оно надо? Пусть воспитывает... а потом и хлебает.
Поделиться книгой: