Кланы Альфа-Луны

В дверь квартиры слизистого грибка кто-то постучался, затем она отворилась. Заглянул рассерженный Банни Хентман.

— Мне пора уходить. Так каков ваш ответ, Риттерсдорф? Да или нет? И если вы согласитесь у меня работать, то не вздумайте прихватить с собою никого из этих студенистых внеземных. Приходите один.

«Мистер Риттерсдорф, — мысленно успокоил его слизистый грибок, — согласен принять ваше любезное предложение, мистер Хентман».

— А вы-то кто? — возмущенно спросил Хентман. — Его поверенный, что ли?

«Я — коллега мистера Риттерсдорфа», — напыщенно провозгласил грибок.

— Ладно, — сказал Хентман, вручая контракт Чаку. — Согласно этому контракту в течение ближайших восьми недель вы еженедельно составляете один сценарий продолжающегося час эстрадного представления, плюс раз в неделю участвуете в совещании с другими сценаристами. Жалованье ваше составляет две тысячи долларов ТЕРПЛАНа в неделю. Идет?

Это было более, чем шикарное жалованье, вдвое больше, чем он ожидал. Взяв из рук Хентмана контракт, он подписался, находясь все это время под неусыпным взором слизистого грибка.

— Я заверю вашу подпись, — сказала Джоан Триест. Она тоже вошла в квартиру слизистого грибка и теперь стояла рядом. После того, как она поставила свою подпись во всех трех экземплярах, их вернули Хентману; тот сунул их небрежно в карман пальто, затем вспомнил, что один нужно оставить у Чака. Пришлось снова вытаскивать бумаги из кармана и отделять один экземпляр контракта для Чака.

«Гип-гип-ура!» возликовал грибок. «Совсем неплохо было бы это отпраздновать».

— Только без меня, — сказал Банни Хентман. — Мне нужно уходить. До скорого, Риттерсдорф. Я сам свяжусь с вами; велите установить видеофон в этой мерзкой, никчемной берлоге, в которой вы окопались. Или поскорее съезжайте ь квартиру получше. — Дверь в квартиру Лорда Бегущего Моллюска захлопнулась за неугомонным комиком.

«А мы втроем, — предложил грибок, — можем отпраздновать это. Я знаю один бар, где обслуживают инопланетян. Угощение дармовое. То есть, я имею в виду, за мой счет».

— Прекрасно, — сказал Чак. Все равно ему больше не хотелось оставаться одному, а если он и останется в своей квартире, то просто предоставит Мэри еще одну возможность отыскать его.

Когда они открыли дверь в коридор, то обнаружили, к всеобщему изумлению, хорошо им знакомого круглолицего молодого человека. Это был Дэн Мэйджбум.

— Простите меня, — извинился Чак. — Я совсем забыл про вас.

«Мы отправляемся хорошенько гульнуть, — мысленно пояснил Мэйджбуму слизистый грибок, вытекая из своей квартиры. — И приглашаем присоединиться к нам, несмотря на то, что у вас нет разума и вы представляете из себя всего лишь пустую оболочку».

Джоан Триест с любопытством поглядела сначала на Мэйджбума, затем на Чака.

— Мэйджбум, — пояснил ей Чак, — это робот ЦРУ, которым управляют из нашей конторы в Сан-Франциско. — Затем он повернулся к Мэйджбуму. — А кто именно? Петри?

Мэйджбум улыбнулся.

— Сейчас я, мистер Риттерсдорф, функционирую в автономном режиме. Мистер Петри отключил связь, когда вы вышли из квартиры. Ведь вы согласитесь, что я довольно прилично функционирую? Подумать только, вы считаете, что управление мною дистанционное — ан нет! — Симулакрум, казалось, был очень доволен собой. — По сути, — продолжал он, — я в состоянии вытянуть весь этот вечер на автопилоте! Я могу пойти вместе с вами в бар, пить и веселиться напропалую, развлекаться ничуть не хуже любого несимулакрума. В некоторых отношениях, пожалуй, даже лучше.

И это вот, — отметил Чак про себя, когда они шли к рампе, — и есть то орудие, с помощью которого я отомщу своей жене.

Уловив его мысли, плесневой грибок предостерег:

«Не забывайте, мистер Риттерсдорф, о том, что мисс Триест является сотрудником департамента полиции округа Росс».

— А я и не отрицаю, — сказала Джоан Триест. Мысли грибка, в отличие от мыслей Чака, она уловила. — Почему это вы решили лишний раз напомнить об этом мистеру Риттерсдорфу? — спросила она у грибка.

«Я почувствовал, что именно из-за этого вы не станете поощрять сексуальные поползновения с его стороны».

Объяснение, казалось, удовлетворило девушку.

— Я считаю, — сказала она грибку, — что вам лучше бы не вмешиваться в чужие дела. Обладание телепатическими способностями сделало вас, уроженцев Ганимеда, ужасно назойливыми. — Голос ее звучал сердито.

«Извините меня, если я неверно истолковал ваши желания, мисс Триест; в самом деле, простите меня». И обращаясь к Чаку, спроецировал такую мысль. «По-видимому, мисс Триест станет поощрять сексуальные поползновения с вашей стороны».

— О господи! — взмолилась Джоан Триест. — Да занимайтесь своим собственным делом, пожалуйста! Оставьте в покое эту тему, о’кей? — Она побледнела.

«Очень трудно, — как бы про себя, не обращаясь ни к кому в особенности, — угодить земным девушкам», — заявил грибок.

Всю остальную часть пути к бару он тщательно контролировал себя, стараясь вообще ни о чем не думать.

Позже, когда они уже расположились в отдельной кабинке, слизистый грибок в виде огромной бесформенной груды желтоватой плоти на сиденье из искусственной кожи, Джоан Триест сказала:

— Как мне кажется, это просто замечательно, Чак, что вы все-таки решились работать с Банни Хентманом. Это должно быть захватывающее занятие.

«Мистер Риттерсдорф, — подумал грибок, — мне пришло на ум, что вам следовало бы, по мере возможности, постараться, чтобы вашей жене не стало известно о ваших теперешних двух работах. Если она об этом узнает, то затребует гораздо большую сумму отступного и более высокие алименты».

— Верно, — согласился Чак. Весьма полезный и своевременный совет.

«Поскольку она все равно узнает о том, что вы работаете на мистера Хентмана, — продолжал грибок, — вам лучше этого и не скрывать, оставив в тайне то, что вы сохранили свою работу в ЦРУ. Попросите своих коллег, в особенности своего непосредственного начальника, мистера Элвуда, не выдавать вас.

Чак кивнул.

«Результатом этой, — подчеркнул плесневой грибок, — своеобразной, и по-своему даже уникальной ситуации, будет то, что, несмотря на довольно крупное единовременное пособие и алименты, получаемого вами вознаграждения будет вполне достаточно для обеспечения безбедной жизни со всеми удобствами. Вам это приходило в голову?»

Если честно, то он как-то не заглядывал столь далеко вперед. Слизистый грибок оказался куда более предусмотрительным и расчетливым, и это заставило Чака почувствовать свою неполноценность.

«Теперь вы понимаете, насколько искренне я забочусь о ваших интересах. Мое настойчивое требование, чтобы вы приняли предложение мистера Хентмана…»

Джоан Триест, не выдержав, перебила его.

— Мне кажется, просто-таки ужасно то, что вы уроженцы Ганимеда, позволяете себе выступать в роли господа бога.

«Но не сбрасывайте со счетов, — все в той же учтивой манере возразил грибок, — что именно я свел вас вместе с мистером Риттерсдорфом. И я предвижу — хотя и должен признаться, что никакой я не пророк — интенсивное и успешное взаимодействие в сексуальной сфере».

— Заткнитесь! — разъяренно воскликнула Джоан.

* * *

По завершении празднования, которое они устроили в баре в честь подписания контракта с Банни Хентманом, Чак оставил там слизистого грибка, избавился от Дэна Мэйджбума, остановил аэротакси и отвез в нем Джоан Триест в ее квартиру.

Они еще были на заднем сиденье такси, когда Джоан сказала:

— Я так рада, что нам удалось избавиться от присутствия Лорда Бегущего Моллюска. Страшно действует на нервы, когда он непрерывно копается в твоих мыслях. Но нельзя не согласиться с тем, что это он свел нас… — Она осеклась на полуслове, наклонила голову набок, внимательно прислушиваясь. — Несчастный случай. — Она сразу же дала адрес. — Меня требуют. Погиб человек.

Когда они прибыли на место происшествия, обнаружили перевернутую «блоху»; во время приземления почему-то отказал несущий винт, а сам коптер разбился о стену здания, вытряхнув из кабины пассажиров. На спешно расстеленном импровизированном одеяле, составленном из пальто и свитеров, неподвижно лежал пожилой мужчина с побелевшим лицом; дежурные полицейские энергично отгоняли прохожих, и Чак понял, что это и есть погибший.

Джоан поспешила к потерпевшему. Чак последовал за ней и обнаружил, что полиция его пропустила. Скорая помощь уже прибыла к месту аварии; винты ее нетерпеливо жужжали, готовые переправить потерпевшего в больницу округа Росс.

Низко наклонившись, Джоан стала изучающе разглядывать мертвеца.

— Три минуты тому назад, — сказала она. — Хорошо, только подождите минутку. Я вытяну его назад, за пять минут до настоящего момента. — Она заглянула в бумажник погибшего, который один из полицейских заботливо передал ей. — Мистер Эрл Эккере, — прошептала она, а затем закрыла глаза. — Этому подвергнется только мистер Эккере, — сказала она Чаку. — По крайней мере, так считается. Но полной уверенности нет… — Она плотно сжала зубы. Лицо ее, по мере того, как она сосредоточивалась, начало багроветь. — Лучше отодвиньтесь, — сказала она Чаку. — Чтобы не зацепило.

Чак отошел в сторону, закурил сигарету и стал прислушиваться к шуму раций полицейских машин. Вокруг быстро собралась немалая толпа зевак, поток машин полз, как улитка, повинуясь жестам регулировщиков.

С какой странной девушкой, подумалось Чаку, свела его судьба. Сотрудник полиции и одновременно экстрасенс… Интересно, как бы она поступила, узнай, что у меня на уме в отношении симулакрума, Дэна Мэйджбума. Вероятно, Лорд Бегущий Моллюск все-таки прав; последствия будут катастрофическими, если позволить ей узнать об этом.

Джоан махнула ему рукой.

— Подойдите сюда.

Чак поспешил к девушке.

Пожилой мужчина на импровизированном одеяле уже дышал; грудь его едва заметно поднималась и опускалась, на губах образовались крошечные пузырьки слюны.

— Он возвращен в прошлое на четыре минуты, — сказала Джоан. — Он снова жив, но после несчастного случая. Это самое большее, на что я способна. — Она кивнула симулакрумам-хирургам. Те тотчас же бросились к потерпевшему, склонились над теперь уже, — или, вернее, еще — живым, только тяжело раненым в результате аварии. С помощью портативной рентгеновской сканирующей установки старший симулакрум обследовал внутренности потерпевшего, пытаясь выяснить, какие органы подверглись наиболее тяжелым повреждениям. Затем повернулся к своему напарнику; симулакрумы обменялись мнениями и сразу же после этого младший член бригады открыл полость в своем металлическом боку и извлек оттуда картонную коробку, которую быстро вскрыл.

В коробке помещалась искусственная селезенка. При свете фар полицейских машин Чак увидел отпечатанную надпись на использованной картонной коробке. Симулакрумы же прямо на месте происшествия приступили к операции; один из них сделал обезболивающий укол, другой, пользуясь особой хирургической рукой-манипулятором, начал разрезать кожный покров брюшной полости потерпевшего.

— Мы можем уйти, — сказала Чаку Джоан, оторвав его от наблюдения за симулакрумами. — Я свое дело сделала. — Засунув руки в карманы пальто, она подошла к аэротакси, и, устроившись поудобнее в кабине, стала дожидаться Чака. Вид у нее был усталый.

— Первый раз наблюдал симулакрумов-хирургов за работой, — сказал он, когда они уже отъехали от места происшествия. Их деятельность произвела на него глубокое впечатление и помогла еще сильнее осознать огромные возможности, заложенные в искусственных псевдолюдях, разработанных и изготовляемых фирмой «Дженерал Дайнэмикс». Разумеется, он множество раз видел симулакрумов, применявшихся ЦРУ, но они не шли ни в какое сравнение с этими. Здесь их противником была не просто другая группа человеческих существ с отличающимися политическими убеждениями. Противником их была сама смерть.

А вот с этим симулакрумом Дэниелом Мэйджбумом все будет диаметрально противоположным; вместо того, чтобы быть повергнута, смерть будет поощрена.

Очевидно, после всего того, чему он стал свидетелем, ему никак нельзя делиться с Джоан Триест своими замыслами. И в таком случае разве здравый смысл не подсказывает ему, чтобы он больше никогда с ней не встречался? Было бы абсурдно готовить преднамеренное убийство, продолжая одновременно встречаться с сотрудницей полиции — он что, хочет, чтобы его поймали? Было ли это все тем же, только видоизмененным, подсознательным влечением, так или иначе, но лишить себя жизни?

— Полдоллара за ваши мысли, — вдруг сказала Джоан.

— Пардон? — вздрогнув от неожиданности, произнес Чак.

— Я совсем не Лорд Бегущий Моллюск. Я не умею читать мысли. Вы кажетесь таким озабоченным, таким встревоженным. Наверное, тому виной неприятности, сопряженные с вашим неудачным браком. Мне очень хочется сделать что-нибудь такое, что бы приободрило вас. — Она задумалась. — Когда мы доберемся до моего дома, загляните ко мне… — Она при этом вся как-то зарделась, очевидно вспомнив, о чем предупреждал ее плесневой грибок. — Только чуть промочить горло, — твердо заявила она.

— Я не против, — сказал Чак, припоминая, что предсказывал Лорд Бегущий Моллюск.

— Послушайте, — сказала Джоан, — только из-за того, что этот нахалюга с Ганимеда лезет своими псевдоподиями или чем-то там другим, что у него есть, в наши жизни, вовсе не следует, — она вдруг замолчала, чувствуя, что ей просто не хватает слов, чтобы выразить охватившую ее ярость. Глаза ее пылали. — Черт с ним. Видите ли, потенциально он очень опасен. Обитатели Ганимеда такие честолюбивые… Помните на каких условиях они вступили в войну между Землей и Альфой? И все они точно такие же, как и он — у каждого из них ну прямо миллион всяких дел и забот, каждый только тем и занят, что вынюхивает, куда бы еще влезть. — Она наморщила лоб. — Вам, пожалуй, лучше бы съехать из того дома. Подальше от греха.

Уже поздно, вдруг осознал не без горечи Чак.

Дом, в котором жила Джоан, оказался современным привлекательным строением, без малейших архитектурных излишеств и, подобно всем другим новым зданиям, в основном был подземным. Вместо того, чтобы вздыматься к небу, здание погружалось глубоко вниз.

— Шестнадцатый этаж, — сказала девушка, когда она начали опускаться. — Чуть-чуть напоминает жизнь в шахте… очень плохо для тех, кто страдает клаустрофобией. — Мгновеньем позже, уже у двери в свою квартиру, когда онак достала ключ и вставила в замок, Джоан добавила глубокомысленно. — Тем не менее, в высшей степени благоразумно на тот случай, если Альфа снова вздумает на нас напасть; от взрыва водородной бомбы нас отделяет пятнадцать этажей. — Она отворила дверь. Включилось освещение квартиры, мягкое, рассеянное.

На какое-то мгновение вспыхнул очень яркий свет и тут же погас. Чак, ослепленный вспышкой, инстинктивно зажмурился, а затем, открыв глаза, увидел стоявшего в самом центре комнаты мужчину с камерой в руках, которого сразу же узнал. Узнал и разозлился.

— Привет, Чак, — бросил небрежно Боб Элфсон.

— Кто это? — спросила резко Джоан. — И для чего он нас снимает?

— Не волнуйтесь, мисс Триест, — сказал Элфсон. — Я — адвокат жены вашего любовника; нам нужны неоспоримые свидетельства для судебного разбирательства, которое, между прочим… — тут он бросил взгляд в сторону Чака, — назначено в соответствии с графиком заседаний суда на следующий понедельник, десять часов утра, в кабинете судьи Эриззолара. — Он улыбнулся. — Теперь мы сдвинули дело с мертвой точки. Ваша жена хочет, чтобы оно было завершено как можно быстрее.

— Убирайтесь тотчас же из этой квартиры, — сказал Чак.

— С превеликим удовольствием, — ответил ему Элфсон, направляясь к двери. — Эта пленка, которую я заснял, очень пригодится — я уверен в том, что подобные съемки вам уже попадались в архивах ЦРУ. Используемая при этом пленка дорогая, но польза от подобных съемок с лихвой возмещает расходы. Я только что, — объяснил он как Чаку, так и Джоан, — произвел хроносъемку. Что, задело за живое? Сейчас у меня в этой камере запечатлено не только то, что вы делали, но то, что здесь произойдет в течение ближайших тридцати минут. Как я полагаю, судью Эриззолара куда больше заинтересует именно это.

— Здесь ничего не будет происходить в течение следующих тридцати минут, — сказал Чак, — потому что я немедленно уйду отсюда. — Он протиснулся мимо адвоката и выскочил в коридор. Нужно как можно быстрее покинуть это место.

— Как я полагаю, вы заблуждаетесь, — сказал Элфсон. — Я не сомневаюсь, что на этой пленке будет кое-что, имевшее определенную ценность. В любом случае, вам ведь все равно, верно? Это всего лишь технический прием, с помощью которого Мэри удастся получить постановление о разводе. Для этого нужно представить на рассмотрение суда формальные свидетельства. И я не понимаю, каким образом вам может быть причинен вред.

Сбитый с толку этим заявлением, Чак обернулся.

— Это посягательство на тайну личной жизни.

— Но вы ведь прекрасно понимаете, что неприкосновенность личной жизни не существует вот уже более пятидесяти лет, — возразил ему Элфсон. — Вы сами работаете в сыскном агентстве. Не вздумайте дурить меня, Риттерсдорф. — Он вышел в коридор, спокойно прошел мимо Чака и неторопливо направился к лифту. — Если вы пожелаете получить копию пленки…

— Нет, — сказал Чак и остался в коридоре, дожидаясь, пока адвокат не скроется из виду.

— С таким же успехом вы могли бы и войти. Все равно он уже запечатлел все на пленку. — Джоан отворила перед ним дверь в квартиру, и он, колеблясь, вернулся. — То, что он сделал, разумеется, противозаконно, но, насколько мне известно, такие материалы, как правило, принимаются к рассмотрению в ходе судебного разбирательства. — Пройдя на кухню, она принялась готовить напитки; он услышал звон бокалов. — Как вы относитесь к «Меркурианскому Болотному»? У меня есть полная бутылка…

— Мне все равно, — небрежно бросил Чак.

Джоан протянула ему бокал, он машинально взял его.

«Я еще отплачу ей за это», твердо решил он. «Я сражаюсь за свою жизнь».

— У вас такой сумрачный вид, — сказала Джоан. — На самом деле Вы сильно расстроены, не так ли? Этот человек, который дожидался нас с хронокамерой. Кто угодно смеет совать нос в нашу личную жизнь! Сначала Лорд Бегущий Моллюск, а теперь, стоило…

— Все еще остается возможность, — сказал Чак, — оставить это в тайне. Чтобы никто так ничего и не узнал.

— О чем именно?

Чак ничего не ответил. Только приложился губами к бокалу.

Глава VI

С находившихся на уровне головы полок вниз спрыгнули, один за другим сначала три старых рыжих кота и пятнистая бесхвостая кошка, затем несколько сиамских котят-полукровок с пушистыми усатыми мордочками, затем хитрый черный молодой котяра и, наконец, с огромным трудом, беременная трехцветная кошка. Все они, плюс еще и собачонка, сбились вокруг ног Игнаса Ледебера, затруднив его продвижение, когда он попытался выйти из хижины.

Впереди валялась разорванная на куски крыса; собака, терьер-крысолов, изловила ее, а кошки сожрали лакомые части, Игнас слышал, какой концерт закатили они на заре. Ему было очень жаль крысу, которая, по всей вероятности, забралась сюда, привлеченная мусором, скопившимся с обеих сторон единственной двери в хижину. Ведь, в конце концов, крыса имеет такое же право на жизнь, как и любой человек. Но, разумеется, собака этого не понимала; убивать было инстинктом, изначально пропитавшим слабую собачью плоть. Так что с этической стороны нельзя было ее порицать, да и крыс, так или иначе, он сам боялся. В отличие от их двойников на Земле у здешних крыс были проворные руки, способные изготовлять грубое оружие. Они были очень умны.

Впереди Игнаса виднелся ржавый остов автономного трактора, давно уже не эксплуатировавшегося. Его приволокли сюда несколько лет тому назад, питая смутные надежды на то, что удастся каким-то образом отремонтировать. А пока что на нем играли пятнадцать (или, может быть, даже шестнадцать) детей Игнаса, стараясь заставить то, что осталось от его речевых блоков, поговорить с ними.

На глаза ему никак не попадалось то, что он искал — пустой пластиковый пакет из-под молока — для того, чтобы развести огонь. Придется выломать доску. Он начал перебирать различные предметы, валявшиеся в огромной куче всякого выброшенного хлама, выискивая доску, достаточно хрупкую, чтобы он мог ее сломать, попрыгав пару раз на ней, оперев о крыльцо хижины.

Утренний воздух был освежающим. Он задрожал и пожалел, что потерял шерстяную куртку. Во время одной из своих продолжительных прогулок он улегся, чтобы отдохнуть, а куртку подложил себе под голову вместо подушки… А когда проснулся, то позабыл о ней, да там ее и оставил. Но хватит плакаться по куртке. Он не мог, разумеется, вспомнить, где ему взбрело в голову отдыхать; только весьма смутно сознавал, что случилось это где-то по дороге в Адольфвилль, возможно, в десяти днях ходьбы пешком.

Из соседней хижины вышла женщина — его бывшая сожительница, но он от нее устал после того, как обзавелся парой детишек. Она неистово завопила на крупного белого козла, который забрался в огород. Козел же как ни в чем ни бывало продолжал объедать овощи, пока женщина не схватила ею. Тогда он стал на дыбы, начал лягаться задними ногами, после чего отпрыгнул в сторону, оказавшись вне досягаемости женщины. Из пасти его все еще свешивались свекольные листья. Стая уток, вспугнутая шумом, рассыпалась в разные стороны, и каждая из них стала истошно крякать. Игнас рассмеялся — утки уж очень серьезно ко всему относились.

Сломав доску, он вернулся в хижину и захлопнул дверь прямо перед носом кошек, хотя один котенок все-таки умудрился протиснуться внутрь. Присев на корточки перед найденным на свалке литым чугунным мусоросжигателем, Игнас начал разводить огонь.

На кухонном столе под грудой одеял спала его теперешняя жена Элси. Она не поднимется, пока он не разожжет огонь и приготовит кофе. Он не упрекал ее. Кому охота подниматься рано в такое холодное утро. Только где-то к полудню расшевелится Гандитаун, за исключением, разумеется, тех гебов, что скитаются всю ночь, как неприкаянные.