Значит, размышлял Габриель Бейнс, только вследствие того, что мы оказались нужны Говарду Строу для участия в голосовании, мы еще живы, а Мэри Риттерсдорф так и не удастся пристрелить нас с первыми лучами утренней зари. Как это все нелепо. Но зато продемонстрировано важность уз, соединяющих между собой все кланы. Эти узы стали поистине животворными для всех нас. Даже для абсолютно непритязательных гебов.
Танк доставил их прямо к большому центральному каменному зданию в Адольфвилле. Габриель Бейнс и Анетта Голдинг выбрались из танка и, молча стали подниматься по знакомым ступенькам. Смертельно усталые, с ног до головы замызганные, они не испытывали ни малейшего желания обмениваться банальностями.
Что нам более всего нужно, решил Бейнс, это не участие в заседании, а этак часиков шесть доброго сна. Интересно, какова все-таки цель такого экстренного заседания? Разве спутник уже не встал на путь самого решительного противодействия захватчикам с Земли, опираясь на все имеющиеся в распоряжении кланов средства? Что еще можно сделать в сложившейся ситуации?
В прихожей зала заседаний Габриель Бейнс остановился.
— Я уверен, что лучше сначала запустить в зал моего симулакрума, — сказал он Анетте и отпер шкаф, в котором — на вполне законных основаниях — он держал симулакрума, изготовленного лично для него маниями. — Никогда не знаешь, что тебя может ожидать. — Было бы просто позорно потерять жизнь теперь, после того, как удалось спастись от миссис Риттерсдорф.
— Ох уж эти параны, — несколько насмешливо произнесла Анетта.
Габриель Бейнс включил своего симулакрума, и тот, натужно, с присвистом дыша, ожил.
— Добрый день, сэр. — Он также поприветствовал и Анетту. — Добрый день, мисс Голдинг. Сию минуту же вхожу в зал заседаний, сэр. — Вежливо поклонившись, хотя и дергаясь всем телом при каждом шаге, но довольно проворно, направился ко входу в зал заседаний.
— Неужели все, что вам довелось пережить за последнее время, так и не научило вас ничему? — спросила Анетта у Бейнса, пока они ждали, когда сим вернется и доложит об обстановке в зале..
— Чему именно?
— Что просто не существует идеальной защиты. Что никакая защита не в состоянии гарантировать безопасность на все сто процентов. Жить — это значит выходить на свет Божий, это значит подвергать себя опасности всегда и везде. Так уж устроена жизнь, это ее неотъемлемое свойство — риск. В этом суть жизни.
— Как сказать, — с хитрецой в голосе произнес Бейнс. — А разве так уж плохо предпринимать все возможное, чтобы себя обезопасить? — Ведь попытка не пытка, отметил он про себя. Это тоже часть жизни, и каждое живое существо непрестанно утруждает себя именно этим.
Но вот вернулся симулакрум Бейнс и доложил по всей форме:
— Все в порядке, сэр. В помещении не имеется ни представляющих опасность для жизни газов, ни опасных для здоровья электрических разрядов, ни яда в графине с водой, ни потайных отверстий в стенах для лазерных ружей, ни тщательно замаскированных адских машин. Смею предложить вам без опаски заходить. — Он замолчал, выполнив поставленную перед ним задачу. Но затем, к немалому удивлению Бейнса, снова включился. — Тем не менее, — заявил он, — я обязан обратить ваше внимание на то, что в зале заседаний находится еще один симулакрум, совсем не такой, как я.
И мне это ни капельки не нравится, ни капельки.
— Кто же это такой? — пораженный услышанным, требовательно спросил Бейнс. Только параны были настолько озабочены собственной безопасностью, чтобы использовать дорогостоящих симов. А он был, разумеется, единственным делегатом паранов.
— Индивидуум, который намерен обратиться с речью к совету, — ответил Бейнс-симулакрум. — Это из-за него собрались делегаты. Из-за этого симулакрума.
Приоткрыв дверь, Габриель Бейнс заглянул в щелочку и увидел, что остальные делегаты уже собрались, а перед ними стоял постоянный спутник Мэри Риттерсдорф, агент ЦРУ Дэниэл Мэйджбум, который, как упомянул слизистый грибок, вместе с ней участвовал в лазерной атаке на ее мужа, на танкиста-мания, на него самого и Анетту Голдинг. Что теперь здесь делал Мэйджбум? И каким все-таки оказался молодцом его собственный симулакрум.
Вопреки всем своим убеждениям, нисколько не считаясь со своими врожденными инстинктами, Габриель Бейнс неторопливо прошел в зал заседаний и спокойно занял свое место.
Самое подходящее время, подумалось ему, доктору Риттерсдорф пристрелить их всех скопом из какого-нибудь потайного места.
— Позвольте мне сразу же все объяснить, — немедленно начал симулакрум Мэйджбум, как только Бейнс и Анетта Голдинг сели. — С вами говорит Чак Риттерсдорф, управляющий этим симулакрумом из расположенного неподалеку от вас межпланетного корабля Банни Хентмана, на который вы, наверное, обратили внимание. Сбоку на его корпусе имеется изображение кролика.
Умница Говард Строу тут же сообразил.
— Значит, фактически вы уже больше не являетесь марионеткой разведывательной службы Земли.
— Верно, — согласился симулакрум Мэйджбум. — Мы перехватили, по крайней мере, на какое-то время, из рук ЦРУ дистанционное управление этим искусственным созданием. И просим, насколько возможно быстрее, рассмотреть предложение, которое, как мы чувствуем, наиболее полно отвечает вашим самым сокровенным чаяниям как в отношении спутника Альфа-III-М2, так и всех его кланов. Вам предлагается, как высшему органу власти на спутнике, официально обратиться к альфианам с просьбой немедленно прибыть сюда и произвести аннексию Этого спутника. Альфиане гарантируют, что не станут с вами обращаться, как с пациентами клиники для душевнобольных, а будут расценивать вас как вполне законных поселенцев на территории этого спутника. Эта аннексия может быть осуществлена при посредничестве корабля, принадлежащего синдикату Хентмана, поскольку в данный момент на его борту находится двое высокопоставленных альфианских должностных лиц…
Симулакрум пошатнулся, задергался и замолчал.
— С ним что-то стряслось, — привстав, сказал Говард Строу.
Вдруг изо рта симулакрума Мэйджбума понеслось:
— Вржжжммус. Кадракс ан вигдум нидд… — он стал беспорядочно размахивать руками и качать головой.
Говард Строу, бледный и взволнованный, бросил в его сторону удивленный взгляд, а затем повернулся к Габриелю Бейнсу и сказал:
— ЦРУ на Земле врезалось гиперпространственной трансляцией в передачу с корабля Хентмана, находящегося здесь. — Он похлопал себя по бедру, нашел свой пистолет, поднял его и прищурил один глаз, чтоб прицелиться поточнее.
— То, что я только что сказал, — заявил симулакрум Мэйджбум теперь изменившимся голосом, более взволнованным, с пронзительными высокими нотками, — нужно проигнорировать как западню, в которую вас заманивают изменники, предатели родной планеты, и как абсурдное заблуждение. Будет самоубийственным поступком для Альфы-III-М2 искать так называемую защиту в лице Альфийской Империи вследствие того, что, с одной стороны…
Одним-единственным выстрелом Говард Строу полностью вывел симулакрума из строя; пораженный в жизненно важный мозговой центр, симулакрум с грохотом рухнул и распростерся на полу. Воцарилась тишина. Симулакрум больше не шевелился.
Спустя какое-то время Говард Строу спрятал пистолет и, дрожа всем телом, снова спустился на свое место.
— ЦРУ в Сан-Франциско удалось перехватить у Риттерсдорфа контроль над Симулакрумом, — сказал он, хотя объяснять это не было необходимости ни одному из делегатов, даже гебу Джекобу Саймиону, ибо все произошло у них на глазах. — Тем не менее, вы слышали предложение Риттерсдорфа, а это — главное. — Он обвел взглядом всех сидевших за столом заседаний. — Нам нужно действовать как можно быстрее. Давайте приступим к голосованию.
— Я голосую за то, чтобы принять предложение Риттерсдорфа, — сказал Габриель Бейнс, отметив про себя, что они были на волосок от гибели. Если бы не быстрые меры, принятые Строу против симулакрума, перешедшего под контроль ЦРУ, он мог бы взорваться и погубить их всех вместе с собой.
— Я согласна, — с большим усилием произнесла Анетта Голдинг.
Когда голосование закончилось, то выяснилось, что все ответили на предложение Риттерсдорфа утвердительно, кроме Дино Уоттерса, всегда погруженного в печаль и уныние депра.
— С вами что-то не так? — полюбопытствовал Габриель Бейнс, обращаясь к делегату депров.
— Я считаю, что это безнадежная затея, — характерным для. него упавшим, безысходным голосом ответил депр. — Слишком близко от нас боевые корабли землян. Экран маниев долго не продержится. Может случиться и так, что нам не удастся наладить связь с кораблем Хентмана. Малейший сбой в наших расчетах — и тогда корабли с Земли уничтожат всех нас. — Помолчав немного, он закончил так. — И еще замечу, что со вчерашней нашей встречи я испытываю мучительные боли в желудке. По-моему, у меня рак.
Говард Строу подал сигнал, нажав на кнопку звонка, и в зал вошел секретарь совета с портативной рацией в руках.
— Я сейчас попробую установить связь с кораблем Хентмана, — заявил Строу и включил рацию.
Находившийся на связи с остатками своей организации на Земле, Банни Хентман поднял голову и с печальным выражением на лице сказал Чаку Риттерсдорфу:
— Вот что произошло. Этот паршивец Лондон, заведующий сан-францисским филиалом ЦРУ и непосредственный начальник Элвуда, усек, что происходит. Он все время следил за каждым шагом сима, — должно быть, подозревал что-нибудь подобное после моего удачного бегства.
— Элвуд мертв? — спросил Чак.
— Нет, всего лишь в сан-францисской каталажке. На авансцену снова вышел Перти. — Хентман поднялся, отключил на какое-то время линии связи с Землей. — Но они не успели своевременно установить контроль над Мэйджбумом.
— Вы — неисправимый оптимист, — сказал Чак.
— Послушайте, — решительно произнес Хентман, — эти люди, собравшиеся в Адольфвилле, возможно по всем медицинским канонам клинические душевнобольные, но онц не глупы, особенно в том, что касается их безопасности. Они выслушали предложение и, бьюсь об заклад, сейчас голосуют в его пользу. Мы можем в любую минуту принять от них сигнал по радио. — Он повернулся в Фелду. — Зовите сюда этих двух альфиан, чтобы они могли немедленно передать обращение кланов на свои корабли, крейсирующие поблизости.
Фелд поспешно вышел. Хентман еще немного постоял, затем тяжело вздохнул и снова сел.
Закурив толстую зеленую сигару из выращиваемого на Земле табака, Банни Хентман откинулся назад, заложив руки за голову, и стал рассматривать Чака.
Шло время.
— А Альфийской Империи нужны телекомики? — спросил Чак.
Хентман ухмыльнулся.
— В такой же мере, как и программисты симулакрумов.
Вызов из Адольфвилля пришел через десять минут.
— О’кей, — произнес Хентман, выслушав Говарда Строу. Затем взглянув на Чака. — Где же эти двое альфиан? Сейчас самое время. Сейчас или никогда.
— Я здесь представляю Империю. — Это был альфианин РБХ-303. Он торопливо прошлепал в помещение радиорубки, сопровождаемый Фелдом и своим соотечественником. — Заверьте их еще раз в том, что к ним будут относиться не как к больным, а как к полноправным поселенцам. Мы крайне озабочены тем, чтобы в этом вопросе была полная ясность. Политика Альфы всегда была…
— Не надо речей, — язвительно произнес Хентман. — Лучше созвонитесь со своими боевыми кораблями и велите им высадиться на спутнике. — Он передал микрофон радиопередатчика альфианину, устало поднялся, пересек помещение и встал рядом с Чаком. — Вот дьявол, — пробурчал он. — В такое время, как это, он хочет совершить экскурс в историю внешней политики правительства Альфы за последние шестьдесят лет. — Хентман укоризненно покачал головой. Сигара потухла. Он крайне неторопливо раскурил ее снова. — Сейчас вот мы, наверное, и узнаем ответы на самые животрепещущие вопросы.
— Какие это животрепещущие вопросы? — удивился Чак.
Ответ Хентмана был предельно краток.
— Нужны ли Альфийской Империи телекомики и симопрограммисты. — С этими словами он отошел от Чака, продолжая прислушиваться к попыткам РБХ-303 вызвать альфийский военный флот с помощью корабельной рации. Попыхивая сигарой и засунув руки в карманы, он молча ждал. По его выражению лица, подумал при этом Чак, никак нельзя сказать, что наши жизни в буквальном смысле зависят от того, насколько успешно будет установлена связь.
К Чаку подошел Джеральд Фелд. Лицо его чуть подергивалось от нервного возбуждения.
— А где сейчас фрау доктор?
— Скорее всего, бродит где-то внизу, — ответил Чак. Корабль Хентмана, теперь находящийся на орбите с максимальным удалением в триста миль от поверхности спутника, больше уже ничем, кроме радио, не был связан с событиями, разворачивавшимися на территории спутника.
— Она теперь уже ничего не сможет сделать, верно? — не унимался Фелд. —
— Моя жена, или, вернее, бывшая жена, — тут же поправился Чак, — всего-навсего напуганная женщина. На этом спутнике она сейчас совершенно одна, во враждебном окружении дожидается прибытия земных крейсеров, которые, по всей вероятности, так никоща и не появятся, хотя она, разумеется этого не знает. — Он уже не питал никакой ненависти к Мэри. Она прошла, улетучилась, как проходит очень многое.
— Вам … жаль ее? — спросил Фелд.
— Я … просто желаю, чтобы судьбе было угодно распорядиться так, чтобы мы никогда уже больше не стояли поперек дороги друг другу. В особенности, я имею ввиду ее отношение ко мне. У меня смутное ощущение, что Мэри и я все еще каким-то непостижимым образом могли бы поладить. Может не сразу, через несколько лет…
— Он связался с дежурными рейдами, — объявил Хентман. — Мы победили. — Он весь так и сиял. — Теперь мы можем достать, что так чертовски долго прятали, ожидая, когда можно будет отметить этот замечательный час. Только называйте марку — и пожалуйста, как на блюдечке. У меня здесь припасено огромное количество какого-угодно пойла. Ничего, понимаете, ничего вообще больше уже не требуется ни от кого из нас — мы добились своего. Мы теперь граждане Альфийской Империи. Вскоре у всех нас будут таблички с серийными номерами вместо имен, но лично меня это вполне устраивает.
Чак же, чтобы закончить свою мысль, сказал Фелду:
— Может быть позже, когда это уже не будет иметь никакого значения, я смогу оглянуться и понять, что мне следовало сделать во избежание… — чтобы мы с Мэри не валялись в грязи, яростно обстреливая друг друга… — разделенные неприглядной тьмой незнакомого нам мира, закончил он про себя. Мира, который абсолютно чужд каждому из нас, но в котором — по крайней мере, мне — придется провести остаток своей жизни. Возможно, что и Мэри тоже, с горечью подумал он. Затем, повернувшись к Хентману, произнес громко. — Примите мои поздравления.
— Спасибо, — ответил ему Хентман, затем обратился к Фелду. — Поздравляю вас, Джерри.
— Благодарю вас, — сказал Фелд. И не только поздравляю, но и желаю долгих лет жизни, — тут он подмигнул Чаку, — соотечественники-альфиане.
— Разрешите узнать, — спросил Чак у Хентмана, — не могли бы вы оказать мне одну любезность?
— Какую же? Говорите, не стесняйтесь.
— Одолжите мне катер. Разрешите высадиться.
— Зачем? Здесь куда безопаснее.
— Я хочу повидаться со своей женой, — сказал Чак.
Хентман недоуменно поднял бровь.
— Вы уверены в том, что вам в самом деле этого хочется? Что это не блажь? Да, я могу понять это по выражению вашего лица. Вот бедолага, это единственное, что я могу сказать. Ну что ж, может быть, вам удастся уговорить ее остаться с вами на Альфе-III-М2. Если не станут возражать кланы. И если альфийские власти…
— Предоставьте Риттерсдорфу катер, и делу конец, — вмешался Фелд. — В данный момент он — глубоко несчастный человек; у него нет ни времени, ни сил выслушивать ваши глубокомысленные сентенции.
— Ладно, — кивая произнес Хентман. — Я дам вам катер. Вы сможете опуститься в нем и делайте потом любые глупости, какие только взбредут вам в башку — я умываю руки. Разумеется, я надеюсь на то, что вы вернетесь, но если нет… — Он пожал плечами. — Чего только не бывает на свете.
— Заберите своего слизняка, — добавил Фелд.
Через полчаса Чак посадил катер в рощице из напоминавших тополя чахлых деревьев и вышел, принюхиваясь к доносимым ветром запахам и настороженно прислушиваясь. И ничего достойного его внимания не услышал. Этот мир был очень маленьким, и не так уж много событий в нем происходило: голосовал совет, один из кланов продолжал держать защитный экран, несколько человек ждали чего-то, дрожа от страха, но, по всей вероятности, большинство его обитателей, подобно гебам из Гандитауна, продолжало влачить как ни в чем ни бывало свое повседневное безумное существование.
— Скажите, я безумен? — спросил он у Лорда Бегущего Моллюска, который соскользнул в нескольких метрах от него в более влажное место — слизистого грибка, как магнитом, тянуло туда, где побольше влаги. — Неужели это — самое худшее из всех мыслимых и немыслимых наихудших решений, которые я мог принять?
«Безумие», мысленно ответил слизистый грибок, «строго говоря», юридический термин. Я же расцениваю ваш поступок, как просто весьма глупый, как я полагаю, Мэри Риттерсдорф, по всей вероятности, даст полную волю своей ярости и враждебности, как только вы попадетесь ей на глаза. Но вы, возможно, именно этого и хотите. Вы очень устали. Вы уже очень долго ведете борьбу. Те запрещенные законом стимулирующие препараты, которыми я вас снабдил, совсем не помогли. Мне, кажется, после их употребления вы еще больше впали в отчаянье и совсем выбились из сил. Вам, наверное, лучше всего бы отправиться в Усадьбу Смирительной Рубашки.
— А что это такое? — Даже само название заставило его отпрянуть в отвращении.
«Поселок депров. И жить там с ними в непрестанной черной тоске». В мыслях грибка проскользнул оттенок неодобрения.
— Спасибо, — съязвил Чак.
«Вашей жены нет поблизости», решил слизистый грибок. «Во всяком случае, я не воспринимаю ее мысли. Давайте трогать дальше».
— Ладно. — Чак медленно побрел к катеру.
«Существует возможность, которую вам нужно учесть, что Мэри уже нет в живых», предположил слизистый грибок, вливаясь вслед за Чаком в катер.
— Нет в живых? — он в изумлении остановился. — Как же так?
«Как вы сообщили мистеру Хентману, на этом спутнике ведется сейчас настоящая война. А значит, есть и погибшие. Хотя, к счастью, их пока что еще очень мало. Но потенциальная возможность насильственной смерти просто огромна. В последний раз мы видели Мэри Риттерсдорф, когда внимание ее было приковано к трем мистикам, так называемому «Священному Триумвирату», и их отвратительным безумным словесным проекциям на небе. Поэтому я предлагаю взять курс на Гандитаун, где влачит жалкое существование зачинщик создания триумвирата Игнас Ледебер — трудно придумать более точное определение того образа жизни, что он ведет — среди обычного для него убожества, окруженный своими кошками, женами и детьми».
— Но Ледебер никогда бы не …
«Психоз есть психоз», подчеркнул слизистый грибок. «Никогда нельзя всецело доверять фанатику».
— Что верно, то верно, — раздраженно заметил Чак.
Вскоре их катер уже летел в Гандитаун.
«Мне в самом деле хотелось бы знать, на что надеяться размышлял слизистый грибок. «В некоторых отношениях вам было бы куда лучше, будь она…»
— Это мое личное дело, — перебил мысли грибка Чак.