Кланы Альфа-Луны

Солдат-маний опрометью бросился к танку.

Но ему так и не удалось достичь его. Пробежав всего две трети расстояния, отделявшего его от танка, он рухнул лицом вниз, сраженный рассекшим на какое-то мгновенье ночную тьму лазерным лучом, лишь чуть-чуть задевшим его.

Теперь очередь за нами, понял, совсем упав духом, сидевший на земле Габриель Бейнс. Он все еще продолжал вытирать с себя углекислую пену. Интересно, узнает ли она меня, вспомнит ли о нашей встрече, состоявшейся сегодня чуть ранее… И если так, то, может быть, хотя бы это побудит ее пощадить меня — или убить как можно быстрее?

Находившийся рядом с ним человек с Земли, по странной прихоти судьбы носящий ту же фамилию Риттерсдорф, пытаясь приподняться в сидячее положение, спросил:

— У вас было оружие, что с ним?

— Осталось в машине, как мне кажется.

— Почему она хочет нас убить? — сквозь всхлипывания произнесла Анетта Голдинг.

— Потому что она знает причину, по которой я сейчас здесь, — сказал Риттерсдорф. — Я прибыл на этот спутник, чтобы убить ее. — Он казался очень спокойным. — К исходу ночи одного из нас не будет в живых. Или ее, или меня. — Судя по всему, решимость его нисколько не поколебалась.

Высоко над головой раздался оглушительный рев тормозных ракет. Как понял Габриель Бейнс, это был еще один корабль, на этот раз огромный, и он ощутил, как в нем шевельнулась надежда. Теперь, возможно, у них появится шанс спастись от безжалостных лазерных ударов доктора Риттерсдорф — которая, как он о том уже давно подозревал, определенно была сумасшедшей. Даже если на корабле земляне. Потому, что теперь уже стало совершенно ясно, что поступки доктора Риттерсдорф определялись собственными ее садистскими побуждениями и не были санкционированы властями. По крайней мере, он очень надеялся на это.

Над головой у них вспыхнула осветительная ракета. Сразу же стало светло, как днем, и все, даже небольшие предметы, вплоть до камешков на земле, стали различимы с изумительной ясностью. Подбитый корабль мистера Риттерсдорфа, покинутый манием танк, труп мания, распростертый на земле неподалеку от танка, машина Габриеля Бейнса, до такой степени обгоревшая, что от нее осталась только груда шлака, а чуть поодаль, в метрах ста отсюда, огромная воронка с оплавленными краями, — там, где взорвалась ракета. И — среди деревьев, далеко справа, две человеческие фигуры. Мэри Риттерсдорф и кто-то еще, о ком упомянул слизистый грибок. Теперь он увидел и самого слизистого грибка. Он нашел себе убежище среди обломков подбитого корабля. В ослепительном свете ракеты зрелище было поистине кошмарным; он с трудом подавил в себе страстное желание громко, по-ослиному расхохотаться.

— Военный корабль с Земли? — спросила Анетта Голдинг.

— Нет, — ответил Риттерсдорф. — Видите изображение кролика на корпусе?

— Кролика? — глаза ее широко раскрылись от изумления. — Это корабль с представителями расы разумных кроликов на борту? Неужели возможно и такое?

«Нет», принял мысли слизистого грибка Габриель Бейнс. С видимым сожалением грибок продолжал. «Это Банни Хентман, который разыскивает вас, мистер Риттерсдорф. Оказалось, как вы и предчувствовали это со свойственным вам пессимизмом, относительно несложно было догадаться, что вы прибудете сюда, на Альфу-III-М2. Хентман покинул Браге-Сити вскоре после того, как вы отбыли с Земли». Тут грибок счел необходимым пояснить. Сейчас я как раз принимаю эти мысли непосредственно из его разума; до самого последнего момента я ничего не знал об этом, поскольку находился в стадии споры*1.

Ничего не понимаю, отметил про себя Габриель Бейнс. Кого это, черт бы его побрал, зовут Банни Хентманом? Божество кроликов? И почему это он разыскивает Риттерсдорфа? А ведь ему до сих пор не было ясно, кем же является этот Риттерсдорф. Мужем Мэри? Ее братом? Все перемешалось у него в голове, и хотелось только одного — побыстрее очутиться в Адольфвилле, на заранее подготовленных безопасных позициях, над чем столь изобретательно и усердно трудился его клан в течение многих лет как раз на случай такой мерзости, как эта.

Очевидно, решил он, МЫ В САМОМ ДЕЛЕ ОБРЕЧЕНЫ. Все они — одна шайка, объединившаяся против нас; мании, доктор Риттерсдорф, кто-то в огромном корабле с его тотемом в виде кролика, и, где-то неподалеку, земные военные власти, готовые в любую минуту вмешаться… Какие же у нас есть шансы? В сознании его все больше разрасталась раковая опухоль пораженчества — и он бессилен с ней бороться, с горечью отметил он про себя.

Наклонившись к Анетте Голдинг, которая сидела на земле рядом с ним и как-то довольно вяло стряхивала с рук противопожарную пену, он сказал:

— Прощайте, Анетта.

Она взглянула на него большими от удивления глазами.

— Куда это вы собрались, Гейб?

— А разве не все ли равно? — угрюмо произнес он. Теперь было уже совершенно ясно, что у них нет никаких шансов, ракета высветила их местонахождение и они могут стать легкой добычей лазерного лучемета доктора Риттерсдорф — оружия, из которого уже был с бессмысленной жестокостью убит солдат-маний. Бейнс, пошатываясь, поднялся на ноги и стал смахивать с себя пену, трясясь всем телом, как мокрый пес. — Я ухожу, — сообщил он Анетте, но затем его вдруг охватила страшная печаль — настолько ему стало жалко Анетту; не собственная смерть печалила его теперь, а дальнейшая судьба девушки, вот что вызывало в нем особую скорбь. — Жаль, что я так и не смог ничего для вас сделать, — сказал он, повинуясь какому-то непонятному импульсу. — Но эта женщина совершенно безумна. Я это знаю по собственному горькому опыту.

— О, произнесла Анетта и понимающе улыбнулась. — Значит у вас ничего не получилось с этим планом относительно женщины. — При этом она исподтишка глянула на Риттерсдорфа.

— «Не получилось»? — так вы выразились. — Он рассмеялся. В самом деле, сейчас это ему казалось даже забавным. — Напомните, чтобы я когда-нибудь описал вам это. — Наклонившись, он поцеловал девушку. Лицо Анетты, еще скользкое и влажное от пены, прижалось к его лбу и носу. Затем он выпрямился и зашагал прочь, прекрасно все видя вокруг при свете осветительной ракеты.

И пока он так шел, ожидая, когда смертоносный лазерный луч коснется его. Столь ослепительно ярким было сияние, что он непроизвольно полузажмурил глаза; поглядывая то и дело по сторонам, он брел шаг за шагом вперед, сам не зная куда. Почему она не стреляет? Будет выстрел, будет, он точно знал это; он даже хотел, чтобы она не мешкала больше. Смерть от руки такой женщины — лучшая судьба для парана, ироничная и заслуженная.

Дорогу ему заслонила какая-то тень. Он открыл глаза. Три знакомых силуэта. Его взору предстали Сара Апостолес, Омар Даймонд и Игнас Ледебер, три величайших провидца на этом спутнике, или, если посмотреть на это несколько иначе, подумалось ему, три величайших сумасброда среди всех кланов. Что они здесь делают? Упражняются в левитации или телепортации? Или в чем-то еще? В любом случае, попали они сюда с помощью своей неомагии. Он ощущал только раздражение при виде их. Ситуация и без того была слишком запутанная.

— Зло противостоит злу, — нараспев произнес Игнас Ледебер. — Но вот друзей никогда нельзя бросать в беде. Не теряйте веры в нас, Габриель. Мы позаботимся о том, чтобы как можно быстрее переправить вас в безопасное место. Естественно, посредством силы духа. — Он протянул Бейнсу руку, лицо его преобразилось.

— Не меня спасайте, — сказал Бейнс. — Анетту Голдинг. Помогите ей. — И ему показалось, что вдруг с его плеч свалилось бремя защиты прежде всего себя и только себя от всех и вся. В первый раз за всю свою жизнь он совершил поступок, направленный не на то, чтобы спастись самому, а чтобы спасти кого-то другого.

— Она будет спасена, — успокоила его Сара Апостолис. — При содействии той же силы.

У них над головами продолжали реветь тормозные ракеты огромного космического корабля с изображением кролика на корпусе. Корабль медленно опускался, чтобы совершить посадку на спутнике.

Глава XII

— Вы слышали заявление слизистого грибка, — произнес находившийся рядом с Мэри Дэн Мэйджбум. — Он утверждает, что на борту корабля телекомик Банни Хентман, который занимает первое место в списке разыскиваемых лиц. — Мэйджбум нервно прикасался время от времени пальцами к горлу, очевидно поправляя передатчик переговорного устройства, связывавшего его с мощными радиолинейными станциями ЦРУ на борту крейсировавших поблизости военных кораблей Земли.

— Я слышала и ту часть заявления, — сказала Мэри, — где говорится, что вы не человек, а симулакрум.

— Человек, не человек, — раздраженно произнес Мэйджбум. — Не все ли это равно? — Он, наконец, нащупал капсулу ларингофона своей микрорации и стал, не обращая никакого внимания на Мэри, докладывать своему начальству о появлении Банни Хентмана, основываясь, как отметила про себя Мэри, только на голословном высказывании плесени с Ганимеда. Доверчивость ЦРУ была выше ее понимания. Тем не менее, это, скорее всего, соответствовало истине. Вряд ли можно сомневаться в том, что Хентман на борту этого корабля. Об этом красноречиво свидетельствовал его фирменный знак — изображение кролика, символа, столь знакомого миллионам телезрителей.

Припомнил я тот безобразный эпизод, когда она обратилась в синдикат Хентмана в надежде заполучить для Чака работу в качестве телесценариста. Ей сразу же сделали недвусмысленное предложение, и она о нем не забыла. И никогда не забудет. Это называлось «побочным соглашением» — мягко выражаясь. Похотливые хорьки, подумала она, наблюдая за тем, как совершает посадку космический корабль, похожий на чудовищно перезрелый футбольный мяч.

— Я получил инструкции, — вдруг заговорил Мэйджбум, — отправиться к кораблю Хентмана и попытаться арестовать этого телеклоуна. — Он выкарабкался из-под обломков и встал на ноги; в изумлении Мэри глядела на то, как трусцой он поспешил к приземлившемуся кораблю. «Правильно ли я делаю, что даю ему возможность уйти?» — таким вопросом задалась Мэри. И тут же ответила: «А почему бы и нет?» И опустила лазерный лучемет. Она ничего не имела против Мэйджбума, независимо от того, был ли он человеком или симулакрумом. В любом случае он был таким же бестолковым, как и любой другой представитель персонала ЦРУ, с кем ей доводилось встречаться за годы совместной жизни с Чаком. Чак! Она сразу же сосредоточила на нем свое внимание. Сейчас он прятался среди обломков с Анеттой Голдинг. Какой же долгий путь ты прошел, мой дорогой, отметила она про себя. Только для того, чтобы отплатить мне. Стоило ли это таких усилий? Но, подумала она, ты заодно нашел себе новую женщину. Интересно, сладко ли тебе будет иметь в качестве любовницы полиморфную шизофреничку? Прицелившись, она выстрелила из лазерного лучемета.

Безжалостно слепивший свет от ракеты внезапно погас; вокруг снова воцарилась тьма. Какое-то мгновенье она не могла понять, что же произошло, но затем сообразила, что теперь, когда корабль уже совершил посадку, необходимость в подсветке отпала. Поэтому-то корабль и сбил метким выстрелом ракету, предпочитая темноту свету, как какое-нибудь суетливо удирающее, не переносящее света насекомое.

У нее не было уверенности в том, попала ли она в Чака.

Ну и черт с ним, подумала она разгневанно. А затем вдруг ощутила страх. Теперь именно ей грозила смертельная опасность. Чак, по-видимому, окончательно стал убийцей, именно для этого он сюда прибыл. Подумав трезво и рационально, она была полностью убеждена в этом. Его нынешнее присутствие на спутнике лишний раз свидетельствовало в пользу того, о чем она с присущей ей профессиональной проницательностью давным-давно подозревала. Теперь же ей вдобавок к прежним страхам пришло в голову, что во время перелета сюда и в первые дни пребывания ее на Альфе-III-М2 Чак вполне мог находиться внутри черепной коробки симулакрума Мэйджбума. Почему же он пощадил ее тогда и предпочел выждать какое-то время? В любом случае, теперь это уже не имело никакого значения, поскольку симулакрум, как и раньше, будет дистанционно управляться с Земли, так было издавна заведено в ЦРУ, ей это было хорошо известно, по тем репликам, которые бросал на сей счет в течение всех этих лет Чак.

Нужно побыстрее убираться отсюда, твердо решила Мэри. До того, как он сделает это. Но куда же мне податься? Крупные боевые корабли не могут совершить посадку из-за того, что эти лунатики, возглавляемые маниаками, возвели защитный экран; однако, как мне кажется, корабли еще пытаются прорваться сквозь него. Но главное все же было в том, что она потеряла связь с посланными Землей вооруженными силами. После того, как ее покинул Мэйджбум, она не в состоянии выйти на связь с ними.

Лучше уж было мне оставаться на Земле, уныло подумала Мэри. Весь этот проект обернулся сплошным кошмаром. Это же самое настоящее безумие — Чак и я пытаемся убить друг друга. Как же мы дошли до состояния такого сумасшедствия? Я думала, что нам удалось расстаться и дело с концом… Разве не я этого достигла, затеяв и выиграв бракоразводный процесс?

Мне не следовало, призналась себе Мэри, добиваться от своего адвоката, чтобы он сделал потенциальные хроноснимки Чака с той девчонкой. Ведь это, по всей вероятности и побудило его принять такое решение. Однако теперь уже было поздно сокрушаться; она не только заполучила эти снимки, но еще и воспользовалась ими при судебном разбирательстве. Теперь, приобщенные к протоколам, они стали общедоступными, и всякий, движимый нездоровым любопытством субъект может порыться в судебных протоколах, просмотреть последовательно один за другим эти снимки и вдоволь насладиться зрелищем того, как Чак и эта девка Джоан занимаются любовью. Ин хок сигно винцес[9], мой дорогой. Чак, подумала она, я хотела бы капитулировать. Мне хочется выкарабкаться отсюда, если не ради тебя, то хотя бы ради себя самой. Неужели мы не можем стать… друзьями?

Тщетная надежда.

В это мгновенье на горизонте появилось нечто совершенно необычное. Мэри в изумлении глядела на феномен, пораженная его масштабами. Определенно он был настолько необыкновенным и грандиозным, что не мог быть сотворен человеком. Вся атмосфера теперь была пропитана чем-то для нее совершенно новым, оно абсолютно реальным; звезды потускнели, а это нечто, чем бы оно ни было, начало принимать форму светящегося тела.

Формой же это нечто все больше походило на какого-то огромного ящера, и Мэри сообразила, что предстало ее взору: проекция шизофренического бреда, часть того первобытного мира, в который все больше погружается неизлечимый душевнобольной, существо, которое явно было привычной, неотъемлемой частью бытия на Альфе-III-М2. Единственное, что было совершенно необъяснимым — почему и она видит эту иллюзию?

Способен ли шизофреник — или, возможно, даже несколько их, действующих согласованно, — скоординировать свои видения с телекинетическими способностями? Бредовая идея, занервничав, отметила про себя Мэри, надеясь, что это объяснение не верное. Такое сочетание может стать поистине роковым, если эти люди случайно на него наткнулись за ту четверть века, когда они были представлены самим себе.

Она припомнила гебефреника, с которым повстречалась в Гандитауне… которого, возможно, правильно называли святым, Игнаса Ледебера. Даже тогда она почувствовала, несмотря на грязь и убожество всего, что его окружало, поистине потрясающую силу духа, свидетельствовавшую о сверхъестественных способностях, направленных одному Богу известно на что. В любом случае тогда она была прямо-таки зачарована им.

Ящер — казавшийся вполне реальным существом — напрягся, изогнул шею, а затем челюсти его разомкнулись. Из пасти он вырыгнул нечто, напоминавшее шаровую молнию, которая тут же воспламенила часть неба, и стала медленно дрейфовать вверх как бы под действием восходящих воздушных потоков. Мэри испустила вздох облегчения: по крайней мере это чудовищное порождение воспаленного воображения скорее удалялось, чем опускалось. Честно говоря, все это вызывало у нее самую серьезную тревогу. Зрелище было не из приятных — слишком уж оно напоминало ей целый ряд собственных сновидений. Она уже пережила их, но ни с кем не обсуждала, не хотела даже тайком тщательно проанализировать их, а тем более поделиться с кем-либо еще, каким-либо профессиональным психоаналитиком. Боже упаси.

Огненный шар завис в воздухе и начал рассыпаться испускающими ослепительно яркий свет струями. Последние стали дрейфовать вниз, и Мэри, остолбенев от изумления, увидела, что они мало-помалу преобразуются как бы в чьих-то невидимых руках, в огромной величины буквы.

Буквы эти одна за другой выстроились в слова, образуя целую надпись на небе. В самом буквальном смысле. И надпись эта, скорее даже призыв, в замешательстве, близком к панике, поняла Мэри, была обращена непосредственно к ней. На небе пылало:

ДОКТОР РИТТЕРСДОРФ, ВОЗДЕРЖИТЕСЬ ОТ КРОВОПРОЛИТИЯ!

И МЫ ПОЗВОЛИМ ВАМ БЛАГОПОЛУЧНО ПОКИНУТЬ НАС.

А затем огненными буквами чуть помельче, как будто мысль эта возникла в самый последний момент:

СВЯЩЕННЫЙ ТРИУМВИРАТ.

Они совсем с ума посходили, подумала Мэри Риттерсдорф и почувствовала, как к ее горлу подступила волна истерического смеха. Это не я стремлюсь к кровопролитию. Чак! Почему же, ради всего святого, вы с этим обращаетесь ко мне? Если вы и в самом деле святые, то должны обладать способностью уразуметь столь очевидные вещи. Но, она тут же поняла, что это было не столь уж очевидным. Ведь первая выстрелила в Чака она, а еще раньше убила солдата-мания, когда тот бежал к своему танку. Так что, в конечном счете, ее совесть, как и ее намерения, не такие уж безукоризненно чистые.

В небе образовались еще два слова:

ПОЖАЛУЙСТА, ОТВЕТЬТЕ.

О Господи-Боже, запротестовала она, — Каким образом? — Она вряд ли могла рассчитывать на то, что ее ответ вспыхнет на небе огненными буквами? Кто-то, а она уж никак не могла потягаться с целым приумвиратом святых угодников, страдавших самой тяжелой формой гебефрении. Это просто ужасно, подумала она. Настолько нелепо, что нет никаких сил выдержать. И если я прислушаюсь, поверю им, то приму на себя ответственность за ту убийственную враждебность, что существует между мной и Чаком. А я ее не принимаю!

Неожиданно поблизости от корабля Хентмана сверкнули красные сполохи. Огонь вел, очевидно, симулакрум ЦРУ агент-оперативник Дэн Мэйджбум. Интересно, подумала Мэри, насколько результативны его действия. Вряд ли он мог чем похвастать, насколько ей была известна выучка цээрушников. Тем не менее, она желала ему удачи.

И еще ее занимал вопрос, получает ли он какие-то предписания от имени Святого Триумвирата. Мэйждбуму совсем не помешала бы чья-либо помощь. Пока что он в одиночку бросился в лобовую атаку на корабль Хентмана, проявив при этом, как она только теперь поняла, недоступную человеческому воображению самоотверженность. Пусть он и симулакрум, конечно же, симулакрум, в этом теперь не приходилось сомневаться, но никто не сможет упрекнуть его в трусости. А вот остальных нас, рассудила она, меня, Чака и девчонку с ним, слизистого грибка, даже солдата-мания, который тщетно пытался найти убежище за броней своего танка — каждого из нас буквально пригвоздил к земле страх, источник которого — животный инстинкт спасти свою собственную шкуру. Из всех нас только Дэн Мэйджбум, и симулакрум, занял наступательную позицию. Несмотря даже на то, как ей казалось, нелепая его атака корабля Хентмана была изначально обречена.

На небе возникли новые огромные огненные буквы. И, слава Богу, они были адресованы не только ей одной; на сей раз ее пощадили, не подвергнув унизительному выделению из числа других участников развернувшейся драмы.

ПРЕКРАТИТЕ БОРЬБУ И ВОЗЛЮБИТЕ ДРУГ ДРУГА.

Вот и хорошо, с готовностью подумала Мэри, я откликнусь сейчас же. Я полюблю своего бывшего мужа Чака, который прибыл сюда только для того, чтобы погубить меня. Ну как, такое годится для того, чтобы начать все с самого начала?

Интенсивность красных сполохов лазерных лучей у самого корабля Хентмана и вокруг него значительно возросла; симулакрум не внял словам благостного призыва и продолжал свою тщетную, но в высшей степени доблестную, борьбу.

В первый раз за всю свою жизнь она испытывала столь огромное восхищение кем-то.

С момента появления на сцене корабля Банни Хентмана мысли слизистого грибка наполнились мрачными предчувствиями; теперь же мысли его, достигавшие Чака Риттерсдорфа, были всецело пропитаны острейшей тревогой.

«Я воспринимаю ужасное непонимание последних событий. Хентмана и его окружение, в особенности несколько альфиан, придумали целую схему, согласно которой именно вы, мистер Риттерсдорф, являетесь ключевой фигурой в заговоре, направленном против Хентмана и его окружения». На какое-то время мысли грибка прервались, и затем поток их возобновился снова. «Они высадили десантную штурмовую группу».

— Зачем? — спросил Чак и почувствовал, как учащенно забилось сердце.

«Рекогносцировка, произведенная во время горения осветительной ракеты; выявила ваше присутствие здесь, непосредственно на открытой местности. Сейчас высаживается десант. Вас поймают. Этого не избежать».

С трудом поднявшись на ноги, Чак сказал Анетте Голдинг:

— Я намерен предпринять попытку выбраться отсюда. Вы же пока оставайтесь здесь.

Он побежал, побежал куда глаза глядят, лишь бы куда-нибудь подальше отсюда, сам не представляя куда. Да и не бежал он, а просто быстро ковылял по неровной земле, насколько хватало сил. Тем временем корабль Хентмана приземлился и Чак обнаружил весьма странное явление: красные следы лазерных лучей вспыхивали в виде размытых световых полос поблизости от совершившего посадку корабля. Кто-то вступил в открытый бой с кораблем Хентмана, как только в нем открылся входной люк.

Кто же это? Безусловно, не Мэри. Один из здешних кланов? Может быть, разведдозор маниев… Но ведь у них и без того забот по горло по отражению землян, им мало, что ли, поддержания сомнительного защитного экрана над Да-Винчи? И мании применяли несколько иное, более совершенное оружие, а не старомодные лазерные лучеметы. Похоже на ЦРУ.

Мейджбум, вот кто это, сообразил он. Симулакрум получил предписание вовлечь корабль Хентмана в сражение. И будучи машиной, он соответственно так и поступил.

Мании, подумал он, сражаются с Землей. Мэйджбум, представляя ЦРУ, всецело занят охотой на Хентмана. Моя бывшая жена не прочь разделаться со мною. А Хентман — мой враг. Если рассуждать логически, то что же получается в итоге? Вполне можно составить рациональное уравнение, вытекающее из этого, причудливым образом завязанного узла противоречий и событий. Это уравнение, конечно же, можно будет существенно упростить, приведя к удобному для окончательного решения виду. Если мании борются с Землей, и Хентман тоже, значит мании и Хентман — союзники. Хентман борется со мной, значит я — его противник, и, следовательно, союзник земной администрации. Мэри выступает против меня, а я — против Хентмана, значит Мэри — союзник Хентмана, и, следовательно, действует вразрез с намерениями земной администрации. Однако Мэри возглавляет целую команду высадившихся здесь земных психологов и других специалистов-добровольцев, привлеченных благотворительным характером всего проекта. Она же выступает как представитель земных властей. Значит, если придерживаться подобной логике, то Мэри одновременно и союзник, и противник Земли…

Уравнение просто не может иметь решение… слишком много сторон задействовано в междуусобной борьбе, притом совершающих множество нелогичных поступков, некоторые из которых, как, например, в случае с Мэри, совершены только по собственной инициативе.

Но постойте — усилия Чака составить рационально обоснованное уравнение на базе имеющегося материала в конце концов принесли кое-какие плоды. Пока он быстро шагал в темноте, на него снизошло озарение, пролившее свет на его затруднительное положение. Он боролся за то, чтобы не попасть с лапы Хентману, приспешнику альфман и противнику Земли. Это означало, что следуя неопровержимой, суровой логике, что он был союзником Земли независимо от того, считал ли он сам себя таковым или нет. Если забыть на какое-то время о Мэри — ее действия несомненно не были санкционированы земным правительством— то ситуация мгновенно прояснялась самым радикальным образом. И лично для него надежда состояла в том, чтобы найти убежище, добравшись до одного из военных кораблей земной эскадры. На борту одного из них он будет в полной безопасности — там и только там.

Но тут он сразу же вспомнил о том, что с Землей сражались кланы Альфы-III-М2; уравнение оказалось более сложным, чем поначалу показалось. Если он — следуя логике — союзник Земли, тогда он противник кланов, противник Анетты Голдинг, всех, кто живет на спутнике.

На поверхности Земли перед ним, хоть и очень нечетко, но обозначилась его собственная тень. У него за спиной появился какой-то источник света. Еще одна осветительная ракета? Он остановился на мгновенье и обернулся.

И увидел на небе огромные огненные буквы, призыв, как это ни странно было, из всех участников конфликта — непосредственно к его жене. «ВОЗДЕРЖИТЕСЬ ОТ КРОВОПРОЛИТИЯ, И МЫ ПОЗВОЛИМ ВАМ БЛАГОПОЛУЧНО ПОКИНУТЬ НАС». Очевидно, это было проявлением абсурдной тактики живших здесь душевнобольных, тех из них, которые, по всей вероятности, зашли наиболее далеко в своем сумасшедствии — гебефреников из Гандитауна. Мэри, разумеется, совершенно проигнорирует это благое пожелание. Тем не менее, ярко пламенеющая на фоне ночного неба надпись заставила его осознать еще один фактор: кланы спутника признали в Мэри своего врага. Но Мэри была и его врагом также. Он намеревался убить ее, а она уже пыталась убить его. Следовательно, по все той же логике, это делало его, Чака, союзником кланов. И уже никак нельзя было оставить без рассмотрения неизбежный вывод из всей цепи его логических умозаключений, каким бы грустным он ни был. Он был одновременно, как союзником, так и врагом кланов Альфы-III-М2. Он был и за них и против них.

Тут он сдался, выбросил все из головы, и, повернувшись спиной к надписи, снова побежал дальше.

Древнее изречение, плод размышлений поднаторевших в изощренном умстве воинственных владык Древней Индии, сводившееся к формуле «Враг моего врага — мой друг!» как-то не оправдывалось в здешней ситуации.

Что-то пророкотало у него над самой головой. И искусственно усиленный голос, обращенный к нему, взревел:

— Риттерсдорф! Остановитесь! И не сходите с места! Или мы сразу же пристрелим вас!

Голос этот гулким эхом отдавался вокруг. Он был направлен узким лучом именно на него, исходя из включенных на полную мощность громкоговорителей хентмановского десантного катера, зависшего где-то у него над головой. Они, как это и предсказывал слизистый грибок, обнаружили его.

Тяжело дыша, он остановился.

Катер завис в воздухе метрах в трех над поверхностью земли. С шумом шлепнулась вниз металлическая лестница и сразу тот же искусственно усиленный голос распорядился:

— Взбирайтесь по лестнице, Риттерсдорф! И не вздумайте мешкать или выкинуть какую-нибудь штучку.

В ночном мраке, освещенная только небесной пылающей надписью, лестница из магниевого сплава подрагивала, как какая-то зыбкая связь с чем-то сверхъестественным.

Схватившись за нее, Чак Риттерсдорф, все мускулы которого будто налились свинцом, а сердце сжимала какая-то невидимая рука, очень неохотно начал взбираться вверх. Мгновеньем позже он сошел с лестницы и обнаружил, что находится в рубке катера. Лицом к лицу перед ним стояли два землянина с дикими глазами и лазерными пистолетами в руках. Наймиты Банни Хентмана, понял он. Одним из них был Джеральд Фелд.

Лестницу подтянули вверху, и катер с максимально возможной скоростью помчался к кораблю.

— Мы спасли вам жизнь, — сказал Фелд. — Эта женщина, ваша бывшая жена, искромсала бы вас на мелкие куски, если бы вы и дальше там оставались.

— Ну и что? — произнес Чак.

— Так что мы отплатили вам добром за зло. О чем большем вы могли бы просить? Вы не найдете Банни расстроенным или озлобленным. Слишком уж он велик, чтобы не преодолеть все это, оставаясь при этом совершенно бесстрастным к происходящему. Ведь в конце концов, сколь бы плохо ни пошли дела, у него всегда останется возможность эмигрировать в Альфийскую Империю. — Фелд ухитрился улыбнуться, поскольку эта мысль показалась ему очень удачной. С точки зрения Хентмана это означало, что положение его было вполне сносным — всегда оставался в распоряжении запасной вариант.

Катер достиг корабля-базы. Открылся проем, ведущий в широкую, круглую шахту. Катер аккуратно влетел в него, а затем скользнул по шахте глубоко внутрь корабля, к стапелю, где он находился в закрепленном положении.

Как только открылся входной люк катера, Чак Риттерсдорф увидел прямо перед собой Банни Хентмана, который устало вытерев пот с багрового лба, сказал:

— Какой-то лунатик вздумал напасть на нас. Очевидно, кто-то из здешних сумасшедших, судя по тому, с каким безрассудством он нас атакует. — Весь корабль затрясло. — Вот видите? — разгневанно произнес Хентман. — Он стреляет в нас из ручного оружия. — Подозвав к себе Чака взмахом руки, он продолжал: — Пройдемте со мной, Риттерсдорф. Мне хочется посоветоваться с вами. Между нас возникло какое-то чудовищное недоразумение, но я, тем не менее, считаю, что мы все еще в состоянии поладить. Верно?

— Между нами, — машинально поправил его Чак.

Хентман прошел в узкий коридор, Чак последовал за ним. Пока что еще никого не было перед ним с наведенным на него лазерным лучеметом, но он все равно повиновался. Однако потенциально возможность этого безусловно существовала — он был пленником синдиката.

Впереди них ленивой походкой, попыхивая сигареткой, коридор пересекала какая-то обнаженная по пояс, в одних только шортах, девушка. Что-то в ее облике показалось Чаку знакомым. А затем, когда она исчезла за одной из дверей, он понял, кто это. Пышка Уивер. В своем поспешном бегстве из Солнечной Системы Хентман оказался достаточно предусмотрительным, чтобы прихватить с собой хотя бы одну из своих любовниц.

— Сюда, — сказал Хентман, отпирая дверь.