Мы вас построим

— Видишь ли, сейчас напряжение спало, и я в состоянии фокусировать мое внимание. В этом как раз и проявляется вспышка шизофрении: ослабление внимания, так что бессознательное берет верх и подавляет все остальное. Пойми, эти процессы очень древние, архетипичные — они подавляют воспитанность, образованность. Человек начинает вести себя, как в пять лет, не шизофренику этого не понять.

— И ты начинаешь мыслить, как сумасшедший: будто все против тебя, а ты — центр вселенной?

— Нет, — поправил я, — доктор Найси объяснил мне, что то, о чем ты говоришь, характерно для гелиоцентрического шизофреника, который…

— Найси? Рагланд Найси? Ну конечно по закону ты должен был встречаться с ним. Он освидетельствовал Прис в самом начале, лично давал ей тест Выгодского-Лурье у себя в офисе. Мне всегда хотелось посмотреть на него.

— Замечательный мужчина. И очень человечный.

— Ты можешь быть опасен?

— Только если раздражен.

— Можно тогда тебя оставить?

— Думаю, да, — сказал я. — Увидимся позже вечером. Здесь же, за обедом. Где-то в шесть, чтоб осталось время на перелет.

— Могу я что-нибудь сделать для тебя? Что-то принести?

— Нет, но спасибо.

Мори провел еще какое-то время в доме, затем я услышал, как входная дверь хлопнула. Дом снова затих. И я был один, как прежде.

Я не спеша начал упаковываться.

* * *

Мы с Мори вместе пообедали, а затем он повез меня в аэропорт Бойсе на своем белом «ягуаре». Я смотрел на проносящиеся мимо улицы, и каждая встречная женщина казалась мне — по крайней мере, в первый момент — похожей на Прис. Каждый раз я напрягался, но это оказывалось ошибкой. Мори видел мою состояние, но ничего не говорил.

Место, которое было для меня забронировано, оказалось в первом классе новой австралийской ракеты, SI-80. Это меня не очень удивило, я подумал, что у Бюро немалые фонды. Весь перелет до аэропорта Канзас-Сити занял всего полчаса. Так что когда я вышел из ракеты и стал осматриваться в поисках сопровождающих из Бюро, еще не было и девяти.

Внизу у пандуса я заметил двоих молодых людей — парня и девушку, одетых в клетчатые пальто веселой расцветки. Они двинулись ко мне. Это было мое сопровождение — в Бойсе меня проинструктировали относительно пальто.

— Мистер Розен? — вопросительно произнес молодой человек.

— Так точно, — ответил я, направляясь к зданию аэровокзала.

Они заняли место по обеим сторонам от меня.

— Сегодня немного прохладно, — заметила девушка.

Им было не больше двадцати, как мне показалось. Оба с ясными глазами и, несомненно, с чистыми сердцами. Наверное, пришли в Бюро с самыми идеалистическими намерениями, в поисках подвигов, один из которых совершался прямо сейчас. Они шагали легким и быстрым шагом, подводя меня к окошку выдачи багажа, болтая ни о чем… Наверное, я бы чувствовал себя в их присутствии совсем легко, если бы в свете сигнальных мигалок девушка не была так похожа на Прис.

— Как вас зовут? — поинтересовался я.

— Джули, — улыбнулась она. — А это Ральф.

— А вы… скажите, а вы не помните пациентку, которая была у вас несколько месяцев назад? Девушка из Бойсе по имени Прис Фраунциммер?

— Простите, — развела руками девушка, — я пришла в Каса- нинскую клинику только на прошлой неделе. Собственно, мы оба, — она указала на своего спутника, — вступили в Корпус психического здоровья только весной.

— И как вам нравится здесь? — поинтересовался я. — Именно так, как ожидали?

— О, это очень полезное дело, — с воодушевлением сказала девушка. — Не правда ли, Ральф? — Он кивнул. — Мы стараемся ничего не пропускать

— Вам известно что-нибудь обо мне? — спросил я, пока мы дожидались мои чемоданы.

— Только то, что с вами будет работать доктор Шедд, — ответил Ральф.

— Он супер! — добавила Джули. — Вот увидите, вы влюбитесь в него. Он так много делает для людей. И у него отличные показатели!

Появились мои чемоданы.

Ральф подхватил один, я — другой, и мы двинулись к выходу на улицу.

— Приятный аэропорт, — похвалил я. — Раньше мне здесь не доводилось бывать.

— А его только достроили в этом году, — начал рассказывать Ральф. — Это первый аэропорт, способный обслуживать как внутренние, так и межпланетные полеты. Вы, например, можете попасть на Луну прямо отсюда, без пересадок.

— Только не я. — Кажется, Ральф меня не услышал.

Вскоре мы уже сидели в вертолете — собственность клиники,—

который пролетал над крышами Канзас-Сити. Воздух был холодный и свежий, а под нами миллионы огней складывались в бесконечные узоры и бессмысленные созвездия, которые на поверку оказывались вовсе не узорами, а просто звездными скоплениями.

— Скажите, вы верите, — спросил я, — что каждый раз, как кто-нибудь умирает, в Канзас-Сити зажигается новый огонек?

И Ральф, и Джули улыбнулись моему остроумному замечанию.

— Вы знаете, что бы со мной случилось, если б не работала обязательная программа психического здоровья? Я бы сейчас уже был мертв. Так что, литературно выражаясь, это спасло мне жизнь.

Они оба вновь улыбнулись.

— Остается благодарить Бога, что Конгресс пропустил Акт Мак-Хестона, — заметил я.

Оба серьезно покивали.

— Вы вряд ли себе представляете, на что это похоже — кататоническое беспокойство, эта тяга. Вас заводит все больше и больше и потом вдруг — бац! — вы в коллапсе. Вы осознаете, что у вас не все в порядке с головой, вы живете в царстве теней. Прямо на глазах моего отца и брата я совокуплялся с девушкой, которая существовала только в моем сознании. Я слышал людей, комментировавших нас, пока мы это делали, через дверь.

— Вы делали это через дверь? — живо заинтересовался Ральф.

— Да нет, он имеет в виду — слышал комментарии через дверь, — пояснила Джули. Голоса, которые делали замечания по поводу того, чем он занимался, и выражали неодобрение. Правильно, мистер Розен?

— Да, — согласился я, — И тот факт, что вам приходится перевозить меня, свидетельствует о сильном снижении моей способности к общению. Раньше я легко мог формулировать все — четко и понятно. Но это было до того, как доктор Найси, благодаря своей загадке о катящихся камнях, вскрыл разрыв между моим личным языком и таковым у общества. И только тогда я понял, в какую беду попал.

— Ах да, — кивнула Джули, — номер шесть из теста пословиц Бенджамина.

— Хотел бы я знать, на какой такой пословице провалилась Прис несколько лет назад, что доктор Найси выделил ее?

— Кто такая Прис? — поинтересовалась Джули.

— Думаю, та девушка, с которой он совокуплялся, — высказался Ральф.

— Точно, — подтвердил я. — Она была здесь когда-то, еще до вас. Сейчас с ней все в порядке, ее освободили условно. Доктор Найси говорит, она — моя Великая Мать. Моя жизнь посвящена поклонению Прис, как если б она была богиней. Я проецирую ее архетип на вселенную, не вижу ничего, кроме нее. Все прочее для меня нереально. И наше путешествие, и вы двое, и доктор Найси, и вся клиника Канзас-Сити — все это просто тени.

После такого заявления продолжать разговор стало как-то бессмысленно. Так что остаток пути мы проделали в молчании.

Глава 18

На следующий день в десять утра я встретился с доктором Альбертом Шеддом в парилке Касанинской клиники. Голые пациенты, развалившись, сидели в клубах пара, в то время как одетые в голубые трусы работники хлопотали вокруг них. Очевидно, эта минимальная одежда являлась униформой предприятия или их должности — а может, просто должна была служить для их отличия от больных.

Доктор Шедд возник из белых облаков и с дружелюбной улыбкой направился ко мне. Он оказался старше, чем я предполагал, по меньшей мере лет семидесяти. Его волосы, как проволока, торчали во все стороны из круглого, изборожденного морщинами черепа. Зато кожа в клубах пара казалась розовой и здоровой, как у младенца.

— Доброе утро, Розен, — поздоровался доктор, кивая и лукаво поглядывая на меня. Ну чисто гном из сказки! — Как ваше путешествие?

— Благодарю вас, прекрасно.

— Других самолетов не было, уж не обессудьте, — хихикнул он.

Я искренне восхитился его шутке, поскольку сам факт предполагал веру доктора в меня, в то, что какое-то здоровое начало во мне не утратило способность воспринимать юмор.

Он как бы подтрунивал над моей паранойей, мягко объявляя ей войну.

— Как вы думаете, подобная необычная обстановка не помешает нашей беседе? — осведомился доктор Шедд.

— Ничуть. Я люблю посещать финскую парилку, когда оказываюсь в Лос-Анджелесе.

— Ну что ж, давайте посмотрим, — он заглянул в свою папочку. — Вы — продавец пианино и электроорганов.

— Верно. Розеновский электроорган — лучший в мире.

— На момент возникновения шизофренического эпизода вы находились в Сиэтле, чтобы встретиться по делам с мистером Барроузом. Так получается согласно письменным показаниям ваших родственников.

— Именно так.

— Мы ознакомились с вашими результатами на школьном психологическом тесте и, похоже, у вас не было никаких сложностей… в девятнадцать лет вы поступаете на воинскую службу, там тоже проблем не возникает. Аналогично — при поступлении на работу. Создается впечатление, что у вас скорее ситуативная шизофрения, чем пожизненный процесс. Я так понимаю, что в Сиэтле вам довелось пережить сильнейший стресс?

— Совершенно верно, — энергично кивнул я.

— Возможно, подобная ситуация больше никогда не возникнет в вашей жизни. Но, тем не менее, это был опасный знак, своего рода предупреждение, с которым необходимо считаться. — Он довольно долго изучал меня сквозь клубы пара. — Я предполагаю, в вашем случае нам удастся успешно справиться с проблемой при помощи так называемой терапии контролируемой фуги. Слышали о такой?

— Нет, доктор, — честно признался я. Но мне понравилось, как это звучит.

— Вам будут давать галлюциногенные препараты — лекарства, вызывающие психический надлом и возникновение галлюцинаций. Ежедневно, на протяжении строго фиксированного периода. Это позволит вашему либидо освободиться от регрессивных желаний, которые являются в настоящее время слишком сильными, чтоб их переносить. Затем мы постепенно начнем уменьшать фуговый период, чтоб в конце концов надобность в нем отпала. Некоторое вам время придется провести здесь. В будущем, будем надеяться, вы сможете вернуться в Бойсе, к своим делам, и продолжать нашу терапию там, амбулаторно, так сказать. У нас здесь, знаете ли, все перегружено, как вы и сами, наверное, могли заметить.

— Да, я знаю.

— Так как, согласны вы попробовать такой способ лечения?

— Да!

— Подумайте, это предполагает продолжение шизофренических эпизодов, правда, происходить они будут под квалифицированным наблюдением.

— Неважно, я хочу попытаться.

— Вас не будет смущать, если я и другие сотрудники будем присутствовать во время описанных эпизодов, чтобы наблюдать ваше поведение? Я хочу сказать, это будет вмешательством в вашу личную жизнь…

— Нет, — поспешно прервал я его, — меня это не смущает, мне безразлично, кто наблюдает.

— Прекрасно, — задумчиво сказал доктор, — такое отношение к моменту наблюдения означает, что ваша тенденция к паранойе не так уж сильна.

— Меня это ни капельки не тревожит.

— Ну и отлично. — Шедд выглядел довольным. — Думаю, прогнозы весьма положительны.

И с этими словами доктор в своих голубых трусах и папочкой под мышкой снова удалился в гущу пара. На этом мое первое собеседование с психиатром Касанинской клиники было завершено.

Как-то после обеда меня привели в большую чистую комнату, где уже дожидались два доктора и несколько медсестер. Меня уложили на стол, обтянутый кожей, привязали ремнями и ввели внутривенно галюциногенный препарат. Мои наблюдатели, по виду уже уставшие, но все же внимательные и дружелюбные, стояли рядом и ждали. Ждал и я — босой, одетый в больничный халат, с вытянутыми, прикрученными к столу руками.

Прошло несколько минут, и наркотик начал действовать. Мне пригрезилось, что я сижу на скамейке в парке Джека Лондона, прямо в центре Окленда, штат Калифорния. Рядом со мной сидит Прис и кормит крошками целую стаю сизых голубей. Она одета в свои бриджи «капри», зеленый свитер с высоким воротником, волосы повязаны красной клетчатой банданой. Прис настолько поглощена своим занятием, что абсолютно меня не замечает.

— Эй, — зову я.

Прис оборачивается и спокойно произносит:

— Черт тебя побери, Луис. Я же велела тебе сидеть тихо. Если ты будешь болтать, то распугаешь всех голубей, и они перелетят вон к тому старику!

Действительно, неподалеку от нас на скамеечке сидит улыбающийся доктор Шедд с полным пакетом хлебных крошек. Таким хитрым образом мое сознание инкорпорировало присутствующего в комнате доктора в мои грезы.

— Прис, — тихо говорю я, — мне надо поговорить с тобой.

— Еще чего! — У нее холодный, отчужденный тон. — Может, тебе и нужно, но не мне. Ты об этом не подумал?

— Подумал, — обречено сказал я.

— Непохоже. Лучше помолчи! И знаешь: я вполне счастлива и довольна, занимаясь тем, что ты видишь. — Она снова вернулась к своим птицам.

— Прис, ты любишь меня? — спросил я.

— О, боже! Конечно, нет!

Но я-то чувствовал, что это неправда.

Мы еще какое-то время посидели на скамейке, а затем парк, скамейка и Прис исчезли, и я снова обнаружил, что лежу привязанный на столе, под наблюдением доктора Шедда и уставших сестер из Касанинской клиники.

Теперь все прошло значительно лучше, — заметил доктор, пока они меня освобождали.