Почти идеальное ограбление

– Не понимаете, что ли? Дожику делают прививки и велели остерегаться всякой инфекции. А мало ли что вы могли подхватить в метро или на улице.

С глубоким вздохом он взял в руки тряпку и подтер очередную лужицу. Всем тут же стало ясно, почему на полу больше ничего не валяется.

А Венечка отнес тряпку, вернулся назад, подвинул очки к переносице и, наконец, обратил свой взор на Катьку:

– Я тебя сразу узнал. Ты – Катя, я знал, что ты приедешь. – И церемонно добавил: – Очень приятно познакомиться.

И тут же помчался за щенком, так как тот умудрился протиснуться в дверь и выскочить в заставленный инфицированной обувью коридор. Озабоченно качая головой, мальчик вернул беглеца в комнату:

– Потом он еще будет все подряд грызть. И когда только поумнеет?

– Через полгода, не раньше, – Лешка прижала к себе тепленькое тельце Венечкиного любимца и пожалела о том, что Дик достался ей уже большим. Но зато он не съел в их доме ни одной вещи и всегда вовремя просился на улицу.

– А ты можешь оставить его на какое-то время? – спросил Ромка Венечку, недовольный всей этой собачьей кутерьмой.

– Конечно, я же хожу в школу.

– Тогда собирайся, поедем в Измайловский парк. Там «Вестерн-сити», ковбойский городок. Олег Пономарев был, сказал – клево. На лошадях катают, пострелять можно.

– Я – за! – подскочила Катька.

– А я предлагаю на ВВЦ, – возразила Лешка. – Во-первых, ближе, во-вторых, мы все там знаем, а Катька ни разу не была.

Венечка не хотел оставлять щенка надолго, а потому Лешкино предложение победило. Он накормил Дожика и посадил его в корзинку, но песик моментально выкарабкался обратно, снова сделал лужицу и весело завилял хвостиком.

– А еще вчера он не мог оттуда вылезти. Во как растет! – умилился мальчик, запихнул щенка назад и, не дожидаясь новых безобразий, тщательно запер дверь своей ныне безупречно убранной комнаты. – Ладно, пусть делает, что хочет. Пошли.

Катьке ВВЦ, то есть обожаемый Лешкой Всероссийский выставочный центр, понравился безумно. Девчонка восторгалась всем подряд: и знаменитым фонтаном «Дружба народов» с хороводом золотых девушек, и огромными дворцами-павильонами, и маленькими белоснежными магазинчиками, и пестрыми лотками с пирожными, мороженым и прочей снедью, а Лешка радовалась вместе с ней. Друзья прокатились на колесе обозрения, а потом решили пройти по памятным местам, связанным с тем или иным событием в их жизни.

Первым делом Лешка затащила друзей в свой любимый павильон «Цветоводство». С ним у нее были связаны самые волнующие воспоминания. Как-то зимой, сбежав от Ромки, они с Артемом пили здесь ароматный чай с плавающими в нем лепестками какого-то экзотического растения, и как же им было хорошо вдвоем! За окном валил снег, но в павильоне было тепло, а Артем, жутко стесняясь, излагал ей краткое содержание придуманного им самим фантастического рассказа об астронавтах, попавших в антимир на самом краю Вселенной. Но об этом не знали ни Катька, ни Ромка, и вообще никто, кроме них двоих. Это была их с Артемом тайна. Лешка с грустью посмотрела на столик, за которым они сидели тогда.

Походив по выставке, друзья устали настолько, что домой еле приволокли ноги. Ромка с Катькой свалились, как подкошенные, на диван, а бедной Лешке надо было идти гулять с Диком. А потом еще позвонила одноклассница Светка и попросила одолжить ей «крутую» дорожную сумку для поездки на дачу к своей новой подруге. И нет чтобы прийти за ней самой! Надо было оттащить ей эту сумку домой, поскольку Светка чересчур занята сборами в дорогу. Но отказать подруге Лешка не могла.

– Я скоро, – сказала она Ромке с Катькой.

Нисколько у Светки не задержавшись, она и в самом деле тут же вернулась обратно. Однако ни Катьки, ни брата дома не оказалось, а на столе лежал раскрытый телефонный справочник «Желтые страницы».

Странно, что их нет. И куда они могли отправиться?

Лешка удивилась, но не придала этому особого значения, даже не стала никому из них звонить, а уселась за компьютер. От Артема пришло письмо, и она стала ему отвечать. Как же быстро проскочили осень и зима! Последний месяц весны тоже пролетит незаметно, а лето начнется, и Артем вернется домой, то есть ждать его осталось совсем недолго, с радостью думала она.

Письмо Лешка написала большое-пребольшое, затратив на него не меньше часа. Встав из-за стола, она прижалась носом к оконному стеклу, чтобы понаблюдать за краешком дороги от метро. Куда же, интересно, могли подеваться Катька с Ромкой?

Но тут Дик, прежде нее заслышав шаги, с лаем кинулся в прихожую, и она облегченно вздохнула: ну наконец-то, явились!

Привычно оттолкнув от себя коленкой пса, в квартиру ввалился Ромка. Он притащил что-то громоздкое, обернутое в бумагу, и пронес эту вещь в свою комнату. Потом вышел обратно, сбегал на кухню, заглянул в спальню родителей, после чего оба воскликнули:

– А где Катька?!

– А разве она не с тобой? – удивилась Лешка.

Ромка замотал головой:

– Нет. Я ушел, мне надо было, а она оставалась.

Сестра только развела руками.

– Я пришла от Светки, а ее нет. – Лешка быстро позвонила Катьке на сотовый телефон. И почему она раньше этого не сделала? Но звонок раздался с кресла. Уходя, Катька оставила мобильник дома. – Где же она может быть?!

– Странно, – почесал нос Ромка. – Надеюсь, ее никто не украл. Хотя твой Дик бы этому помешал.

– Это уж точно, Дик не дал бы ее похитить, – задумчиво произнесла Лешка. – Да и кому это нужно?

Брат беспечно махнул рукой:

– Вот именно, кому она нужна, твоя Катька! Жди, сейчас придет.

Он прошел на кухню, приподнял крышку стоящей на плите кастрюли, недовольно сморщил нос, достал из шкафа большую кружку с попугаем, налил чаю и принялся за сооружение своего любимого бутерброда из целого батона. Разрезав батон вдоль, Ромка положил на одну половину сыр, колбасу и ветчину, все это обильно полил майонезом, кетчупом и горчицей и прикрыл другой. Откусив кусок от своего огромного сооружения и отпив чаю, он только потом заметил валяющийся на полу листок бумаги. На листке крупными буквами было написано:

«Я в галерею и сразу назад. Катя».

– Лешк, ты это видела? – крикнул Ромка, протягивая сестре бумажку.

– Не-а. – Лешка прочитала написанное. – Странно. Как она сама туда доберется? И почему меня не подождала?

– Наверное, потому, почему и я. Завтра праздник, многие магазины будут закрыты, и галерея, вероятно, тоже, а ей, значит, там что-то понадобилось. Она у нас шустрая, не переживай, не заблудится. Лешк, а ты-то ела? Хочешь кусочек? – великодушно предложил он, протягивая сестре свой необъятный «чизбургер».

Лешка покачала головой:

– Нет, я дождусь Катьку. И чего она там забыла? Вечер скоро. А что это ты принес? – вспомнила она о непонятном предмете, с которым ее брат явился домой.

– Что надо, не трогай! Потом покажу! – крикнул Ромка.

Но Лешка, не слушая его, развернула бумагу и обнаружила под ней чистый холст на подрамнике. Удивлению ее не было предела:

– Ты это что, картину вздумал писать?

– Ага, – с набитым ртом подтвердил брат.

– Но ты же не любишь живопись и собираешься быть детективом! – поразилась Лешка, но Ромка остался невозмутим:

– И что? Одно другому не мешает. У всех великих сыщиков было хобби. Шерлок Холмс на скрипке играл. А Ниро Вулф разводил орхидеи.

Однако Лешка никак не могла взять в толк новую затею брата.

– Но раньше ты собирался стать писателем!

– То совсем другое дело. Писательство – не хобби, а профессия. Оно отнимает слишком много времени, ему надо посвящать себя целиком. А картину сотворить – раз плюнуть. Что я, квадрат не нарисую? Или вот этот, как его, супрематизм?!

Отложив свой «чизбургер», Ромка достал из сумки лист бумаги с картиной, скопированной из журнала Дарьи Кирилловны.

– Всего и делов-то, – хмыкнул он, – подумаешь, несколько линий и прямоугольников. Я холст купил и краски, не масляные, правда, а акриловые, с ними проще, их можно водой разводить. И размерчик холста тот, что надо, международный, плакатный, девяносто на шестьдесят, то есть мою работу можно будет сразу на каком-нибудь крутом аукционе выставить.

– Какой же ты наивняк! Думаешь, это так просто? Почему тогда другие этого не делают? Квадраты и линии не рисуют?

– Сама такая, – парировал Ромка и сморщил нос. – Может, никто не догадывается? Но, конечно, способности надо иметь. И выдумку. Я же не стану никого копировать. Если у вашего Матисса красные рыбы в воде плавают, то у меня, может, желтые попугаи по комнате летать будут. Я ведь запросто могу своего Попку с натуры зарисовать. Но лучше, конечно, абстракцию написать. Это уж совсем нечего делать.

С этими словами он поставил на стул, как на мольберт, холст и принялся искать карандаши.

Лешка не стала с ним спорить. Пусть себе рисует, если ему так хочется, вреда не будет. Услышав знакомую мелодию, она прошла на кухню и сделала погромче радио. Но ее любимая песня тут же сменилась новостями. Лешка решила их переждать, прислушалась к словам диктора, а затем повернула ручку на полную громкость и закричала во весь голос:

– Рома, ты только послушай! В галерее пожар! В той самой! Там, куда наша Катька поехала!

Ромка, бросив свое занятие, прибежал на кухню и взглянул на часы:

– Может, она уже оттуда ушла?

– А если нет? Мы же не знаем, когда он начался. Что делать, а? Мы ведь за нее отвечаем! А мама с папой уже скоро придут, и Александра Юрьевна тоже. Что мы им скажем? – Лешка, вне себя от волнения, заметалась по комнате.

Ромка швырнул Дику недоеденный «чизбургер».

– Чего зря рассуждать? Бежим скорее!

Лешка судорожно схватила сумку, поискала ключи. Мигом одевшись, брат с сестрой вылетели из дома.

– И чего ее туда понесло? – всю дорогу вопрошал Ромка, но Лешка ему не отвечала и лишь мысленно подгоняла поезд метро.

Брат с сестрой прибежали к галерее, когда пожар уже потушили. Ни дыма, ни огня видно не было, только чувствовался сильный запах гари. Возле дома осталась одна пожарная машина, и хозяин галереи взволнованно обсуждал что-то с мужчиной в униформе.

– А где Катька? – подбежав к галеристу, спросила Лешка. – Вы не видели нашу Катьку?

Павел Петрович с недоумением перевел на девочку усталые воспаленные глаза, и в них вспыхнул проблеск узнавания:

– А, вы у меня, кажется, с Ариной были?

Лешка закивала:

– Да, да. Так где Катька-то? Куда она подевалась?

Богачев отрицательно качнул головой:

– Откуда мне знать, где ваша Катька? Тут видишь, какая история приключилась. Отошел на минутку, чего никогда не делаю, вернулся – все полыхает. Не узнаешь, откуда беды ждать.

– И большой убыток? – сочувственно спросил стоящий рядом с ними любопытствующий старичок.

– А вы как думали? – тяжело вздохнув, Павел Петрович скрылся в черном зеве своей погибшей галереи.

– Спасибо охраннику, и пожарников вызвал, и сам, прежде чем они приехали, огнетушитель схватил, поэтому огонь на другие помещения распространиться не успел. Но в зале вряд ли что уцелело, – проинформировала зевак женщина в халате и тапочках, живущая, по всей видимости, в этом доме.

Лешка последовала за Павлом Петровичем, заглянула в зал, вернулась назад. Плечи ее тряслись, а голос срывался:

– Там никого нет. Так где ж Катька-то?

Ромка старался сохранять спокойствие:

– А что, если она уже дома и мы только напрасно сюда прискакали? Подожди, я сейчас.

Он позвонил на свой домашний телефон, но на звонок никто не откликнулся. Значит, родители до сих пор водят по Москве Катькину маму и ведать не ведают ни о каких пожарах.

Теперь и Ромка всерьез испугался за девчонку. Влетев в пахнущее дымом, с почерневшими от огня стенами и потолком помещение галереи, он заметался и в отчаянии закричал:

– Катька! Ты где?! Ну пожалуйста, отзовись, я очень тебя прошу!

– Здесь я, – в самом углу зала за неприметной, покрытой копотью дверью вдруг раздался слабый знакомый голос.

В мгновение ока Ромка оказался у маленькой двери.

– Катька, ты здесь? Ты не сгорела? Открывай же скорей.

Дверь медленно открылась, и из-за нее вышла, вернее сказать, выползла мокрая, грязная до неузнаваемости Катька. Мало того, что тушь с ее ресниц была размазана по всему лицу, оно у нее было еще и разноцветным, как и руки, и шея, и одежда. Ну прямо ожившая картина Казимира Малевича. Катька щурилась и моргала глазами:

– Что, пожар уже потушили?

– Ну да, уже. А как ты здесь оказалась? Почему не выскочила? – и, не дожидаясь ответа, Ромка радостно заорал: – Лешка, иди сюда, Катька нашлась! – А потом продолжил допрос: – Говори, что тебя сюда понесло?

– Я не успела выскочить, – вдруг всхлипнула Катька. – И еще мне хотелось спасти картины. А с ними мне сюда было ближе бежать, к тому же у выхода просто жутко полыхало.

– Какие еще картины? – не понял Ромка.

На крик брата примчалась Лешка, прижала к себе живую и невредимую подругу и тут же от нее отстранилась, чтобы не испачкаться:

– Откуда ты такая вылезла? И зачем вообще сюда поехала?

После долгих расспросов выяснилось, что Катька решила преподнести Дарье Кирилловне на день рождения картину воронежского художника с тем самым Каменным мостом, о котором они вели речь. Чтобы, глядя на этот подарок, Дарья Кирилловна вспоминала свое далекое детство.

А дальше было так. Как только Катька вошла в зал и подошла к «своей» картине, в противоположном углу, за большим цветком, вдруг вспыхнул огонь и побежал по стене. Пламя мгновенно распространилось по всему помещению, сразу повалил густой черный дым, стало трудно дышать. Катька схватила полюбившуюся ей картину, кинулась было к двери, но увидела, что огонь подобрался к мольберту с главным экспонатом выставки. Эту картину ей тоже стало жалко, она схватила и ее, но сразу две рамы в руках удержать было трудно, а огонь уже занялся у самого входа. Тогда она и нырнула в первую попавшуюся дверь и очутилась в подсобке. Другого выхода Катька не обнаружила, зато увидела раковину с краном, наваленные под ней половые тряпки и старые, исписанные холсты. В углу подсобки валялись испорченные акварели и какие-то картины. Девчонка захлопнула за собой дверь, но дым все равно проникал сквозь все щели. Чтобы хоть как-то обезопасить себя, Катька открыла кран и намочила все, что попалось под руку. Но сначала упаковала спасенные картины в большой полиэтиленовый мешок, прикрыла его мокрыми тряпками и потом сама улеглась плашмя.

Вот так и лежала она на холодном, покрытом кафельной плиткой полу и тихо шептала: «Только бы все обошлось, только бы все обошлось». И еще Катька думала о том, что будет с мамой, когда она узнает о том, что ее единственная дочь сгорела в огне или задохнулась от дыма. Но об этих своих мыслях она своим друзьям говорить не стала.

– Ладно, пошли отсюда, – дернул ее за руку Ромка.

Не успели они уйти, как в подсобку, шаркая ногами, вошла старенькая согбенная, тоже покрытая грязью и копотью, в надвитом на лоб платочке старушка с ведром, по всей видимости уборщица.

– Как тут мокро! И что вы здесь делаете?