Помоги проекту - поделись книгой:
Что нам надо сделать? Ах, да. Мы должны известить вдову Зелига, что ее муж пал смертью храбрых при защите бульвара Дизенгоф от жары.
Вдова Зелига жила через две стены. Как же нам до нее добраться?
С нечеловеческим напряжением я поднялся и сдвинул свое измученное тело к двери. Сквозь эту дверь я покинул нашу квартиру. Она захлопнулась за мной на замок.
Последним усилием я доплелся до лестничной клетке, чтобы, вывалив язык, хлебнуть немного воздуха, если он там, конечно, будет. Но его там не было.
Была только жара. Господи, Б-же, что за жара. Она высушивает мозг, если он там еще есть. Но его нет. И потому непонятно, зачем я на лестничной площадке.
И в самом деле. Что я тут забыл? Зачем я ушел из дома? Я хочу обратно домой.
Войти не удалось. Дверь была закрыта. Человек стоит перед собственной квартирой, где находится его собственная жена, и не может войти. Что же делать?
Жарко. Но будет еще жарче.
Я спущусь по лестнице и попрошу кого-нибудь сообщить моей жене, что я стою снаружи. Я могу также послать факс. Да, неплохое решение: факс.
Но как мне пройти на почтамт? И как назло никого, у кого можно спросить.
Показался автобус. Я вошел. И со мной жара.
— Ну, и? — спросили меня лихорадочно блестящие глаза водителя.
В кармане своей пижамы я обнаружил фунтовую банкноту и молча сунул ему в руку. Затем обратился к ближайшему пассажиру:
— Извините, куда едет этот автобус?
Мужчина медленно повернул ко мне свое лицо, и я никогда не забуду выражения на нем:
— Куда идет что?
— Автобус.
— Какой автобус?
И он спрятался в тени. Это было благоразумно с его стороны. И я тоже вышел.
— Эй, вы! — услышал я позади себя голос водителя, — С вас еще десять фунтов.
Я даже не повернулся. Противный педант.
На углу мне страшно захотелось мороженого. Большую порцию, смесь ванильного, шоколадного и клубничного. И всю эту порцию вывалить под рубашку. Так чего же я жду?
Ах, да, верно. Квартирная дверь захлопнулась на замок.
Грандиозная идея посетила меня: я должен позвонить во входную дверь.
Самая лучшая из всех жен при этом подумает, что кто-то хочет войти, и откроет. И почему я сразу не догадался?
Но где я живу? Где же? Вот проблема, которую надо решить.
Я ее решу. Только никакого волнения. Только не волноваться.
Спокойствие. Мозг работает, и все вокруг светло и ясно.
Я живу в трехэтажном доме, у которого окна выходят наружу. Где-то неподалеку. В одном из вон тех домов, которые выглядят одинаково. Особые приметы: один из жителей при последнем приступе жары получил ожоги третьей степени через два этажа. В каком же из них я живу? В каком?
Думать спокойно. Только спокойствие приведет к цели. И к раскаленной солнцем телефонной будке на углу. Это же просто. Поискать в телефонной книге. Надеюсь, страница с моей фамилией не сгорела.
С каким именем? Как меня зовут? Еще пару минут назад я помнил. Имя пляшет на языке. Но я его забыл. Я только знаю, что оно называется на "С".
На "С", как солнце.
Становится жарче. И мне все труднее держать голову. Впервые в жизни я наглядно вижу перед собой хамсин, наш несравненный местный жаропродукт: пурпурный образ из маленьких и больших красных точек, тут и там соединенных черточками, кривыми и двойным виски со льдом.
Со стороны бульвара Дизенгоф приблизилось нечто, в чем я с трудом признал человеческую фигуру, более того, — Феликса Зелига. Так он жив, несчастная собака. Он полз ко мне на всех четырех, оставляя за собой следы тонких струек пота. Наконец, он достиг меня. Он таращил на меня глаза, скалил зубы и рычал:
— Р-р-р.
— Р-р-р, — прорычал я ему в ответ, и так же упал на все четыре. Мы потерлись друг о друга боками, чтобы достичь полного взаимопонимания в том, что дальше поползем вместе, утробно бурча: р-р-р… хр-р-р… гр-р-р…
жарко… будет еще жарче… еще никогда не было так жарко…
Никакого послабления зятю
Мы, израильтяне, совсем не такие, как все. Особенности нашего характера обнаруживаются в любой обстановке. Возьмем, к примеру, случай, когда идешь себе по улице спокойно, никого не замечая, и вдруг кто-то со всей силы хлопает тебя по спине. Во всем остальном мире этот незнакомый прохожий, если возмущенно повернуться к нему, немедленно извинится. А в Израиле он говорит:
— О, извините, я думал, что вы мой зять.
И в упрек ему, конечно же, говоришь:
— Так что, если бы я был вашим зятем, можно так стучать по моей спине?
— Уважаемый, — начинает раздраженно сопеть прохожий, — вы что, будете мне указывать, могу я стучать своего зятя по спине или нет?
Надо добавить, что этот мой земляк прав. Мы ведь совсем другие.
Паровая машина
Погода принадлежит к особому виду аттракционов нашей прекрасной страны.
Хотя, по правде, она довольно неудачно дана нам свыше в процессе сотворения мира, особенно, когда летом атмосфера содержит влаги раз в десять больше, чем воздуха.
В это время израильтянин не живет, он впадает в вегетативное состояние, он испаряется. Его чувство самосохранения превращает его в удивительную машину, которая с шумом втягивает внутрь окружающую влагу.
Оглушительная тишина
Была осень. Была очень жаркая осень. Было так жарко, что самая лучшая из всех жен произнесла слово "кондиционер".
— Сейчас? — спросил я. — Осенью?
Но этот аргумент не произвел на нее абсолютно никакого впечатления. Она развернула мокрую от пота газету на столе и показала пол-страничное объявление фирмы "АО Быстро-кондице-установка", где в цветастых выражениях расхваливалась модель под названием "Шепчущий ящик": холодно летом, тепло зимой, тихо в любое время года, тихо днем и ночью.
Вздохнув, я согласился.
Главный инженер фирмы "Быстро", всезнающий Шломо, прибыл к нам лично, чтобы произвести замеры наших окон на предмет совместимости с аппаратом. Он ознакомил нас также со специально встроенным в него регулятором переключения, так называемым "успокоителем", снижающим шум работающего аппарата ниже порога слышимости. Настоящий подарок за 4999 фунтов, плюс 1500 фунтов за установку, вся сумма наличными и вперед. Высокую стоимость установки Шломо объяснил годовой гарантией на отверстие в стене.
После того, как мы заплатили, Шломо привел двух неуклюжих парней, которые под его непосредственном руководством выломали простенок, установили электродрель, немного постучали и немного попилили. Вскоре "Шепчущий ящик" уже вошел в нашу квартиру и нашу жизнь.
— Поздравляю, — сказал Шломо. — С нашим аппаратом вы…
Остаток его фразы утонул в оглушительном грохоте, напоминающем старый Боинг-747 на старте.
Я замер на нашем частном аэродроме, прислушиваясь к акустическому чуду, а потом сказал Шломо:
— Неправда ли, чудесно звучит?
— Что? — переспросил Шломо. — Я не понимаю.
— Шумно! — прокричал я. — Здорово шумит.
— Что? Где?
Он говорил что-то еще, но для моей школы чтения по губам это было слишком, я этого не изучал. Знаками я вывел самолет Шломо на посадку в кухню, где гул реактивного двигателя слышался не так отчетливо. Шломо объяснил мне, что каждый девственный аппарат требует один-два дня, чтобы привыкнуть к новым условиям и обкататься. Но, добавил он, если до завтра он на что-нибудь пожалуется, я должен им перезвонить, он будет рад.
То, что разыгралось той ночью, я не побоюсь сравнить с самой дорогостоящей продукцией братьев Люмьер. Каждые десять минут я вставал, включал свет и пытался уменьшить шум, для чего снова и снова поворачивал успокоитель. Однако, он вообще ничего не успокаивал, даже самую лучшую из всех жен, которая постепенно впадала в истерику. Я утешал себя старой избитой мудростью, что человек ко всему привыкает. Но к двум ночи, стоя с отломанным успокоителем в руке, я уже мог реагировать на происходящее только по-венгерски.
Неприятный шум сопровождался сильным холодом, при котором, возможно, и удалось бы заснуть, если бы кровать непрерывно не вибрировала.
После трех ночи самая лучшая из всех жен вскочила, порылась в аптечке и мы заткнули уши ватой. После чего воцарилась благотворная тишина. Только время от времени Боинг преодолевал звуковой барьер.
В пять жена написала на блокноте, лежавшем между нами: "Этот монстр завтра вернется к Шломо, понятно?". Я так же письменно информировал, что заплатил наличными. Я увидел беззвучный болезненный вскрик, вырвавшийся у нее, и он поразил меня в самое сердце. Охваченный внезапным порывом, я бросился к "Шепчущему ящику" и выключил его.
Произошло что-то невообразимое. Авиационное сообщение прекратилось, и в летнем тепле, обволакивающем нас, мы уснули, как два шпиона, пришедших с мороза.
Утром я позвонил Шломо.
— Послушайте, — сказал я, — этот кондиционер…
— Хорошо, хорошо, — не дал он мне договорить, — мы его заберем и вернем вам деньги.
Через полчаса появились оба увальня, демонтировали адскую машину, и тут выяснилось, что замуровать лазурную дыру в стене будет стоить 500 фунтов. Я торговался недолго. Я был настоящим неудачником.
Потребовалось немало времени, прежде чем мы привыкли к тишине. Но, как уже говорилось, человек ко всему привыкает.
Когда мы вскоре вслед за этим посетили знакомую супружескую пару, на входе нас встретила приятная прохладная квартира и шум взлетающего навстречу Боинга.
— Эту штуку только сегодня утром установили, — прокричала мне в ухо хозяйка. — Но мы уже сообщили в фирму "Быстро", что возвращаем ее. Теряем мы только затраты на установку. Но это все равно лучше.
Я осмотрел машину. Рычаг успокоителя был отломан.
* * *
У задней стены своего бюро Шломо производил отчаянные усилия, стараясь освободиться от моего удушающего захвата. Но я держал его крепче, чем он предполагал.
— На кондиционерах ничего не заработаешь, — стонал он. — Пошлины и налоги такие высокие. Единственное, что приносит деньги, является установка и замуровка дыр.
Я заломил ему руки за спину и поволок в складскую комнату. Мои опасения подтвердились: весь инвентарь состоял из одного старого Боинга.
Рядом сидели на корточках двое увальней и жрали бутерброды с колбасой.
Шломо поник головой.
— Ну, хорошо, мы продаем один и тот же аппарат, а на следующий день его демонтируем. Признаюсь. Но должен же я на что-то жить? У меня жена, дети, любовница…
Но вот почему, несмотря на хорошую прибыль, фирма "АО Быстро-кондице-установка" внезапно объявила о своем банкротстве, никто понять не мог. Дело было не том, что исчезли все покупатели. Так быстро это не происходит.
Исследование установило: Шломо продал свой "Шепчущий ящик" в Бат-Ям, одному из старейших, но еще живущему поселенцу и ждал на следующий день обычного звонка с отказом. Но когда его не последовало, он впал в панику и позвонил сам.
— Аппарат не слишком громко работает? — поинтересовался он.
— К сожалению, — ответил дряхлый первопроходец, — у меня до шабата все занято.
Он был глух, как пробка. И Боинг Шломо, единственный в своем роде источник дохода, был снят с пробега.
Прекрасная мечта
Самое прекрасное на земле — жить летом в Израиле. Но вдвойне прекрасней влюбиться под небом Тель-Авива в красавицу-израильтянку, жениться на ней и уже потом вместе с ней переехать жить в истинно израильскую атмосферу в Нью-Йорк.
Любовь с первого взгляда
Премьер-министру Израиля Нью-Йорк, весной Иерусалим.
Уважаемый премьер-министр!
Хотя мне только 21 год, я очень много слышал о Вашей прекрасной стране.
Я большой поклонник государства Израиль. Я это говорю не как еврей, а как интеллектуал. Особенно большие ожидания я связываю с вами и вашими выдающимися усилиями в области химических исследований.
У меня к Вам небольшая просьба. Недавно мы получили от родственников, побывавших в Израиле с визитом, маленькую коробочку песка со Святой земли.
Они его взяли для нас с пляжа в Тель-Авиве. С тех пор эта коробочка стоит на нашем камине и восхищает всех гостей. Но я пишу вам вовсе не по этому поводу. Эта коробочка была завернута в страницу из иллюстрированного израильского журнала под названием "Давар Хапоэлет". Одно из фото изображает группу молодых девушек на сборе урожая грейпфрутов, или как вы их там называете. Меня особенно поразил вид одной восемнадцатилетней сборщицы грейпфрутов, чей милый маленький носик выдается из общего ряда.
Это любовь с первого взгляда. Эта девушка олицетворяет для меня возрождение всего еврейского народа с сельскохозяйственной точки зрения. Я обязательно должен с ней познакомиться, иначе не представляю, как буду жить дальше. Мои намерения совершенно чисты. Но с тех пор, как я увидел эту девушку, я не могу ни есть, ни пить. Я парю в небесах. Какой носик! Фото прилагаю. Пожалуйста, разыщите мою невесту. Я думаю, она сейчас служит в армии, наверное, в чине офицера. Заранее благодарен.
Искренне Ваш
Поделиться книгой: