Сказки Нью-Йорка

Крисчен: Вы думаете, я еще вам сегодня понадоблюсь?

Вайн: В этом случае мы тоже пришлем машину, мистер Крисчен. Когда начнем похороны: в полдесятого, в десять? Когда вам удобно?

Крисчен: Лучше в полдесятого.

Вайн: Мистер Крисчен, не хотите ли немного взбодриться перед тем, как уйти? Скотч? Ирландский виски?

Крисчен: Большое спасибо, не помешало бы. Вы ирландец, мистер Вайн?

Вайн: (уходя в глубь кабинета) Моя мама оттуда. А отец из немцев. (Возвращаясь с рюмками.) С содовой?

Крисчен: Пожалуй.

Вайн: Ах, как вы это произнесли. Только одно слово. Насколько я могу судить по вашему произношению, вы интеллигентный человек, мистер Крисчен. Мне очень нравится ваше имя. Сам я не слишком образован. Начинал спекулянтом в Техасе, затем был управляющим нефтяным промыслом. Неправда ли, это по мне заметно? Я бросил школу в девять лет. Но мне всегда хотелось продолжать учиться. Только к тридцати годам я смог освоить школьную программу. Учился во время службы на флоте, а после демобилизации пошел на курсы при похоронном бюро. Там меня научили быть чутче к людям. Знаете, это облагораживает душу. Конечно, я приобрел и особое умение — искусство, так сказать. Вот когда ты чувствуешь, что можешь сделать добро для человека, который приходит к тебе от совершенной безнадеги. Попытаться хоть немного возродить несчастного к былой жизни. Уметь смягчить скорбь. Вы очень хороший человек, мистер Крисчен, с вами можно разговаривать. Вы относитесь к тому типу людей, которые на всё очень разумно реагируют, верно всё понимают. С вами можно говорить бесконечно. В моей практике я нередко сталкиваюсь с противоположным типом людей, — сказать честно, они просто изматывают душу. Не выношу притворщиков, хотя и вынужден работать с ними так же усердно, как и с вами. Ну (подливая в бокалы звенящего искрящегося виски), выпьем еще. Ваше здоровье.

Крисчен: Спасибо.

Вайн: Многие считают меня слишком откровенным, но я делаю свое дело недурно и с удовольствием, и поэтому люди доверяются мне, даже в таком огромном городе, как этот. Я открыл филиал моей фирмы в Вест Фифтис. Но предпочитаю работать здесь — там, где начинал. Две мои девчушки с тех пор выросли в хорошеньких невест. У меня вы встретите людей всех профессий, сословий, мировоззрений. Я немного философ и полагаю, что всё, что человеку суждено узнать, он узнает из общения с другими людьми. Именно поэтому я всю жизнь хотел учиться. Но так и ничего и не закончил. Особенно грустно, когда провожаешь в последний путь тех, кто имел высшее образование. Я научился определять человека по тому, как он держится на людях в вашей теперешней ситуации. Хорошо изучил я и вас. Парень из таможни сообщил мне по телефону, что вы настоящий джентльмен. Если вы не возражаете, я расскажу о моем заведении. Но если вам это скучно, скажите, я не обижусь.

Крисчен: Нет-нет, я не против.

Вайн: Вам, наверное, хотелось бы верить, что она сейчас там, где ей по-настоящему хорошо. У меня нынче мало работы, только двое похорон в филиале, хотя обычно в это время года забот полон рот. (Встает, начиная говорить воодушевлено и еще более откровенно.) Я не хотел бы, чтобы моя фирма возросла настолько, что потеряла бы живой и чуткий контакт с людьми. Люди здесь должны чувствовать себя как дома, где так же тепло и сердечно. В филиале обстановка совсем домашняя, здесь же еще нужно вложить немного средств для того же эффекта — в эту гостиную не должен доходить неоновый свет уличных реклам. Изумрудная гостиная должна действовать на человека как утешительная проповедь. Всё, что у несчастных людей накопилось за душой, должно рассеяться. Я люблю такие дома-проповеди. Я никогда не встречаю своих клиентов со скорбным лицом, я всегда улыбаюсь. Смерть — это примирение. Пауза для оставшихся жить. Вы должны меня понимать.

Крисчен: Да-да, я вас хорошо понимаю.

Вайн: Каждая гостиная в моем бюро имеет отдельную комнату для отдыха. И она всем приходится по сердцу. Не могу сказать, что комната воздействует на всех людей с одинаковой силой, но в любом случае она возбуждает в них высокие чувства. Вы, надеюсь, заметили, каким образом я использую зеленый свет, какое мягкое сияние исходит от стен — я специально подобрал такую расцветку, чтобы люди ощутили душевную теплоту и покой. Такой гаммы вы больше нигде в Нью-Йорке не увидите. Вам не скучно?

Крисчен: Нет. Говорите, пожалуйста.

Вайн: Через несколько лет я намереваюсь открыть еще одно отделение, теперь уже за городом. У большинства людей загородная, окраинная жизнь ассоциируется с тишиной и покоем. Я надеюсь, вы заметили, что при входе в эту гостиную висит картина. «Лес в лучах зимнего солнца». Как-то раз я взглянул на нее, и мне в голову пришла идея. Ситуация, когда люди, чтобы оплакать близкого им человека, заходят в контору прямо с шумных улиц, вовсе не способствует их душевному покою. (Грохот проезжающего поезда.) Вы слышите, как гремит надземка? Кажется, будто она сейчас снесет нас. А почему бы и нет? Разве мы застрахованы от того, что гигантская транспортная катастрофа в Нью-Йорке не погребет нас под собой? Впрочем, это глупость, выбросьте это из головы. Я привык к шуму. У меня здесь есть часовенка. Она круглая, как наш мир, и окрашена в зеленый цвет — мой стиль, как вы уже успели заметить. Мне хотелось бы, чтобы всё мое заведение было этакой экспериментальной мастерской, меняющейся по мере моего проникновения в тайны человеческого горя.

Крисчен: Всё это очень мило.

Вайн: Спасибо, что одобряете. Я польщен. Надеюсь, вы останетесь довольны моей работой. Мне хочется, чтобы люди здесь чувствовали себя спокойно. Вы можете довериться мне, и, ручаюсь, я заслужу ваше уважение. Быть рядом с вами и помогать вам в вашей ситуации — это своего рода счастье. Я уже сталкивался с людьми, похожими на вас. А я никогда не ошибаюсь в людях. И знаю, что такое настоящие слезы — они никогда не стекают по щекам. А это (оглядывая гостиную, сентиментально) та самая комната, в которой я обслуживал самых первых своих клиентов. Двух-трех первых… Мистера Сэлка, директора фабрики, например. Ко мне с самого начала потянулись привилегированные клиенты. Я на проводах, когда тело покоится в гостиной, всегда зажигаю свечу в зеленой лампадке. Это придает религиозный смысл всему происходящему.

Крисчен: Да, вы правы.

Вайн: (дотрагиваясь до локтя Крисчена) Сейчас вам лучше пойти домой. Успокоиться и предоставить все хлопоты мне. Хорошенько выспитесь. Сон сжигает время, а время — сейчас ваш лучший врач и друг. Помните, что я здесь и всегда готов прийти вам на помощь. Машина будет у вас утром. (Свет постепенно гаснет. Негромко звучит вторая часть пятого концерта для фортепиано Бетховена. Рукопожатие. Вайн протягивает Крисчену счет.) Возьмите. Спокойной ночи, мистер Крисчен.

Крисчен: (уходя) Спокойной ночи.

Грохот надземки. Наступает ночь. Глубокая темнота. Светлеет. Зеленый колеблющийся свет освещает открытый гроб Элен. Профиль ее бледного лица. Входит Элейн Маск, дотрагивается до гроба, смотрит на Элен. Склоняется, поправляет цветочную гирлянду. Услышав шаги, поворачивается к двери. Входит Корнелий Крисчен.

Маск: Мистер Крисчен?

Крисчен: Да.

Маск: Элейн Маск, я работаю у мистера Вайна. Могу я взять ваше пальто?

Крисчен: Спасибо, не стоит. Я на минутку.

Маск: Мы еще не включили музыку. Но я скажу мистеру Вайну, что вы уже здесь.

Крисчен оглядывает комнату. Снимает перчатки. Элейн Маск наблюдает за ним. Крисчен поворачивается к ней. Маск вежливо удаляется. Крисчен садится у стены. Локти медленно опускаются на колени. Ладони обхватывают низко опущенную голову.

Крисчен: Элен, ты не должна лежать здесь. Я поступил с ней как с последней нищей. Ей нужны огромные пространства, широкие луга. Эта сверкающая мишура невыносима. Точно пирог с персиками, поданный к столу румяным кулинаром. Элен — не персиковый пирог. Она — моя. Ее надо унести отсюда. Поскорее. Туда, где она станет ближе ко мне. Мои мысли текут очень вяло. Хочу снова прогуляться с тобой по палубе корабля, чтобы не чувствовать на себе изучающих глаз и шепота за спиной, везде, где бы я ни проходил. Наш столик в самом центре столовой. В тот день Элен села за него и заложила за рукав заплаканный розовый платок, а крошечные жемчужные слезы всё еще катились по твоим щекам — и для окружавших нас людей это зрелище было праздником для их жадного любопытства. С тех пор больше никто не видел моей Элен. Они, правда, додумались до того, что после твоей смерти подходили к двери моей комнаты и прислушивались, плачу я или нет. Стюард отказался омыть твое тело. Он просунул свое смуглое лицо в дверь и затем тихо исчез, как только увидел меня распростертым на койке. Он захлопнул дверь перед твоим лицом. Мы оба беспомощны, ничто… не способны сделать, ничего… не способны сказать. Я держал три доллара в кулаке и следил, как его смуглая рука инстинктивно и боязливо тянулась к моей, — я отдал деньги и закрыл дверь. Официант, будто нарочно кормивший нас всем тем, чего мы на дух не переносили, пришел на второй день после смерти и спросил, будет ли есть моя жена — я ответил, что нет. В обед он долго извинялся, что, дескать, не знал, и ему только что сказал об этом разносчик вина — правда, позже он поднес мне к обеду сёмгу. Он вертелся вокруг меня до последнего блюда, явно намекая на дополнительные чаевые, и даже учтиво спросил, не эмигрирую ли я. Я вышел на палубу и долго смотрел на странный плоский берег сквозь свои хрупкие белые пальцы, закрывавшие лицо от слез. В совершенном бессилии я сидел в нашей комнате, Элен, где ты оставила свою душу. Рядом с тобой… и без тебя. (Подымаясь.) Надо закрыть гроб. Забить. Забить.

Вайн: Что-нибудь не так, мистер Крисчен?

Крисчен: (присаживаясь и качая головой) Нет, всё хорошо.

Вайн: (через полминуты снова начинает звучать пятый концерт Бетховена) Это моя любимая музыка. Поэтому я поставил для вас именно ее. Очень красиво. (Показывая на гроб кивком головы.) Она ждет вас. (Протягивая руку для рукопожатия. Крисчен пожимает.) Нажмите эту кнопку, если я вам понадоблюсь. Всё будет хорошо.

Вайн уходит.

Крисчен: (рассматривая свою руку) Чуть не сломал мне руку. Какая темень. Этот зеленый свет еле-еле мерцает. Даже мои живые цветы отсвечивают зеленым. Он, должно быть, сдерет приличную сумму. Хорошо, что хоть гроб черный. Было бы совсем тошно, если бы и он был тоже зеленым. (Становится на колени перед гробом.) Так легко стоять на коленях перед тобой, но отсюда я не вижу тебя. Только кончики суставов на скрещенных руках. Твои руки не должен пожимать мистер Вайн. Даже если бы ты пошевелилась… Но ты не подымишься. Прости, я боюсь взглянуть на твое лицо. Тогда я навечно запечатлею мертвый облик в своем сознании. Всё то, что произошло с твоей плотью. У нас не было детей. Ты ничего не оставила мне, кроме мучительного чувства потери, — и всё из-за того, что я не хотел расходов. Ребенок стоит денег. А я не расстался бы ни с одним из своих центов. Это была единственная причина. Ты умоляла меня, но мой ответ был всегда один и тот же — давай подождем. И мы ждали. Какой гладкий гроб. Проведу рукой по днищу — может, кто-то успел влепить туда жвачку. Хотя у мистера Вайна это исключено. Он, конечно, исступлен в своих поисках душевного комфорта для своих клиентов, и всё равно я не чувствую, что над тобой здесь посмеялись, пошутили на тему смерти, такой настоящей смерти. Буду смотреть в пол, иначе не удержусь и взгляну на тебя. Боюсь заплакать. Элен. Я хочу, чтобы мы ни на кого не были похожи. Хочу понять то, что принадлежит только нам, тебя и меня. Что мы есть нечто особое, отличное. На корабле ты сказала, что хотела бы прилечь. Американцы, с которыми ты столкнулась впервые в своей жизни, быстро утомили тебя. Я был безумно горд, что везу тебя в свою страну. Я хотел, чтобы ты полюбила ее. Но ты ушла от них, тебе не нравилось, что эти люди рядом с тобой, касаются твоей руки, просят извинения, церемонятся с тобой. Я всего лишь хотел удивить тебя хотя бы частицей моей страны. Всё равно какой. Но только не с тем черным парнем, который приставал ко мне на корабле, желая заполучить мои деньги! С каждой секундой ты отдаляешься от меня. Сейчас для тебя выкапывают яму с ровными краями, и еще задолго до заката тебя забросают землей. Я часто желал твоей смерти. Теперь могу чувствовать себя свободным. Когда я в гневе, то ко мне приходят такие вот черные мысли. Я об этом думал — хочешь верь, хочешь нет! Надо подыматься. (Встает, подходит к окну, отдергивает занавеску.) Какая оживленная улица. «Лучшие торговые сделки только у Иззи!» У Вайна даже носовой платок зеленого цвета. Интересно, видит ли он какие-нибудь изъяны в зеленом цвете? Вся его жизнь — сплошной шепот, соглашательство, потирание ладоней и четыре слова: «Мы позаботимся обо всём». Помимо денежного счета, разумеется. Думайте ясно. Думайте открыто. Будьте энергичны. Будьте отзывчивы. С радостью пожимайте друг другу руки. Не стесняйтесь. И Вайн снимет для вас, покойнички, милое местечко за городом — «Зеленая путеводная звезда».

Тихо входит Вайн, на цыпочках приближается к гробу. Перегибается через край, предварительно положив под грудь платок.

Вайн: Здесь немного подпортилась кожа, мистер Крисчен. Я ненавижу, когда искажаются столь прекрасные черты лица. Губы — самая красивая часть женского тела. Но я всегда советую и женщинам не смотреть в глаза мужчинам, а вглядываться в их губы, особенно когда мужчина говорит. С вами всё в порядке, мистер Крисчен?

Крисчен: Да, всё хорошо. Нам уже пора?

Вайн: Да, через несколько минут. Комната для прощания занята с самого утра. Извините, я не ожидал такого хода дел.

Крисчен: Мистер Вайн, вам не кажется, что вы чересчур много говорите о ваших делах. Я не желаю ничего знать об этом. Это, наконец, начинает меня раздражать.

Вайн: Не сердитесь, мистер Крисчен. Я иногда забываюсь. Просто я всегда хочу, чтобы люди чувствовали себя здесь как дома и не воспринимали бы похоронный ритуал как нечто из ряда вон выходящее. Люди должны свыкнуться с этой мыслью. Свои собственные похороны я уже заготовил. И я думал, что такой подход к смерти не может быть вам не интересен. Только не сердитесь. Когда то же самое случилось с моей женой, я был едва ли в состоянии справиться со всем сам, я потерял контроль над своими чувствами — и поэтому после тех ужасных дней я решил для своих похорон все приготовить заранее, обо всем распорядиться. Думаю, что это тоже вам любопытно услышать.

Крисчен: Но я-то в состоянии справиться с собой, мне не изменил рассудок, и я не потерял контроля над собой!

Вайн: Не принимайте близко к сердцу, дружище. Не стоит. Вы не одиноки в своем горе, помните об этом. Впрочем, если я слишком развязал свой язык, то прошу меня извинить. Я ни в коем случае не хочу никого обижать, но поверьте, что раздражение — не лучший способ ее вернуть. Красота — это единственная вещь, которую мы храним в памяти вечно. Постарайтесь не забыть ее прелестный облик. Ну-ка, соберитесь, будьте мужчиной.

Крисчен: Моя жена мертва.

Вайн: Я знаю.

Крисчен: Черт побери, что вы себе позволяете? Что вы имели в виду под фразой: «Будьте мужчиной»?

Вайн: (медленно надевая солнечные очки с зеленым бликом) Надеюсь, вы эту фразу поняли верно, мистер Крисчен. Если вы будете продолжать в том же духе, я не смогу с вами справиться. Если вам угодно, я передам управление похоронами моей сотруднице, мисс Маск.

Крисчен: Нет-нет, всё хорошо, всё хорошо. Я не из тех людей, которые любят создавать проблемы. Оставьте все как есть. Я только беспокоюсь о деньгах и о том, как я должен вести себя на похоронах.

Вайн: Послушайте. Скажу вам прямо — я еще никого не обкрадывал. Я такими делами не занимаюсь. Вы вправе хоть сейчас отказаться от услуг моего бюро. Поймите меня. Я имею достаточный опыт в общении с людьми. Если вы приехали из чужой страны совсем один, то, конечно, я не смогу взять все ваши заботы на себя, но мне сдается, что вы хороший человек. Я даже думаю, что ваше поведение очень типично в подобной ситуации — в этом нет ничего дурного, насколько я имею право судить. Аристократический зеленый галстук — такой, как у вас, — носят и последние проходимцы. Но вы останетесь джентльменом и без галстука. И поэтому после того, как все это завершится, я был бы очень рад, если бы вы иногда навещали меня. Помните, что мое заведение создано для вас. И я буду очень рад, если вы это осознаете. Если хотите, мы начнем церемонию. Вы готовы?

Крисчен: Да, вполне.

Вайн жмет на звонок, появляется Элейн Маск.

Вайн: Мы выходим, мисс Маск.

Маск: Хорошо, мистер Вайн. (Помогает Крисчену надеть пальто.)

Вайн: Мистер Крисчен, (Крисчен натягивает белые перчатки.) так как вы не религиозный человек и не пожелали отпевания, я позволю себе сказать несколько слов перед погребением.

Крисчен: Хорошо.

Вайн: Я буду должен дать могильщикам несколько долларов, если меня чрезвычайно порадует их работа. (Крисчен кивает головой.) Видимо, нам придется подождать Джона, нашего водителя. Не все так гладко, как хотелось бы. (Крисчен выходит.) Мисс Маск, это как раз тот человек, который нам нужен. Он сейчас немного расстроен. Склонен к неврастении. Но все равно хорош. Очень доверчив. Это то, что нам нужно.

Занавес.

Действие 2

Собеседование

Сцена 1

Кабинет Стивена Мотта

Апрельское утро. Стивен Мотт, развернувшись в кресле, разговаривает по диспетчерской связи.

Мотт: Проходите, мистер Крисчен. (Корнелий Крисчен подходит к Мотту, дружески пожимает его протянутую руку.) Если вы, конечно, Крисчен.

Крисчен: Да, мистер Мотт, вы совершенно правы.

Мотт: Будьте любезны, садитесь. Рад вас видеть. Если хотите, курите, дружище.

Крисчен: Нет, спасибо.

Мотт: Ну, так и чем обязан, друг мой?

Крисчен: Мистер Мотт, я хотел бы делать деньги.

Мотт: Ха-ха. Мне нравится ваша прямота, черт побери — вы смело говорите о деньгах. Деньги — это универсальный стимул к жизни. Вот словечко, которые мы все так любим употреблять, — «стимул». Оно из той группы слов, которые содержат в себе цель и… результат. Так… И каким образом мы можем помочь вам? Что вы можете предложить?

Крисчен: Себя.

Мотт: Черт побери, вы мне нравитесь. Снова прямой ответ. Вас зовут, кажется, Корнелий Крисчен, не так ли?

Крисчен: Да.

Мотт: Отлично. Вы не против, если я буду звать вас Корнелием? Итак, Корнелий, ты хотел бы делать деньги. Смотри сюда. (Мотт указывает на окно за своей спиной.) Там внизу Нью-Йоркский порт. Взгляни. Как нам подняться выше этого?

Крисчен: На лифте.

Мотт: Нет, милый мой, я говорю о другом.

Крисчен: Ну…

Мотт: При помощи изо-бре-та-тель-но-сти. Вот тебе еще одно слово, которое мы все так любим употреблять. Произнеси-ка его.

Крисчен: Изобретательность.

Мотт: Громче, смелее, не бойся.

Крисчен: Изобретательность.

Мотт: Сейчас лучше. Молодец. Ты знаешь, а я вспомнил тебя. Ты был на вечеринке у моего сына, я не ошибаюсь? Пару месяцев назад. Ты ведь только что приехал из Европы. И у тебя были неприятности с женой. Соболезную. Я хорошо помню ту вечеринку. Танцы всю ночь напролет, суматоха! Я помню даже те несколько фраз от тебя, которые я смог расслышать в этом шуме. О! Что это были за фразы!

Крисчен: Да, я припоминаю, я действительно был на той вечеринке.

Мотт: Знаешь что… Я отвлекусь на секундочку. (Говорит по диспетчерской связи.) Мисс Пип, соедините меня с мистером Хоу. (Ожидая ответа, расплывается в большой дружелюбной улыбке.) Привет, Ховард. У меня тут сидит отличный парень, товарищ моего сына. Он хочет делать деньги. Может, ты поговоришь с ним, введешь в курс дела? Думаю, он нам пригодится. Да. Да. (Крисчену.) Корнелий, ты сейчас свободен?

Крисчен: Конечно.

Мотт: (по диспетчерской связи) Хорошо, Ховард, я поручаю тебе это дело. У сына все хорошо, Ховард. Превосходно. Жизнь тускнеет по мере того, как мы стареем, но детишки-то наши растут, Ховард! Отлично. Здорово. Да. Ах, как здорово. Ну, ладно, Ховард. Чао. (Крисчену) Ну что ж, Корнелий, мистер Хоу любезно согласился поговорить с тобой. Поглядим, что из этого выйдет. Он хочет обсудить всё непосредственно с тобой. Но мы все равно возобновим наш разговор. Я люблю беседовать с молодежью. Ты не забыл наше любимое словечко?

Крисчен: Изобретательность.

Мотт: Молодчина, Крисчен! Браво.

Крисчен: Спасибо, мистер Мотт.

Мотт: Не за что, Крисчен.

Крисчен: Надеюсь, что скоро то местечко будет выглядеть куда лучше. (Мотт удивлен.) Ну, там, внизу, за окном — вы говорили, что мы должны контролировать его, каждую букашку. Только тогда порт будет работать на нас.

Мотт: О! да у тебя феноменальная память и поразительная сообразительность, друг мой. (Длинная пауза, которая ничего нового Мотту не приносит.) А память делает деньги. Запомни эту пословицу. Каждое слово в ней — золото. Слова вообще дорого стоят — это тоже намотай на ус.

Крисчен: Благодарю вас за ценные советы, мистер Мотт.

Мотт: Я все готов сделать для молодых. Не пропадай. Кабинет мистера Хоу находиться пятью этажами ниже.

Крисчен: Еще раз большое спасибо, мистер Мотт.

Мотт улыбается. Крисчен уходит. Лицо Мотта каменеет.

Занавес.

Сцена 2

Кабинет Ховарда Хоу

Ховард Хоу, задумавшись, стоит у стола. Входит Корнелий Крисчен.

Хоу: Мистер Крисчен?

Крисчен: Да. (Протягивает руку.)

Хоу: Ховард Хоу.

Крисчен: Здравствуйте. Я еду в Бронкс. (Крисчен резко прикладывает руку к губам, изумляясь только что сказанному.)