Чапаев

В ноябре 1915 г. вместо генерала В. В. Сахарова в командование 11–м армейским корпусом вступил 57–летний генерал от артиллерии М. А. Баранцов. Он окончил Пажеский корпус и Николаевскую академию Генштаба. В Первую мировую войну с января 1915 г. был инспектором артиллерии 30–го армейского корпуса, а с ноября возглавил 11–й армейский корпус. После Февральской революции 1917 г. Михаил Александрович был отправлен в отставку. В сентябре 1918 г. его арестовали органы ВЧК в качестве заложника. Позже он был освобожден и эмигрировал.

Во главе 82–й пехотной дивизии стоял генерал–майор М. Н. Промтов. Он родился в 1857 г., окончил Полтавский Петровский кадетский корпус и Михайловское артиллерийское училище, участвовал в Русско–японской войне 1904—1905 гг. В начале Первой мировой войны командовал 32–й артиллерийской бригадой, а с ноября 1914 г. — 82–й пехотной дивизией, с марта 1917 г. — 22–м армейским корпусом. В Гражданскую войну Михаил Николаевич воевал на стороне Белого движения, командуя 2–м армейским корпусом Добровольческой армии. В ноябре 1920 г. эмигрировал в Югославию, где умер в 1951 г.

Как видим, войсками, в составе которых воевал Чапаев, командовали опытные командиры и военачальники. После Октябрьского переворота 1917 г. они оказались по разные стороны баррикад. Одни воевали за «белую», другие за «красную» идею.

К моменту прибытия В. И. Чапаева в действующую армию войска Юго–Западного фронта готовились к вторжению в Венгрию. Однако 9–я армия еще не закончила сосредоточение и опоздала с началом наступления. Этим воспользовалось германское командование, которое 9—11 (22—24) января 1915 г. предприняло наступление с целью деблокировать осажденную русскими войсками крепость Перемышль. Войска 9–й армии, действуя на левом фланге фронта, попали в тяжелое положение: 11–й армейский корпус ввязался в бои в Карпатах, 17–й армейский корпус собирался на реке Днестр, а 30–й армейский корпус был разбит и отброшен из Буковины за Днестр. Одновременно командующий австро–венгерской армейской группой генерал К. Пфлянцер–Балтин двинул две дивизии в Бессарабию в обход левого фланга 9–й армии. Положение было спасено успешными действиями 2–го (генерал A.M. Каледин) и 3–го (генерал граф Ф. А. Келлер) конных корпусов.

В конце апреля 1915 г. войска 9–й армии перешли в наступление против австро–венгерской 7–й армии генерала Пфлянцер–Балтина, заняли Залещики и Надворну, отбросив противника за реку Прут. Однако успех 30–го армейского корпуса и 3–го конного корпуса 9–й армии не улучшил положения Юго–Западного фронта, который не смог оправиться от поражения в районе Горлице, Тарное. В начале мая успешные операции армии прекратились. Отступление соседней 11–й армии генерала Д. Г. Щербачева с Золотой Липы вынудило генерала П. А. Лечицкого 21 июня (4 июля) оставить Галич и выгодную для обороны галицкую позицию.

Уже в первых боях В. И. Чапаев проявил себя храбрым, волевым и решительным солдатом. В мае 1915 г. он отличился при форсировании реки Прут у деревни Княж Двор.М. Шалямов, служивший вместе с В. И. Чапаевым в 326–м Белгорайском полку, вспоминал:

«Сидим мы в окопах, неприятель пускает ракеты: окружает нас, вот–вот мы попадем в плен. Сила их над нашей ротой тучей нависает. Офицеры все растерялись, а Чапаев выход нашел.

— Дайте‑ка мне, — говорит ротному, — человек десять, я сейчас напугаю неприятеля, отведу грозу.

Ему дали охотников, он им говорит:

— Как стану я подползать да как крикну прытко, вы все подхватывайте, наверняка перепугаем.

Вот ползут, ползут… Вдруг Чапаев как вскочит да как крикнет:«Ура!«А за ним и остальные на все голоса. Цепь неприятеля дрогнула, стала отступать назад, паника у них тут сотворилась. И мы в своих окопах хоть на короткий час покой увидели.

После того, как только опасность — все на Василия Ивановича смотрим: как он выручать нас будет. Всегда выручал».

За отличие, проявленное при форсировании реки Прут, В. И. Чапаев был удостоен Георгиевской медали 4–й степени № 640150. Однако награду получил только 8 февраля 1916 г. К этому времени он уже зарекомендовал себя опытным, отважным и инициативным бойцом. И не случайно, что еще 10 июля 1915 г. «за хорошее поведение и отличное знание службы» Чапаев был произведен в младшие унтер–офицеры[7].

Здесь сделаем небольшое отступление и скажем несколько слов об унтер–офицерском составе русской армии. Унтер–офицер (немецкое Unteroffizier, от unter — под, низший и Offizier — офицер) — категория военнослужащих младшего командного состава в русской армии с конца XVII века до 1917 г. Большая часть унтер–офицеров подбиралась и готовилась в учебных командах (экипажах) из числа наиболее опытных солдат и матросов. Унтер–офицерский состав был основным фундаментом, на котором держалась русская армия, он обучал, воспитывал и цементировал солдатскую массу. Вот что говорил об этой категории военнослужащих Маршал Советского Союза Г. К. Жуков, сам прошедший унтер–офицерскую школу: «Надо сказать, что офицеры подразделений вполне доверяли унтер–офицерскому составу в обучении и воспитании солдат. Такое доверие, несомненно, способствовало выработке у унтер–офицеров самостоятельности, инициативы, чувства ответственности и волевых качеств. В боевой обстановке унтер–офицеры, особенно кадровые, в большинстве своем являлись хорошими командирами. Моя многолетняя практика показывает, что там, где нет доверия младшим командирам, где над ними существует постоянная опека старших офицеров, там никогда не будет настоящего младшего командного состава, а следовательно, не будет и хороших подразделений»[8].

После ухода из Галича войска 9–й армии оборонялись в полосе от Днестра до румынской границы. В конце августа они перешли в наступление с целью помочь 8–й армии. Соединения 9–й армии нанесли поражение австро–венгерской 7–й армии у Дзвиняче. Части 11–го армейского корпуса, в том числе 326–й Белгорайский пехотный полк, сумели разгромить противника в боях 14—17 августа у деревни Сновидов и на реке Стрыпь. Здесь отличились многие солдаты и командиры полка, в том числе и Чапаев. Приказом по 11–му армейскому корпусу от 20 октября он был награжден Георгиевским крестом 3–й степени № 49128. Правда, награда нашла нашего героя только в конце декабря, когда состоялся приказ по 326–му Белгорайскому пехотному полку.

Награждение Георгиевскими крестами в русской армии было престижным. Почитание св. великомученика и Победоносца Георгия распространялось на Руси с первых лет христианства. Его имя давалось членам великокняжеских семейств, он считался небесным покровителем русского войска. Великий князь Ярослав I Владимирович Мудрый после победы над печенегами в 1036 г. основал монастырь Св. Георгия и учредил посвященный ему праздник 26 ноября. С великого князя Дмитрия II Ивановича Донского св. Георгий считается покровителем Москвы. После победы в Куликовской битве 1380 г. на печатях и монетах Московского великого княжества появляется изображение всадника с копьем, которое постепенно было отождествлено с образом св. Георгия и затем вошло в состав российского государственного герба. В правление царя Федора I Ивановича воинам за храбрость вручались монеты с изображением Св. Георгия для ношения на шапке или на рукаве.

Во второй половине XVIII века начала складываться система Георгиевских наград. К ним относились и Георгиевские кресты. Первоначально это была медаль «За храбрость» на Георгиевской ленте, которую учредили в 1789 г. при императрице Екатерине II Великой для рядовых и унтер–офицеров, отличившихся в бою со шведами в устье реки Кюмене. С 1807 г. ею стали награждать за отличия солдат нехристианского вероисповедания. В 1879 г. установлена 4–я степень медали. По статуту 1913 г. медаль «За храбрость» причисляется к ордену Св. Георгия, ею награждаются рядовые и унтер–офицеры за «проявленные ими в военное или мирное время подвиги мужества и храбрости», а также гражданские лица за отличия в бою против неприятеля. 1–я и 2–я степени Георгиевской медали — золотые; 3–я и 4–я — серебряные. На аверсе — изображение императора Николая II, на реверсе — надпись «За храбрость», обозначение степени и номера. 1–я и 3–я степени — на ленте с бантом. В ходе Первой мировой войны Георгиевские медали, как и кресты, стали изготавливаться из недрагоценных металлов. После Февральской революции 1917 г. вместо портрета императора на медали изображался св. Георгий. Награждение Георгиевской медалью осуществлялось по старшинству степеней. В отличие от Георгиевского креста статут 1913 г. сохранил практику выделения определенного количества этих медалей для воинских частей (кораблей) за коллективные отличия (из расчета 2—5 на роту).

В сентябре 1915 г. В. И. Чапаев снова проявляет отличие и снова удостаивается новой награды. «Объявляется в приложении список нижних чинов, — отмечалось в приказе по 326–му Белгорайскому полку от 18 ноября 1915 г., — награжденных от имени его императорского величества государя–императора 16 сентября сего года великим князем Кириллом Владимировичем Георгиевскими крестами 2, 3 и 4 степеней, каковым производить выдачу добавочного жалования с указанного числа.

Список

… 30. Младший унтер–офицер 1 роты Василий Иванович Чапаев — крестом Св. Георгия 4–й степени № 463479»[9].

В конце сентября 1915 г. подразделения 326–го Белгорайского полка вели упорные бои с противником в лесах между деревнями Цумань и Карпиловка, потеряв более 260 человек ранеными. В их числе был и Василий Иванович, который с 27 сентября считался больным и был исключен с провиантского и приварочного довольствия при полку. Детали этих боев неизвестны. Но надо полагать, что Василий Иванович действовал отважно и самоотверженно, так как 1 октября командир полка полковник Чижевский подписывает приказ о присвоении Чапаеву нового воинского звания — старший унтер–офицер.

В госпитале Василий Иванович провел два месяца. 30 ноября 1915 г. он прибыл в ставший уже родным 326–й Белгорайский полк и был снова зачислен на довольствие.

Один из земляков Василия Ивановича, К. Пантелеев, вспоминал, что в начале 1916 г. Чапаев приехал в Балаково на побывку.

«Мне довелось увидеть Василия Ивановича в трактире Цепунина, куда я со своими товарищами зашел поиграть на биллиарде, — рассказывал Пантелеев. — Недалеко от маленькой сцены за сдвинутыми столами сидели заводские рабочие и пристанские грузчики, товарищи В. И. Чапаева.

Среди них с гордым видом сидел сам Иван Степанович Чапаев, а рядом, с браво подкрученными небольшими усиками и гладко причесанный под ласточку, его сын Василий. На его гимнастерке поблескивали георгиевские кресты и медали. Он что‑то увлеченно рассказывал сидящим за столом товарищам, а те внимательно слушали…

Подойдя ближе к столу, я прислушался к разговору.

— Осточертела солдатам война, изнурила их окопная жизнь до немоготы, — говорил Василий Иванович, — не хотят больше они класть головы и быть калеками ради наживы толстобрюхих богачей. Теперь солдаты больше о мире и революции толкуют да как бы лишить богатеев землицы.

Сказанное Чапаевым рабочие и приехавшие на базар крестьяне горячо обсуждали.

— Смотри‑ка, Данила, как Васька‑то режет, — шепчет токарь Савин грузчику Воробьеву. — Видать, окопная жизнь допекла и многому научила. Али с большевиками якшается?

Слесарь завода»Муравей»Илюша Лазарев за моей спиной усердно толковал гривенским ребятам:

— Слыхали? Кому война на руку? Толстобрюхим! Им она в зад. Они за взятки устроились в заводы, оттудова на фронт их не берут, а вас, как малолетних, оттуда выгнали.

Стоявший у стенки щупленький небольшой мужчина в дубленом овчинном полушубке с заплатами горячо доказывая стоявшему в такой же одежонке крестьянину, приехавшему, видимо, на базар:

— Насчет землицы Чапаев — молодец! Он истинную правду калякал. Забрать ее у помещиков — и баста! Моготы ведь от них нет никакой.

Сосед молчал, беспокойно оглядывался вокруг, но согласно кивал головой».

Воспоминания К. Пантелеева были опубликованы в 1974 г. в книге «Легендарный начдив». Естественно, что в то время следовало критиковать императора Николая II, его правительство, говорить о грядущей революции и мире. Иных воспоминаний не допустили бы к печати. Если же вглядеться в действия Чапаева на фронтах Первой мировой войны, то, как увидим позже, с трудом верится в то, что ему в начале 1916 г. «осточертела война». В. И. Чапаев, вернувшись из госпиталя, оставался верным своему солдатскому долгу, девизу того времени «За веру, царя и Отечество!».

Войска 9–й армии в конце 1915–го — начале 1916 г. занимали невыгодную для обороны линию и вели позиционные бои в районе к западу от города Хотина против австро–венгерской 7–й армии. Обе воюющие стороны вросли в окопы. В русской армии, по свидетельству A.M. Василевского, они производили самое жалкое впечатление. «Это были обыкновенные канавы, вместо брустверов хаотично набросанная по обе стороны земля без элементарной маскировки по ней, почти без бойниц и козырьков, — писал Александр Михайлович. —Для жилья в окопах были отрыты землянки на два–три человека, с печуркой и отверстием для входа, а вернее — для вползания в нее. Отверстие закрывалось полотнищем палатки. Укрытия от артиллерийского и минометного огня отсутствовали»[10].

Возможно, так оно было на том участке фронта, где воевал Василевский. Однако есть и другие свидетельства. Например, летом 1915 г. в полосах русских 1–й и 12–й армий была оборудована укрепленная позиция, включавшая две линии обороны и тыловой оборонительный рубеж. Первая линия состояла из окопов полного профиля и различного рода убежищ, прикрытых проволочными заграждениями. Войска уделяли особое внимание усовершенствованию системы обороны, рытью окопов и ходов сообщений, возведению искусственных препятствий[11].

В мае — июле 1916 г. В. И. Чапаев участвовал в наступлении Юго–Западного фронта, так называемом Брусиловском прорыве. Генерал от кавалерии А. А. Брусилов родился в 1853 г., окончил Пажеский корпус и Офицерскую кавалерийскую школу, служил в штабе полка, участвовал в Русско–турецкой войне 1877—1878 гг. Он преподавал в Петербургской офицерской кавалерийской школе, а затем возглавлял эту школу, командовал 2–й гвардейской кавалерийской дивизией, 14–м и 12–м армейскими корпусами. С началом Первой мировой войны руководил 8–й армией, а в марте 1916 г. был назначен главнокомандующим армиями Юго–Западного фронта. В мае — июле 1917 г. был Верховным главнокомандующим русской армией. В 1920 г. Алексей Алексеевич вступил в Красную Армию, был председателем Особого совещания при Главнокомандующем Вооруженными силами Советской республики, инспектором кавалерии РККА, главным военным инспектором коннозаводства и коневодства, а с марта 1924 г. до своей кончины в марте 1926 г. состоял при Реввоенсовете СССР для особо важных поручений.

Наступление Юго–Западного фронта проводилось согласно решению военной конференции держав Антанты в Шантийи (март 1916 г.) об общем наступлении союзных армий летом 1916 г. По замыслу Верховного главнокомандования русской армии предусматривалось силами Западного фронта (1, 2, 4, 10 и 3–я армии) нанести главный удар на Виленском направлении. Войскам Юго–Западного (8, 11, 7 и 9–я армии) и Северного (12, 5 и 6–я армии) фронтов отводилась вспомогательная роль. Задачи фронтов были определены директивой № 2017/806 Ставки от 11(24) апреля 1916 г., которую мы частично процитируем:

«1. Общая цель предстоящих действий наших армий — переход в наступление и атака германо–австрийских войск.

2. Главный, удар будут наносить армии Западного фронта. Армии Северного и Юго–Западного фронтов оказывают содействие, нанося удары с надлежащей энергией и настойчивостью как для производства частных прорывов в неприятельском расположении, так и для поражения находящихся против них сил противника.

3. Западный фронт атакует противника из Молодеченского района, развивая удар в направлении Ошмяны, Вильна.

Северный фронт наносит удар или из района Иллукст, оз. Дрисвяты в направлении на Ново–Александровск, или из района южнее оз. Дрисвяты в общем направлении на Видзы, Унцяны.

Юго–Западный фронт, тревожа противника на всем протяжении своего расположения, главную атаку производит войсками 8–й армии в общем направлении на Луцк…»[12].

Подготовку к операции требовалось закончить в начале мая, уделяя особое внимание скрытности сосредоточения войск.

В наступлении Юго–Западного фронта Василий Иванович выступал уже в новом качестве. В приказе по 326–му Белгорайскому полку от 3 июня 1916 г. отмечалось: «… 2. Старший унтер–офицер 1 роты Василий Чапаев за хорошее поведение и твердое знание службы переименовывается в фельдфебели с утверждением в должности такового в названной роте»[13].

Фельдфебель (немецкое Feldwebel) — звание (чин) старшего из унтер–офицеров в русской армии (в пехоте, артиллерии и инженерных войсках), которое было введено в начале XVIII века. Он являлся ближайшим помощником командира роты (батареи), а в отсутствие офицера замещал его. Присвоение Чапаеву этого звания свидетельствовало, что он за два года войны стал образцовым младшим командиром, способным управлять воинским подразделением (отделением, взводом), а при необходимости и ротой. Это было еще одной ступенькой к вершинам воинского мастерства, которое Василий Иванович проявил в последующем.

Противник был уверен в прочности своего фронта. «Наши позиции неприступны, и прорвать их невозможно, — заявил на допросе захваченный в плен в первый же день наступления офицер австро–венгерской 70–й дивизии. — А если бы это вам удалось, тогда нам не остается ничего другого, как соорудить грандиозных размеров чугунную доску, водрузить ее на линии наших теперешних позиций и написать: эти позиции были взяты русскими, завещаем всем — никогда и никому с ними не воевать»[14].

22 мая войска Юго–Западного фронта перешли в наступление и начали испытывать прочность вражеской обороны. Наибольший успех был достигнут в полосе 8–й армии генерала A.M. Каледина, которая 25 мая заняла Луцк, а к 2 июня разгромила австро–венгерскую 4–ю армию эрцгерцога Иосифа Фердинанда, продвинувшись на глубину 65—75 км. Исчерпав резервы и натолкнувшись в районе Киселина на упорное сопротивление германских войск (переброшены из Франции и с других участков фронта), 8–я русская армия перешла к обороне.

В полосе 9–й армии события разворачивались следующим образом. Ее войска 22 мая начали свои действия газовой атакой в районе Черный Поток. Утро было тихое, безветренное, и восходящее солнце ясно осветило расположение австрийцев, затрудняя им наблюдение за действиями русских войск. Легкий туман благоприятствовал пуску газов. Вначале густое облако пущенного газа шло прямо на австрийские окопы, но через некоторое время поднялся легкий ветер, внезапно подувший с юга, и повернул часть газа обратно на русские позиции. Все же, несмотря на эту неудачу, русская газовая атака навела на австрийцев панику. В 6 часов вся артиллерия армии перешла к стрельбе на поражение, а в полдень пехота ударной группы армии перешла в атаку, и к 15 часам части 41–го и 11–го армейских корпусов овладели участком передовой укрепленной полосы противника от Миткеу до Доброновце. Отдельные передовые части даже доходили до Окна, но, контратакованные крупными резервами австрийцев, отошли на линию главных сил. Одновременно Заамурская дивизия 33–го армейского корпуса атаковала и взяла первую линию австрийских окопов, но наступления не развивала, закрепившись на достигнутом рубеже. На остальном фронте армии бои ограничились ружейной и артиллерийской перестрелкой.В последующие дни войска 9–й армии пытались продолжить наступление, но противник прочно удерживал свои позиции.

Только 25 мая австрийцы совершенно неожиданно для русских начали отход за Днестр на участке 33–го армейского корпуса. Его части начали преследование противника и к исходу того же дня вышли к реке, где снова встретили ожесточенное сопротивление врага. Одновременно 3–я Заамурская дивизия 41–го армейского корпуса ворвалась в укрепленную позицию австрийцев и заняла Окна. К вечеру 25 мая части 41–го армейского корпуса вышли на фронт Зазулинце, высоты западнее Окна и высоты восточнее Нахорлоуц. Большие потери 11–го армейского корпуса и отсутствие резервов на направлении главного удара вынудили командующего 9–й армией генерала Лечицкого отдать приказ корпусам «прочно закрепить захваченное пространство и привести части в порядок. 33–му армейскому корпусу, наблюдая за Днестром, развить активные действия на Фронте Залещинских предмостных укреплений».

После трехдневной передышки войска 9–й армии возобновили наступление и снова нанесли крупное поражение австро–венгерской 7–й армии генерала Пфлянцер–Балтина. Противник начал беспорядочное отступление за реку Прут. Русское командование, имея слабое представление о действительной обстановке, только 29 мая возобновило преследование противника. Это позволило ему в ночь на 30 мая оторваться от русских войск и на следующий день в полдень занять новый оборонительный рубеж.

В это время в обстановке произошли изменения, позволившие противнику избежать полного разгрома. 30 мая генерал Лечицкий по невыясненным мотивам отказался от взаимодействия с соседней 7–й армией, а решил, прикрываясь 33–м и 41–м армейскими корпусами со стороны Коломыя и Кутты, занять 12–м армейским корпусом район Котцман. Командиру 11–го армейского корпуса было приказано отбросить противника на южный берег Прута и к вечеру 31 мая подготовить все для форсирования реки на фронте Лужан, Боян. Ошибку Лечицкого усугубило и командование Юго–Западного фронта, направлял основные усилия армии в противоположное от 7–й армии направление. 2 июня начальник штаба фронта генерал В. Н. Клембовский телеграфировал в 9–ю армию, что «близость румынской границы подсказывает хороший маневр отброса неприятеля не за Серет, а на румынскую территорию, для чего следовало бы собрать большую часть 11–го и 12–го армейских корпусов в районе Ревковцы, Лужаны для развития удара в юго–восточном направлении, демонстрируя на остальном протяжении Прута. Главнокомандующий Юго–Западным фронтом вполне сочувствует этой идее, если по обстановке она выполнима». Таким образом, успех 9–й армии русским командованием использован не был. Вместо энергичного охвата флангов австрийского фронта Ставка и командование Юго–Западным фронтом советуют 9–й армии отбрасывать противника к югу, прижимая его к румынской границе.

Около 24 часов 4 июня 12–й и 11–й армейские корпуса начали переправу на правый берег реки Прут. Несмотря на сильный артиллерийский, пулеметный и ружейный огонь врага, 11, 32, 82 и 103–я пехотные дивизии были переброшены на правобережье Прута. К 7 часам они фланговым ударом овладели Черновицами. В полдень 12–й армейский корпус вышел на линию Снятый, Орошени, Чарторья, Костести. 11–й армейский корпус с боями достиг рубежа Бобести, Кучурмаре, Котулбаньский, выслав авангарды на реку Серет для преследования австрийцев. Одновременно 33–й и 41–й армейские корпуса продолжали оставаться на прежних позициях, обеспечивая удар на Черновицы со стороны Коломыя.

На следующий день части 11–го и частично 12–го армейских корпусов продолжали преследовать австрийцев к реке Серет. Однако вечером преследование противника пришлось прекратить ввиду большого утомления войск, вызванного беспрерывными дождями и грязью, а самое главное — ввиду расстройства и оторванности армейского и войскового звеньев подвоза. Учитывая такую обстановку, командующий 9–й армией приказал войскам перейти к обороне, а силами 82–й и 103–й пехотных дивизий под командованием генерала М. Н. Промтова вести преследование противника за реку Серет. 3–й кавалерийский корпус, взаимодействуя с группой генерала Промтова, получил задачу преследовать австрийцев в направлении на Кимполунг, Дорна–Ватра.

7 июня генерал Лечицкий получил через штаб фронта указание Ставки об изменении ближайшей задачи 9–й армии после форсирования реки Прут и взятия Черновиц. Ставка писала, что «большая часть сил армии должна быть теперь направлена для нанесения удара в общем направлении на Станиславов, Галич. Этим будут связаны в одно целое операции 9–й и 7–й армий. Успех в стороне Станиславова не останется без влияния на положение дел правого фланга». Одновременно штаб Юго–Западного фронта потребовал от 9–й армии с выходом ее частей на меридиан Станиславова организовать набег 3–го кавалерийского корпуса, усиленного пехотой, на Мармарош–Сигет (120 км юго–западнее Станиславова) с целью разгрома австрийских тылов.В соответствии с поставленной задачей генерал Лечицкий 9 июня решил разгромить коломыйскуго группу противника и отбросить ее на северо–запад. Частям 11–го армейского корпуса (82–я и 103–я пехотные дивизии) и 3–го кавалерийского корпуса предстояло выполнять ранее поставленную задачу по обеспечению операции армии с юга.

Наступление войск 9–й армии проходило в трудных условиях. Солдатам и командирам приходилось подниматься все выше и выше. Если в долине Прута предгорья поднимались на 120 м, то в долине реки Серет–Молдавский бойцы 11–го армейского корпуса находились уже на высоте 270 м над уровнем моря, в долине Сучавы — на 360 м, а в долине Молдовы — на высоте 430 м. В. И. Чапаеву и его товарищам приходилось преодолевать ряд мелких речушек. Дороги, которыми они шли в густых лесах, по мере продвижения переходили в горные тропы. Пейзаж становился все более суровым: угрюмые ущелья, высокие, до двух километров, пики.Несмотря на все трудности, 33–й и 41–й армейские корпуса к 11 июня вышли на линию Живачов, Обертын, Заблотов. 12–й армейский корпус захватил Кутты и продвигался на запад, а части 11–го армейского корпуса и группы генерала Промтова вышли на линию Чудин, Стража, Сучавица. 3–й кавалерийский корпус к тому же времени занял Кимполунг и отбросил остатки австрийцев на Якобени.

К 12 июня на Юго–Западном фронте наступило некоторое затишье. Лишь на отдельных его участках велись боевые действия местного значения. Командование приступило к подготовке нового общего наступления. В телеграмме начальника штаба фронта В. Н. Клембовского командующим армиям от 12 июня говорилось: «… Настоящий перерыв в наступлении надлежит использовать для пополнения частей людьми, накопления огнестрельных припасов, перегруппировок и для подготовки атаки. Эту подготовку надлежит вести на тех же основаниях, как подготавливалось наступление 22 мая, в точности выполняя указания, данные главкоюз (главнокомандующий армиями Юго–Западного фронта. — Авт.) в предписании 5 апреля… Хотя противник расстроен, и позиции его слабее уже взятых нами, однако тщательность и продуманность подготовки атаки настоятельно необходимы для успеха и уменьшения жертв с нашей стороны»[15].

15 июня войска 9–й русской армии после артиллерийской подготовки начали наступление между реками Днестр и Черемош. Они в первый же день прорвали оборону противника и начали его преследование. 11–я и 82–я пехотные дивизии 11–го армейского корпуса встретили упорное сопротивление противника у Пястын, но затем опрокинули австрийцев и вышли на реку Лучка.

В тот день, когда 9–я армия перешла в наступление, фельдфебель В. И. Чапаев снова проявил отличие. В приказе командира 11–го армейского корпуса генерала от артиллерии Баранцова от 23 октября 1916 г. отмечалось:

«По поступившим представлениям и на основании высочайше предоставленной мне власти нижепоименованных нижних чинов награждаю Георгиевскими крестами:

326 пехотный Белгорайский полк.

… 2. Фельдфебель Василий Иванович Чапаев награждается Георгиевским крестом 2 степени.

В бою 15 июня 1916 г. у г. Куты, руководя подчиненными, примером отличной храбрости и мужества, проявленным при взятии занятого неприятелем укрепленного места, ободрял и увлекал за собой своих подчиненных и, будучи опасно ранен, после сделанной ему перевязки, вернулся в строй и снова принял участие в бою»[16].

По записи в личном деле и по некоторым воспоминаниям, Василий Иванович был награжден четвертым крестом. Об этом, например, пишет Е. Болтин в статье «В. И. Чапаев», опубликованной в 1939 г. Однако документальных свидетельств о награждении Чапаева еще одним Георгиевским крестом нет.

Командующий австро–венгерской 7–й армией генерал Пфлянцер–Балтин, беспокоясь за участь своих войск между Днестром и Прутом, разрешил группе генерала Бенигни оставить Коломыя и отойти на линию Березов, Печенижын, Ивановце, Отыня, Тлумач. Одновременно австрийское командование начало формирование новой 12–й армии для перехода в контрнаступление вдоль Днестра с целью прорвать фронт русских войск в юго–восточной Галиции, чтобы открыть себе дорогу в тыл и во фланг русских войск, проникших через Буковину.

В свою очередь, генерал Лечицкий начинает беспокоиться за положение своей армии при дальнейшем продвижении в глубь Карпат. Широкая полоса армии, значительные потери, а главное — необходимость считаться с возможным усилением противника свежими войсками для защиты Венгрии выдвигали перед ним необходимость усиления 9–й армии одним армейским корпусом и одной кавалерийской дивизией. Это ходатайство было Верховным командованием удовлетворено, и 9–я армия получила 117–ю пехотную дивизию из Бендер, 47–ю пехотную дивизию из 7–й армии и Уссурийскую дивизию с Северного фронта. Таким образом, с обеих сторон отмечалось стремление усилить свои армии в Буковине для решительных действий.

Между тем австрийская группа генерала Бенигни совершенно неожиданно для русских в ночь на 18 июня начала отход на запад, прикрываясь кавалерийским корпусом генерала Брудермана. Войска 9–й армии, обнаружив отход противника, приступили к его преследованию и овладели Коломыей. Австрийское командование, опасаясь полного окружения своей 7–й армии у Березова и Космача, предприняло 19 июня попытку нанести двойной контрудар от Тлумача на Хоцимирз группой войск (105–я и 119–я пехотные дивизии) и вдоль южного берега реки Прут частями 44–й стрелковой и 51–й пехотной дивизий. Однако русские войска сумели парировать удары противника и 20 июня возобновили наступление, сосредоточивая свои главные усилия севернее реки Прут. Левофланговый 11–й армейский корпус продвигался в направлении на Ворохту и Шибены. На фронте 33, 41 и 12–го армейских корпусов боевые действия ограничились перестрелкой. На левом фланге армии 11–й армии 32–й армейский корпус 16 июля захватил Броды.

Наступление 9–й армии сорвало план австро–германского командования по созданию новой армии на Днестре. Русские войска подошли непосредственно к Делатыну и угрожали Яблоницкому перевалу и Буковине. В это же время осложнились отношения центральных держав с Румынией, выступление которой на стороне Антанты ожидали с каждым днем. «… Это был, — писал немецкий генерал Людендорф, — один из наисильнейших кризисов на Восточном фронте. Надежды на то, что австро–венгерские войска удержат неукрепленную линию Стохода, было мало. Протекали очень тревожные дни. Мы отдавали все, что могли, и знали, что если противник нас атакует, то нам неоткуда ждать помощи»[17].

Продвижение русских войск к реке Стоход и захват ими Бродов вынудило австро–венгерское командование согласиться на объединения в руках генерала П. Гинденбурга командования австро–германскими войсками от Рижского залива до Бродов. Кроме того, в Польше были срочно сформированы три смешанные австро–германские дивизии, которые направлялись на Ковельбродское направление.

15 июля русские войска возобновили наступление. Войска 7–й армии после артиллерийской подготовки форсировали под огнем противника болотистую реку Коропец на участке Чехов, Залесье и заняли первую линию австрийских окопов. Однако недостаток сил вынудил командующего 7–й армией 18 июля приостановить дальнейшее наступление.

Войска 9–й армии начали наступление также 15 июля после артиллерийской подготовки, направляя свой удар между Днестром и Прутом. Почти во всей полосе армии была прорвана вражеская оборона. Казалось, создавалась благоприятная обстановка для дальнейшего развития успеха, но в это время в силу совершенно непонятных причин генерал Лечицкий приостановил наступление армии между Днестром и Прутом для новых перегруппировок. В последующем действия войск Юго–Западного фронта переросли в ряд сражений на реке Сто–ход и их выход на рубеж западнее Броды, Подгайцы, Тлумач, Делатын. Но для развития успеха сил уже не было. В ходе наступление русские войска потеряли около 500 тыс. человек убитыми, ранеными и пленными, а австро–венгерские и германские войска — до 1, 5 млн. человек[18].

Генерал А. А. Брусилов в своих мемуарах «Мои воспоминания» отмечал: «В общем, с 22 мая по 30 июля вверенными мне армиями было взято всего 8255 офицеров, 370 153 солдата, 496 орудий, 144 пулемета и 367 бомбометов и минометов, около 400 зарядных ящиков, около 100 прожекторов и громадное количество винтовок, патронов, снарядов и разной другой военной добычи. К этому времени закончилась операция армий Юго–Западного фронта по овладению зимней, чрезвычайно сильно укрепленной неприятельской позицией, считавшейся нашими врагами безусловно неприступной. На севере фронта нами была взята обратно значительная часть нашей территории, а центром и левым флангом вновь завоевана часть Восточной Галиции и вся Буковина. Непосредственным результатом этих удачных действий был выход Румынии из нейтрального положения и присоединение ее к нам»[19].

После завершения операции войска Юго–Западного фронта перешли к обороне, отражая атаки противника. В одном из боев В. И. Чапаев получил шрапнельную рану левого бедра и 21 августа 1916 г. был отправлен на излечение в перевязочный отряд 82–й пехотной дивизии. Ранение оказалось тяжелым и надолго приковало Василия Ивановича к постели. В начале сентября его перевели в военный госпиталь, находившийся в Херсоне. После излечения «фельдфебеля 1 роты Василия Чапаева» перевели 1 января 1917 г. в 153–ю команду выздоравливающих. В составе этой команды Чапаев командовал взводом.

С легкой руки И. С. Кутякова в большинство книг о Чапаеве вошла следующая версия: «В конце 1916 года Василий Иванович получил свое последнее ранение в мировой войне и в звании подпрапорщика с двумя Георгиевскими крестами и медалью эвакуируется в один из госпиталей города Саратова, где лечится вплоть до февральской революции 1917 года». Однако каких‑либо документальных данных о присвоении Чапаеву звании подпрапорщика нет.

Пока В. И. Чапаев проходил службу в Херсоне, в России произошли важные перемены. Февральская революция 1917 г. и отречение императора Николая II положили конец правлению Дома Романовых. Страна вступила на путь демократических перемен, проводившихся, правда, половинчато и не всегда последовательно.

Временное правительство, в котором ведущую роль играли представители партий кадетов и октябристов, придерживалось идеи «непредрешения» воли Учредительного собрания. В обращении «К гражданам России», опубликованном 6 марта 1917 г., Временное правительство изложило свою программу. Ее суть заключалась в доведении войны до победного конца, в неуклонном исполнении соглашений, подписанных с союзниками России, в созыве Учредительного собрания и др. В соответствии с приказом № 1 Петроградского совета от 1 марта проводилась так называемая «демократизация армии»[20]. Во всех подразделениях, частях и на кораблях создавались солдатские комитеты. От каждой роты избирался один представитель в Петроградский совет. В армии были упразднены военно–полевые суды, введен институт комиссаров для контроля над деятельностью офицеров, уволено в резерв около 150 высших чинов. Временное правительство своим указом от 12 марта отменило смертную казнь на фронте и учредило военно–революционные суды. 9 мая приказом военного и морского министра А. Ф. Керенского вводится в действие Декларация прав солдата. Она предоставляла военнослужащим те же права, что и другим гражданам, в том числе быть членами политических, национальных, религиозных, экономических и профсоюзных организаций и др.Все вышеизложенные мероприятия по «демократизации армии» на деле способствовали разложению войск и падению их боеспособности.

После свержения монархии и прихода к власти Временного правительства в России развернулась борьба между сторонпиками и противниками продолжения войны. В большинстве публикаций утверждается, что Чапаев был противником продолжения войны. «Чапаев не был только слепым исполнителем воли вышестоящего начальства, — подчеркивается в сборнике «Легендарный начдив». — Неисчислимые человеческие жертвы, огромный материальный урон и лишения, которые несли русская армия и русский народ во имя чуждых им интересов — интересов международного империализма, царя, помещиков и капиталистов, а также пережитые лично им самим физические страдания не прошли для Чапаева даром — сделали его ярым противником продолжения кровопролитной войны. Фронт для него стал и политической школой. Здесь впервые до него дошло страстное большевистское слово, способствовавшее выбрать ему дальнейший, революционный путь»[21].

Это утверждение, как представляется, является большой натяжкой, так как нет достоверных данных о том, что Василий Иванович сумел в то время попасть под влияние большевиков. В этом нас убеждает выписка из приказа по 153–й команде выздоравливающих от 11 марта 1917 г.:

«… § 6. Фельдфебель 1 роты вверенной мне команды выздоравливающих из эвакуированных 326 Белгорайского полка Василий Чапаев, состоящий в постоянном составе команды на должности взводного командира 1 роты, как изъявивший желание отправиться в действующую армию (подчеркнуто нами. — Авт.) в свою часть, переводится из постоянного состава в переменный с отчислением с должности взводного командира»[22].

Но прежде чем отправить Василия Ивановича на передовую, ему предоставили с 20 марта кратковременный отпуск сроком на 25 дней «для свидания с родными». При этом в приказе по 153–й команде выздоравливающих отмечалось, что он отправляется в распоряжение Николаевского уездного воинского начальника.

Приезд В. И. Чапаева домой совпал с не совсем приятными событиями. Об этом рассказывала его правнучка Е. А. Чапаева:

«Однажды на фронт Василию пришло письмо из дома. Писал отец. То, что узнал Чапаев, пронзило самое сердце. Мир, за который он боролся, рухнул в одно мгновение. Его любимая, его Поленька… Она ушла к другому. Тот, другой, ради нее бросил семерых детей и очень больную жену. Она же ради него бросила троих детей, младший Аркашенька еще и ходить‑то не умел как следует. Только ползал… Приехав домой, Василий Иванович решил простить неразумную Поленьку. Он приехал в новый дом, который снимал для нее любовник. Встреча была такой нежной, что Пелагея без раздумий вернулась к своему мужу, к своему любимому, к Васеньке. Потом она ему объясняла, что ушла не от него, от той жизни, что сложилась с его родителями. Постоянное непонимание друг друга, физические наказания, все это было не для нее, не для такой жизни она выходила замуж»[23].

А теперь обратимся к роману «Чапаев»:

«— Вы же были женаты? — спрашивает Клычков Чапаева. — Помнится, вы что‑то и насчет ребятишек…

— А, да… Я это перед войной… Это верно, что женат‑то был, только недолго оно. Как германская стукнула — враз забрили… Приехал как‑то на побывку — неладное говорят о жене. Я и так и не так: скажи, говорю, как это все произошло, обнаковенно?

«Ни при чем, говорит, я, Вася, все это злой наговор людской».

Так‑то оно так, што злой наговор, а все же я промеж прочего и на самом деле узнал, как она в полном бесчестьи происходит. Ну, што же, говорю, змея зеленая, хоть и любил я тебя, а иди же ты, сука, на четыре стороны, не хочу я больше знать тебя в жизни. Детей же беру с собой… И больно уж обида меня взяла! Два ведь года не видел ее, а других штобы баб — пальцем не шевелил. Я никогда этого… Все ждал, што к ней ворочусь, только для нее и берег себя… Ну, и как же тут сердцем не встревожиться! Прибыл муженек, а она — вон што!

Поехал я назад, на позицию, да с горя так и лезу, так и лезу под огонь. Один, думаю, конец, раз в жизни ничего не выходит…»

У Василия Чапаева на фронте был друг — Петр Камешкерцев. Они сразу сговорились: если одного убьют, другой потом заботится о его семье. В тяжелых боях ранило Петра разрывной пулей в живот. Чапаев вынес друга на руках из боя, и умирающий товарищ просил не оставить его семью — жену и двоих дочек. Василий Иванович написал своему отцу с фронта: «Тятя, помоги моим детям, а мне надо помочь семье друга!» Иван Степанович отвечал: «Если клятву дал, надо держать, а твоих детей не оставлю».

О том, что произошло далее, узнаем со слов правнучки Чапаева:

«Семью друга Петра Камишкерцева он действительно содержал довольно долго. Пелагея Камишкерцева получала аттестат якобы от мужа и жила припеваючи, радуясь его повышению. После февральской революции Василий разыскал их и рассказал, как погиб ее Петруша. Долго та не могла во все это поверить. Плакала. Но Чапаев ей объяснил, что бросать ее семью не собирается. Мол, она, как хочет, пусть так и поступает, а детей (двух девочек) он забирает. Так он поклялся другу. Так и поступить должен. Пелагея тогда быстро узлов накрутила и свое нехитрое барахлишко по корзинам распихала. Василий сильно удивился и спросил:«А ты куда собралась?»«Как куда? — еще сильнее удивилась Пелагея. — К тебе, куда же еще?»[24].

Как ни сопротивлялся Василий Иванович, но пришлось ему уступить. Раз дал слово другу выполняй.В. И. Чапаев использовал свой отпуск не только для упорядочения семейной жизни, но и, по утверждению ряда авторов, для выступлений в Балакове на митинге против продолжения войны. Местные власти, недовольные выступлением Василия Ивановича, вынудили его покинуть город. Чапаев вернулся в Саратовский гарнизон.

Глава II Дедушка чапаев

Во время службы в Саратове В. И. Чапаев сблизился с анархо–коммунистами. Прежде чем продолжить наш рассказ, скажем несколько слов об этом политическом движении.

Одним из основателей анархо–коммунизма был социолог, географ и геолог Петр Алексеевич Кропоткин (1842—1921), сын генерала из древнего княжеского рода. Кропоткин был камер–пажом царя, окончил Пажеский корпус, служил в Амурском казачьем войске, затем чиновником особых поручений при генерал–губернаторе Восточной Сибири. В начале 1872 г., посетив Бельгию и Швейцарию, примкнул к бакунинскому крылу Интернационала. В мае того же года возвратился в Россию, вел пропаганду среди петербургских рабочих. В 1874 г. Петра Алексеевича арестовали и заключили в Петропавловскую крепость, откуда он в 1876 г. бежал из тюремного госпиталя и эмигрировал за границу. Провел в изгнании свыше 40 лет. В 1886 г. поселился в Великобритании, где занялся разработкой теоретических проблем анархизма. Кропоткин был сторонником социальной революции, в которой видел не стихийный бунт (как считал М. А. Бакунин), а сознательное действие народа, оплодотворенное революционной мыслью. П. А. Кропоткин различал в обществе два враждебных начала: «народное» и «начальническое», борьба между которыми составляет содержание исторического процесса. Поступательное развитие общества, по мнению Петра Алексеевича, осуществляется в форме чередования революционных скачков и эволюционных процессов. Главным содержанием будущей социальной революции он считал революционное творчество масс, а будущее общество представлялось ему союзом вольных общин, объединенных свободным договором. По мысли Кропоткина, первоочередными задачами социальной революции являлись экспроприация всего, что служит или может служить эксплуатации, установление прямого обмена городских товаров на сельскохозяйственные продукты, интеграция труда, сочетание умственного образования с физическим трудом.

О том, каким образом В. И. Чапаев стал анархо–коммунистом, он рассказывал комиссару Ф. Клычкову:

«— Крутом и разговоры умные и знают люди, што говорят, отчего–почему движенье народа произошло, а я один того не знаю. Дай в партию поступлю… Одного толкового человека упросил — он меня к кадетам все приноравливал, только оттуда я скоро… есером стал: ребята, гляжу, как раз на дело идут… Побыл с есерами и на собрания ихние хаживал — и тут услышал анархистов. Вот оно, думаю, дело‑то где! Люди зараз всего достигают, и стеснения притом же нет никакого — каждому своя воля…»

По свидетельству И. С. Кутякова, саратовская группа анархо–коммунистов была очень пестрой по своему составу. В нее входили местные интеллигенты, учащиеся, были и рабочие. Программа группы не была достаточно четкой, но все сходились на ненависти к старому рабскому прошлому. Размежевание произошло несколько позднее, когда наступили дни решающей борьбы за власть Советов, за социалистическую революцию.

Летом 1917 г. В. И. Чапаева в составе отряда направили для «наведения порядка» в город Покровск. Однако он встал «на сторону революционного народа, вследствие чего оказывается в немилости у начальства», которое отправило его в 138–й запасной пехотный полк, который дислоцировался в городе Николаевске Самарской губернии.Николаевск расположен на возвышенности Каменный Сырт, на правом берегу реки Большой Иргиз (приток Волги), в 246 км к северо–востоку от Саратова. Город был основан в 1764 г. старообрядцами, вернувшимися из Польши, как слобода Мечетная. Название по протекающей вблизи нее реки Мокрой, или Нижняя Мечетка, где гидроним Мечетка из древнерусского меча «медвежья», а определение «мокрая» указывает на наличие воды в этой реке. В 1835 г. был переименован в Николаевск в честь правившего императора Николая I.