Помоги проекту - поделись книгой:
Еще в 1994-м Павловский запустил в средства массовой информации утку о государственном перевороте, который якобы готовила группа ельцинских приближенных. Эта «версия 1», придуманная для раскрутки «Общей газеты», наделала много шуму, и Глеба Олеговича едва не посадили за клевету.
Однако вскоре талант создателя всевозможных «версий» был востребован на самом высоком уровне. В 1996-м Глеб Павловский с легкой руки Игоря Малашенко был привлечен к созданию «положительного образа» президента Ельцина. То, чем занимался наш герой в этой роли, скоро получило название «черного пиара».
Из предвыборной кампании, кроме бесценного опыта, Глеб Олегович вынес и знакомство с нужными людьми, в том числе с Татьяной Дьяченко и Михаилом Лесиным. «Тогда, в конце девяносто пятого, было два человека, считавших, что Ельцин избираем, и очень избираем. Чубайс и я», — комментировал он впоследствии.
После ельцинского триумфа Павловский по инерции продолжал обслуживать власть в ее схватках с олигархами. Считается, что в 1997-м при его непосредственном участии была запущена в прессу скандальная расшифровка телефонных переговоров Гусинского и Березовского, якобы строивших козни против президента. Когда расшифровка оказалась «липой», Павловский открестился от нее, а авторство приписали только что разбившемуся на машине обозревателю «Общей газеты» Андрею Фадину (Фадин, давний друг Глеба Олеговича, попал в автокатастрофу, заснув за рулем).
Вскоре известность Глеба Олеговича сильно возросла — отчасти благодаря его бешеной активности в зарождавшейся русской Интернет-журналистике. Лично причастный к созданию «Вестей. ру», создатель и главный редактор сетевого «Русского журнала», ныне патрон раскрученных сайтов «СМИ. ру» и «Страна. ру», Павловский стал одной из ключевых фигур в отечественном Интернете. Заказы так и сыпались на его фонд.
— Раскрутить при наличии денег можно любого, — говорил Павловский, — но избрать — только того, чей вектор совпадает с вектором развития страны.
На этот вектор, как уже было замечено, у Павловского было особое чутье. В 1999-м по совету Дьяченко удачливого политтехнолога привлекли к новой выборной кампании. Кремль нуждался в людях, свободных от интеллигентских комплексов.
«Доколе, Катилина?!»
Тут Павловский сделал ход, удививший многих: с самого начала стал убеждать Семью, что Ельцин должен отойти от выборной гонки, уступив место премьеру Путину.
— Проект «Уходящий Ельцин» существовал года три, — рассказывал он впоследствии. — Путин рассматривался как возможный преемник с самого начала, но многих отталкивало его специфическое прошлое.
Павловского не отталкивало.
Многие приписали ему даже план победоносной военной кампании в Чечне, не говоря уж о кампаниях против партии Примакова— Лужкова.
Выступая перед прессой в августе 1999-го, он заметил: пока Примаков не дал окончательного согласия присоединиться к «Отечеству», играть против Лужкова можно по правилам.
— А если присоединится? — спросил корреспондент.
— Тогда обычные картежные приемы уже не подействуют — надо начинать прыгать через стол, — улыбнулся Павловский.
Прыжки через стол начались очень скоро, причем без прямого участия Павловского: дело борьбы против главных претендентов на престол взял на себя Сергей Доренко. Тем не менее Глеб Олегович сочинил и даже опубликовал несколько фельетонов, в которых доказывал, что Лужков — это Катилина нашего времени и что его борьба против Ельцина есть, в сущности, «легальный заговор».
Авторы этих строк знают людей, которые всерьез уверяют, что и московские взрывы осени 1999 года — дело рук Павловского!
Впрочем, на это сам Глеб Олегович ответил исчерпывающе: «Последствия тех взрывов были непредсказуемы. Нация могла сплотиться вокруг Путина, а могла во всем обвинить Кремль»… По счастью, грамотный аналитик был тогда на стороне Кремля. А не на противоположной.
Секрет успеха
Как бы то ни было, Глеб Павловский получил от Путина давно желанную возможность влиять на кремлевскую политику. Начальником экспертного управления администрации президента был назначен один из ведущих специалистов ФЭПа (Фонд эффективной политики создан непосредственно Павловским) Симон Кордонский, а начальником информационного отдела главного управления внутренней политики администрации — другой давний друг и соратник Павловского, Максим Мейер.
Каков главный секрет успеха Павловского? Сам он об этом скромно молчит. Знающие люди утверждают, что всему виной профессия историка в сочетании с цинизмом и редким умением ориентироваться в информационном пространстве. Мало кто лучше Павловского умеет нагнетать напряжение в этом виртуальном мире и тут же разряжать его. Не случайно именно Сеть оказалась незаменима в деле столь любимого Павловским «вбрасывания» в СМИ компромата на того или иного деятеля.
Сейчас Глеб Олегович стал настоящей телезвездой, много выступает в прессе и, по слухам, пишет какой-то эпохальный труд. Однако похоже, что на самом деле он неусыпно работает над плетением своей сети. Именно она может прокормить его, когда не очень склонный к благодарности президент решит, что ему надоели советы главного политтехнолога.
Восточный берег Йордана
(Инга Ростовцева и Дм. Быков под псевдонимом Андрей Гамалов)
Вокруг света за 80 лет
Среди предков Бориса Алексеевича Йордана, родившегося в Америке 2 июня 1966 года, — грузинский царь Вахтанг VI, адмирал Шишков (рьяный патриот и славянофил, враг Пушкина), историк Татищев, теолог Шмеман, да и дедушка его, как мы уже заметили, был не последний человек при дворе. К тому же, как и все Йорданы по мужской линии, дедушка-столыпинец был выпускником элитного военно-учебного Пажеского корпуса.
Отец Бориса Йордана — Алексей — в свое время окончил кадетский корпус в Югославии, причем в довольно высоком звании фельдфебеля; сейчас Йордан-старший входит в нью-йоркское объединение «Российский кадет» и является главным редактором журнала «Кадетская перекличка», который издается в Америке.
О кадетах и сам Борис Йордан может говорить часами, он финансирует программу по преобразованию детских домов и средних школ в кадетские корпуса. Декларированная цель учебных заведений — воспитание молодежи в духе патриотизма и мужского братства. Йордан спонсировал фильм Никиты Михалкова «Сибирский цирюльник» и задолго до путинской кампании по формированию новой национальной идеологии сетовал: «Сегодня в России совершенно нет патриотического воспитания. Без национальной идеи мы никуда не сдвинемся! Я знаю русский народ, это народ очень циничный, может быть, самый циничный в мире — но когда надо, он отдаст за Родину все, что имеет».
Жена Йордана, Элизабет (Елизавета), урожденная Терентьева, тоже из дворянок. В семье трое детей. От предложения корреспондента «Профиля» дать интервью для рубрики «Вторая половина» Элизабет отказалась: «Что вы, есть люди более достойные, чем я. Хотите, дам вам телефон одной монахини, которая работает в онкологическом центре?»
Оказавшись с четой Йордана в православной церкви, подчиненные нашего героя были поражены тем, как вдохновенно и со знанием дела Борис и Лиза распевали псалмы вместе с церковным хором.
В этой связи совершенно замечательно звучит заявление депутата Василия Шандыбина о том, что русского Киселева сменили на американца «Иордана».
Другое дело, что всякая ассоциация с приватизацией (а к ней Йордан имел самое прямое отношение) у коммунистов вызывает стойкую аллергию.
Учитель русского
В 1988 году Борис Йордан получил степень бакалавра Нью-Йоркского университета по истории российско-американских экономических отношений, на практику расторопного студента направили в Конгресс США. После выпуска Йордан недолго работал в отделе проектного финансирования инвестиционного банка Kidder Peabody, а с 1990 года пришел в Credit Swiss First Boston — один из первых банков, решивших вкладывать деньги в российскую экономику.
В России наш герой в самом скором времени свел знакомство с командой приватизаторов, идеологом и вождем которой был Анатолий Чубайс, радикалом — Альфред Кох, а душой общества — Борис Немцов.
Работая в московском представительстве CS, Йордан начинает консультировать молодое российское правительство по вопросам приватизации и реформ. Концепция их, как известно, была сориентирована на каноны чикагской экономической школы. Не понаслышке зная о ней, Йордан значительно превосходил в этом смысле своих русских сотоварищей. Рассказывают, что в Доме правительства трудоголику Йордану даже выделили диванчик. Он целыми сутками пропадал на Краснопресненской набережной, ломая голову над новой экономической концепцией. Кстати, привычка дневать и ночевать на работе сохранилась у Йордана и по сей день.
Благодаря своим связям с реформаторами, с одной стороны, и западными инвесторами — с другой, Борис Алексеевич скупил для банка CS First Boston 17 миллионов ваучеров — фактически каждый восьмой чек из выпущенных Госкомимущества. Но в руках Бориса Йордана «чубайсовские фантики» превращались в живые деньги. Вскоре First Boston сделался крупнейшим оператором фондового рынка, держателем значительного пакета акций «ЛУКойла», приобрел Балахнинский бумажный комбинат.
Приватизация комбината (за $7 млн. — это неполная стоимость одной новой бумагоделательной машины!) произошла не без участия другой американки — Гретчен Уилсон, представительницы Мирового банка, жены президента новгородского НБД-банка Бориса Бревнова (близкий друг Бориса Немцова). Что интересно, в скором времени CS First Boston продал Балахнинский комбинат уже за $25 млн.
Борис Йордан, похоже, контролировал деятельность г-на Бревнова на посту руководителя РАО «ЕЭС России»: в руки журналистов — сомнительным, правда, путем, — попала запись его телефонного разговора с Альфредом Кохом о том, что Боря совсем от рук отбился и надо с ним поговорить…
Но это все к слову. Бревнов был далеко не единственным человеком, на которого во второй половине восьмидесятых мог влиять г-н Йордан. В 1995 году Йордан зарегистрировал собственную инвестиционную компанию «Ренессанс Капитал», а в 1996 году заявляет о своих правах на управление Новолипецким металлургическим комбинатом, обладая 10-процентным пакетом акций промышленного гиганта.
Нельзя сказать, чтобы участие в управлении Новолипецким металлургическим комбинатом так легко сошло Йордану с рук: успехи молодого бизнесмена вызвали раздражение у всесильного тогда вице-премьера Олега Сосковца, «человека Коржакова». В начале 1996 года, на пике сосковцовского влияния, Йордану неожиданно отказали в российской визе. Но тут ему опять помог Борис Немцов — и Йордан (правда, по разовой визе) сумел вновь вылететь в Россию…
«Ренессанс Капитал» подбирал себе кадры чрезвычайно расчетливо: с одной стороны, это были однокашники Йордана по CS First Boston (общим числом 30), с другой — высокопоставленные чиновники из соответствующих сфер и их дети. Так, работал в «Ренессансе» Юрий Кобаладзе, более известный в качестве руководителя Центра общественных связей Службы внешней разведки, и сын бывшего руководителя КГБ Вадима Бакатина — Дмитрий, отвечавший у Йордана за пиар. Говорят, неплохо справлялся.
Финансовый продюсер
Борис Йордан, впрочем, не столько капиталист, сколько продюсер западного капитала в России — прежде всего речь идет о деньгах известного авантюриста, русофила и филантропа Джорджа Сороса. Именно Йордан во время известного торга за «Связьинвест» привлек в Россию соросовские капиталы, при помощи которых Владимир Потанин — один из ближайших друзей и партнеров Йордана — выиграл в затяжной борьбе с Гусинским и Березовским. Уже через два года Сорос писал, что участие в приобретении «Связьинвеста» было его большой ошибкой.
Тогда же Владимир Гусинский и Борис Березовский начали атаку на Йордана: у НТВ не было в последние годы более удобной мишени. Зато Потанин оставался для нашего героя другом номер один: Йордан осуществил в 1997 году «смычку» потанинской нефтяной компании СИДАНКО и British Petroleum. Менеджеры BP, обнаружив полный развал в купленной за большие деньги СИДАНКО, долго возмущались коварством русских партнеров.
Вскоре Йордан присоединяет к «Ренессансу» дочерний банк ОНЭКСИМа — МФК. Правда, против утверждения Йордана главой «МФК-Ренессанса» взбунтовался Центробанк: тамошний специалист по связям с общественностью Ирина Ясина (дочь министра экономики) заявила, что у Йордана нет опыта руководства банком, он всего лишь финансист… Но Йордан добился личной встречи с тогдашним главой Центробанка Сергеем Дубининым — и уладил дело…
Уже в январе 1998 года он в открытую заявляет, что девальвация рубля и крах российской банковской системы неизбежны. На пресс-конференции 28 января Йордан сообщил, что эксперты «МФК-Ренессанс» ожидают массированной продажи госбумаг иностранными инвесторами. «Фактически сейчас иностранные инвесторы играют против рубля, и ситуация становится крайне серьезной», — отметил Борис Йордан.
Она и стала. И в 1998 году «Спутник» — подразделение «МФК-Ренессанса», занимавшееся непосредственно скупкой российских предприятий, — выходит на первый план. Когда после августовского кризиса 1998 года «МФК-Ренессанс» перестал существовать, «Спутник» почти не пострадал, и Йордан в рейтинге российских банкиров-политиков (по опросам «Профиля») с десятого места переместился на шестое.
Впервые на экране
Но слава Йордана сделалась по-настоящему громкой в первых числах апреля этого года, когда на скандальном собрании совета директоров НТВ (на нем демонстративно отсутствовали Евгений Киселев и Леонид Парфенов) именно Борис Йордан стал генеральным директором телекомпании.
Ситуация вокруг НТВ вызывает противоположные оценки и бурные споры: Йордан говорит, что «Газпром» вложил в структуры холдинга «Медиа-МОСТ» около миллиарда долларов и «эти деньги пропали». Евгений Киселев упирает на незаконность действий власти, на то, что новый гендиректор — марионетка Кремля.
Почему вообще Йордан принял предложение возглавить НТВ? Возможно, потому, что первоначально оно исходило от старого друга Анатолия Чубайса (см. предыдущую статью) и помимо прочего совпало с желанием Владимира Путина видеть во главе канала человека, одержимого патриотического идеей, удобной для правящей власти.
Йордан уже сказал в нескольких интервью, что и Путин — «это супер», и Буш-младший — «супер». Путин — потому что он мобильный, молодой и деловой, а Буш — потому что он снимет наконец Россию с соски (или с иглы) мировой финансовой помощи и заставит развиваться самостоятельно. Последнее слышать на самом деле странно, ведь все последние годы Йордан выступал сталкером западного капитала на российском рынке.
Теперь Борис Йордан обещает не трогать творческий коллектив НТВ, предлагая сотрудничество и выражая свою заинтересованность в работе со старой командой. Кстати, ее лидер — Евгений Киселев — якобы уже получил предложение возглавить отдел по России в лондонском офисе телекомпании BBC. Правда, неизвестно, дал ли Киселев согласие. Если да — возникает естественный вопрос о лице канала — на эту роль нужен человек популярный и независимый, по крайней мере в глазах большинства телезрителей. В этой связи сотрудники НТВ ревностно следят за поползновениями ведущих с других телекомпаний.
И в заключении о том, что касается возможных покупателей акций НТВ, оставшихся у Владимира Гусинского. Борис Йордан сомневается в том, что американский медиа-магнат Тед Тернер будет заниматься благотворительностью, вкладывая деньги в НТВ. Йордан знает, о чем говорит.
Почему? Потому что с Тернером Йордан давно дружит. Йордан ведь с детства яхтой увлекался и не теряет надежды совершить когда-нибудь на ней кругосветное путешествие. И в кубке Америки участвовал как раз на яхте Теда Тернера — тоже большого любителя морских прогулок под парусами.
Тито — мир!
(Дм. Быков под псевдонимом Андрей Гамалов)
Парнишка с Квинсщины
Биография Тито на диво соответствует советским канонам — даже наличие у него $250 млн. (по данным BBC News) не противоречит образу простого малого, добившегося осуществления своей заветной мечты. Ведь не украл он эти доллары — у него в Калифорнии вполне солидная фирма, созданная буквально с нуля.
Деннис Тито, или, как ласково называют его в ЦУПе, Денис Титов, родился 8 августа 1940 году в бедной семье итальянских эмигрантов: мать работала продавщицей в магазине сладостей, отец трудился печатником в типографии. Тито рос в маленьком, давно не ремонтированном доме в Квинсе — эмигрантской части Нью-Йорка; будучи старшим ребенком в многодетной семье, он активно подрабатывал в ближайшем кафе-мороженом с подростковых лет. Там-то, кстати, он и услышал о запуске первого спутника — помнит это событие, как сейчас.
Впоследствии он правильно выбрал профессию, пойдя работать в НАСА и попутно (исключительно в порядке хобби, как говорит его бывшая жена Сюзанна) поигрывая на бирже. Окончив курсы аэрокосмических инженеров, Тито с начала шестидесятых участвовал в грандиозном американском проекте — запуске к Марсу космических аппаратов типа Mariner; он вычислял их траектории.
Однако пятилетняя работа в НАСА (в лаборатории реактивного движения) быстро надоела маленькому беспокойному американцу. Получал он там $670 в месяц — заработки не блестящие даже по нынешним российским меркам. Вычерчивание траекторий чужих полетов нимало не приближало его к собственному. Кроме того, Тито уже был женат. Начиная со второй половины шестидесятых он посвящает все свое время исключительно бирже, попутно получив образование финансиста. Но первое образование пригодилось и в бизнесе: начиналась электронная эра, и Тито сообразил, что именно компьютеризация финансовой сферы позволит ему сделать первые быстрые деньги.
Его космический дом
В 1972 году Тито основал в Санта-Монике, Калифорния, свою фирму Wilshire Associates, от дел которой в последнее время отошел. Но именно она обеспечила ему первый вертикальный взлет.
Подобно большинству русских олигархов, тоже трудившихся поначалу во всяких НИИ, Тито подошел к биржевой деятельности строго научно. Уже в 1974 году он обнародовал главное свое изобретение — знаменитый рейтинг Wilshire 5000. Сегодня это один из главных показателей финансовой жизни Америки: благодаря ежедневно обновляемому титовскому рейтингу каждый инвестор получает исчерпывающую информацию о наиболее перспективных вложениях (причем не только в США, а с начала восьмидесятых — и на крупнейших рынках Европы, с девяностых — в Азии). Будучи с аэрокосмических времен в курсе последних компьютерных новостей, Тито сосредоточился на разработке программного обеспечения для финансистов и биржевиков (программы эти пользовались фантастическим спросом). В общем, в первую тройку американских инвестиционных компаний Wilshire входит вполне заслуженно. Сегодня активы компании составляют около триллиона долларов.
В начале восьмидесятых, вдохновленный стремительным ростом своего бизнеса, Тито осуществляет свою мечту — побывать на космической станции. Правда, станцию для этого пришлось построить на земле. Тито выстроил один из самых больших мраморных домов в Лос-Анджелесе — дом стоит на тихоокеанском побережье, на скале, и по замыслу отчасти напоминает «Ласточкино гнездо». Этот роскошный особняк обустроен во вкусе Тито. Истинный спортсмен, он прежде всего оборудовал бассейн, теннисный корт, беговые дорожки, гараж на восемь машин. «Этот дом, — пояснил он корреспондентам, — и есть моя персональная космическая станция»: он буквально нашпигован тренажерами, экзотическим оборудованием, замысловатыми лестницами и переходами…
Как ни странно, удовлетворение давней прихоти разрушило семейную идиллию Тито. Сюзанна, с которой он прожил почти двадцать лет, основал фирму и поднял троих детей, проведя в новом доме полгода, однажды за завтраком спокойно заявила мужу, что такая жизнь не для нее. «Мы расстались дружески», — уверяет она в многочисленных интервью, но дает понять, что итало-американский энтузиазм мужа начал ей к тому времени несколько надоедать. «Он способен целиком отдаваться всякой новой затее», — призналась она.
И таких идей — опять-таки весьма близких к космосу — было у Тито навалом. В конце восьмидесятых он решил поучаствовать в конкурсе на создание пассажирской ракеты многоразового использования (не путать с уже созданным «Шаттлом») — и нанял целый штат инженеров, однако столь же внезапно охладел к проекту, даром что НАСА назначило за лучшее техническое решение приз в $10 млн. Следующим безумным увлечением было строительство суборбитального самолета, который мог бы доставить Тито из Лос-Анджелеса в Новую Зеландию (там живет его дочь) за сорок пять минут. Идея была грандиозная, но в конце концов, детально ознакомившись с расчетами, Тито признал: всякий раз выходить на орбиту, чтобы позавтракать в обществе дочки, будет рискованно и дороговато.
Но невзирая на всю экзотичность этих затей, никто и мысли не допускал о том, что все эти годы Тито мечтал по-настоящему полететь в космическое пространство. Томас Стивенс, старший менеджер Wilshire, заметил по этому поводу: «Шеф, конечно, очень динамичный малый… но что у него в голове такой план — это, сами понимаете, вызвало шок у всех нас. У него есть серебристый „феррари“, но он на нем ездит очень редко. И с парашютом не прыгал ни разу. Короче, мы долго не могли взять в толк, чего ради он все это затеял».
Отдельные циники замечают, что полет Тито мог иметь и чисто рекламный смысл: по крайней мере, инвестиционная компания WA стала теперь известна всему человечеству. На ее официальном сайте завели даже специальный раздел (самый, кстати, посещаемый), где собраны все статьи о знаменитом полете и личная фототека Тито. Но любой, кто хоть пять минут пообщался с неутомимым миллионером, внешне почти неотличимым от Луи де Фюнеса, сразу поймет: этот пионер космического туризма, скорее, чудаковат, нежели расчетлив.
— Я и сам не очень хорошо понимаю, зачем мне лететь в космос. Я только знаю, что должен это сделать, вот и все. Я верю в его магическую власть.
Что касается политического аспекта своего полета, Тито надеется, что послужит своему личному (хоть и не самому близкому) приятелю Джорджу Бушу-младшему в качестве посла доброй воли.
Космическая одиссея-2001
Путь туриста в космос оказался тернист и долог. Старт предполетной подготовки Тито наметил на год своего пятидесятилетия: «Это был полный расцвет моих физических сил, и я не думал, что долго сумею сохранить такую форму». Сразу же прикинув, что полет надо совершать с помощью русских (и дешевле, и космическая станция «Мир» у них, и опыт полетов гораздо больше), Тито в 1991 году — по делам фирмы — отправился в Москву. Дела фирмы, однако, были только предлогом: он еще из Штатов договорился о посещении научно-производственного объединения «Энергия», через которое надеялся выйти на ЦУП. Но сама судьба препятствовала ему (а может, полет просто откладывался до тех времен, когда стал действительно нужен миру): визит Тито пришелся аккурат на август 1991 года.
— Путч меня потряс, — признается сегодня миллионер. Он был абсолютно уверен, что мечта его рухнула. Даже несмотря на скорую победу демократии, в России всем было решительно не до него. И он зашел с другого конца.
Тито обратился в американскую фирму Space Adventures — есть, оказывается, и такая — и поведал о своей мечте. Фирму SA создал молодой и тоже весьма авантюрный американец норвежского происхождения Эрик Андерсон. Сегодня ему 27 лет.
Несмотря на свой необычный профиль, фирма уже сегодня набрала больше сотни заказов «от частных лиц и организаций». В числе заказчиков групповых рекламных туров в космос такие уважаемые корпорации, как «Доул фудс» и «Тако Белл». Андерсон резонно рассудил, что российские «Союзы», пилотируемые командиром и бортинженером, вполне способны брать на борт третьего, — и помог Тито наладить контакты с российскими исследователями космоса, остро нуждавшимися в деньгах.
Идея вовсе не показалась в России странной: в конце концов, один из саудовских принцев (султан Салман ибн-Абдель Азиз аль-Сауд) слетал однажды на «Дискавери» — якобы за $30 млн. и с вполне официальным заданием оборудовать первый арабский спутник связи. Правда, американская сторона всячески отрицает, что принц летал за деньги, утверждая, что первым денежным туристом стал именно Тито. Иное дело, что НАСА на такие эксперименты идет крайне неохотно. А вот нам деньги нужны по-настоящему.
В начале прошлого года была достигнута предварительная договоренность о полете, была названа и сумма — $20 млн., с которой Тито довольно легко согласился расстаться. Но осенью последовало решение о затоплении «Мира». «Это разбило мое сердце», — признался Тито «Ньюсуику». Едва ли был в мире человек — кроме создателей станции, который столь горячо скорбел бы о ее гибели. Но российская сторона утешила американца, твердо пообещав, что полет состоится в любом случае.
И тут начались сложности иного, международного порядка: взбунтовалась американская сторона. Каким бы грандиозным ни оказался в результате полета пиар титовской компании, пиар России вышел грандиознее.
Американцы (а вкупе с ними и японские, и канадские партнеры НАСА) изобретали совершенно фантастические предлоги, чтобы только не пустить Тито в космос. Турист помешает все еще не законченному обустройству международной космической станции! Нам тут надо монтировать канадский робот (так называемую руку), и присутствие посторонних при столь напряженной работе совершенно нежелательно! Тито резонно возразил, что он для НАСА никак уж не посторонний и в монтаже оборудования может оказаться неоценим как опытный инженер. Тогда американцы попытались заявить, что его подготовка недостаточна для пребывания на международной станции. Российская сторона в ответ предъявила сертификат о девятисотчасовом предполетном тренинге американца в Звездном городке.
В марте этого года Тито и его звездные братья — Батурин и Мусабаев — посетили тренировочную базу НАСА в Хьюстоне. «Отношение бывших коллег мне не очень понравилось. Они воспринимали меня как ребенка», — с обидой признал Тито. Правда, его горячо поддержал астронавт Баз Олдрин: «Этот человек имеет все необходимые допуски, он настоящий ученый, он страстно жаждет полета».
— Выбор у НАСА был небольшой, — замечает по этому поводу эксперт Джеймс Оберг. — Либо спровоцировать какой-то дипломатический инцидент, либо обставить полет для Тито максимумом унизительных ограничений. Выбрали второй путь, поскольку ссориться с Россией в космосе никто не хочет: во-первых, в экстремальной обстановке конфликты чреваты катастрофами, а во-вторых, если прекратить космическое сотрудничество с Россией, она может в ответ начать сотрудничать с возмутителями международного спокойствия… В конце концов Тито вручили для подписи бумагу о том, что, если в его присутствии на станции что-то сломается, он будет за это отвечать. Сделано это было в весьма обидной форме.
Однако Тито подписал и это: остановить его не смог бы никто.
Любимец России
Все это время Тито пользовался самой горячей поддержкой российских членов экипажа — в первую очередь Юрия Батурина, который и сам побывал в космосе не столько как исследователь, сколько как турист (хотя и отработал по полной программе).
Тито тренировался без скидок, невзирая на возраст. Его физическая форма восхитила российских врачей. «Даже если бы полет не состоялся, польза от подготовки все равно была бы, ведь я почувствовал себя вдвое сильнее», — признался Тито. «Люблю я твой строгий математический ум, — сказал ему Батурин, — но душу твою романтическую ценю еще выше».
Не обошлось, правда, без некоторых конфликтов: «Я не намерен лететь в белых перчатках! — заявил Тито. — Я должен что-то делать на станции. Я не дитя, а вы не няньки!» «Мы действительно не няньки, — урезонил его Талгат Мусабаев. — Ты турист, а я командир. Устраивает тебя такое разделение труда? И помни, пожалуйста, что от успешности нашего полета зависит весь российский космический туризм. А он нам очень важен».
— Не хочешь быть туристом, — добавил Батурин, — будешь считаться Первым Почетным Пассажиром.
Этот статус вполне устроил Тито, хотя сидеть сложа руки на станции он все же не захотел.
Накануне отлета, как водится, космонавты посмотрели «Белое солнце пустыни». Тито этот истерн чрезвычайно понравился. На станцию турист взял семь килограммов багажа: девять компакт-дисков (в том числе антологию «Битлз» и сборник итальянской музыки), три видеокамеры, две ручки и диктофон. Вместе с ним в Россию прибыли его сыновья — 26-летний дизайнер Брэд и 23-трехлетний финансист Майкл, а также бывшая жена Сюзанна 56 лет и 40-летняя подруга Дона Абрахам. Все они наблюдали за стартом. «Земля так страшно дрожала, — рассказывал потом Брэд. — Но я знал, что самый счастливый человек в мире в эти минуты — он, отец. Он словно взошел на вершину мира».
На вершине мира, на станции, куда Тито вплыл, триумфально подняв обе руки, его дружелюбно встретили хозяева — в том числе двое американцев. «Я посетил американскую часть станции, и отношение ко мне было самое доброжелательное», — подчеркивал Тито, рассказывая о своих впечатлениях. Он действительно неплохо перенес полет («Славное было приключение» — его первые слова по прибытии на станцию), но в первый же день обнаружил, что с его пищеварением творится что-то странное.
— Я чувствовал себя вполне прилично, — делился он с семьей, — но при попытке выпить немного сока вдруг заметил, что через некоторое время все выливается обратно…
Впрочем, уже на второй день своего пребывания на станции Тито горячо взялся за дело. Он кашеварил (при помощи тюбиков готовил товарищам настоящие итальянские блюда), вел наблюдения, снимал показания приборов. Восемь дней полета показались ему невероятно долгими и насыщенными: «Теперь у меня две жизни — та, что я прожил на земле, и та, что была там».
«Ни одного туриста вокруг!»
Вернувшись на землю и принимая в казахстанской степи первый подарок встречающих — традиционное яблоко, Тито сказал просто: «Я был в раю».
— Не дороговато ли — Двадцать миллионов за десятидневный отдых? — подколол его уже по возвращении корреспондент журнала «Тайм».
Поделиться книгой: