На пороге Тьмы

  -- Планированием займемся, - пожал плечами Иван. - Подготовкой. Есть одно место, куда нам рвануть надо, и туда вроде с дорогой все в порядке.

   Вот как, похоже, что сезон полного безделья заканчивается, сменяясь на безделье относительное. Машину - это да, машину нам обязательно надо новую. Была хорошая, гусеничная и бронированная, но вот вся вышла. Налетела на противотанковое ружье, а потом ее злодеи просто сожгли, после того, как мы из нее, подбитой, смылись. Интересно, что теперь взамен дадут? Хотелось бы что-то подобное, по грязи наша "жужа" носилась мухой, так больше никто не умеет, наверное.

   - Вань, к слову, - постучал я пальцами по папке. - И все же, что мы оттуда вывезли тогда? Что-то это молчание уже напрягать начало, если откровенно. Был же уговор про то, что нас тоже информируют, так?

   - Блин, Володь, ну ты меня как врага народа уже с этим пытаешь, - вздохнул Иван. - Нечего пока особо рассказывать. Есть какая-то информация, вроде уже закономерность появления пятен просматривается, но только это так... писями по воде виляно пока. Тыщу раз тебе говорил, что как только что-то понятное появится - тебе сразу расскажу.

   - В части касающейся, - уточнил я.

   - Ага, именно в ней, - чуть разозлился Иван. - Или допуск получай, а меня под пресс не толкай, мне моя работа дорога.

   - Ну хоть что-то ты изродить можешь, Вань? - продолжал я наседать на своего начальника. - Сам понимаешь, что нет любви без взаимности.

   - Есть служебные обязанности, - оборвал он меня. - Ладно, если кратко - Тьма, кажется, появляется там, где есть массовое захоронение. Или массовая гибель людей.

   - Не понял, - удивился я. - Это что, во всех местах, где Тьма, кого-то массово убивали?

   - Появляется, я же сказал, - поморщился он. - Прокол в ткани этого мира случается, а уже дальше разливается. Так понятней?

   - Поня-ятней, - почесал я в затылке. - Погоди, то есть выходит, что в Красношахтинске кого-то недавно порешили, и Тьма перескочила туда?

   - Не совсем так, - покачал головой Иван. - Там могли кого-то век назад порешить. Или два. Но дыру в слое уже сделали. Пока Тьмы рядом не было с этим миром, ничего никто и не видел, а как случилось то, что здесь случилось...

   - Люди пропали, в смысле? - перебил его я.

   - Ну да, или что тут вообще было, черт его до конца разберет, - хмыкнул он. - Ну, вот смотри..., - он положил одну ладонь на другую, демонстрируя их мне, - ...любой мир он как ткань многослойная, как покрышка, там и корд, там и сетка, там и резина..., - он раздвинул ладони, - ...а тут вроде как все расслоилось. Люди, наверное, в "резиновом" слое застряли, а мы провалились... в сетку, наверное. А она к Тьме близко и через каждую из дыр та сюда просачивается, понял? Раньше не могла, конструкция была прочная, а теперь вот так.

   - Ну да, понял, - ответил я. - А в Красношахтинске что за резня массовая была?

   - Там дачи НКВД были, - сказал Иван. - Ничего такого, казалось бы, но потом кто-то вспомнил, что они часто на расстрельных полигонах строились, чтобы и не копал никто лишнего, и чтобы земля не пропадала. Вот и решили проверить документы хозуправления тамошнего, как земля выделялась.

   - И как?

   - Да так и выделилась, - вздохнул Иван. - Там тысячи две закопано, со всей области везли. Пятно Тьмы свежее, отследить локализацию получилось легко.

   - И оттуда и расползается?

   - Прямо с дачного поселка пошла, - подтвердил он. - Самый эпицентр.

   - Это у вас первое подтверждение, что ли? - немного удивился я. - Не догадывались пока?

   - Не первое, - ответил он, перекладывая себе шашлык на тарелку. - Локализовали еще место расстрела немцами наших военнопленных, фронт недалеко ведь был, и есть совсем историческое место, там еще при местном царе-тиране-батюшке бунтовщикам головы рубили массово, его тут тоже все знали, даже в краеведческом музее экспозиция была.

   - То есть три точки уже?

   - Именно. Достаточная статистическая база получается.

   Я задумался. Милославский, помню, мне сказал что-то насчет того, что "одна насильственная смерть дает такой выброс энергии, что может проколоть все миры насквозь". За точность цитаты не ручаюсь, но смысл примерно такой.

   - Погоди..., - задумался я вслух, - ...а когда адаптанты жертву принесли, и я сюда провалился... это же процесс задом наперед идет, так? Убивали здесь, а дыра в моем слое появилась, нет?

   - Не гони программу, - прервал меня Иван. - С этим не разобрались до конца. Будет теория - расскажу, обещаю. Там не все понятно, а сочинять на ходу не хочу. Поговорили - и будет, что мог, то рассказал, и даже больше. Понял?

   - Так точно, товарищ научный руководитель группы, - кивнул я, задумавшись. - Не смею дальше беспокоить.

   Ладно, хоть что-то, но сказали, появилась информация для размышления.

* * *

   В воскресенье проснулись поздно, выспавшись от души - лучший способ борьбы с похмельем, которое было неизбежно после вчерашних посиделок в "Телави". Пока Настя раскочегаривала плитку под чайником, я выложил на кухонный стол переданную Иваном папку. Вопросы, вопросы, бесконечные вопросы...

   - Это что? - спросила Настя, заглянув через плечо.

   - Милославский прислал, а Иван отдал вчера, на банкете, - ответил я, берясь за карандаш.

   - А точнее?

   - Очередной опросник по моему слою действительности, - сказал я, поставив первую галочку у первого пункта. - Что-то он все Милославскому покою не дает. Тогда вопросов на двести ответил, а сейчас..., - я заглянул в последний лист, хмыкнул и сказал: - И сейчас триста восемьдесят семь.

   Те самые пресловутые двести вопросов Милославский задавал мне сам, делая пометки в разложенных листочках, а теперь прислали в письменном виде новые вопросы. Причем все по моему "слою действительности", от нормальных до идиотских, про "грудь певички Симанович", например, или про какое-то идиотское шоу по телевидению. Похоже, что Милославского большего всего интересует точная идентификация места, откуда я сюда провалился, вот и выкапывает как можно больше всяких деталей. Большинство, кстати, из тех что я сам знаю, совпадали, лишь некоторые отличались. А кое-что я просто не знал, потому что того же телевизора был не большим любителем.

   - Это срочно? - уточнила Настя.

   - Да нет, вроде, до завтра закончить надо бы, разве что, - сказал я, откладывая карандаш. - Все равно с утра на Ферму, заодно и отдам.

   - Я на рынок сегодня хотела съездить, - пояснила она.

   - Не вопрос, как скажешь, - ответил я с полной готовностью и энтузиазмом.

   Рынок - святое, раз мы теперь семейной жизнью живем. Тем более, что полуфабрикатов здесь нет, холодильников тоже, разве что зимой за окно в авоське еду вывешивать можно, птицам на радость. Через день приходится или на рынок, или в магазинчик. Ну, еще в общепите местном обедать можно, что мы чаще и делали - хорошо быть состоятельным парнем, спасибо мародерке, хоть и рисковое занятие до крайности.

   - И еще, - сказала Настя, - в Сальцево когда сможем съездить? Тоже на рынок.

   - Ну..., - я задумался, - после нашей с Федькой халтуры, хорошо? Машину пригоним, вот и повод скататься появится.

   - Хорошо, это не к спеху.

   В квартире после заклейки окон было тепло, а теперь еще и уютно стало. Обоев бы еще добыть каких-нибудь и стенки оклеить, но их тут нет. Есть только краска мерзких оттенков, но с этим у нас и так все хорошо - как раз одной такой, нелепо-голубенькой, все вокруг и покрашено. А может... просто побелить все, как потолок? А почему нет? Намешать белил, чуток синьки добавить, как делала моя бабушка на Украине перед каждой Троицей, выбеливая потолки... Точно, раз у нас такой график работы расслабленный сейчас, то займусь.

   Я выглянул в окно, на разбитую, залитую лужами грязную мостовую, по которой вперевалку ехала старенькая полуторка, а по тротуарам, прижимаясь к стенам, брели замотанные в плащи и накидки люди, старающиеся как можно меньше грязи собрать на обувь, и поежился. Выходить на улицу вовсе не хотелось, так бы и сидел дома до завтра, с книжечкой и чаем. Но не выйдет, хозяйство превыше всего.

   - Чаю там хоть попьем? - поинтересовался я.

   - А как же! И домой чего-нибудь купим, мне готовить лень, - она томно потянулась и зевнула, прикрыв рот маленькой, как у семилетнего ребенка, ладонью.

   Чайная на Углегорском городском рынке всегда радовала выпечкой, состоящей все больше из разных пирожков. Хороших пирожков, пока они свежие, с пылу и с жару, так вообще иначе как в превосходных степенях описать не получится. Поэтому и забегали мы туда при первой же возможности.

   - Хорошо, мне еще плащ-палатку купить надо, пропала моя, - вспомнил я еще заодно про неотложное.

   Без плащ-палатки поздней осенью никуда, разверзлись здесь хляби небесные и сверзаться обратно явно не собираются, разве что вскоре дождь мокрым снегом сменится. Тьфу, гадость. Была у меня она, да вся вышла - осталась в брошенной нами "жуже", из которой мы уносили ноги, сил своих не щадя, преследуемые странными и довольно злобными адаптантами - местной версией сил Тьмы. Пропала, в общем, а мне без нее никуда. А зонтиков здесь нет. Да и вообще надо в пару мест заглянуть, не помешает.

   Когда вышли из дома, с неба снова начало брызгать мелким холодным дождем, который несло прямо в лицо таким же мерзким пронзительным ветром. Я лишь голову в плечи втянул и капюшон штормовки накинул, чтобы не задувало. Хоть бы и вправду зима быстрее, снегом под ногами поскрипеть, а не грязью похлюпать.

   Тент над "тазиком" поднялся, скрипнув шарнирами, и уронил с себя целый водопад капель, открывая нам доступ в машину. Уже привычно перебрались через высокий борт - дверей в амфибии не предусмотрено, но с таким неудобством мирились. Мотор "на подсосе" звонко затарахтел, выплюнув облако сизого дыма, затем обороты упали, повинуясь движению маленького вытяжного рычага. Первая передача и "тазик" резво рванул с места, разбрызгав большую лужу, уже полностью перекрывшую доступ к парадному, и покатил по улице в сторону центра, по осыпавшейся грязной листве, между серыми деревьями с голыми ветками, мимо обшарпанных домов. Грязь и запустение, и хоть живут здесь люди, сделать место обжитым у них не получается. Тем более, что они его еще и с Тьмой делят, пополам.

   Руки сразу замерзли на холодном и мокром руле с тонким ободом, поэтому я вытащил из кармана перчатки и начал неуклюже натягивать их на ходу. Маленькие щетки шустро метались по низенькому стеклу, смахивая с него воду.

   На главной улице города, Советской, было народу и машин больше, а вот глубоких луж немного меньше - здесь регулярно подсыпали мостовую гравием, привозя его грузовиками с карьера. На другие улицы усилий городской власти не хватало, если только совсем по минимуму, и если только на такие ямы, в каких и грузовик мог утонуть. Люди куда-то шли, ехали, по местным меркам жизнь почти что кипела. Настежь были открыты двери рюмочной и рядом пристроившейся пивнушки, и видно было, что внутри от людей уже не протолкнуться, несмотря на ранний час. Очередь у винного, маленькой грязной дыры на первом этаже обшарпанного здания, в которой торговали дешевой водкой и какой-то бормотухой, тоже внушала уважение. И опять же, несмотря на время, многие выглядели уже пьяными.

   Много здесь пьют, по-черному, прямо беда с этим, как в каком-нибудь депрессивном рабочем поселке возле закрытого завода. Тяжкое здесь место, нехорошее, давит на людей, да и не всем так повезло в жизни, как мне. Кто-то ведь до "провала" в чистом офисе сидел, может быть, бумажки перекладывал, а потом так вот раз - и сюда. А что ему здесь светит? Банкиры не нужны, а так только должность помощника кочегара в котельной, например, большая совковая лопата и гора угля. А потом, после работы - чаще всего общага, глухая и мрачная, да и все. Самоубийств здесь, к слову, было удивительно много, да и убийств в пьяном угаре хватало, хотя с убийцами не церемонились, суд был скорый и суровый.

   Все же, как оно обычно и бывает, повезло больше тем, кто в своем "слое" чем-то реальным занимался, ну, хотя бы даже торговлей, она ведь тоже не для дилетанта, не умеешь - прогоришь в момент. "Промышленные" профессии ценились, толковым работягам и зарплата была другая, служившие в армии и милиции, и со службы что-то помнившие, могли пристроиться и здесь служить, с чем мне повезло, например. Нашли себя здесь всякие сапожники-портные, повара да механики, столяры да плотники, в общем, все, кто именно руками работать умел. А вот клерки и юристы не пригодились за очень редким исключением.

   Улица Советская закончилась, свернули на Каляева. В конце уже ее, разбитой и грязной, показалась стоянка машин, а за ней виднелась вывеска "Колхозный рынок" и высокий деревянный забор. Да, крестьяне тут тоже не пропали, и колхозы имелись. Худо-бедно, но город они кормили, пусть и без великого разнообразия, но и не скудно. Жизнь на рынке кипела, особенно в выходные и особенно по утрам, когда все стремились за покупками. Играла музыка из репродукторов на столбах, перекрикивались торговцы, шумели в базарных трактирах, пахло соленьями, землей, свежей выпечкой из пекарни. Было суетно, грязно под ногами, но в общем ощущалась вроде как почти нормальная жизнь.

   - Мне туда! - решительно заявила Настя, кивнув в сторону магазина с вывеской "Уцененные товары", оставшейся еще от "бывших владельцев". Сейчас там ничего уцененного не было и этот длинный одноэтажный флигель, осевший в землю расхлябанным фундаментом, делили между собой несколько разнопрофильных торговцев.

   - И мне! - с готовностью согласился я.

   Скрипнула туго подавшаяся на пружине дверь, грохнула, не вызвав никакой реакции у продавцов - привыкли. Нет, чтобы пружину полегче найти или как по-другому этот пушечный удар приглушить, непривычного человека такой до инфаркта довести может.

   Сразу за дверью наши с Настей пути разделились. Она завернула в "платяной отдел", заваленный всякой "мягкой рухлядью", с целью еще чем-то пополнить гардероб к грядущей зиме, а я, естественно, практически на автомате, направился к Славе Длинному, главному углегорскому оружейному торговцу. Поздоровались, поручкались, а затем он с загадочным видом нырнул под прилавок, вытащив оттуда сверток из промасленной оберточной бумаги, в котором что-то звякнуло.

   - Гляди, Володь! - с гордостью развернул он пакет на обшарпанном деревянном прилавке.

   - Ну-ка..., - заинтересовался я. - Для тэтэшника?

   - Точно! - кивнул он. - Уже местное производство, понял? Андрюху Петракова знаешь, у него еще металлоремонт на Васнецова?

   - Нет, не доводилось, - попытался я припомнить и не припомнил.

   - Вот он наладил производство, для ТТ и "кольта", - пояснил Слава, раскладывая магазины из пакета на три кучки.

   Я взял магазин и покрутил в руках. Оно понятно, что тот самый Валерка Петраков именно к этим моделям их делает, выглядят они почти одинаково. Как этот, плоский, с круглыми дырочками, через которые можно патроны посчитать, только крышка не металлическая, а вполне аккуратно вырезана из черной резинки. Это зачем?

   - Ничего не заметил? - как-то загадочно ухмыляясь, спросил Слава.

   - Нет... стоп... на патрон больше? - сообразил я пересчитать дырки на коробке.

   - Точно!

   Ага, вот оно что... а с резинкой его и дослать проще, толчком, не прищемишь ладонь, и то, что он торчит из рукоятки, не так критично получается, вроде как и скрыто. А лишний патрон... он вроде и ерунда, а вот в какой-то момент именно его и не хватить может. То есть он не лишний ни разу, это я так выразился неудачно. Он "дополнительный".

   Вытащил из кобуры свой ТТ, извлек магазин, выкинул патрон из патронника, затем вставил в рукоятку новый. Нормально, как влитой сел, не шевельнется. Снова вытащил, зарядил пару патронов в него, проверил, как подача, встает ли на задержку - все в порядке, никаких проблем.

   - И почем?

   - По полтешку ващета, - солидно сказал Слава. - И товар новый, и работа ручная, сам понимаешь.

   - А беру, - не стал торговаться и кочевряжиться я, благо сейчас при деньгах. - Дай вот... четыре, нет, лучше пять дай.

   Слава выложил стопку из пяти магазинов, затем спросил:

   - Деревянные щечки на свой пистолет не хочешь? Кто брал - тем нравится. Ручная работа и все такое, дуб.

   - Покажи.

   Щечки я тоже купил, удобные оказались, и, наверное, долго бы еще топтался, да вспомнил про утраченную плащ-палатку. Настя напомнила, если уж совсем честно. Поэтому побросал все приобретения в сумку и со Славой распрощался.

   Плащ-палаток было много в продаже самых разных, но лучше всего были или советские офицерские, или немецкие, и те, и другие из хорошо прорезиненной ткани. Хоть год их поливай, а внутрь ни капли не просочится. Выбрал нашу, собственно говоря, за привычный цвет, больше никакой разницы между ними не было. А когда уже уходить собрался, столкнулся в дверях с Мамедом, местным торговцем, вечно небритым толстяком с золотым зубом, всегда одетым в кожаный плащ немецкого самокатчика.

   - А, Володя! - обрадовался тот. - Как жизнь, как дела? Что нового?

   - Да все по старому, Мамед! У тебя как дела?

   - Нормально! - ответил тот и сразу добавил: - Я что сказать хотел, да? Ты за баржа "Карась" здесь спрашивал, помнишь? За Седых спрашивал и экипаж, да?

   - Было такое, - чуть насторожился я.

   - Там еще у них один живой остался, так? - уточнил он.

   - Остался.

   - Сегодня видел его здесь, - сказал он и посмотрел на часы: - часа три назад, понял? В чайной.

   Мамед торжествующе посмотрел на меня.

   Была в городе такая баржа самоходная, шкипера и экипаж которой подозревали в каких-то темных делишках, и все они бесследно пропали кроме одного, который в последний рейс с ними не пошел. А один человек из Сальцево в качестве услуги за услугу попросил нас с Федькой разузнать, если получится, о судьбе этого самого единственного уцелевшего. Только Мамед тогда что-то и вспомнил, но именно "что-то", то есть ничего конкретного. Был такой парень, худой и высокий, где живет и чем занят - без малейшего понятия.

   - Мамед, и чего? - немного удивился я такой гордости. - А мне с того какой навар, что он тут чаю попил?

   - Э-э! - махнул толстой рукой Мамед. - Он с вашим был, из Горсвета, такой лицо круглый, на кота похож, всегда в куртке танковой ходит... вот в такой! - добавил он торжествующе, ткнув волосатым пальцем с большим желтым перстнем мне в грудь.

   Точно, на мне была английская танкистская куртка сейчас. Я ее с Горсветовского склада получил, в качестве вещевого довольствия. И еще несколько человек в Горсвете такие же носили, в основном ценные специалисты и младшие командиры. И из младших командиров очень круглое лицо было только у одного - моего командира Власова.

   - Такого роста, да? - показал я рукой примерный рост Власова. - Еще говорит быстро?

   - Да, быстро, - кивнул Мамед. - С кольтом ходит, вижу здесь часто.

   У Власова как раз кольт, М1911, так что очень похоже, что именно его торговец ввиду и имеет. А кто там может быть поблизости такой худой и длинный?

   Больше от Мамеда ничего конкретного добиться не удалось. Но и этого достаточно для начала, учитывая, что я сам не знаю, надо мне этого "длинного-худого" искать, или нафиг не надо. Сергей из Сальцево, тот самый, что просил нас этого человека поискать, тоже ничего полезного в ответ нам не выкатил, если уж до конца откровенным быть. Хотя... самому знать никогда не помешает, глядишь и просто этого самого Сергея, который, к слову, начальник охраны огромного сальцевского базара, под малый должок подтянуть сумеем.

* * *

   На аэродром Настя с утра опять не поехала, дождь лил, ветер дул такой, что деревья гнулись, облачность была тяжелая и низкая, так что полетов не ожидалось, хватало одного лишь дежурного у телефона. А мне же пришлось с ленью распрощаться и выбраться на улицу, надо было переться на Ферму.

   Федька, как мы договорились с вечера, ждал меня уже на крыльце общежития, спрятавшись от дождя под обшарпанным козырьком подъезда. Он курил, прикрывая папиросу от ветра и влаги рукавом, отчего выглядел жалко, как и любой другой курильщик, пытающийся подымить в подобных условиях.