Будни имперской стражи[СИ]

Было еще одно дело, с которым следовало разобраться перед аудиенцией, и оно заключалось оно в подборе костюма. Сразу было ясно, что на прием нужно идти в сержантском мундире, проблема только в том, что я не успел его пошить. Форменную одежду стражники, в отличие от солдат, носят только в исключительных случаях — на всяких официальных мероприятиях, а аудиенция у императора как раз к таковым и относится. Шеф, выяснив, что я до сих пор не озаботился таким важным атрибутом, как мундир, пришел в ужас, и обрушил на мою голову здоровенную порцию отборнейших ругательств, кажется, с трудом удержался, чтобы не обрушить туда же еще и кулаки, после чего, схватив меня за руку, волоком оттащил меня к ближайшему портному. За срочность пришлось прилично доплатить, но результатом я остался доволен. Спустя три часа, после того, как меня закончили обмерять, я стал обладателем кожаной куртки, выкрашенной в серый цвет, такого же цвета шерстяных штанов, не стеснявших движений, и чуть более светлой, но тоже серой шелковой рубашки. На ногах красовались короткие, черные сапоги на тонкой подошве, а на голове серая же шляпа с черным орнаментом на полях, которая не только обещала защитить голову от холода и дождя, но и удачно скрывала мою куцую прическу. Покрой и цвет одежды ничем не отличался от офицерского или рядового — только офицерский мундир комплектовался не курткой, а плащом. О том, что я именно сержант, говорили только костяные пуговицы на всех деталях одежды, на каждой из которых был вырезан соответствующий знак, да пряжка ремня, которым я был опоясан. Мундиры других служащих, и, особенно, армейских, гораздо более яркие и информативные, но страже излишняя заметность не нужна, что и понятно, так что я остался удовлетворен. За эту-то серую форму стражников и называют то волками, то крысами, в зависимости от того, как настроен тот, кто называет. В общем, взглянув в зеркало, неожиданно я понравился сам себе — высокий, лицо спокойное, взгляд проницательный, волосы почти того же цвета, что и костюм, красиво выглядывают из-под шляпы, в общем, хоть сейчас на какое-нибудь героическое полотно. А еще говорят, что не одежда красит человека, а человек одежду — может, по отношению к людям это и справедливо, но уж никак не по отношению к сидам. Меня форма украсила сильно — в своей старой одежде я выглядел гораздо менее солидно. А если говорить честно, то выглядел я как бездомный бродяга.

За полчаса до назначенного времени я появился возле дворцовых ворот. Ждать, когда на меня обратят внимание, не пришлось, часовые, узнав мое имя и цель визита, подробно рассказали, каким входом я должен воспользоваться, и как мне к этому входу добраться. Внутреннее устройство дворцовой территории ясно показывало, что это место было построено под руководством эльфов. За время путешествий мне приходилось бывать в подобных местах, и я видел несколько дворцовых парков, иногда даже красивых. Но в том-то и дело, что здесь никакого парка не было, а был самый настоящий лес. Ухоженный и совсем небольшой, но именно лес — видно было, что он живой, и именно он хозяин этого места, а не суетливые разумные, которые построили здесь замок своего правителя и которые время от времени беспокоят его своим присутствием. Хорошее место, величественное и спокойное, и пара разумных, которую я здесь увидел, удивительным образом была тут на своем месте. В отдалении прогуливалась какая-то юная леди, а за ней чинно следовала старуха-орчанка, по-видимому, дуэнья. Орчанка меня почему-то не заинтересовала. Девушка же принадлежала к расе эльфов, и была очень молода, почти подросток. Длинная накидка с капюшоном скрывала какие-либо подробности, так что толком разглядеть встретившуюся девушку я не смог. Заметил только, что под накидкой угадывалось белое платье, а из-под капюшона выглядывали ярко рыжие волосы, не слишком аккуратно рассыпавшиеся по плечам, которые создавали резкий контраст со спокойными тонами одежды. Она явно наслаждалась прогулкой, так же как и я разглядывала деревья. Я даже немного замедлил шаг, любуясь этой картиной. Но тут девушка обратила на меня внимание, и выражение ее лица резко изменилось. Она остановилась так резко, как будто натолкнулась на стену. Если до сих пор она была задумчива и немного мечтательна, то теперь смотрела мне в глаза с каким-то обостренным, даже болезненным интересом. Мне стало не по себе от этого взгляда, но отводить глаза я не стал — почему-то показалось, что выдержать этот взгляд важно. Мы довольно долго разглядывали друг друга, дольше, чем это считается возможным в приличном обществе, а потом она молча развернулась, кивнула орчанке, что бы та следовала за ней, и отправилась к замку. Я несколько секунд потоптался на месте, пытаясь понять, что бы могла означать эта встреча, но, так ничего не придумав, отправился вслед за скрывшейся девчонкой.

Все еще раздумывая над непонятной встречей, и уже не обращая внимания на красоты природы, я подошел к той двери, к которой мне велели подойти, и постучался. Ко мне вышел дворцовый служащий, который долго водил меня по коридорам, и, в конце концов, оставил возле невзрачной деревянной двери. Докладывать обо мне он не стал, так что я просто вошел, и остановился на пороге. Сказать, что оказавшаяся за дверью комната была велика, было бы преувеличением. Это была достаточно просторная комната, с высокими потолками, но просторной она казалось скорее из-за того, что в ней почти не было мебели, а одну из стен почти целиком занимало окно. Не смотря на аскетичную обстановку, помещение было очень уютным. Ясно было, что здесь можно без особого ущерба для душевного здоровья проводить по нескольку часов в день. Украшений тоже было не слишком много, только на одной из стен висело несколько картин, рассмотреть которые я не успел. В общем, непонятно, каким образом архитекторам и декораторам, которые все это сотворили, удалось добиться такого эффекта, но то, что им пришлось здорово потрудиться, сомнений не вызывало. И император в своем строгом, полувоенном мундире, сидящий за простым письменным столом, смотрелся здесь очень органично. Хотя не знай я заранее, кто хозяин кабинета, мне бы и в голову не пришло, что это именно он — правитель Империи, один из самых могущественных разумных в мире.

Только удивлением от несоответствия облика императору ожидаемому, можно объяснить, что я не сразу заметил девушку, которая устроилась на стуле по правую руку от императора. А между тем, это была та самая девушка, которую я только что видел в парке. И темная накидка, на которую я тогда обратил внимание, при ближайшем рассмотрении оказалась традиционным одеянием Матери Семьи. Эльфам, в отличие от людей, все равно, кто является главой рода, мужчина, или женщина. Того, кто ведет за собой семью они зовут либо матерью, либо отцом, не зависимо от возраста предводителя. Если титул наследует женщина — она становится матерью семьи, если мужчина — отцом. Мне до сих пор не приходилось видеть титулованных эльфов, поэтому неудивительно, что я не сразу распознал в девушке таковую. А между тем, длинная, цвета молодой зелени накидка, украшенная тоже зелеными, хотя и более темного цвета узорами, ясно указывали, что передо мной именно она — Мать Семьи. И нетрудно догадаться, что убитый мной комендант был одним из ее "сыновей". Понятно теперь, почему она так внимательно смотрела на меня — Мать не может не узнать убийцу одного из ее Сыновей.

Камень, который и так уютно устроился у меня в душе потяжелел в несколько раз. Я — то ожидал увидеть кого-нибудь, вроде моей родной матушки — холодную, расчетливую владычицу Семьи, которая привыкла распоряжаться жизнями своих сородичей руководствуюсь только такими понятиями, как польза и честь Семьи. Проклятье! Я не ожидал, что мне придется объяснять, почему я отнял жизнь ее Сына молоденькой девушке, почти девчонке. Я знал, что мне нечего стыдиться, и все равно почувствовал себя сволочью. Остатки уверенности в себе тихо растворились, под взглядами двух пар глаз — серьезных и изучающих Матери, и внимательных и почему-то любопытных — императора. Нервно вздохнув я подошел поближе и остановился. У меня пересохло в горле от волнения, да и мысли в голове путались, но я все-таки нашел в себе силы изобразить какое-то подобие поклона, и хрипло проговорил:

— Мать Сенней, император. Я готов ответить на ваши вопросы.

Фраза эта не только была далека от приветствия, соответствующего этикету, она граничила с грубостью, но я просто не смог себя заставить витиевато рассыпаться в изъявлениях того удовольствия, которое я испытываю от встречи с такими недосягаемыми личностями, как император и Мать семьи. Мне показалось, что будет лицемерно уверять о своем хорошем настроении девочку, чьего родственника я убил, даже если все будут понимать, что это всего лишь дань вежливости.

Мать Сенней подошла ко мне поближе и внимательно всмотрелась мне в лицо:

— За что ты убил моего сына?

— Я убил его, потому что он хладнокровно распоряжался жизнями тех, за кого отвечал.

Она еще внимательнее всмотрелась мне в глаза, и отрицательно покачала головой:

— Это не вся правда.

— Вы правы. Я мстил за свою бывшую возлюбленную, которую он тоже убил. И еще я спасал своих друзей.

На этот раз она медленно кивнула. Я слышал, что владыки семей у эльфов наделены некоторыми спобностями, позволяющими понимать, правду ли говорит разумный.

— Как он умер?

Я подавил тяжелый вздох. Мне не хотелось говорить, но выбора не было.

— Я парализовал его ядом, а потом заколол.

Девушка отшатнулась. Она смотрела на меня с ужасом, но самое страшное, что к этому ужасу примешивалось понимание.

— Он чувствовал, как умирает?

— Да. Он все видел, и чувствовал, но не мог пошевелиться.

— Неужели ты не мог убить его менее жестоко?

— Не знаю. Я сам был почти мертв, — она нахмурилась — и я хотел, чтобы он умер именно так. Чтобы он почувствовал то, что чувствовали его жертвы.

— Он заслуживал этого?

— Я не знаю. Я думаю, что заслуживал.

Мать Сенней молча смотрела на меня несколько мгновений, а потом, повернувшись к императору, сказала:

— У меня нет больше вопросов, отец мой.

Разговор наш длился недолго, но я уже успел забыть о том, что кроме нас двоих в комнате присутствует еще и император. Он внимательно посмотрел на меня, слегка склонив голову на бок, и вид у него при этом был совершенно несерьезный. Мне упорно казалось, что император готовится сказать что-то забавное. Я окончательно перестал понимать, что происходит, стало совсем неуютно, и захотелось поскорее получить свой приговор, и убраться из кабинета куда-нибудь подальше отсюда, пускай, даже на каторгу, или вообще — на плаху. На меня смотрели двое очень могущественных разумных, от которых сейчас зависела моя дальнейшая судьба, и по их виду было совершенно непонятно, какое решение они примут. Тяжелое молчание никак не кончалось, и мне уже не было ни страшно, ни стыдно — хотелось нагрубить и сплюнуть на пол. Но я сдержался, конечно.

Наконец, император нарушил молчание. Голос его был не слишком громок, но строг, в нем сквозил холод и властность. В сочетании с несерьезным выражением лица это здорово сбивало с толку…

— Ты мог его убить, чтобы защитить себя. Ты мог его убить, чтобы выполнить долг, и защитить тех, кого должен был защитить. Ты мог его убить из мести. Он заслуживал смерти. Но ты убил, потому что посчитал, что можешь судить. А судить ты не имел права, сид. В империи только я могу выносить смертный приговор, а ты присвоил себе мои прерогативы. На момент совершения преступления, ты еще не был полноценным гражданином империи, и будь это так сейчас, я бы вышвырнул тебя из страны. Но я вижу, что твое непосредственное начальство посчитало, что ты достоин того, что бы тебя защищать. Я уважаю мнение своих подданных, и не буду его отменять. Но и простить тебя не могу. Это было бы слабостью. Я решил так: пусть будет, как скажет дочь моя.

Я успел заметить, что последние слова императора, привели девчонка в замешательство — на мгновение она широко раскрыла глаза от удивления, но быстро взяла себя в руки, и когда начала говорить, ничего не выдавало ее волнения:

— Задолго до того, как умерла прежняя Мать, а я была простым ребенком, Элим, которого ты так страшно убил, был моим старшим братом. Он всегда заботился обо мне. Мы часто играли, и он защищал меня, если меня обижали другие дети. Я всегда с любовью вспоминала о нем. И, когда я узнала о его смерти, я была очень печальна. Мне и сейчас грустно. Но еще печальнее мне осознавать, что мой любимый брат и сын творил преступления. И потому я не стану требовать для убийцы наказания, отец. У меня рвется сердце, но я вижу, что он поступил так, как должен был, хотя и не из чувства долга. И мне хочется верить, что ты, Сарх, испытываешь хотя бы легкое чувство вины — не за то, что убил, а за то, что осудил моего старшего брата и сына на муки перед смертью.

Она перевела дух, а затем продолжила:

— Я единственная дочь прежней Матери Сенней, и потому меня с детства готовили к тому, чтобы когда-нибудь занять место главы Семьи. И как будущая глава Семьи я изучала жизнь других народов мира, насколько это возможно сделать по книгам. И мне известно, что когда-то у вас, сидов был один мудрый обычай. Я помню, что мне было даже жаль, когда я узнала, что этот обычай забыт.

Когда я понял, какой обычай она имела ввиду, у меня чуть не подкосились ноги. Мне показалось, что я либо сошел с ума, либо с ума сошла моя собеседница. А она, не обращая внимания на мое изменившееся лицо, все продолжала говорить:

— "Кровь проливший да займет место убитого" — я правильно запомнила? Разумеется, я понимаю, что обычай ваш касался только самих сидов — другие расы вас никогда не интересовали. Но ты ведь все равно изгнан из рода, так? Я предлагаю тебе свой род, сид Сарх.

Да, мне не показалось, и, значит, сумасшедший не я, а мать Сенней. Император, в отличие от Матери Сенней гораздо лучше контролировал мимику, но мне все равно показалось, что он очень доволен ее решением. Интересно, что его так обрадовало?

Я постарался взять себя в руки, глубоко вздохнул, и опустился на одно колено. Поцеловав край накидки девушки, сказал:

— Прими меня в свой род, госпожа, чтобы я мог исправить причиненное ему зло.

Не люблю пафосные жесты, но сейчас нужно соблюдать традицию. И снова меня удивил ответ:

— Я спрошу своих сыновей, убийца, и если они не захотят твоей смерти, ты будешь принят.

Интересно, откуда ей известен ритуальный ответ на мою просьбу? Я не исключаю, что в каких-нибудь древних преданиях мог упоминаться этот обычай, но точное описание… Конечно, ни с какими сыновьями она советоваться не станет — во-первых, потому что у эльфов, в отличие от сидов подчинение младшего по рангу старшему выражено гораздо сильнее — ни одна Мать Семьи не станет советоваться с кем бы то ни было, принимая решение. Во-вторых, согласно тому же ритуалу, эта фраза означает, что мне не откажут. На случай отказа предусмотрен другой ответ просящему.

Император, до сих пор с интересом наблюдавший за церемонией, теперь повернулся к эльфийке, и сказал:

— Это интересное решение, дочь. Будет любопытно посмотреть, что получится из твоей затеи. Но дело ведь не только в этом, правда?

Я с недоумением переводил взгляд с одного на другого. Похоже, император прекрасно осведомлен о той цели, которую Мать Сенней преследовала, пожелав принять меня в свою Семью, да еще и видимо, не об одной. Та явно смутилась, на императора взглянула даже с некоторым вызовом:

— Вы правы император. Я не только Мать.

— Что ж, ты знаешь, что делаешь. Только помнишь ли, что тогда и решаешь не ты?

— Да, государь. Я помню.

Я чувствовал, что в этой комнате я теперь явно лишний. Собеседники, похоже, отлично понимали друг друга, а вот я их не понимал совершенно. К тому же, заслушавшись, я так и не поменял положения — так и стоял, как дурак на одном колене. Надо сказать, произошедшее не слишком хорошо отразилось на моих умственных способностях — сказать, что я был ошеломлен, было бы преуменьшением. Более точно описать мое состояние можно было словом "шок", что и не удивительно — сначала принятие в род, и не в какой-нибудь, а в Семью, да еще в Семью убитого мной коменданта, потом этот странный разговор…

Впрочем, разговор уже завершился, и собеседники явно вспомнили о моем существовании. Мать Сенней велела мне подняться, с колена, что я и сделал. Плохо запомнил, чем закончилась аудиенция. Что-то говорил император, я кланялся и вежливо прощался с ним, и с Матерью Сенней — все это как в тумане. В общем, способность здраво размышлять и анализировать происходящее вернулась ко мне, когда я уже был в городе. Я вспомнил, что обещал сообщить шефу о том, что жив и здоров, как только смогу. Мне, конечно, не хотелось сейчас отвечать на вопросы, которые шеф не преминет задать, а хотелось побыть в одиночестве, и привести мысли в порядок, но обещание есть обещание, так что я отправился в свой любимый кабак — встретиться мы договорились именно там.

Шеф сидел в углу, лицом к двери, и, похоже, напряженно сверлил ее взглядом, по крайней мере, стоило мне открыть ее, как я натолкнулся на его настороженный взгляд. Взгляд, однако, сразу перестал быть настороженным, а превратился в облегченный, и шеф на весь зал заорал, чтобы ему принесли, наконец, жратвы, много и разной, и, главное выпивки, и чтобы соответствовала тем же критериям, что и еда. Трактирщик удивленно и немного обиженно забормотал, что до этого неоднократно интересовался, что же принести глубокоуважаемому лейтенанту, но лейтенант не соизволил ответить, а потому он, трактирщик, абсолютно не виноват в том, что господин лейтенант до сих пор сидит за пустым столом. Орк в ответ вежливо попросил трактирщика заткнуть пасть кружкой с пивом, за которую он даже готов заплатить.

— Давай сид, рассказывай, быстрее, чем там все закончилось, — прорычал шеф, как только я подсел за его стол. — Только не надо долгих прелюдий, и описаний, кто как посмотрел, и кто что сказал. Я хочу услышать результат, слушать подробности у меня не хватит терпения.

— Меня приняли в Семью Сенней.

Шеф слегка приоткрыл рот, потом закрыл его, и немного помолчал.

— Давай все-таки с подробностями, — наконец выдавил он.

Я подумал, что деваться мне некуда, и насколько мог подробно, пересказал беседу с Матерью Сенней и императором.

— Интересно, что ей от тебя надо? — задал риторический вопрос шеф, выслушав мой рассказ. Слушал он, правда не слишком внимательно — пока я говорил, наш столик постепенно заполнялся самой разнообразной снедью, а сидеть за накрытым столом и не жевать шеф не может просто физически. Хотя процесс поглощения пищи не занимает его мозг полностью, при желании он умудряется говорить, не прекращая жевать.

— Хотя знаешь, к демону, не думай об этом. Я боялся, что над тобой что-нибудь такое сотворят, противоестественное, в смысле, голову там отрубят, или еще как поиздеваются, а это хоть и непонятно к чему, но ты разберешься. И расслабься, сержант. Теперь, наконец, можно считать, что расследование проведено без потерь со стороны личного состава. Неприятно было бы, если бы по-другому получилось. Ты неплохой напарник. Так что наливай, тебе явно нужно хорошенько напиться. Да и мне не помешает. В чисто лечебных целях.

Я, немного подумав, согласился с шефом. Напиться было просто необходимо.

Часть 2

Глава 1

— Демоны тебя задери, стажер! Какого конячьего хрена я до сих пор не вижу у себя на столе недельного отчета? Я очень надеюсь, что это я просто такой невнимательный, потому что в противном случае, я сейчас буду тебя пороть, как малолетнего орчонка! И попробуй только ляпни, что ты не малолетний! Только у недоразвитого или у ребенка не хватит мозгов запомнить, что в конце недели нужно писать отчет! И я знаю, что ты не недоразвитый…

Я стоял в дверях кабинета, и слушая этот монолог чувствовал легкое дежавю. Пару месяцев назад подобные монологи я слушал по нескольку раз на дню, только теперь они обращены не ко мне. Почти сразу после того, как мне присвоили звание сержанта, в нашем скромном отделении стражи появился новый стажер. И мы с шефом даже не слишком удивились, когда этим стажером оказался Ханыга. Еще когда мы уезжали, он попросил у шефа рекомендацию в столичную стражу. Сказал, что хочет сделать карьеру. И вот, всего пару недель назад его приписали к нашей с шефом скромной компании в качестве стажера. Мы даже не стали делать вид, что расстроены — хотя причины для радости у нас были разные. Я просто был рад видеть гоблина, с которым успел подружиться за время командировки, и еще справедливо предполагал, что мне теперь будет, на кого спихнуть бумажную работу — до сих пор шеф так и не освободил меня от этой обременительной обязанности. Ну а шефу радостно было, что у него появился очередной мальчик для битья. На меня орать ему перестало быть интересно уже давно — мне все эти крики до задницы, да и ему как-то неловко. Все-таки я уже не просто стажер, а целый сержант. А с появлением гоблина гармония вновь вернулась в душу моего сурового шефа.

Закончив распекать несчастного Ханыгу, шеф обратил внимание на меня:

— А ты чего лыбишься, сержант? Неужели добрый дядюшка Огрунхай кажется тебе таким смешным? Так я тебе скажу, что в старшем по званию ничего смешного быть не может в принципе. А что бы ты проникся почтением к начальству, я придумал тебе прекрасное занятие, — зарычал шеф уже практически в полный голос. Я уже изобразил нарочитое подобострастие и готовность выполнять приказы, но тут в его глазах мелькнуло воспоминание о том, что мы с ним, вообще-то договорились сегодня, закончив службу, наведаться в какую-нибудь едальню. Соответственно, наказав меня, он рискует лишиться компании за ужином. Поэтому закончил он неожиданно:

— Которым ты будешь заниматься завтра, — сказал он, резко успокоившись.

Вообще-то с тех пор, как в нашей скромной команде появился Ханыга, без мелкого и зеленого поход в кабак проходил чрезвычайно редко. Шеф считает, что эффективность действий подразделения оттачивается не только во время учений, военно-сыскных игр и, конечно, непосредственно работы, но и в совместном культурным отдыхе. Правда, в его понимании, культурный отдых заключается в сосредоточенном истреблении самой разнообразной, но неизменно мясной пищи. Впрочем, про выпивку он тоже не забывает. Пару раз, однако, он согласился с моими доводами о том, что досуг нужно разнообразить. В результате нас с Ханыгой сводили сначала на концерт известного сказителя Кори-из-Сотиля, а через две недели еще и в гоблинский цирк. Посетить концерт, понятное дело, была моя идея, ну а в цирк мы ходили по рекомендации гоблина. Как ни странно, мне понравились оба мероприятия, да и шефу, кажется, тоже. Хотя он потом пытался убедить нас, что так довольно орал только чтобы поддержать нас с Ханыгой.

Но сегодня был как раз тот случай, когда шеф предпочел напиться исключительно в моем обществе — дело в том, что в последнее время у него вновь обострились отношения с нашей величественной и прекрасной начальницей. Точнее, обострилось отсутствие отношений. Не знаю уж, почему он решил, что мои советы будут ему полезны в таком деликатном деле, но он снова твердо вознамерился выбить из меня четкие указания, как ему себя вести в присутствии возлюбленной, чтобы она, наконец, поняла, что она возлюбленная, прониклась восторгом и восхищением по этому поводу, и с благодарностью бросилась в крепкие объятия шефа. Я-то, в общем, и рад был бы помочь несчастному влюбленному, да только мой опыт до сих пор ограничивается одним неудачным романом, да к тому же, как выяснилось, с профессиональной шпионкой. Однако на все мои заверения в собственной неопытности шеф упрямо заявлял, что такой интеллигентный хлыщ как я просто не может не знать, как правильно обходиться с женщинами. Правда, за неимением собственной личной жизни, я с удовольствием наблюдал за таковой орка, так что необходимость выдать пару-тройку глубокомысленных фраз не считал большой платой за возможность выслушать очередную порцию любовных переживаний представителя самой грубой и толстокожей расы мира.

Так что, оставив несчастного гоблина заполнять недозаполненный отчет, мы с шефом бодро направились к выходу из управления. Пускай Ханыга помучается. Он, все-таки, стажер, ему положено.

Никуда особенно не торопясь, мы прогулочным шагом двинулись в сторону нашего любимого кабака. Заведение это показал мне шеф, еще в самом начале моей службы, объяснив, что это его любимый трактир, и я, как подчиненный обязан разделить с ним эту его привязанность. Наши с ним вкусы совпадают слабо, поэтому я заранее настроился на нечто пышное, кричаще роскошное и чрезмерно дорогое — в общем, подходящее под стандартные запросы орков вообще и шефа в частности, как яркого представителя их народа. Но, как ни странно, оказалось, что кабак этот любим шефом не за красивый антураж, а за хорошую кухню (логичный способ выбирать любимые злачные места, на самом деле, это же не музей, все-таки). В вопросе кухни мои вкусы во многом совпадают со вкусами шефа, ну а с эстетической точки зрения местечко как раз отвечало моим представлениям о прекрасном. Заведение содержала семья гномов, и именовалось оно, соответственно "Подземный кабак". Гномы любят названия, предельно ясно отражающие суть называемого. Если бы это был не единственный подземный кабак в городе, к названию добавился бы либо номер, либо родовое имя. Но если оригинальностью названия трактир похвастаться не мог, то во всем остальном, на мой взгляд, давал фору многим другим заведениям. Нетрудно догадаться, что помещение было отделано в традиционном гномьем стиле — икусная резьба по камню, фрески, мягкий желтовато-оранжевый свет осветительной плесени… Мне, как бывшему жителю подземелий, оформление очень понравилось. Да и персонал радовал — гномы подгорной ветви всегда отличались некоторой угрюмостью, совмещенной при этом с убойной иронией. И не стеснялись демонстрировать эти свои качества клиентам.

Так что когда мы вошли в зал, нас встретила уже знакомая официантка.

— Ох, хозяин! Прячься скорее, тут опять господа стражники! Сейчас они лишат нас недельного запаса провизии! — закричала она как только нас увидела.

Шеф стремительным движением обхватил гномку за пояс и, невзирая на сопротивление, отвесил ей несколько смачных шлепков ниже пояса.

— Ну-ка прекрати непочтительно отзываться о государственной страже, негодница! — проворчал он, безуспешно пытаясь скрыть улыбку — в застенки посажу!

Гномка, которой, наконец, позволили вырваться, возмущенно повернулась к нему:

— Вам бы все только в застенки, дядя Огрунхай. Кровавые псы тоталитарного режима, вот! — явно процитировала она не свою фразу. — Невинную девушку чести лишили! — продолжила она уже потише, потирая свой выдающийся зад.

— А ну брысь на кухню, а то правда рассержусь! — рыкнул шеф уже почти всерьез.

Проследив взглядом за стремительно исчезнувшей девушкой, мы направились к свободному столику. Стоило нам устроиться, как возле столика материализовался трактирщик — здесь было принято, чтобы хозяин принимал заказы лично.

— Добрый вечер, господин Огрунхай, Добрый вечер, господин Сарх. Что порадует ваши желудки сегодня?

— Да все, как обычно, Ноин, изысков не нужно. Только мне кумысу кувшинчик набери еще, что-то аж в горле пересохло от откровений дочурки твоей! И где только услышала, надо же! "тоталитарный режим", разорви меня конями, какие умные слова!

— О, не обращайте внимания, Огрунхай, это заходил тут недавно какой-то "проповедник" из людей. Орден справедливости, не слыхали? Сразу видно, что с головой своей не дружит, да это для людей обычно. Ну, пока про кровавых псов орал его еще терпели, а уж когда про "Доколе мы будем терпеть долгоживущих выродков, жирующих на наших горбах" пошло, его и вывели. Народ тут культурный у меня собирается, сами знаете, им над юродивыми потешаться неинтересно. А кумыс за счет заведения. Раз уж дочурка нарушила вашу тонкую душевную организацию. Из жалованья у нее вычту.

Шеф пробурчал что-то насчет того, что он еще разберется, что за проповедники тут ходят, но углубляться в эту тему не стал — все-таки его сейчас слишком занимали собственные проблемы на личном фронте.

Пока мы дожидались заказа, шеф успел сменить с полдюжины тем для разговора, плавно подводя его к интересующей теме.

— Вот скажи мне, длинноухий, — наконец перешел он к главному. Есть у меня один товарищ, ты не знаешь его… ну, я тебе про него уже рассказывал. Так вот, у него по-прежнему проблемы. Не обращает на него внимания его любовь, хоть ты тресни. Вот что у вас делают, чтобы девку заинтересовать?

— Шеф, не важно, что у нас делают! У вас же обычаи совсем другие. Я вот слышал, что оркам и не надо, чтобы на них девушки внимание обращали. У вас же патриархат? Просто берешь ее за руку, и ведешь себе в шатер. И все, она твоя жена. В чем проблема-то?

— Проблема в том, что у тебя устаревшие сведения, придурок! — взорвался орк. — Я не знаю, как там было в загорье, а здесь, если ты не заметил, мы уже не кочуем. И шатров у нас нет! И хуже того, патохерат этот уже не настолько патохерительный, как был двести лет назад, разорви тебя конями! И теперь девка как минимум спросит, куда это я ее веду, а скорее, просто врежет мне по башке а потом уволит, и будет права!!!

— Кто тебя уволит, шеф? — делано удивился я.

— Ну не меня то есть, — успокоился орк. — И не уволит. Это я оговорился просто. Не отвлекайся. Просто скажи, что в таких случаях делается.

— Ну как что, можно пригласить опять же в кабак. А можно еще на какое увеселительное мероприятие. Цветы можно еще подарить. Я думал, это все знают.

Шеф посмотрел на меня с жалостью.

— Да, сержант, это действительно знают все. Все эти штуки, что ты описал, принято делать, когда ты уже уверен, что можешь надеяться на взаимность. А если она откажется? Это же потом со стыда сгоришь!

— Вообще-то, эти, как ты говоришь, штуки, делают даже когда не уверены, что чувства взаимны. И, говорят, ничего страшного если откажет. И особенно стыдного тоже нет. Шеф, я не очень понимаю… Твой друг он что, совсем молод? Подросток? Просто обычно только подростки стесняются показать свою симпатию.

— Грррр. Нет, он не подросток. Он просто стеснительный. В принципе. Что, нельзя?

— Да нет, можно, — улыбнулся я. — Но тогда пусть ждет подарков судьбы. Какого-нибудь случая, когда у него будет шанс показать, насколько он достоин интереса. Пусть там, героическое что-нибудь совершит. Спасет империю, например. И тогда к его ногам полетят награды, цветы, девушки, и прочие излишества. И среди этих девушек будет его любовь, это уж как пить дать. И он тогда встанет перед ней на одно колено, и предложит идти к нему в шатер и варить плов. И тут, знаешь, сразу музыка заиграет, мелкие орчата запоют тоненькими голосами, и все будут счастливы.

Шеф, похоже, представил себе эту картинку, и его проняло — такое мечтательное выражение лица у него стало. Он, похоже, даже не обратил внимания на то, что я здорово утрирую, и вообще развлекаюсь за его счет по полной программе. Поэтому я решил быстренько спустить его на землю, пока до него самого не дошло:

— Только этого случая долго ждать можно. Проще уж набраться решимости.

— Да что ты со своей решимостью, длинноухий. Что б ты понимал… — печально перебил меня шеф. И решительно поменял тему:

— Ладно, неважно. Скажи лучше, почему мы до сих пор не выиграли Главный Приз?

— Не знаю, шеф. Мне и самому интересно. Как-то мы знаешь, без огонька играем. Без энтузиазма. Может, потому что нам Главный Приз не нужен?

Тут требуются пояснения. В последнее время наша компания откровенно не отрабатывала жалования, которое нам платит государство. И не по нашей вине — просто столичные бандиты не баловали нас серьезными преступлениями, да и в провинциях не случалось ничего настолько серьезного, чтобы там не справились своими силами. Тем более по управлению упорно ходили слухи, что свои отделения стражи скоро появятся и в других крупных городах империи. Мы не то, чтобы бездельничали — скорее, наоборот, от нечего делать стража свирепствовала, и даже мелкие преступления не оставались без ее пристального внимания. Но, не смотря на все наши старания, большую часть рабочего времени мы проводили в праздности. Начальство даже стало устраивать еженедельные учения, чтобы мы уж совсем не потеряли хватку от безделья. Учения эти проходили в форме игры с неопределенными правилами. Собственно, основная сложность заключалась в том, чтобы эти правила для себя определить. Игра каждый раз продолжалась до тех пор, пока задание не было выполнено, но еще ни разу на это не уходило больше четырех дней — в страже не идиоты работают, а невыполнимых заданий нам начальство не давало. В первый день игры мы, помимо основных обязанностей, должны были внимательно смотреть по сторонам, и искать подсказки, которые могли оказаться в самых неожиданных местах, но неизменно в управлении. Таким образом, можно было либо найти задание на очередную игру самому, либо проследить за своими более удачливыми коллегами — стражники делились на отдельные соперничающие команды. Вообще-то каждое отделение было и командой. Ну, а найдя все подсказки и узнав задание, мы отправлялись в город, в попытке его выполнить. Тем неудачникам, которым так и не удалось раздобыть задание, приходилось следить за своими более удачливыми соперниками. Задания же были самые разные — найти спрятанную вещь, незаметно пробраться в чей-то дом, даже условно убить указанного в задании субъекта. Игра всем очень понравилась, особенно — Главный Приз — а именно внеочередной оплачиваемый отпуск на две дюжины дней на всю команду победительницу, да еще совмещенный с красивой суммой серебром каждому члену команды в качестве премии. Так что народ всю неделю с нетерпением ждал очередного раунда, а среди руководства, говорят, еще и тотализатор работал…

Наша команда, конечно, тоже с удовольствием включилась в игру, но пока, ни разу не выиграла. Возможно, потому, что подлинного азарта никто из нас не ощущал — Главный Приз почему-то не поразил наше воображение. И шеф мое мнение видимо, разделял.