Зерно А

У меня нет друзей. Таких, с которыми меня бы не связывало: а) бизнес, б) Влад, в) спиритизм и интерес к нему.

Кроме Агнии. Она именно та, кого я зову другом. Ну или когда-то звала, когда жизнь казалась карнавалом, трава – зеленее, а небо – ярче, когда от шоколада не толстели, добрыми айболитами были все врачи, а карлсонами в простынях – все приведения.

Жаль, что в последнее время мы видимся все реже. Агния работает, я тоже. У нее появился свой круг общения, состоящий, в основном, из зверолюдов и коматозников, у меня – свой, не менее, впрочем, колоритный. Но, не смотря на это, она была и осталась тем человеком, который на вопрос «как дела» действительно может рассказать мне, как ее, черт побери, дела, и я выслушаю все от а до я.

Агния работает в «Сладком Зубе», заведении для тех, кто имеет деньги, статус и степень негодяйства. «Сладкий Зуб» - из разряда тех заведений, где вы обязательно встретите коматозников и зверолюдов, поэтому я предпочитаю обходить его стороной. Помнится, Агния пару раз заглядывала в офис, и тогда у мужской части коллектива на лице, словно новогодняя иллюминация, начинало мигать: «Боже, какое я животное». В выпускных классах она была подружкой Влада, но у них не сложилось. После школы она подалась прямиком в Кварталы делать карьеру официантки. И до сих пор пытается стать кем-то большим, чем девочкой на побегушках.

Кажется, я жалела Агнию, а жалость – худшее из чувств.

- Какого рода проблемы?

- Она не сказала, но просила передать, что хочет встретиться с тобой… - Антон зашелестел записями, - ага, на «Ферме» в полседьмого. На той «Ферме», которая в Кварталах.

- Чудесно, - я подавила поползновение потереть лоб. Меньше всего этим вечером мне хотелось соваться в Кварталы. – Она не оставила номер, куда можно перезвонить?

- Нет.

В этом вся Агния: она думает только о себе. Но что я могла сделать? Проигнорировать ее телефонный звонок? И кем я после этого буду? Нет, этим вечером мне придется поехать на территорию коматозников. Но, Богом клянусь, дольше нужного для прояснения ситуации времени я там не задержусь.

- Хочешь, я поеду с тобой?

Антон знал, как я отношусь к Кварталам. Признаться, я была не против Антона в качестве морального якоря, однако с таким же успехом могла обойтись без него.

- Нет. Я туда и обратно. И вообще, Антон, что за разговоры? У тебя рабочий день.

Антон тихонько засмеялся и коснулся кончиками пальцев моей руки.

- Надеюсь, ты не обидишься, но у тебя неважно выходит роль грозного босса.

- Только не болтай об этом на каждом углу, идет? – Я подхватила коробку со свечами. Свечи перекатывались внутри и гулко бились о жестяные стенки. – Репутация дорого стоит.

- Рита!

- Ну что, Антон? Меня ждут.

- Тебе понравились гномы?

Я почувствовала, как суживаются мои глаза, а рот сжимается в жесткую линию.

- Это что, заговор против начальства?

- Я так и думал, - кивнул Антон с серьезным выражением на лице. Он еле сдерживал себя, чтобы не расхохотаться, что означало бы мою смертельную обиду. – Федя говорит, что нашел их в комиссионке, и выторговал за полцены. Возился все утро, пока тебя не было. Ты не расстраивайся, после наступления темноты они становятся подвижнее. Он хотел купить еще выводок оленей, но они были в неважном состоянии, к тому же, вроде, агрессивные. Могут подрать друг друга, понимаешь?

Нет, я не понимала.

Я призвала на помощь все свое самообладание, чтобы улыбнуться и расслабить пальцы, до боли впившиеся в жестяную коробку со свечами.

- Антон, сделай милость, передай Гранину, что я ему голову оторву.

- Он будет рад слышать, - Антон ухмыльнулся.

С Федором Гранином мы знали друг друга с первого курса университета. Он помогал закладывать фундамент «Темной стороны». Его слабо волнует, что, если отбросить все непрофессиональные факторы, типа дружбы, теперь я его босс. Бесполезно что-то вбивать в его вечно взлохмаченную голову. Однако Гранина спасает то, что он великолепно знает свое дело, его спрашивают не реже меня. Иногда, впрочем, он становится настоящей занозой в заднице.

Вообще, Гранин – единственный из первоначального состава «Темной стороны», продержавшийся до настоящего момента. К сведению: Богдан Громов открыл свою собственную спиритическую практику, и теперь большой босс собственной персоной. А Кристина Розанова сразу после университета выскочила замуж. Так вышло, что ее муж оказался законченным козлом, который категорически против спиритизма и, судя по тому единственному крайне неприятному телефонному звонку, меня самой. Да, такое бывает.

Громыхая свечами в жестяной коробке, я поднялась на второй этаж.

3

Тени на втором этаже разбросаны подобно оставленным неряшливым ребенком игрушкам. Света не хватает по той простой причине, что здесь расположены спиритические.

Возле лестницы находится мягкий уголок с кожаным диваном, двумя креслами, веерной пальмой, драценой и двумя фикусами в керамических горшках. Еще здесь есть выход на лоджию, где в теплое время года можно выпить кофе, покурить и полюбоваться газоном и цветами. В моем понимании, гармония.

Моя спиритическая находится в самом конце коридора. И, хотя замок был исправен, а петли смазаны, ключ какое-то время упрямо не хотел проворачиваться в замочной скважине. Дверь открылась с совершенно отвратительным скрипом, от которого по рукам и спине побежали мурашки. Нет, я никогда к этому не привыкну. Можно смазывать эту чертову дверь хоть каждые пять минут и менять замок каждый день, все равно толку как от дыры в башке.

Из темноты дохнуло холодом. Холодно здесь было не потому, что не отапливалось – кондиционеры непрерывно перегоняли воздух. Холодно здесь было по иной причине. Если ты спирит, будь готов мерзнуть.

Лев опасливо заглянул внутрь. Ну что ж, меня не надо просить дважды. Я вошла, но не спешила нащупывать выключатель. Темно хоть глаз выколи. Дверь в коридор была открыта настежь, но падающий из нее свет странным образом уже в метре терял свою яркость и без остатка был вобран тьмой, словно содовая через трубочку. Но мне не требовался свет, я и без него прекрасно знала планировку комнаты.

В центре комнаты стоял круглый массивный стол на ножках в виде львиных лап; он стоял в нашей бывшей квартире, жуткая показуха, но папе он очень нравился. Вокруг стола сгрудились шесть стульев, плюс тумбочка около двери с необходимыми принадлежностями.

Я сняла очки и положила их на тумбу. Поставив коробку на стол, достала свечи и расставила их. Зажигалка лежала в заднем кармане джинсов. Огоньки, потрескивая, один за другим взвились на черных жирных фитилях. Сколько себя помню, этот лоснящийся тусклый огонь напоминает мне блуждающие огни на кладбище.

В свете свечей мои руки казались бледными и костлявыми. Я сжала и разжала кулак, от чего под кожей вздыбились жилы.

- Закройте, пожалуйста, дверь, - сказала я.

Когда Арина закрыла дверь, у меня дернулся желудок. Я сглотнула и посмотрела на нее. Свет свечей словно всосался в ее волосы и глаза. В темноте она стала выглядеть… весьма странно. Лев провел рукой по белым волосам и шагнул к столу. Его лицо было напряжено.

В комнате плясали тени. Мы расселись так, чтобы дотянуться до рук друг друга. Свечи были расставлены в центре стола. Выходило, что наши лица подсвечивались снизу. Словно по команде, мы переглянулись. Время для страшилок, детки. Не хватает пледа, миски с чипсами и содовой.

Мне потребовалось какое-то время, чтобы расслабиться и сосредоточиться. Сила сквозила низко-низко у пола, плещась о мои туфли. Постепенно сквозняк стал ровным и стабильным дуновением, словно из зева невидимой пещеры. Волоски на руках танцевали, будто опущенные в воду. Я медленно вдохнула и выдохнула. Дуновение усилилось. Что-то надвигалось из тьмы. Я уже могла слышать нечто большее, чем шорох у пола. Я слышала шаги – грузные, тяжелые, словно из тьмы к нам шло что-то очень большое. Не уверена почему, однако в то же мгновение, когда я услышала эти шаги, мне захотелось разорвать круг силы и прервать вызов. Но я этого, конечно же, не сделала. Нельзя. Это как бежать против движения эскалатора, когда он почти дотащил вас куда положено.

- Руки, - сказала я.

Мы взялись за руки. Ногти Арины впились в мою ладонь. Ничего, переживу.

Что-то прокатилось по стенам и скатилось на потолок, зависнув над столом. Высматривая. Ожидая. Я буквально слышала, как изморозно потрескивает воздух, чувствовала, как замерзают ноги и живот. В мире духов чертовски холодно.

Даже с сомкнутыми веками я поняла, что погасла одна из свечей. Вот блин! Я бы почувствовала, если бы схалтурила. Но я не схалтурила. Я все делала, как положено, удерживала потустороннее вне круга, и будь все неладно, если я вру.

Если на вызовах гаснут свечи, это сигнализирует о том, что круг силы слабеет, и мертвые ребята, вполне вероятно, скоро разбавят вашу тихую цивилизованную тусовку. В таком случае надо либо сразу прервать спиритический сеанс, либо собрать всю волю в кулак и не допустить, чтобы погасли остальные свечи. К слову, гаснут они, словно их огоньки кто-то проглатывает. Даже дыма нет. Подобным образом свечи не гаснут, а мои так гаснут всю жизнь.

Над столом, словно желатин в морозилке, что-то застывало. В морозилке, в которую вдруг превратилась комната. Даже после стольких лет практики я не могу найти подходящих слов, чтобы описать, что именно я чувствую во время вызова. Слишком сложно, чтобы выразить словами. Просто таких слов еще не придумали.

- О, Боже, - выдохнул Лев.

Вряд ли Он слышит тебя здесь, приятель.

Были в моей практике случаи, когда люди надламывались и начинали истерично орать, умоляли выпустить их, даже угрожали насилием, если я немедленно не прекращу «весь этот цирк». Цирк. А я, выходит, была клоуном? Видите ли, меня нельзя выдергивать на полпути. Это может плохо кончиться – как для меня, так и для клиентов. Я сдерживаю духов своим умением, но если начинается подобная свистопляска, я обязательно споткнусь и выпущу из рук поводок. Обычно это происходит потому, что люди разрывают круг силы. Это плохой вариант развития событий. Именно поэтому я однажды угодила в больницу с сотрясением мозга и гематомами на грудной клетке, каждая размером с черепок котенка. В спиритизме шутки не прокатят. У потусторонних ребят нет чувства юмора. Это факт.

К этому времени я замерзла настолько, что едва могла говорить. А трубку никто не брал. Абонент вне зоны доступа.

Что-то потекло по щеке, но замерзло и упало мне на джинсы льдинкой. Я запаниковала, и начала вслух проговаривать слова призыва. Тут я и поняла, что что-то все-таки пришло, более того, уже стоит за моей спиной. Ткань блузы прижалась к спине под чьим-то замораживающим дыханием. Я не контролировала процесс. Больше нет. У меня сегодня не день, а именины сердца.

Арина что-то забормотала. Я велела ей замолчать – вежливо велела, хотя в свете складывающейся ситуации впору было отбросить вежливость к чертям собачьим. Лицо Льва опустело, будто раковина без моллюска. Он склонил голову на бок и зажмурился. Осталась последняя свеча. Я оцепенела, чувствуя чье-то дыхание на моем затылке и спине. Страха не было, он появился потом, когда задрожало пламя. Пришло то, что я не звала. Воздух был прогорклым, колючим, будто в комнате вдруг сошлись все северные ветра. Он уплотнился и ощетинился.

- Кто здесь? – спросила я.

Мои слова секунду висели в воздухе, затем лопнули, как шарики. Этакое киношное «ба-бах!»

Свеча мигнула и погасла.

Мгновение стояла непроницаемая тьма. В такой губится звук и дыхание (если вы еще сохранили способность дышать там, где это считается, по меньшей мере, вульгарным). Мое тело одеревенело, зубы стучали, и я стиснула их. Я мучительно всматривалась во тьму, пытаясь хоть что-то разглядеть. Исчез даже просачивающийся сквозь дверь свет. Я перестала ориентироваться в пространстве.

Мгновение, но его хватило, чтобы понять, что я была уже не у себя в спиритической. Даже не в офисе. И даже не в Пороге.

Мгновение ошеломляющей тишины и страха.

Что-то нависло надо мной. Что-то, что было чернее самой черноты. Его обжигающее дыхание запуталось в моих волосах. Внезапно воздух дрогнул, как он невидимого взрыва, и я поняла, что зависшая над столом тьма устремилась на меня…

Я разорвала круг, откинулась на спинку стула и попыталась сделать вдох. Вдохнуть не получилось. Перед глазами заплясали белые точки, превращаясь в водоворот и засасывая меня…

Я обнаружила себя на полу. Стул был перевернут. Я лежала на холодном полу, прижимаясь к нему щекой, и хрипло дышала: вдох-выдох, вдох-выдох. Лев склонялся надо мной.

- Что произошло? – спросила я, однако вырвавшийся изо рта набор звуков не имел ничего общего с человеческой речью.

Лев помог мне подняться. Я поняла, что горит свет. В дверях, держа руку на выключателе, стоял Федор Гранин. Как же я была рада видеть его! Колени подогнулись. Гранин в два больших шага настиг меня и поддержал за талию. Желание ощутить непоколебимую твердь пола становилось маниакальным.

- Я требую, чтобы нам вернули наши деньги, - заявил Лев.

Ей-богу, я не могла не посмотреть на него! По напряжению в уголках его рта я поняла, что он сдерживает улыбку. Нет, в самом деле, что за ерунда здесь творится?

- Вернут вам ваши деньги, успокойтесь, - процедил Федор.

Лев вывел Арину из комнаты. Я закусила губу, когда увидела, как сильно она изменилась за эти… сколько? Пять минут? Пять часов? Я потеряла счет времени. Арина выглядела не лучше, чем слегка разогретый труп. Интересно, я выгляжу также?

Деревские ушли, оставив дверь открытой. Я еще некоторое время слышала шорох их шагов.

- Пойдем, - сказал Федор и повел меня прочь, будто вел не девушку, а привидение, которое вот-вот растает и стечет на пол струйкой белесого дыма.

Он выключил свет, забрал с тумбы мои очки и закрыл дверь. Ключ в замке провернулся на удивление легко, петли не скрипели.

4

Я сидела на диванчике в кабинете Гранина, и пила крепкий кофе из чашки с полуголой статуей Свободы. Гранин, вне сомнения, являлся ценителем высокого искусства. Головокружение отступало, две таблетки глюкозы и кофе с тремя ложками сахара сделали свое дело. Мир больше не несся в левую сторону, оставив попытки сбросить меня с себя.

В голове не укладывалось, как я могла провалить вызов.

- Так какого черта произошло?

Я рассказала.

- Не понимаю, - покачал головой Гранин.

- Вот и я тоже.

Он сидел за столом и тянул кофе из своей знаменитой чашки: «Преданный мерзости, лжи, кредиту и Рите Палисси».

Гранин был около метра восьмидесяти пяти, в меру мускулистый, в меру улыбчивый, в меру вежливый и тактичный. Вообще, он был редким хамом, самым хамоватым и дерзким типом, которого я знала. Но сейчас меня это меньше всего беспокоило. На нем был растянутый свитер, потертые джинсы и сомнительной новизны ботинки. Вам ни за что не заставить его носить костюмы. Гранин то и дело запускал пятерню в волосы и, нарочно или нет, взлохмачивал их. Я склонялась к тому, что это была поза. Она подразумевала, «смотрите, мне плевать, что на моей голове вылупилось не одно поколение сов». Вообще, его прическе отведена отдельная папка в моем мозгу. Для офиса категорично не катит.

Он достал сигарету и закурил. В данный момент от сигаретного дыма меня могло замутить, и я с плохо скрываемым негодованием заметила:

- Курцы умирают рано.

- Курцы или курицы?

Я мрачно посмотрела на него:

- Ты слышал, что я сказала.

Гранин сделал глубокую показушную затяжку. Прядь волос дугой упала ему на глаза.

- Хоть в чем-то у нас преимущество перед некурящими.

Какое-то время мы молчали.

- Кажется, сегодня я впервые по-настоящему потеряла контроль на вызове.

- О, мои уши, они ненавидят меня! – Гранин замотал головой, сигарета в уголке его рта вспыхнула. – Ты да потеряла контроль над ситуацией на территории, где можешь надрать задницу любому?

Ого, смахивает на лучшее, что я слышала от Гранина в свой адрес.

- Даже тебе.

У Федора очень развита система защиты от эмоций и прочей житейской ерунды. Он, как я и предполагала, пропустил реплику мимо ушей.

- Если ты сейчас скажешь, что действительно вершишь в эту чепуху с потерей контроля, то все, во что я верил эти долгие прекрасные годы работы в «Темной стороне», обратится прахом.

- Во-первых, не голоси, - сказала я. – Во-вторых, хорошо, мистер Умник, допустим, ты прав и дело не во мне. Но тогда, скажи, пожалуйста, как можно объяснить случившееся?

Он пожал плечами.

- Спасибо, черт возьми, за исчерпывающее объяснение.

- Рита, а ты не допускала мысль о том, что напортачила не ты, а Деревские?

Стоило мне вспомнить мертвенно-бледное лицо Арины, как я снова начала уничижаться. Однако слова Гранина не были лишены смысла.