Государство, армия и общество Древнего Египта

Асьют во время разлива (согласно L. D. I. 62)

Весь этот труд, который выпадает на долю современных феллахов, нужно было выполнять и в древние времена, и нет сомнения, что он был тяжелым бременем для египетского народа. Постройка каналов, плотин и шлюзов заставляла народ проявлять изобретательность и приучала людей к систематическому труду. Вся эта система работ могла выполняться только большим количеством людей, и потому невозможно, чтобы древние обитатели долины Нила были свободными крестьянами, как в старые времена жители Германии. Жестокая логика фактов доказывает – для того чтобы следить за орошением полей и управлять им, всегда необходимо автократическое правительство. И действительно, самые ранние известные нам сведения об условиях жизни в Египте показывают, что уже в те дни политические и сельскохозяйственные отношения в обществе находились под строгим контролем власти. Это было государство, в котором отдельный человек значил очень мало, но правительство оказывало большую помощь при организации работ для блага общества и при надзоре за выполнением таких работ.

Возможно, у греков была более богатая и счастливая цивилизация, чем у египтян, но практические труды египетского народа более велики, чем труды греческого. Сравнивая молодое радостное искусство греков и суровое строгое искусство Египта, мы должны помнить, что египетское родилось на печальной земле долины Нила, где от каждого человека требовалась тяжелая работа. Мы также должны (если хотим быть справедливыми к египетскому народу) учесть и еще одну особенность его жизни – характер окружавшей египтян местности. Грек среди своих невысоких гор, вокруг которых пенилось море и дули ветры, среди своих зеленых лесов и усеянных цветами лугов создал для себя радостные облики могучих богов Олимпа, наделенных человеческими чувствами и страданиями. Ужасы и величие пустыни повлияли на кочевников-семитов и углубили в них то религиозное чувство, которое пропитывает чистейшую форму религии. Ландшафт Египта был, напротив, однообразным: плодородные зеленые поля, пересеченные множеством оросительных каналов, кое-где группы пальм и повсюду одинаковый горизонт – стена известняковых обрывов, которая преграждала путь взглядам.

Такой пейзаж не предназначен для того, чтобы пробуждать в душе вдохновение. Человек, живущий в такой стране, неосознанно станет приземленным и прозаичным, и его боги будут бледными тенями, к которым он не будет испытывать сочувствия. По сути дела, египетский крестьянин с трудом смог бы понять, что такое живые, личные взаимоотношения между человеком и божеством. Если бы его воображению была дана свобода, духи и призраки, которых бы оно создало, не были бы похожи ни на доброго ангела, ведущего людей через дикий безлюдный край, ни на ангела-мстителя, простирающего свою руку над грешным городом, чтобы покарать его чумой, ни на ночных призраков, увлекающих путника к гибели. Это были бы демоны с лягушачьими головами демоны с головами, свернутыми в сторону, птицы с человеческим лицом, змеи с четырьмя лапами – отвратительные ребяческие образы, которые не могут вызвать ни удовольствия, ни страха.

Таким образом, египтянин рос в условиях, неблагоприятных для развития его духовной жизни, но которые должны были укреплять его ум и практическую изобретательность. Чужеземные влияния мало затрагивали жителя Египта, потому что он был отрезан от остального человечества. На востоке и западе была пустыня, на севере болота дельты, на юге пороги Нила и перевалы Нубии. Бедуины из Сирийской пустыни и ливийцы из западной части Сахары приезжали в Египет и пригоняли свои стада в дельту, но лишь в более поздние времена они приобрели в этой стране какую-либо политическую власть, а грабительские набеги в ранние эпохи были такими же, как в наши дни. У египтян было мало возможностей для дружеского общения с прочими народами, потому что земли соседних стран были намного менее плодородными, чем земли Египта, и цивилизация там развилась гораздо позже. Только в эпоху Нового царства народы Сирии, Малой Азии и Нубии достигли уровня цивилизации, сколько-нибудь близкого к египетскому (здесь автор сильно ошибается; однако в его время многое не было известно; например, не были раскопаны Чатал-Хююк и Иерихон – возраст 9—10 тысяч лет. – Ред.); до этих пор они были варварами, которых египтяне презирали; а жители Месопотамии – шумеры (и их наследники), чья цивилизация была такой же древней и при этом могла сравниться с цивилизацией долины Нила, жили слишком далеко.

В течение долгого времени ничем не нарушаемый мир, в обстановке которого развивалась жизнь Египта, во многих отношениях был счастьем для египетского народа, но у него была и оборотная сторона: египтяне были наименее воинственным из всех народов Древнего Востока. Их стычки с бедуинами вряд ли можно назвать военными действиями, междоусобная борьба внутри государства никогда не достигала больших размеров из-за необычной, вытянутой в длину формы страны. Поэтому египтяне не имели героев-воинов, которых они могли бы прославить в песнях; у них, как у китайцев, героями были мудрые цари и князья давних времен; египтяне никогда не испытывали вдохновляющего и укрепляющего влияния великой общенародной войны.

Такой же большой неудачей было для них и то, что они никогда не учились вести торговые дела с другими народами. На севере дельты не было бухт, и прибрежные течения делали ее берег очень опасным для кораблей, а до гаваней Красного моря можно было добраться только после четырех дней пути через пустыню. Пороги мешали египтянам бывать в тех странах, которые находятся в верховьях Нила. Поэтому торговля для египтян всегда была немного странным делом, и они охотно оставляли ее финикийцам; а «Великое Зеленое море», то есть океан, во все времена вызывало у них ужас. По сравнению с путешествиями финикийцев морские плавания египтян были малы, а вот истинного величия египтяне достигли в сельском хозяйстве, искусстве и ремеслах.

Египет играл такую важную роль в мировой истории, что мы невольно имеем склонность считать эту страну большой по размеру. На самом же деле это маленькое государство: хотя его длина равна 912 км, площадь его всего лишь 32 360 км2, то есть оно немного меньше Бельгии. Даже если добавить 1600 км от первого порога до Хартума, это увеличивает Египетское царство лишь примерно на 3000 км2, так как верхняя часть долины очень узка. Поразительное плодородие Египта – вот благодаря чему он приобрел такое значение. Эта маленькая страна естественным образом делится на две очень непохожие части. Большая по размеру часть – дельта – представляет собой плоскую низменность (в прошлом сильно заболоченную), пересеченную протоками Нила и каналами, где на климат влияет море и существует постоянно повторяющийся сезон дождей, который приходится на зимние месяцы. Меньшая (по площади) часть – это долина Нила, где, как правило, почти не бывает дождей и есть один великий водный путь, поскольку старицы со стоячей водой и каналы можно почти не принимать в расчет.

Так эта страна выглядит сейчас. И в прошлом ее облик мало отличался от нынешнего, только обе части были более болотистыми. Из этого, естественно, следует, что климат юга делал долину Нила более пригодной для земледелия, чем северные болота дельты. В Верхнем Египте после того, как первозданный лес был вырублен, мало осталось такого, что мешало обработке земли. В дельте же, наоборот, прошли тысячи лет, прежде чем практически все болота были превращены в пахотные земли. Эта работа еще не завершена и теперь, и многие участки дельты, которые в прошлом обрабатывались, теперь потеряны для земледелия. Солоноватые воды озера Манзала (северо-восток дельты) сейчас покрывают поверхность площадью более 2590 км2, а в старину по крайней мере часть площади этого водоема занимали земли одни из самых плодородных в стране.

Ученые на основе вышеперечисленных фактов предположили, что родиной египетской цивилизации был Верхний Египет и что сельское хозяйство, ремесла и искусство процветали там, когда дельта была еще покрытым лесами болотистым краем, где жили преимущественно охотники и пастухи. В следах прошлого, подтверждающих эту точку зрения, нет недостатка. Геродот (ii. 4) рассказал нам легенду, которую услышал, путешествуя по Египту, и согласно которой во времена Менеса, первого царя, обитаемым был только Фиванский ном в Верхнем Египте. Вся остальная страна представляла собой болото, а дельта даже еще не существовала. Едва ли это верно для эпохи Менеса (примерно 3200 лет до н. э.), но эта легенда все же соответствует истине в том, что Нижний Египет оставался страной болот гораздо дольше, чем Верхний. О том же самом говорит нам тот факт, что Нижний Египет лишь в сравнительно поздние времена стал играть важную роль в жизни страны.

Мы можем прочесть, что во времена Древнего царства (около 3000–2500) пастухи время от времени пригоняли стада скота, принадлежавшие богатым людям, в дельту, которая считалась краем пастбищ (в отличие от Верхнего Египта, края хлебных полей). Кроме того, название, под которым была известна дельта, – «северная страна» – указывает, что она когда-то была присоединена к собственно Египту, который в Мемфисе называли «юг», не добавляя слово «страна». Верхний Египет всегда ставили впереди большей по площади дельты: говорилось, что юг находится впереди, а север расположен сзади. Из этих фактов мы можем сделать вывод, что во времена Древнего царства дельта сильно отставала по развитию от южной части страны.

Во времена Нового царства (примерно 1300 лет до н. э.), видимо, произошел большой прогресс в развитии восточной части дельты, и эта местность приобрела большое значение благодаря тому, что через нее пролегал важный путь в Сирию. Старинный город Танис стал столицей, и в различных местах дельты были основаны новые города. Значительная часть запада дельты находилась в руках кочевников-ливийцев до VII века до н. э. – до времени, когда ее главный город Саис стал столицей в дни царствования семьи Псаметтиха. После основания Александрии этот новый город стал главным на тысячу лет. Даже в Средние века Башмур – болотный округ в дельте – был мало доступен; его населяли даже не египтяне, а другой народ, живший там с самых ранних времен.

В течение всей античной эпохи существовало определенное соперничество между Верхним и Нижним Египтом, которое, вероятно, началось в древнейшие времена, когда один из них так сильно отставал от другого в развитии. В старые времена они были отделены один от другого также и политически; их жители говорили на двух разных диалектах, и, хотя были несколько богов, которым поклонялись в обеих половинах царства, но под разными именами, остальные боги относились лишь к одной из этих половин. Народ во многих отношениях подчеркивал это различие между Верхним и Нижним Египтом. «Две страны» находились под защитой разных богинь: дельту оберегала богиня-змея Уаджет (центр культа – город Буто. – Ред.), а Верхний Египет хранила богиня Нехбет (в виде женщины с головой коршуна, увенчанной короной в форме хищной птицы. – Ред.). В мифические времена страна тоже была отдана во владение нескольким разным богам – дельта Сету, а Верхний Египет Гору.

В каждой части страны было свое характерное для нее растение: в дельте были густые заросли папируса, в Верхнем Египте – цветущего тростника. Эти растения и были использованы как фигуры на их гербах: изображение цветущего тростника  стало символом Верхней страны, а изображение папируса  – Нижней страны. Цветы этих двух растений стали обозначать север и юг, и на изображениях пленники с севера связаны веревкой, у которой на конце завязан узел в виде цветка папируса, а пленники с юга – веревкой, концу которой придана форма цветущего тростника.

Я уже говорил о том, что причина большого значения Египта в истории – плодородие его земли. Та же причина привела к высокой плотности населения в этой стране. Сейчас население Египта составляет более пяти миллионов человек (точные статистические данные получить невозможно) (население Египта в середине 2005 года составляло 77,5 млн человек. – Ред.), и предполагается, что в древности оно было больше. Только такие высокоразвитые страны, как Бельгия или Саксония, так плотно населены сейчас, как Египет в прошлом.

Мы могли бы ожидать, что жители страны, живя так близко друг от друга, должны были в основном слиться в один народ, но большая длина Египта не дала этому произойти: жители определенного округа имели соседей только с двух сторон, и людям из дельты нужно было проделать утомительный путь, чтобы добраться до Верхнего Египта. Поэтому мы обнаруживаем в Египте небольшие города и части округов, которые развивались отдельно друг от друга, что очень напоминает условия жизни в Германии в начале ее существования (имеется в виду период феодальной раздробленности. – Ред.).

Каждый округ, или провинция, имел своего главного бога и свои традиции; его жители часто воевали со своими соседями, и, когда власть центрального правительства слабела, царство оказывалось разделенным на маленькие княжества.

Округа были очень малы: средняя площадь одного округа в Верхнем Египте была примерно 700 км2, в дельте, видимо, немного больше. Но их значение было больше, чем можно предположить по размеру, поскольку в одном округе жило в среднем 300 тысяч человек.

Верхний Египет в давние времена делился примерно на двадцать округов, или провинций – «номов», как называли их греки; деление дельты на то же число округов было искусственным и более поздним, и доказательством этого служит то, что их число было одинаковым для местностей, которые в четыре раза разнятся по площади. Официальный список этих провинций также в разные времена менялся, причем случается, что одна и та же территория иногда указывалась как независимая провинция, а иногда как подразделение соседней провинции. Эти провинции были правительственными округами, и потому их границы могли изменяться либо при смене правительства, либо по политическим причинам, но основа деления страны на части всегда была одна и та же. Названия номов были очень разными. Некоторые из них были такими, какие легко могут прийти на ум первобытному народу: например, в Верхнем Египте мы обнаруживаем провинции Зайца, Газели, две провинции Сикомора, две Пальмовые, одну Ножевую, а самая южная его часть называлась просто Передняя земля. В дельте (первоначально преимущественно краю скотоводства) мы находим провинцию Черного быка, провинцию Теленка и т. д. Другие названия имели религиозное происхождение; например, второй ном Верхнего Египта назывался «место обитания Гора», шестой – «его гора», а двенадцатый ном в дельте был назван в честь бога Тота.

У каждой провинции был свой герб, созданный на основе либо ее названия, либо ее религиозных мифов. Его в торжественных случаях несли на шесте перед ее правителем. У провинции Зайца такой щит с гербом был понятен без объяснений – . Гербом восьмого нома был маленький ларец  в котором хранилась голова Осириса – священная реликвия этого округа. Двенадцатая провинция имела в качестве герба знаки – , означавшие «его гора», и можно привести еще много примеров.

Дальше я намерен коротко рассказать о самых важных местах Древнего Египта – не для того, чтобы дать полный обзор географии этой страны, а чтобы помочь читателю понять, где расположены те места, которые чаще всего упоминаются в этой книге (см. прилагаемую карту).

На юге естественной границей Египта всегда был так называемый первый порог – полоса порогов длиной 11 км, расположенная на широте двадцать четвертого градуса там, где Нил прорывается (прорывался – теперь здесь вдхр. Насер. – Ред.) через мощную преграду из гранита. В давние времена в районе этого порога так же, как и сегодня, жили не египтяне, а другой народ – нубийцы, и находящийся в южном конце этого порога священный остров Филе, где египтяне более позднего времени поклонялись одной из гробниц Осириса, по сути дела – нубийская земля. Эта полоса порогов имела величайшее стратегическое значение, и египтяне ранней эпохи сильно укрепили город Сиену (Асуан) на восточном берегу реки, чтобы иметь возможность перекрывать путь, который вел в Египет по суше, и защищать каменоломни, в которых они с самых ранних лет своей истории добывали великолепный красный гранит для обелисков и монументов. В Египте государство уделяло зданиям так много внимания, что отсутствию препятствий в работе этих каменоломен придавалось огромное значение.

Столицей этой первой провинции Египта была не Сиена, а соседний с ней город Абу. Его название означает «слоновая кость» (греки называли его «Элефантина», что значит то же самое). На остров, где стоял этот город, нубийцы в давние времена привозили бивни убитых ими на охоте слонов, чтобы обменять эту слоновую кость на египетские товары. Даже во времена римлян этот город был важным центром торговли, так как был местом, где уплачивались таможенные сборы.

На 45 км дальше к северу на восточном берегу располагался город Нубит (Омбос), где стояло святилище бога-крокодила Себека, а еще через 22 км находился Хену, он же в древности Сильсиль, а в наши дни Сильсиле, стоявший в том месте, где возвышенности из песчаника сужают русло реки перед тем, как уступить место известняку. Так же как Сиена, этот город играл важную роль из-за больших каменоломен, находившихся вблизи него. Сильсиль был тем местом, где жителям Мемфиса и Фив было легче всего добывать твердый камень. Именно здесь были вырублены те гигантские каменные блоки, которыми мы до сих пор восхищаемся в развалинах египетских храмов.

Итак, «передняя земля», то есть первая провинция, своим большим значением была обязана торговле и каменоломням. В отличие от нее вторая провинция, называвшаяся «восторг Гора», имела, как указывает ее имя, только религиозное значение. Здесь бог-сокол Гор в облике крылатого солнечного диска одержал свою первую победу над Сетом, поэтому здесь было построено главное святилище этого бога. Нынешний храм в Идфу до сих пор посвящен ему. Храм этот хорошо сохранился и стоит на том же месте, где стоял древний Дебхот, но здание эпохи Птолемеев пришло на смену святилищу, построенному древними царями.

В третьем номе, на щите которого был изображен головной убор Хнума  – бога с бараньей головой, достойны упоминания три города. Первый из них – старинный Энит (Исна), религиозный центр, где, как и в Идфу, более поздний храм стоит на месте древнего здания. Второй – город Нехебт (Эль-Каб); мало было в Египте городов, которые играли бы в стране такую видную роль, как эта великая крепость, правители которой, пока занимали эту должность, были равны по рангу принцам крови. Эль-Каб имел также важное значение как центр поклонения богине Нехбет (Нехебт), покровительнице юга, которую изображали иногда в облике коршуна, а иногда в облике женщины, увенчанной короной в форме хищной птицы. Многочисленные надписи, сделанные паломниками, свидетельствуют о том, каким почетом пользовалась эта богиня в давние времена, и даже греки приезжали в Эль-Каб помолиться богине, которую они называли Илифия[4].

Нехбет в облике коршуна

И наконец, на северной границе этого нома стоял на западном берегу очень древний город Он, который, чтобы отличить его от других мест, носивших это же имя, назывался «Он бога Монта». Этот город испытал судьбу, которая постигла и многие другие города во всех странах. Из-за политических причин соседний с ним город Фивы возвысился и из небольшого городка деревенского типа превратился в «город Ста ворот», столицу всего царства. А старинный Он потерял тогда всю свою силу, и лишь в те годы, когда Фивы после тысячи лет блеска и великолепия пришли в упадок, Он бога Монта снова приобрел важное значение под именем Гермонтис, как его называли греки. Теперь это процветающий город Армант, а на месте его великой соперницы-столицы находятся только деревни.

Теперь мы переходим к рассказу о том городе, чьи руины являются величайшим из чудес Египта и чьи здания были словно созданы народом великанов. Фивы не могли похвалиться ни таким древним возрастом, как Мемфис, ни святостью, как Абидос или Гелиополь[5], но этому городу выпала удача быть столицей страны в те века, когда Египет был одним из самых могущественных государств мира. Благодаря этому столица Египта стала повелительницей мира, Римом Древнего Востока, о которой еврейский пророк в изумлении восклицал: «Эфиопия и Египет были ее силой, и она не имела конца; Пут и Лубим (Аравия и Ливия) были твоими помощниками». Политическая мощь Фив была отражена и в облике зданий этого города, которые по великолепию превосходили все здания древних и современных столиц. Этого великолепия Фивы достигли в сравнительно позднее время, а первоначально они представляли собой лишь безвестный провинциальный городок, жители которого были преданы культу Амона; ни этот бог, ни его город не упомянуты в ранних священных книгах. Примерно в 2500 году до н. э. мы впервые обнаруживаем, что царь время от времени живет в Фивах, с 2000 года до н. э. этот город начал процветать, а с воцарением XVIII династии (с 1559 г. до н. э.) этот расцвет достиг пика, и почти все памятники древности, найденные в Фивах, относятся к этому более позднему периоду.

Древнейшие Фивы назывались Уасет —; этот город находился на восточном берегу и тянулся от нынешних развалин в Эль-Карнаке в глубь страны. Его портовый квартал был расположен поблизости от нынешнего Луксора. Когда город стал резиденцией правительства, цари стали энергично вести строительство в храме фиванского бога Амона, чтобы превратить жилище этого божества из простого в достойное главного бога царства. Поколение за поколением дополняло своими трудами здания этого храма, который назывался Ипет-Сут, век проходил за веком, и постепенно возникло гигантское святилище, развалины которого находятся возле селения Карнак и тянутся больше чем на полмили в длину. Основное из его сооружений, т. н. гипостиль, имеет около 370 м в длину и 110 м в ширину. Второй великий храм в честь того же бога был воздвигнут на берегу реки в Луксоре, кроме того, были построены меньшие по размеру храмы для других богов города. Посреди этих разнообразных святынь стоял «город Ста ворот», тот великий город, который исчез, как и все другие египетские города. Лишь одни гигантские развалины храмов остались от него, только они указывают, где находилась древняя столица мира, про которую даже греческие «варвары» в далекой Ионии пели[6]:

Царские Фивы,Египетская сокровищница, чьим богатствам нет числа,гордящаяся своими ста воротами, через каждые из которыхпроезжают двести воинов с конями и колесницами.

За века на западном берегу реки возник странный город, о котором мы много будем говорить в этой книге. Этот «западный конец» столицы сильно отличался по своему предназначению от западной части Лондона или Берлина: он был не кварталом богачей, а местом, где жили мертвецы.

В крутых склонах причудливых по форме возвышенностей были вырублены усыпальницы для умерших, и этих усыпальниц стало так много, что один современный путешественник сравнил их с дырами в губке. В долине, которая теперь называется Долина Царей, находились могилы царей. Огромные галереи были прорублены в скалах согласно замыслам, которые по дерзости и величию не имели себе подобия в Египте, и со времени греческих путешественников они стали одной из главных достопримечательностей Фив. В Египте покойнику оказывали почести как полубогу, и поэтому часовня для поклонения ему была необходимым дополнением к египетской гробнице. Как правило, такая часовня находилась вблизи гробницы или была ее частью, но в узкой пустынной Долине Царей не было места, чтобы построить заупокойные храмы, достойные царей, и поэтому храмы ставили на равнине. Так на границе западных гор возник ряд огромных зданий – заупокойные храмы царя Сети I в Эль-Курне, царицы Хатшепсут в Дейр-эль-Бахри, Рамсеса III в Мединет-Абу, Рамессеум – храм Рамсеса II и другие, о которых мы еще будем упоминать. Разумеется, эти колоссальные постройки со своими землями, садами, скотными дворами и кладовыми должны были давать работу множеству чиновников и трудовых людей. Если мы добавим к ним еще целую толпу бальзамировщиков, изготовителей саркофагов и жрецов культа мертвых, которые обслуживали бесчисленные частные гробницы, а также каменщиков, строителей и других ремесленников, которые всегда необходимы для постройки новых гробниц, мы поймем, как это царство мертвых постепенно превратилось в настоящий город. Полоса между рекой и границей западных возвышенностей, несомненно, была в какой-то степени застроена домами, по крайней мере вдоль дорог, которые спускались от каждого большого заупокойного храма к Нилу.

По расчетам Страбона, протяженность Фив, включая западную часть, была равна 14 км. Даже если некоторые участки этого огромного города были заняты деревенскими домами и садами, его все же можно сравнить с крупнейшими городами современного мира.

Фивы пали так же, как Рим. Когда правительство переселилось в Нижний Египет, из города словно вынули сердце, он утратил свое значение и стал постепенно пустеть. Те участки города, которые можно было использовать под пашню, люди стали возделывать как поля, а оставшиеся жители города ушли из него в места, где стояли большие здания. И вот вокруг этих огромных храмов образовалось целое гнездо поселений – Эль-Карнак, Луксор и Мединет-Абу, которые и являются теперь наследниками великого города.

Двигаясь по течению реки от Фив вниз, мы доплываем до расположенного на восточном берегу нома Двух ястребов, который имел большое значение в древности и имеет его теперь по той же самой причине. Здесь река делает крутой поворот в сторону Красного моря, встречается с протянувшейся поперек ее пути долиной Вади-Кена из Аравийской пустыни, и эта долина является естественной дорогой из Египта к морскому побережью. Египтяне во время морских походов в страну благовоний Пунт, греческие купцы, направлявшиеся в Южную Аравию (и дальше, вплоть до Индокитая и Южного Китая. – Ред.), средневековые индийские и иранские мореплаватели, современные паломники, которые идут в Мекку, – все они пользовались этой дорогой, и только после открытия Суэцкого канала все движение пошло по другому пути. Места, откуда путники отправлялись в пустыню, и гавани менялись с течением времени: в древности обычным началом пути был Коптос, в Средние века Кус, а в наше время начало пути – Кена, которая находится севернее.

В давние времена эта дорога имела также важное значение для больших каменоломен в Рехану, современном Хаммамате, которые расположены там, где известняк встречается с более древними породами. Почти весь – за исключением гранита – твердый темный камень, который использовали египетские скульпторы, поступал из этих каменоломен, и те, кто знает, как высоко египтяне ценили эти «вечные камни», могут представить себе, насколько важна была единственная дорога, по которой они могли дойти до этих сокровищ. Египетские воины защищали ее от бедуинов из Энте, которые, так же как их наследники троглодиты и абабде, внезапно нападали на путников. Существовала еще и защита другой силы, более высокой, чем воины: Коптос был обителью великого бога Мина (изображался как толстый мужчина с большим пенисом. – Ред.), своего рода Пана египтян, который, хотя и был в первую очередь богом плодородия, брал путешествующих по пустыне под свою особую защиту. Этот бог имел еще один знаменитый храм в городе Хеммис, в девятом номе, который граничил с пятым номом на севере.

Эта часть Египта поистине была домом великих богов. В шестом номе, на расстоянии примерно 23 км от Коптоса, стоял на западном берегу храм Дандары (Дендеры), священная обитель богини небес, земли и загробного мира (покровительствовала также женщинам в период беременности и родов) Хатхор (Хатор). Сейчас на месте древнего святилища стоит греко-римское здание. А на 60 км ниже его по течению, в восьмом номе находилось самое святое место Египта – Абидос () могилой Осириса. Считалось, что на людях, похороненных в этом месте, лежит благословение, и многие из тех, кто предпочел быть похороненными поблизости от своего дома, ставили себе здесь могильную плиту, чтобы «Осирис, господин Абидоса» принял их в подземный мир. Так Абидос стал в первую очередь городом мертвых, в котором, как и в западной части Фив, живые жили только ради гробниц. В политическом отношении соседний город Тин (Тис), который был расположен немного ближе к реке, был важнее, особенно в раннюю эпоху.

Номы десятый и одиннадцатый находились на западном берегу; они не играли большой роли в истории. Входивший в их состав округ на восточном берегу, называвшийся дом Двух богов, имел большее значение. Его главный город Дукау (Кау) (это название означает «высокая гора»), позже Антеополь, также стоял в начале одной из великих дорог через пустыню – той, которая вела к порфировым каменоломням в северной части Аравийской пустыни. По этой дороге, а затем через залив Акаба шел также путь к каменоломням Синайского полуострова; этот путь был легче, чем путь по морю из Нижнего Египта.

Ном двенадцатый – «его гора» – находился на восточном берегу и был главным местом поклонения Анубису, богу мертвых, имевшему голову шакала. Этого же великого бога чтили в номе, расположенном напротив, первом Сикоморовом номе, главным городом которого был Асьют. Этот последний факт имеет большое значение, поскольку этот ном и с ним два следующих в эпоху так называемого Среднего царства (около 2050–1750 гг. до н. э.) находились под управлением могущественного рода правителей, и интересные изображения и надписи внутри их вырубленных в скале гробниц – почти все оставшиеся у нас свидетельства, которые показывают нам, какой была египетская цивилизация в тот период. Почти в каждой главе этой работы мы будем упоминать об этих гробницах, которые находятся в Асьюте, Эль-Берше и Бени-Хасане.

Теперь мы переходим к рассказу о пятнадцатой провинции, которая, вероятно, называлась ном Заячий. «Город восьми богов» – таково значение его названия, а назывался он Хмуну – получил это имя потому, что в нем поклонялись духам восьми стихий мира. Главным богом этого города был бог мудрости Тот, который, как считалось, был руководителем этих восьми стихийных существ. Немного южнее Эль-Берше, там, где гряда невысоких гор на востоке немного отступает, мы обнаруживаем интереснейшие развалины – остатки храма и гробниц в Эль-Амарне (Ахетатоне, или Ахут-Атоне). Этот город был основан (около 1340 г. до н. э.) по не допускавшему возражений приказу так называемого «царя-еретика» Аменхотепа IV (Эхнатона), человека со странным характером. Он порвал с прежней религией, которая развивалась в течение веков, и желал, чтобы начатая им религиозная реформа не страдала от представлений, которые в умах людей были связаны со столицей его предков. Поэтому он покинул Фивы и построил в Эль-Амарне новую столицу Ахетатон (Ахут-Атон), но она просуществовала недолго: через несколько лет после смерти великого еретика его город сровняли с землей.

Мы часто будем говорить о провинции Мех – шестнадцатом номе, гербом которого была антилопа, о связанной с шестнадцатом номом «восточной стране» и о городе Менат-Хуфу (что значит «кормилица царя Хуфу»). Гробницы наместников, управлявших этой частью Египта, находятся на восточном берегу; это знаменитые гробницы в Бени-Хасане. Они в высшей степени драгоценны тем, что проливают свет на историю египетских нравов и обычаев. В других местах, в восточных горах – например, в Завиет-эль-Мейтине и Ком-эль-Ахмаре, мы тоже обнаруживаем в скалах гробницы, имеющие большое значение.

Гробницы в скалах близ Бени-Хасана (см.: L. D., i. 61)

Две смежные провинции – пятая и девятая – служили богу Мину, а двенадцатая и тринадцатая – шакалоголовому богу Анубису, которому поклонялись также на противоположной стороне Нила в семнадцатом и восемнадцатом номах. Эти провинции не играли большой роли в политической истории страны, особенно восемнадцатом ном, где было мало пахотных земель, но к которому были причислены знаменитые алебастровые каменоломни, находившиеся в горах на расстоянии примерно одного дня пути. Девятнадцатый ном, расположенный на запад от Нила, был одним из немногих мест в Египте, где поклонялись Сету. Возможно, поклонение этому богу, врагу всякого плодородия, было связано с занятием местных жителей: большинство из них были проводниками караванов по пустыне[7].

Дорога в северные оазисы и в древности, и в наше время начиналась из этой провинции.

Дальше на западном берегу находились передний и задний номы Финиковой пальмы (двадцатый и двадцать первый), оба в Древнем Египте знаменитые. Первый из них прославился по религиозным причинам, поскольку бог солнца Ра впервые появился, неся в мир свет и порядок, на холме, где стояла древняя столица этой провинции – город Нен-несут (Гераклеополь, современный Ихнасья-эль-Мадина).

В состав заднего нома входил плодородный Файюм, и запасы воды, которые там были, имели величайшее значение для всего Египта. Другие оазисы находились на расстоянии 30 или 50 км от Нила и орошались родниками, а Файюм связан с Нилом через канал и находится так близко к западному краю долины, что за час с небольшим путник вполне может перейти разделяющий их водораздел.

Немного южнее упомянутого ранее Эль-Берше этот большой канал (сейчас он называется Юсуф[8]) поворачивает прочь от Нила, и его воды начинают течь на север, в стороне от западного края долины. Многочисленные изгибы и повороты этого канала доказывают, что он – не искусственное русло, а бывший рукав реки. Такой же речной рукав есть возле Абидоса и севернее, и он соединен с каналом Юсуф высохшей протокой – остатком старого русла Нила. Это русло легко можно проследить от этого места дальше на север до самой дельты. Геродот рассказывает, что современное восточное русло Нила – не самое древнее, и раньше эта река текла ближе к западному краю своей долины. Вероятно, это большое изменение произошло не из-за какой-то внезапной природной катастрофы: хорошо известно, что река, если она предоставлена себе самой и если у нее нет скалистых берегов, которые, как стены, удерживали бы ее, медленно сдвигает свое русло в сторону, а иногда может, создав себе новое ответвление, много столетий позволять своим водам течь по обоим руслам, прежде чем окончательно покинет старое, причем вода в старом русле убывает постепенно до тех пор, пока оно окончательно не высохнет.

Таким образом, в Древнем Египте, вероятно, кроме нынешнего русла Нила на восточной стороне долины существовало еще одно, более старое русло – ближе к западному краю долины. Оно, как рассказали Геродоту жрецы, выше Мемфиса было перегорожено плотиной – по велению Менеса, первого царя Египта, отдавшего такой приказ, чтобы создать место для своей новой столицы. Возможно, что одновременно с постройкой этой плотины была выполнена и другая работа, столь же дерзкая по замыслу – сухое русло вади в водоразделе, соединявшее долину Нила и Файюмский оазис, углубили, и это позволило водам речного рукава течь в Файюм. Таким путем почти бесплодная впадина на поверхности земли была превращена в одну из самых плодородных частей Египта, и маленькая страна получила новую провинцию, которая насчитывала около 1500 км2 пахотной земли. Но это было еще не все. Какой-то предприимчивый царь (вероятно, Аменемхет III в XIX в. до н. э.) построил плотины в несколько километров длиной и этим превратил юго-восточный угол Файюма в огромное водохранилище, количество воды в котором можно было регулировать с помощью шлюзов. Используя этот огромный бассейн площадью 106 км2 (это озеро Мериса, изумлявшее греков, современное озеро Карун) люди регулировали разлив Нила в Файюме и в Нижнем Египте. Если вода поднималась слишком высоко, часть ее сохранялась в этом глубоком озере, если слишком низко, можно было взять оттуда часть запасенной воды. Естественно, в этом озерном краю – так в древности назывался Файюмский оазис – люди должны были почитать бога-крокодила Себека, чей храм должен был стоять в столице этого края, которая называлась Шедет, а в более поздние времена Арсиноя и Крокодилополь. Два нома Финиковой пальмы и не имевший важного значения ном напротив них (двадцать третий) завершают список провинций юга, иначе Верхнего Египта.

Теперь мы начинаем говорить о «северной стране», в которую входила самая северная часть долины Нила. Мы сможем сделать свой рассказ короче, поскольку Нижний Египет – за исключением его южной части – имел в древние времена меньшее значение. За прошедшие века ни одна часть долины Нила не перенесла так много изменений, как дельта. Сейчас Нил имеет только два рукава, Рашид (Розеттский) и Думьят (Дамиеттский), и множество каналов, но нам известно, что в греческую эпоху их было семь, а о том, какой была река в более ранние времена, мы, разумеется, не знаем ничего.

Как уже было сказано раньше, северная часть дельты была покрыта болотами, а запас наших знаний о ее южной части невелик. Поэтому трудно установить, где находилась та или иная провинция. Поэтому мы совсем не будем затрагивать этот вопрос и ограничимся лишь описанием нескольких важных городов.

Старая столица Египта, Мемфис (Меннефер), разумеется, занимает среди них первое место. Этот город находился на западном берегу Нила немного выше по течению, чем современный Каир (который, в свою очередь, находится в 20 км южнее начала дельты). Он полностью исчез, и только поросшие пальмами холмы возле деревни Митрахин отмечают место, где когда-то стоял огромный храм Птаха. Знаменитая цитадель этого города – Белая стена – и все другие постройки полностью исчезли, очевидно, потому, что жители соседнего Каира использовали развалины Мемфиса как удобную каменоломню. Только длинный ряд пирамид, который протянулся на многие мили вдоль западной горной гряды, указывает на то, что здесь когда-то стоял могущественный город. Группы этих царских гробниц поднимаются над землей плоскогорья, которое тянется мимо Гизы, Завиет-эль-Ариана, Абу-Сира, Саккары, Дахшура и Лишта до Медума, расположенного уже недалеко от входа в Файюм. Каждую пирамиду окружают менее крупные гробницы придворных – так называемые мастабы, те самые древние могилы, которые очень много рассказывают нам о жизни древних египтян в ранний период египетской истории, так же как фиванские гробницы раскрывают перед нами жизнь Египта более позднего времени, а гробницы из Бени-Хасана – жизнь в эпоху Среднего царства. Почти все, что написано в этой книге о Древнем царстве, мы знаем благодаря частным гробницам этого мемфисского некрополя.

На расстоянии около 30 км к северу от Мемфиса, северо-восточнее поворота реки находился древний священный город Он (), более известный нам под своим греческим именем Гелиополь. Это имя – «город Солнца» – указывает нам, какому богу там поклонялись. Гелиопольский храм был одним из самых великолепных в стране, и, по словам Геродота, жрецы этого храма считались мудрейшими в Египте. Значительная часть древнеегипетской религиозной литературы, очевидно, была написана в этом городе[9].

В наши дни на месте и города, и храмов находятся поля, и единственный обелиск одиноко стоит среди этих полей – как указатель для тех, кто приезжает в эти места.

Западная часть дельты, вероятно, была населена в основном ливийцами; и там был лишь один город, часто упоминавшийся в древние времена, – Саис (Сау), город богини охоты и войны, позже – и мира Нейт. В VIII веке до н. э. этот город впервые приобрел историческое значение, поскольку ливийская семья, правившая в нем, возвысилась до царской власти: вожди из этого семейства, носившие имена Псаметтих и Нехо, взошли на престол Египта.

Восточная часть дельты была больше заселена: в городе Мендес (Пер-Неб-Джед) поклонялись священному барану, в Бусирисе находилась знаменитая гробница Осириса, в Бубастисе в честь богини наслаждения Бастет, которая имела кошачью голову, устраивались праздники, похожие на дионисийские, на северо-востоке, на границе болот находился Танис (Аварис) – город, имевший большое значение даже в раннюю эпоху (когда назывался Пер-Рамсес). Похоже, что в самые древние времена там царствовали правители-неегиптяне (здесь дольше оставались неассимилированными остатки основавших египетскую цивилизацию шумероидов, пришедших с севера. – Ред.). Цари более позднего времени тоже жили там и построили огромный храм богу-воину Сету. Мариет тридцать лет назад раскапывал эти обширные развалины, а с тех пор Египетский исследовательский фонд провел там новые работы и опубликовал их результаты[10].

Тот перешеек между Красным и Средиземным морями, через который теперь проложен Суэцкий канал, пересечен несколькими озерами – остатками пролива, когда-то отделявшего Африку от Азии. Эти озера связаны с дельтой через узкую долину, современное название которой Вади-Тумилат.

Одна из богинь-покровительниц обеих частей царства в облике змеи

В давние времена от Нила в эту долину шел канал, который делал плодородными земли всего этого округа. Это и есть хорошо известная земля Гошен, где, согласно сказанию древних евреев, предки еврейского народа пасли свой скот. Города Рамсес и Пифом, построенные древними евреями, когда те были в «египетском рабстве», должно быть, тоже находились здесь. Тот самый царь Рамсес II, который приказал их построить, видимо, совершил здесь еще один великий труд – продолжил канал Вади-Тумилат до Горьких озер и приказал прорубить русло для воды в возвышенности, отделяющей их от Красного моря. Этот путь, соединявший Нил с Красным морем, был истинным предшественником Суэцкого канала. Однако этот великий труд вскоре стал бесполезным: его засыпал песок. Фараон Нехо и царь Дарий откапывали его снова, но вскоре песок опять заполнял русло. Впоследствии за эту работу брались императоры Траян и Адриан, а еще позже завоеватель Амр на какое-то время сделал этот канал судоходным. Это старое русло канала до сих пор хорошо видно рядом с современным.

Суэцкий перешеек имел также огромное значение с военной точки зрения: он был укреплен, и нет сомнения, что это было сделано в очень раннюю эпоху. Вероятно, на нем стояла великая крепость Тару, которая часто упоминается как место, откуда начинались походы в глубь Сирии, а также сильно укрепленный город Пелусий (Пелузиум), который был расположен в устье восточного рукава Нила. Поблизости от него была крепость Аварис (Танис), которая в течение многих веков служила защитой для власти гиксосов – азиатских «варваров», завоевавших Египет.

Глава II

НАРОД ЕГИПТА

Люди, населявшие Древний Египет, живы и теперь в своих потомках – современных египтянах. Превратности истории заставили измениться и язык, и религию этого древнего народа, но никакие вторжения и завоевания не смогли сильно изменить внешний облик египтян. Сотни тысяч греков, а позже арабов, поселившихся в этой стране, были этим народом постепенно поглощены. Возможно, пришельцы изменили внешность египтян в больших городах, где завоевателей было много, но в сельской местности их влияние почти не чувствовалось. Современный феллах похож на своего предка, жившего четыре тысячи лет назад, и разница лишь в том, что потомок говорит по-арабски и стал мусульманином. В современной египетской деревне вас встречают люди, которые могли бы сойти с рисунков, сохранившихся в древнеегипетских гробницах. Правда, мы не должны отрицать того, что отчасти это сходство вызвано и другой причиной, помимо продолжения жизни древнего народа. Каждый тип местности и каждый вид условий жизни накладывают на людей свой отпечаток, придавая им определенные свойства. Кочевник из пустыни имеет в своем облике одни и те же характерные черты вне зависимости от того, кочует ли он по Сахаре или по внутренним областям Аравии; а копт (египтянин-христианин), который сохранил свою веру, несмотря на многовековые притеснения, может быть по ошибке принят за польского местечкового еврея, который, чтобы сохранить свою веру, был вынужден замыкаться в гетто. Таким образом, земля Египта, создававшая одни и те же неизменные условия жизни, всегда отмечала людей, населявших долину Нила, одной и той же печатью.

Орнамент, составленный из картушей и змей-уреев, которые их охраняют

Вопрос о происхождении египетского народа долго вызывал споры между этнологами и филологами: первые отстаивали теорию африканского происхождения египтян, вторые держались мнения, что египтяне – потомки азиатов. Этнологи утверждают, что в строении тела египтян нет ничего, что бы отличало их от коренных африканцев, и что между египтянами и негритянским населением тропической Африки есть цепочка связей, в которой не могло быть разрыва. Они заявляют, что египтян нельзя отделить от берберов, тех от келауи или тиббу, а эти народы от тех, кто живет вокруг озера Чад. Для этнолога все они представители одной расы, и разница между ними создана только различиями в образе жизни и климате. Поэтому, говорят они, многие старинные обычаи древних египтян теперь можно обнаружить у народов, живущих в верховьях Нила. Я скажу лишь для примера, что странная египетская подпорка для головы до сих пор применяется на востоке Судана для защиты парика и что необычный меч в форме серпа и теперь есть у вождей Мангбету (северо-восток Конго), которые носят его с таким же достоинством, как в древности фараоны. С другой стороны, филологи утверждают, что язык древних египтян явно состоит в родстве с языками так называемых семитских народов.

Скульптурный портрет неизвестного мужчины времен IV династии. Рабочие Мариета приняли этого человека за нынешнего шейх-эль-беледа (то есть старосту) Саккары (Перро – Шипье)

По всей Передней Азии, а также востоку и северу Африки распространена большая семья языков, произошедших от общего корня; эту семью называют семито-хамитской. К ней относятся семитские языки Аравии, Сирии и Месопотамии, а также, в Восточной Африке, близкие к ним эфиопские (амхара, тигре, тиграи) и языки народов оромо и сомали. К этой семье относятся и языки, на которых говорят берберы (туареги, шлёх, кабилы и др.), населяющие Северную Африку до Атлантики, и, как мы уже упоминали, древнеегипетский язык.

Филологи считают, что народы, говорящие на этих языках, принадлежат к одной и той же расе. Другие причины подводят нас к выводу, что семитские народы переселились в те местности, где они потом стали жить, из Азии. Поэтому была принята теория, что эфиопский, ливийский и египетский народы в покрытые мраком прошлые времена покинули свои дома в Азии и завладели севером и востоком Африки. Эта теория полностью противоположна теории этнологов, по мнению которых все эти народности – чисто африканские (сформировавшиеся в Сахаре в тот период, когда климат ее был гораздо влажнее и когда здесь произошло смешение европеоидов Средиземноморья с негроидами, в результате чего и возникли семиты и хамиты. – Ред.). Однако, если мы освободимся от предрассудков, которые до сих пор не встречали для себя препятствий в этой области науки, мы сможем примирить эти две теории предположением, что древние народности спокойно жили в каком-то суровом к людям краю до тех пор, пока им в силу разных причин (перенаселенность, ухудшение природных условий) вдруг не приходила на ум мысль покинуть свои земли и уйти с семьями и скарбом искать страну получше.

Такие переселения, несомненно, бывали у варварских орд. Пример тому – древние германские или скифские (а еще раньше – все арийские. – Ред.) народы. Часто следы таких народов исчезали в завоеванных ими странах, и по внешности жителей современной Италии, Испании или Туниса никто не мог бы представить себе, что целые племена германской расы покорили когда-то эти страны. Ни язык, ни расовая принадлежность местных жителей не изменяются навсегда от вторжений (если они не являются массовыми и не сопровождаются геноцидом. – Ред.).

С другой стороны, если относительно небольшое число «авантюристов»-захватчиков завоевывает страну и затем позволяет своим соплеменникам селиться в ней, постоянный приток иммигрантов, даже если их немного, оказывает огромное влияние на коренной народ. В первую очередь завоевателям удается добиться, чтобы их язык использовали в официальных случаях; высшие классы покоренной народности, желая принадлежать к правящему слою общества, тоже начинают усваивать новый язык. Так в нашу собственную эпоху мы не раз видели, как один народ распространял свои национальные признаки на людей из другого народа – например, относительно малое число испанцев и португальцев в Южной Америке, малое число арабов среди коптов и берберов, малое число англосаксов среди кельтов в Англии. В каждом случае мы видим, что в ходе этого процесса меняется только язык покоренного народа, но не сам народ (часто – и сам народ. Например, Чили или Бразилия, где большинство – белые, немало негров и мулатов (в Бразилии), а индейцев – меньшинство. – Ред.).

Феллах из Эль-Каба (с фотографии Эберса)

Вероятно, подобным же образом происходили и преобразования древних наций. С доисторических времен жители Ливии, Египта и Эфиопии принадлежат к одной и той же расе. По строению тела они и теперь африканцы, хотя в более поздние времена перешли на азиатский язык (а египтяне к тому же приняли в себя создавших цивилизационное ядро шумероидов. – Ред.). Никто не может сказать, как долго они говорят на родственных наречиях. Видимо, их языки произошли от одного языка, на котором они все говорили вначале, и они произошли от какого-то племени, про которое мы ничего не знаем. Принимая во внимание то, как мало мы знаем о древнеегипетском языке, мы можем предположить, что своим более поздним языком долина Нила была обязана в первую очередь вторжению ливийцев с запада и что подобное же вторжение наделило семитским языком жителей Сирии и Аравии, а те передали его жителям Восточной Африки. Конечно, это всего лишь гипотеза, поскольку этот процесс мог идти и несколько иными путями. Вероятно, мы никогда не будем знать этого точно, поскольку эти события произошли более пяти тысяч лет назад – таков размер временного периода, который мы надеемся окинуть взглядом. Но не слишком важно, как именно это произошло, важно лишь помнить, что не обязательно произошло великое переселение египтян из какого-нибудь отдаленного места в Азии. Мы можем с чистой совестью считать их коренными уроженцами их собственной страны, детьми их родной земли, даже если будет доказано, что их древний язык был так же, как и современный, принесен из других стран.

Хорошо известно, что египтяне считали себя исконными жителями своей страны, в которых нет никакой чужеземной примеси. Разве они не были избранным народом, который особенно любят боги? Разве великие боги впервые явились в этот мир не в Египте, где правил и сражался бог солнца и где потомки этого бога до сих пор восседают на престоле? Поэтому египтяне только себя называли словом «люди» –  (romet); другие народы были негры, азиаты, ливийцы, но не люди[11].

Согласно мифу, предками этих народов были враги богов: когда бог солнца разгромил своих противников в Идфу, небольшое число их сумело спастись. Те враги, кто убежал на юг, стали эфиопами, кто на север – азиатами; от бежавших на запад произошли ливийцы, от бежавших на восток – бедуины[12].

Египтяне называли свою страну по цвету ее почвы «черной землей» (Кемет) и этим отличали ее от красной страны варваров. Они также считали, что у них лучший цвет кожи, чем у чужеземцев. Сирийцы были светло-коричневыми, ливийцы белыми, негры черными, но египтяне свой прекрасный цвет кожи – очень темный коричневый у мужчин и светло-желтый у женщин – получили в дар от богов[13].

Египтяне делали и обрезание (мальчикам в возрасте от 6 до 12 лет), причем уже в ранние времена, но, вероятно, не придавали этому странному обычаю так много значения, как евреи и магометане. Знаком принадлежности к определенной религии оно впервые стало у евреев, которые усердно старались всеми способами отличить себя от язычников, которые их окружали. Если бы египтяне тоже считали обрезание божественным установлением, они бы чаще упоминали о нем.

Читатель сможет судить о внешности древних египтян по иллюстрациям к этой книге. Нужно отметить, что в лицах знатных людей Древнего царства, как правило, мало аристократических черт. Эти важные особы древности имеют ширококостные лица с грубоватыми чертами (аристократы, жрецы и цари Древнего царства имели вполне европеоидные черты, в дальнейшем шло постепенное размывание уже упомянутого шумероидного цивилизационного ядра в массе египетского населения. – Ред.) и умным лукавым выражением, которые мы привыкли считать характерными для много знающих старых крестьян. У великих людей Нового царства выражение лица становится более утонченным – это обычное влияние долгой цивилизации с высоким развитием интеллекта на высшие слои общества.

О характере и умственных способностях египетского народа было высказано много мнений, противоположных одно другому. Геродот хвалит мудрость и хорошую память египтян, а Диодор считает их самым благодарным народом в мире, но император Адриан написал, что во время путешествия по Египту обнаружил, что египтяне крайне легкомысленны, охотно верят любому праздному рассказу, злобны, бездельники и клеветники.

Точно так же многие современные ученые описывают их как набожных людей, которые больше думают о загробной жизни, чем о земной, а другие хвалят их за умение по-детски радостно наслаждаться тем, что существует в земном мире. Но те, кто выдвигает обе эти теории, смотрят на предмет обсуждения слишком односторонне, а на самом деле ответ на этот вопрос может быть лишь субъективным. Характер человека сложен, характер народа еще сложнее; и то, что Фауст говорит о «духе времен», так же верно и для «духа народов», ведь, в конце концов, хорошо известно, что в душе народа отражается сам человеческий разум.

Статуя неизвестного писца, которая находится в Лувре (Перро– Шипье)

В предыдущей главе мы уже сказали, что мы думаем о характере древних египтян. На наш взгляд, это был народ умный, практичный и очень энергичный, но лишенный воображения; именно этого мы и должны были ожидать от народа крестьян, живущих в стране, где земледелие требует больших затрат труда. Мы можем процитировать здесь слова одного человека, хорошо знающего Египет, о современных египтянах из низших слоев общества, то есть о людях, в которых характерные свойства их народа проявляются наиболее естественно. Он говорит так: «В молодости египетский крестьянин изумительно послушен, разумен и деятелен; в более зрелом возрасте из-за нужды, забот и постоянного труда для подвода воды к полям он теряет веселость, свежесть и гибкость ума, благодаря которым он выглядел таким обаятельным и талантливым, когда был мальчиком. Он сеет и жнет, трудится и зарабатывает деньги, но его пиастры редко остаются в его собственности, и он видит, как плоды его труда переходят в руки тех, кто стоит выше него. Поэтому характером он похож на талантливого ребенка, который вырос в суровых условиях и, став старше, понимает, что пользу из его труда извлекают другие люди»[14].

Это описание народа, который весел от природы, но теряет этот счастливый нрав и становится себялюбивым и ожесточенным от суровой трудовой жизни, верно и для древних представителей того же народа, какими они выглядят для глаз наблюдателя, не имеющего предвзятого мнения.

Самые ранние дошедшие до нас памятники позволяют увидеть, что уже тогда египтяне имели древнюю цивилизацию, а также сформировавшуюся систему письменности, литературу, высокоразвитое искусство и строго упорядоченную систему управления страной. До этого первого периода египетской истории должно было пройти много времени мирного развития, о котором мы не имеем сведений. Египетские ученые воображали, что времена до их первого царя Менеса были чем-то вроде золотого века, когда правили боги; современные же ученые называют этот период «каменным веком». Обе теории, без сомнения, искусно построены, но обе одинаково трудно доказать. Мы лишь в редких случаях можем сделать какие-либо выводы о том, какой была жизнь в Египте доисторического времени, имея информацию только об обычаях, существовавших у египтян в историческую эпоху. Однако по форме царских одежд мы можем прийти к выводу, что сан царя существовал у египтян еще в те времена, когда люди этого народа, как нынешние негры, носили только набедренную повязку. Наряд царя в те прошедшие времена состоял из передника и львиного хвоста, а знатные люди выделяли себя из народа тем, что накидывали себе на плечи шкуру пантеры. Охотники прокладывали свой путь через болота на лодках, построенных из тростника, и охотились там с помощью бумеранга. Их ножи или, по крайней мере, некоторые из ножей, а также наконечники их стрел были сделаны из кремня, но отсюда мы не должны делать вывод, что они не были знакомы с металлами. Они отсчитывали годы с помощью зарубок, а это напоминает нам о времени, когда письменность была неизвестна.

Все эти обычаи, которые отмирали уже в самом начале исторического времени, были унаследованы от той древней эпохи, когда египетская цивилизация была, вероятно, на том же уровне, что цивилизация современных сомали или галла (оромо). Сколько сотен или тысяч лет понадобилось для превращения этих примитивных дикарей в цивилизованных подданных царя Снофру, мы не можем предположить даже приблизительно.