Помоги проекту - поделись книгой:
О Людвиге фон Мизесе, его жизни и работах
Роман Левита
08.12.1993
Предисловие – коварный жанр
Согласно традиции, задача предисловия – растолковать читателю то, что ему предстоит прочесть в книге, разъяснить, что у автора правильно, а что ошибочно, и какое место его труд занимает в иерархии достижений или в мартирологе заблуждений человеческой мысли. У пишущего предисловие невольно укрепляется убеждение, что он прозорливее, тоньше, толковее создателя книги, которую призван объяснить и оценить. Предисловие звучит как протокол судебного заседания, в котором автор книги – подсудимый, а сочинитель предисловия – прокурор, адвокат и судья одновременно.
Вдобавок предисловие как бы предполагает читателя, неспособного к самостоятельному размышлению и потому нуждающегося в «объясняющем господине».
Неудивительно, что к предисловиям у большинства читателей сложилось стойкое предубеждение. Читатель, во-первых, всё-таки уверен, что Шекспир выше своих комментаторов, что автор книги значительнее и никак не глупее написавшего к ней предисловие. Во-вторых, читатель склонён доверять собственным способностям разобраться в идеях книги.
Читатель – если только он не студент перед экзаменом, для которого просмотр предисловия заменяет знакомство с книгой, – либо вообще не читает предисловий, либо ищет в них неизвестные ему данные об авторе, его окружении, о судьбе книги.
Попытаемся же именно так построить предисловие к первой выходящей в России книге выдающегося экономиста и социолога нашего века Людвига фон Мизеса.
Людвиг фон Мизес прожил долгую жизнь: он скончался в возрасте 92 лет. Началась же его биография в сентябре 1881 года во Львове, именовавшемся тогда Ламбергом и входившем в состав Австро-Венгерской империи. Родился Людвиг в зажиточной еврейской семье инженера-строителя железных дорог.
На пороге XX столетия Мизес поступил в Венский университет. Его наставником был профессор экономической истории Карл Грюнберг, принадлежавший к немецкой исторической школе.
Своему учителю Людвиг фон Мизес обязан интересом к экономической истории и, особенно, к её правовым вопросам, что выразилось в ранних его работах. В 1902 году вышло в свет первое исследование Мизеса, посвящённое экономической истории Галиции – края, где он появился на свет. Через три года им опубликована книга об истории австрийского законодательства о детском труде.
Однако основные идеи исторической школы – отрицание общих для всех народов экономических законов, упор на национальные особенности экономики, придание первостепенного значения государственным управлениям – всё это не только осталось чуждым Мизесу, но впоследствии стало объектом его острой критики.
В 1903 году Людвиг фон Мизес познакомился с трудами Карла Менгера – основоположника так называемой австрийской школы политической экономии. Они повернули его интересы к экономической теории и, особенно, к проблемам цен как регулятора производства. Менгер считал индивидуализм основным принципом построения экономической концепции. Исходный пункт исследования – индивид с его потребностями и средствами их удовлетворения. Этой установке созвучны взгляды зрелого Мизеса.
В 1906 году Людвиг фон Мизес стал доктором права Венского университета, что открыло ему дорогу к работе в ряде гражданских, коммерческих и уголовных судов. Однако довольно скоро он уходит из сферы чистой юриспруденции. С 1909 года Мизес работает в Торговой палате (тогда она именовалась «Правовая австрийская палата коммерции и индустрии», в 1920 году сменила название на «Венская палата коммерции, ремесла и индустрии»). С ней Мизес был связан четверть века.
Научные интересы Людвига фон Мизеса, непосредственно сочетавшиеся с его практической деятельностью в качестве экономического советника, лежали в то время в области денежного обращения. В 1912 году он опубликовал солидную монографию «Теория денег и средств обращения». Вторым изданием она вышла в Вене в 1924 году, затем переиздавалась в переработанном виде в переводе на английский под названием «Теория денег и кредита», американское издание увидело свет в 1953 году, что свидетельствует, что и за сорок лет её идеи не утратили значения.
Деньги, по мнению Мизеса, не являясь ни средством производства, ни предметом потребления, не имеют иной потребительной ценности как в качестве средства обращения. К теории денег Мизес впоследствии возвратился, когда ему после первой мировой войны пришлось заниматься разработкой антиинфляционных мер.
В те же предвоенные годы Мизес работает и над теорией циклов предпринимательской деятельности (бизнес-циклов).
Мизес всегда испытывал тягу к учительству, к изложению своих взглядов не на бумаге только, а в живом общении. И в этом отношении жизнь его, казалось, складывалась благополучно. Одно время он преподавал экономику, государственное право и управление в Венской коммерческой женской академии. В 1913 году его пригласили на профессорскую должность в Венский Университет.
Но научную и преподавательскую карьеру прервала первая мировая война. Три года артиллерийский офицер Людвиг фон Мизес провёл на фронте, затем служил экономистом в Военном министерстве.
После распада Австро-Венгерской империи Мизес продолжал работу в Венской торговой палате, ставшей своего рода экономическим штабом правительства и парламентских кругов. Как экономический советник правительства в начале двадцатых годов Мизес проводил жёсткий антиинфляционный курс. Ему в немалой степени Австрия обязана тем, что она не пережила столь разрушительной гиперинфляции, как Германия, и значительно раньше её – уже в 1922 году – стабилизировала свою валюту.
Но не проблемы инфляции занимали в первую очередь ум Мизеса и не успехи на этом поприще сделали его всемирно известным исследователем. Русская революция 1917 года, кратковременная победа коммунистов в Баварии и Венгрии, подъём антикапиталистического движения в других странах – всё это обратило интересы Мизеса к идеологии социализма. С того времени центральное место в работах Людвига фон Мизеса занимает критика социализма как экономической системы.
Разумеется, Мизес был далеко не первым на этой стезе. Но его предшественники атаковали социализм главным образом с позиций морали и права. Людвиг фон Мизес выдвигает тезис о невозможности рационального ведения хозяйства при социализме. Написанная в 1919 и опубликованная в следующем году статья «Хозяйственный расчёт в социалистическом обществе» содержала эту основную идею, развитую затем в книге «Социализм», опубликованной в 1922 году.
По мнению Мизеса, социализм, то есть централизованно планируемое хозяйство с регулируемым правительством рынком и устанавливаемыми сверху ценами, не может долго просуществовать. В таких условиях невозможен экономический расчёт, поскольку цены не отражают спроса и предложения и перестают служить указателем, в каком направлении следует развиваться производству, чтобы обеспечить экономическое равновесие. А это значит, что регулировать экономику в целом правительство на самом деле не может, и «регулируемая экономика социализма» на самом деле становится царством произвола составителей плана, иными словами, планируемым хаосом
Монография «Социализм» неоднократно переиздавалась. В 1935 году она вышла в английском переводе, затем была переведена на другие языки, почти с каждым новым изданием дорабатывалась и дополнялась автором.
Предлагаемая читателю в настоящем сборнике работа «Запланированный хаос» – это специально написанное Мизесом дополнение к испанскому изданию «Социализма» (1949).
К началу двадцатых годов у Мизеса сложилась высокая научная репутация (хотя за пределами немецкоязычного мира он был мало известен). Достаточно сказать, что основные положения его книги «Теория денег и средств обращения» в течение двух семестров были предметом обсуждения на семинаре, руководимом имевшим мировое имя Евгением Бём-Баверком. Однако всё это оказалось недостаточным, чтобы Мизес получил после первой мировой войны в Венском университете не то что кафедру – профессорскую должность. Такое предложение ему было, правда, сделано, но затем дезавуировано по настоянию ряда профессоров, предводительствуемых немецким националистом Отмаром Шпанном. Причиной тому послужило не только еврейское происхождение Мизеса, но и его либеральные убеждения, несовместимые со взглядами националистически настроенных экономистов-государственников, и его общеизвестная научная бескомпромиссность.
Страсть к преподаванию нашла свой выход в организованном Людвигом фон Мизесом частном семинаре, работавшем в помещении Торговой палаты с 1920 по 1934 год. Участниками семинара – учениками Мизеса были многие молодые люди, чьи имена впоследствии вошли в историю социальной мысли. Среди них экономисты Фридрих Хайек – будущий нобелевский лауреат 1973 года, фриц Махлуп, Готфрид Хаберлер, математик и философ Карл Менгер-младший, социолог Альфред Шюльц.
В 1926 году Мизес основал Австрийский институт исследования бизнес-циклов. Четыре года спустя он стал членом престижной правительственной комиссии по экономическим проблемам Австрии. Одна за другой выходят его новые книги. В 1927 году опубликован «Либерализм», в 1929 году – «Критика интервенционизма». В них находит дальнейшее развитие и обоснование тезис, что единственной разумной экономической политикой для современного индустриального общества может быть только либерализм, предоставление полной свободы выступающим на рынке товаропроизводителям. Абсолютными основами цивилизации являются, по Мизесу, разделение труда, частная собственность и свободный обмен. Если социализм как экономическая система вообще обречён на крах, то другая противостоящая либерализму система – интервенционизм, то есть государственное вмешательство в хозяйственную жизнь, безусловно, вредна для общества, порождает нестабильность, нарушает естественный ход развития.
Мировой кризис 1929–1933 годов активизировал сторонников государственного вмешательства в экономическую жизнь. Провозглашённый Франклином Делано Рузвельтом «Новый курс» в США, сформировавшаяся в Великобритании и подхваченная в ряде стран доктрина Джона Майнарда Кейнса приобретали всё больше адептов. С другой стороны, в пользу государственного регулирования экономики говорили шумно рекламируемые успехи первых пятилеток в СССР.
В этой обстановке нужны были немалая воля, интеллектуальная отвага и стойкость, чтобы бросить открытый вызов как социалистам, так и интервенционистам. Этими качествами обладали Людвиг фон Мизес и сформировавшийся как учёный под его влиянием Фридрих Хайек. Они стали инициаторами дискуссии, приобретшей международный размах. В ходе её Мизес продолжал развивать положение о том, что отказ от свободного рынка на самом деле подрывает возможности эффективного развития народного хозяйства. В изданном Хайеком в 1935 году в Лондоне сборнике «Коллективистское экономическое планирование» Мизес писал: «Где нет свободного рынка, там нет механизма цен, а без механизма цен нет и экономического расчёта».
Мизес и его последователи поставили уже в те годы вопросы, которые как нельзя более актуальны сегодня: можно ли в централизованно регулируемой экономике обеспечить технический прогресс, сформировать стимулы эффективной работы? Их ответ был безапелляционно отрицательным.
Не нарушая взятого нами обязательства отказа от каких-либо оценок взглядов Мизеса и его сторонников-неолибералов, следует всё же отметить, что и в тридцатые, и в сороковые и в последующие года советские экономисты относились к работам Мизеса агрессивно-пренебрежительно. Их рассматривали как реакционные реликтовые писания дремучего апологета капитализма, каким тот был в прошлом столетии. Сегодня всем ясно, насколько серьёзны и актуальны были проблемы, поднятые неолибералами более чем полвека назад.
Последней книгой, выпущенной Людвигом фон Мизесом на родине, был сборник его статей 1928-1933 годов «Основные проблемы национальной экономики». В 1934 году Мизес принял приглашение занять профессорскую должность в Высшем институте международных исследований Женевского университета. В Женеве он проработал 6 лет. В 1940 году, после захвата гитлеровцами Франции, когда коричневая грязь, казалось, вот-вот зальёт последние островки свободы в Европе, Мизес эмигрировал в Соединённые Штаты Америки.
Если переезд из Австрии в Швейцарию был сравнительно безболезненным – Мизес свободно владел французским языком, на котором и начал читать курс в Женеве, – то эмиграция в США была буквально отчаянным поступком: без языка, без конкретного места работы.
Всё же имя обеспечило ему получение в 1941 году небольшого гранта (безвозмездного финансирования научных работ) от Национального бюро экономических исследований. В 1942–1943 годах Мизес выступает с рядом статей по международным экономическим проблемам в «Нью-Йорк таймс». Одновременно он работает над книгой «Всемогущее правительство: происхождение тоталитарного государства и тотальной войны», которая увидела свет в издательстве Йельского университета. В ней он доказывает, что социализм и нацизм – это левое и правое крыло одной и той же сущности – коллективизма.
В годы войны написана и включена в настоящий сборник работа «Бюрократия», в которой постоянная для Мизеса тема государственного воздействия на хозяйствование рассматривается в нетрадиционном аспекте.
С 1943 года по 1954 год Мизес служил в экономической комиссии Национальной производственной ассоциации, последовательно проводя идеи свободной рыночной экономики. Возобновилась и его преподавательская деятельность – сначала в Высшей школе деловой администрации в Нью-Йорке, а затем в качестве приглашённого на срок профессора Нью-йоркского университета. С 1949 по 1968 годы он вёл семинар по экономической теории. Мизес по праву должен был бы попасть в книгу рекордов Гиннеса как самый старый американский профессор. Активную преподавательскую деятельность он оставил в 87 лет.
В 1949 году выходит в свет труд, который Людвиг фон Мизес считал главным в своей жизни: «Человеческие действия: трактат об экономике». В нём Мизес как бы обобщает плоды своих исследований, начиная с далёких времён перед первой мировой войной. По своей проблематике книга чрезвычайно широка: в ней рассматриваются самые разнообразные экономические явления под углом зрения системы свободного предпринимательства. При этом она написана популярно, в расчёте на широкие круги читателей. Неудивительно, что эта работа Мизеса стала подлинным бестселлером и вскоре появилась в переводе на испанский, французский, итальянский, китайский и японский языки.
Пятидесятые годы ознаменовались всплеском интереса к довоенным работам Мизеса. Выходят в свет расширенные издания «Социализма», «Теории денег и кредита». Но Мизес совершенно не похож на почтенных старцев, находящих полное удовлетворение в шлифовке и частных дополнениях своих прежних работ. В 1956 г. выходит в свет «Антикапиталистическая ментальность». А через год читатели получили возможность познакомиться с новой большой работой учёного, отметившего уже свой 75-летний юбилей. Речь идёт о книге «Теория и история». Она, с одной стороны, лежит в традиционном для автора русле критики марксизма и других социалистических учений, а с другой – свидетельствует о всё возрастающем внимании Мизеса к философскому обоснованию экономической теории, к методологическим проблемам познания. В этом ключе созданы его последние книги «Эпистемологические проблемы экономики» (1960 г.) и «Основания экономической науки: очерки методологии» (1962 г.). На этот раз критические стрелы нестареющего ума направлены в логический позитивизм, приобретший, особенно в США, большую популярность среди экономистов.
Идеи экономического либерализма, Людвиг фон Мизес отстаивал не только пером. Он был среди основателей и руководителей созданного в 1947 году «Общества Монт-Пелерен», объединившего экономистов – практиков и исследователей свободного рынка. В числе членов этого общества были президент Италии Луиджи Эйнауди, финансовый советник генерала Де Голля Жак Рюэфф, известный немецкий экономист Вильгельм Репке и его соотечественник Альфред Мюллер-Армак – влиятельный советник Людвига Эрхарда, считающегося отцом «немецкого чуда». Все эти люди сыграли видную роль в формировании экономических структур своих стран, в их движении к свободному рынку и твёрдой валюте.
Мизес скончался в глубокой старости в октябре 1973 года. Жизнь его не так уж богата драматическими событиями. И всё же его биограф Мюррей Ротбард назвал свою книгу «Людвиг фон Мизес учёный, творец, герой». Что же, для этого, наверное, есть основания. Трагедия в том, что большую часть жизни Мизес был героем не своего времени. Его взгляды были прямо противоположны господствовавшему в первой половине нашего века экономическому менталитету. Рыцарь свободного предпринимательства, яростно атаковавший концепции государственного регулирования, он казался экономистам-современникам, даже признававшим его ум, логику и эрудицию, этаким Дон-Кихотом, прискакавшим в XX век на дряхлом Росинанте либерализма.
В книге французского экономиста Э. Жамса «История экономической мысли XX века», получившей широкую известность и даже изданной на русском языке в 1959 году (правда, с охранительным клеймом «Для научных библиотек»), о Мизесе говорится в таком стиле: «В этом направлении Л. Мизес зашёл слишком далеко… Подобную позицию полностью принять трудно…».
Достойно удивления, что высокую научную значимость работ Мизеса, направленных против государственного регулирования, в те годы скорее склонны были признавать умные социалисты, а не его «братья по классу». Так, левый польский социал-демократ (впоследствии возглавивший в 1951–1962 гг. Экономический совет правительства Польской Народной Республики) Оскар Ланге в книге «Экономическая теория социализма», вышедшей в 1938 году в США, отмечал, что Мизес дал большой толчок развитию экономической социалистической мысли, поставив проблему рационального распределения ресурсов.
Только в последние десятилетия своего бытия Мизес увидел – нет, не торжество, но уже неоспоримое укрепление и расширение позиций либерализма, приносящего практические плоды там, где его сторонники приходили к власти. Прошедшие со дня смерти Мизеса годы сделали эту тенденцию ещё более отчётливой.
Как это ни парадоксально, чем дальше в прошлое уходит время, когда Мизес писал, тем яснее значимость и актуальность написанного им. Разве стало, например, достижением архивов экономической мысли, разве утеряло остроту его утверждение, провозглашённое почти 40 лет назад в книге «Планирование и свобода»: «Никакая третья система невозможна. Не может быть несоциалистической система без предпринимательской прибыли или убытка… Люди должны выбирать между капитализмом и социализмом. Они не могут избежать этой дилеммы».
Имя и идеи Мизеса не забыты. Его работы переиздаются – очевидно, потому, что в них есть нужда. В 1982 году в США, в Алабаме создан Институт Людвига фон Мизеса, занимающийся, в частности, издательской деятельностью и проводящий конференции по трудам учёного, чьё имя он носит.
В последние годы – и это особенно важно – резко расширяется круг людей, знакомящихся с книгами Мизеса. Это учёные, студенты, хозяйственники, наконец, простые люди, интересующиеся независимо от своей профессии экономикой и экономической политикой, живущие в тех странах, где недавно безраздельно господствовала коммунистическая идеология, с порога отвергавшая «умствования» своих врагов.
В вышедшей в СССР вскоре после смерти Мизеса энциклопедии «Политическая экономия», т. 2 говорилось: «Работы Мизеса носят столь одиозный характер, что подвергаются резкой критике даже со стороны многих буржуазных экономистов». Сегодня доступ к этим «столь одиозным» трудам, наконец-то, получает и российский гражданин.
Предлагаемые вниманию читателей работы Л. Мизеса – написаны легко и свободно, но рассчитаны, тем не менее, на вдумчивого читателя. А он, конечно же, сумеет оценить идеи автора, не поддаваясь минутному раздражению от явных сегодня частных ошибок и порой обидных для нас предвзятостей, которых книга не лишена.
Перефразируя известное положение «Наши недостатки – продолжение наших достоинств», скажем: «Наши заблуждения – продолжение наших прозрений». Уверенность в крайней неэффективности социалистического хозяйства перерастает у Мизеса в отрицание возможности каких-либо успехов государства, построенного на социалистических началах. Отсюда несправедливая оценка им роли СССР в разгроме немецкого фашизма. Впрочем, Советский Союз – не исключительный объект такого рода предубеждённых суждений. Франкистская Испания в период второй мировой войны и первые последовавшие за ней годы была государством с сильными элементами централизованного регулирования хозяйства. Неудивительно, что Франсиско Франко в глазах Мизеса – ничтожество, марионетка в руках Гитлера и Муссолини. Жизнь показала, что генерал далеко не столько однозначен.
Можно было бы привести и другие примеры такого же рода (коварный жанр предисловия всё-таки расставил свои силки!). Но не в них суть. И переводчик, и автор предисловия рассчитывают на читателей, которые, раскрывая книгу, жаждут не уличать, а получать. Получать новые знания, идеи, пищу для размышлений. Уверены, что эта книга ожиданий таких читателей не обманет.
Бюрократия
Введение
Оскорбительный смысл термина «бюрократия»
ТЕРМИНЫ
Употребление рассматриваемых терминов в оскорбительном смысле не ограничивается Америкой и другими демократическими странами. Это универсальное явление. Даже в Пруссии, образцовом авторитарном государстве, никто не хотел, чтобы его называли бюрократом. Wirklicher geheimer Ober-Regierungsrat [действительный тайный советник – высший гражданский чин в Прусском королевстве (
Примечательно, что «прогрессисты», которых критики бюрократии считают ответственными за её разрастание, не отваживаются защищать бюрократическую систему. Напротив, в её осуждении они присоединяются к тем, кого во всех других отношениях с презрением называют «реакционерами». Ибо, утверждают они, эти бюрократические методы вовсе не составляют существа той утопии, к которой они сами стремятся. Бюрократия, говорят они, это скорее неудачный способ, каким капиталистическая система пытается справиться с неумолимой тенденцией к своему собственному исчезновению. Неизбежный конечный триумф социализма упразднит не только капитализм, но и бюрократию. В счастливом мире завтрашнего дня, в благословенном раю всестороннего планирования больше не будет никаких бюрократов. Всем станет заправлять простой человек; люди сами будут вершить все свои дела. Только ограниченные буржуа могут пасть жертвой заблуждения и посчитать, что бюрократия даёт нам представление о том, что социализм сулит человечеству в будущем.
Все, похоже, согласны с тем, что бюрократия – это зло. Но не менее справедливо и то, что никто никогда не пытался недвусмысленным образом определить, что же в действительности означает бюрократия. Обычно это слово употребляется весьма вольно. Большинство людей оказались бы в затруднительном положении, если бы их попросили дать сколь нибудь чёткое определение или объяснение. Как же они могут осуждать бюрократию и бюрократов, если даже не знают, что означает этот термин?
Обвинения, предъявляемые бюрократии гражданином
АМЕРИКАНЕЦ, которого попросили бы конкретно назвать пороки нарастающей бюрократизации, мог бы ответить примерно так: «Наша традиционная американская система правления была основана на разделении законодательной, исполнительной и судебной властей и на справедливом распределении полномочий между Центром и штатами. Законодатели, высшие чиновники исполнительных органов и многие судьи избирались путём голосования. Таким образом обеспечивалось верховенство народа, избирателей. Более того, ни одна из трёх ветвей власти не имела права вмешиваться в частные дела граждан. Законопослушный гражданин был свободным человеком.»
Но вот уже многие годы – и особенно после появления «нового курса» [экономическая политика, провозглашённая и проведённая в жизнь в 1933–1938 гг. президентом США
Не может быть никакого сомнения в том, что эта бюрократическая система по сути своей является антилиберальной, недемократичной я неамериканской, что она противоречит духу и букве Конституции и что она копирует тоталитарные методы Сталина и Гитлера. Она проникнута фанатичной враждебностью к свободному предпринимательству и частной собственности. Она парализует бизнес и снижает производительность труда. Бездумно тратя деньги, она разбазаривает богатство нации. Она неэффективна и расточительна. Хотя свою деятельность она называет планированием, у неё нет определённых планов и целей. Она не едина и неоднородна: различные бюро и агентства преследуют взаимоисключающие цели. Результатом является распад всего социального механизма производства и распределения.
Это страстное обвинение бюрократии представляет собой, в общем и целом, верное, хотя и излишне эмоциональное описание современных тенденций развития американского правительства. Но оно упускает из виду самое главное, поскольку делает бюрократию и бюрократов ответственными за изменения, причины которых следует искать в другом месте. Бюрократия – это лишь следствие и симптом явлений и изменений, имеющих гораздо более глубокие корни.
Характерной чертой современной политики является тенденция к замене свободного предпринимательства государственным контролем. Влиятельные политические партии и «группы давления» (pressure groups) пламенно призывают к общественному контролю над всеми видами экономической деятельности, всеохватывающему государственному планированию и национализации бизнеса. Они стремятся к полному государственному контролю над образованием и к социализации медицины. Не существует такой сферы человеческой деятельности, которую они не были бы готовы подчинить строгой регламентации со стороны властей. В их глазах государственный контроль – это панацея от всех бед.
Эти восторженные сторонники всемогущего государства очень скромно оценивают ту роль, которую они сами играют в эволюции в сторону тоталитаризма. Движение к социализму, уверяют они, неумолимо. Это необходимое и неизбежное направление исторического развития. Вместе с Карлом Марксом они утверждают, что социализм должен прийти «с неумолимостью закона природы». Частная собственность на средства производства, свободное предпринимательство, капитализм, система, ориентированная на получение прибыли, обречены. «Волна будущего» несёт людей к земному раю полного государственного контроля. Защитники тоталитаризма называют себя «прогрессистами» именно потому, что им, как они уверяют, удалось понять смысл грядущего. И они высмеивают и пренебрежительно называют «реакционерами» всех тех, кто пытается сопротивляться действию сил, которое – как они говорят – не в состоянии остановить никто, даже самый могущественный из людей.
Благодаря этой «прогрессивной» политике новые учреждения и правительственные агентства плодятся как грибы после дождя. Число бюрократов множится, и они делают всё возможное, чтобы шаг за шагом ограничивать свободу действий частного гражданина. Многие граждане, то есть те, кого «прогрессисты» с презрением называют «реакционерами», возмущены этим вмешательством в их дела и обвиняют бюрократию в некомпетентности и расточительности. Но противники «прогрессистов» до сих пор оставались в меньшинстве. Доказательством служит то, что они не смогли получить большинства голосов на прошлых выборах. [Рузвельтовский «новый курс» поддерживался многие годы большинством американских избирателей, о чём свидетельствовало как переизбрание
Это правда, что политику «нового курса» поддержали избиратели. Не подлежит никакому сомнению и то, что от этой политики полностью отказались бы, если бы избиратели перестали её поддерживать. Соединённые Штаты всё ещё демократическая страна. Конституция ещё действует. Выборы всё ещё свободные. Избиратели не отдают свои голоса по принуждению. Неправильно поэтому говорить, что бюрократическая система одержала победу антиконституционными и антидемократическими методами. Юристы, возможно, правы, когда ставят под сомнение законность некоторых второстепенных моментов. Но «новый курс» в целом был поддержан Конгрессом. Конгресс принимал законы и ассигновывал деньги.
Конечно, Америка столкнулась с явлением, которого творцы Конституции не предвидели и не могли предвидеть, – с добровольным отказом Конгресса от своих прав. Конгресс во многих случаях делегировал законодательные функции правительственным агентствам и комитетам и ослабил контроль за бюджетом, поскольку стал ассигновывать крупные суммы, предоставляя правительственной администрации право определять конкретные направления расходов. Право Конгресса делегировать часть своих полномочий время от времени оспаривается. Верховный суд признал, например, неконституционным Управление национального восстановления (National Recovery Administration). [В июле 1933 г. Конгресс США принял Закон о восстановлении национальной промышленности, в соответствии с которым было создано Управление национального восстановления (NRA – National Recovery Administration). В его функции входило регулирование хозяйственной деятельности в промышленности, включая вопросы распределения ресурсов, ценообразования и т. п. Верховный суд США в мае 1935 г. признал Закон о восстановлении национальной промышленности противоречащим конституции страны.] Но делегирование полномочий, сопровождаемое более осторожными формулировками, стало почти постоянной практикой. Как бы то ни было,
В то же время нельзя забывать о том, что делегирование полномочий – это главное орудие современной диктатуры. Именно в результате делегирования полномочий Гитлер и его кабинет правят Германией. [30 января 1933 г. президент Германии
Также неверно считать неконституционными нарастающую концентрацию власти в руках центрального правительства и соответствующее уменьшение роли штатов. Вашингтон в явном виде не узурпировал никаких конституционных полномочий штатов. Установленный Конституцией баланс в распределении полномочий между федеральным правительством и штатами был серьёзно нарушен, потому что новые полномочия исполнительной власти достались, главным образом, Центру, а не штатам. Это не было результатом тёмных махинаций каких-то таинственных вашингтонских группировок, которые хотели урезать власть штатов и ввести централизацию. Это явилось следствием того, что США представляют собой экономическое целое с единой денежной и кредитной системой и свободным передвижением товаров, капиталов и людей между штатами. В такой стране государственный контроль над бизнесом должен быть централизованным. Не может быть и речи о том, чтобы предоставить это право отдельным штатам. Если бы каждый штат был волен контролировать бизнес, исходя из своих собственных планов, единый внутренний рынок распался бы. Контроль над бизнесом на уровне штата был бы практически возможен только в том случае, если бы каждый штат мог отделить свою территорию от остальной части страны торговыми и миграционными барьерами и введением самостоятельной денежной и кредитной политики. Поскольку никто всерьёз не предлагал разрушить экономическую целостность страны, контроль над бизнесом необходимо было вверить Центру. Сама природа системы государственного контроля над бизнесом подталкивает её к максимальной централизации. Автономия штатов в том виде, как она гарантирована Конституцией, может существовать лишь при системе свободного предпринимательства. Голосуя за государственный контроль над бизнесом, избиратели, косвенным образом, хотя и неосознанно, голосуют за усиление централизации.
Те, кто критикуют бюрократию, совершают ошибку, направляя свою критику только на симптомы, а не на корень зла. Совершенно безразлично, принимаются ли бесчисленные постановления, регламентирующие все стороны экономической деятельности гражданина, непосредственно Конгрессом в качестве должным образом принятых законов, или же комитетом, либо правительственным агентством, полномочия которому были даны законом и ассигнованием денег. В действительности недовольство людей вызывает то, что государство вступило на путь такой тоталитарной политики, а не технические процедуры, использованные для её введения. Мало что изменилось бы, если бы Конгресс не наделил эти агентства квазизаконодательными полномочиями, а оставил бы за собой право издавать все постановления, необходимые для осуществления их функций.
Как только контроль над ценами объявляется обязанностью правительства, становится необходимым утверждать бесконечное количество максимально допустимых цен, а многие из них, с изменением условий, необходимо вновь и вновь модифицировать. Этими полномочиями наделено Управление регулирования цен (ОРА) [ОРА – аббревиатура Office of Price Administrarion]. Но власть бюрократов из этого Управления
Парламентские процедуры являются адекватным методом разработки законов, необходимых обществу, основанному на частной собственности на средства производства, свободном предпринимательстве и суверенитете потребителей. Они по своей сути не пригодны для осуществления функций всемогущего государства. Творцы Конституции никогда не размышляли о системе правления, при которой власти должны были бы определять цены на перец и апельсины, фотоаппараты и бритвенные лезвия, галстуки и бумажные салфетки. Но если бы такая возможность пришла им в голову, они, безусловно, сочли бы второстепенным вопрос о том, должны ли такие предписания приниматься Конгрессом или каким-либо бюрократическим агентством. Они бы без труда поняли, что государственный контроль над бизнесом, в конечном счёте, несовместим ни с какой формой конституционного и демократического правления.
Не случайно, что в социалистических странах правление осуществляется диктаторскими методами. Тоталитаризм и народовластие несовместимы. В Германии и России ничего не изменилось бы, если бы Гитлер и Сталин должны были бы передавать свои постановления для утверждения в «парламенты». При государственном контроле над бизнесом парламенты не могут быть ничем иным как собранием людей, всегда голосующих «за».
Совершенно неоправданны и претензии к тому, что должности бюрократических администраторов не являются выборными. Выборы представителей исполнительных органов имеют смысл только применительно к высшим руководителям. В этом случае избиратели должны сделать выбор между кандидатами, чья политическая репутация и убеждения им известны. Было бы абсурдно использовать этот же метод для назначения на должности множества неизвестных избирателям лиц. Вполне разумно выбирать президента, губернатора или мэра. Но было бы совершенно бессмысленно предоставить гражданам возможность выбирать сотни и тысячи мелких служащих. При таком голосовании у избирателей не будет другого выбора, кроме как одобрить весь список, предложенный их партией. Нет никакой реальной разницы, назначает ли законно избранный президент или губернатор всех своих помощников или же избиратели голосуют за список, содержащий имена всех тех людей, которых предпочитаемый ими кандидат выбрал себе в помощники.
Как совершенно верно говорят противники движения к тоталитаризму, бюрократы вольны по своему собственному усмотрению решать вопросы, имеющие первостепенную важность для жизни частных граждан. Это правда, что должностные лица являются уже не слугами граждан, а своевольными господами и тиранами. Но в этом виновата не бюрократия. Это результат новой системы правления, которая ограничивает свободу индивида самостоятельно вести свои дела и возлагает всё больше и больше обязанностей на государство. Обвинять следует не бюрократию, а политическую систему.
Правда и то, что бюрократия проникнута неукротимой ненавистью к частному бизнесу и свободному предпринимательству. Но сторонники бюрократической системы именно это считают самым похвальным в собственной позиции. Они вовсе не стыдятся своей политики, направленной против бизнеса, они, напротив, гордятся ею, они стремятся к полному государственному контролю над бизнесом, а в каждом бизнесмене, который хочет избежать такого контроля, видят врага общества.
Правда, наконец, и то, что новая политика, не являясь неконституционной с чисто формальной точки зрения, противоречит духу Конституции; что она равносильна гибели всего того, что было дорого старшему поколению американцев; что она должна привести к отказу от того, что люди привыкли называть демократией, и что в этом смысле она чужда американскому духу. Но этот упрёк также не дискредитирует «прогрессивные» тенденции в глазах их сторонников. Они смотрят на прошлое не так, как их критики. Для них жизнь всех существовавших до сих пор обществ – это история социальной деградации, нищеты и беспощадной эксплуатации масс правящими классами. То, что на языке американцев называется «индивидуализмом», для них – «высокопарный термин для обозначения жадности к деньгам, принявшей иное обличье и выступающей под видом добродетели». Идея была в том, чтобы «дать полную свободу действий стяжателям, хитроумным ловкачам и биржевым спекулянтам, живущим за счёт грабежа национального дохода». Американская система издевательски называется фальшивой «демократией билля о правах» [имеется в виду американский Билль о правах – принятые Конгрессом США в 1789 г. первые 10 поправок к конституции 1787 г.; Билль провозглашал свободы слова, печати, религиозных исповеданий, собраний, петиций, устанавливал неприкосновенность личности, имущества и личных бумаг, соблюдение прав граждан в суде и т. п.], а сталинская система в России безудержно восхваляется как единственно подлинная демократия. Основным предметом разногласий в сегодняшней политической борьбе является вопрос о том, должно ли общество быть организовано на основе частной собственности на средства производства (капитализм, рыночная система) или же на основе общественного контроля над средствами производства (социализм, коммунизм, плановая экономика). Капитализм означает свободу предпринимательства, суверенитет потребителей в экономических вопросах. Социализм означает полный государственный контроль над всеми сферами частной жизни и неограниченное господство государства как центрального органа управления производством. Между этими двумя системами не может быть никакого компромисса. Вопреки широко распространённому заблуждению не существует промежуточного пути <
Тот, кто в этом непримиримом споре берёт сторону капитализма, должен делать это откровенно и прямо. Он должен совершенно определённо поддерживать частную собственность и свободное предпринимательство. Тщетно довольствоваться критикой лишь некоторых мер, подготавливающих почву для социализма. Бесполезно бороться с сопутствующими явлениями, а не с движением к тоталитаризму, как таковым. Бессмысленно сосредоточиваться только на критике бюрократизма.
Взгляды «прогрессистов» на бюрократию
СВОЁ внимание «прогрессивные» критики бюрократизма сосредоточивают, прежде всего, на бюрократизации крупного корпоративного бизнеса. Ход их рассуждений таков:
«Прежде деловые фирмы были сравнительно небольшими. Предприниматель был в состоянии следить за всеми частями своего предприятия и самолично принимать все важные решения. Он был владельцем всего вложенного капитала или, по крайней мере, большей его части. Он сам был крайне заинтересован в успехе своего дела. Поэтому он сосредоточивал все свои усилия на том, чтобы сделать своё предприятие как можно более эффективным и избежать ненужных трат.
Но по мере действия неумолимой тенденции к экономической концентрации условия радикально изменились. Сегодня доминирующие позиции занимают крупные корпорации. Это абсентеистская собственность [термин «абсентеист» (от латинского absentis – отсутствующий) используется для обозначения уклоняющихся от активного функционирования, участия в социальной жизни: например, избиратели-абсентеисты – граждане, игнорирующие выборы]: юридические собственники, держатели акций, фактически не оказывают влияния на управление предприятием. Эта обязанность возложена на профессиональных администраторов. Предприятия так велики, что функции и виды деятельности приходится распределять между производственными и административными подразделениями. Ведение дел, по необходимости, становится бюрократическим.
Сегодняшние защитники свободного предпринимательства – такие же романтики, как и те, кто восхваляет средневековые цеха и гильдии. Они совершают безусловную ошибку, придавая гигантским корпорациям черты, которые были когда-то отличительными особенностями мелкого и среднего бизнеса. Не может быть и речи о разделении крупных хозяйственных единиц на более мелкие фирмы. Напротив, преобладающей станет тенденция к дальнейшей концентрации экономической мощи. Крупный монополизированный бизнес будет зажат в тисках бюрократизма. Никому не подотчётные управляющие корпораций станут наследственной аристократией, а правительства – простыми марионетками всесильных деловых группировок.
Власть этой управленческой олигархии по необходимости должна быть ограничена государством. Недовольство строгим государственным регулированием безосновательно. Дело обстоит так, что существует только один выбор – между неограниченным господством (промышленной и финансовой) бюрократии и правлением национального государственного аппарата.»
Апологетический характер таких рассуждений очевиден. В ответ на общую критику в адрес растущей бюрократизации государства «прогрессисты» и сторонники «нового курса» говорят, что рамки бюрократии вовсе не ограничиваются рамками государственных органов. Это универсальное явление, характерное как для делового мира, так и для государственных органов. Самая общая причина бюрократизации – «колоссальный размер организаций» <см.
В этой книге мы попытаемся показать, что ни одно предприятие, ориентированное на получение прибыли (profit-seeking enterprise), каким бы крупным оно ни было, не подвержено бюрократизации, до тех пор, пока руки его руководителей не связаны государственным вмешательством. Тенденция к бюрократическому окостенению не заложена в природе бизнеса. Это следствие государственного вмешательства в бизнес. Это результат политики, направленной на то, чтобы лишить мотив получения прибыли той роли, которую он играет в способе экономической организации общества.
В этих вводных замечаниях мы хотим остановиться лишь на одной стороне всеобщего недовольства растущей бюрократизацией бизнеса. Говорят, что бюрократизация вызвана «отсутствием компетентного, эффективного руководства» <см.
В политической области жалобы на отсутствие лидеров характерны для взглядов всех предвестников диктатуры. В их глазах основной изъян демократического правления заключается в том, что оно не способно порождать великих фюреров и Дуче.
В области бизнеса творческое руководство выражается в приспособлении производства и распределения к изменяющимся условиям спроса и предложения и во внедрении технических усовершенствований в практику. Настоящий бизнесмен – это тот, кто производит большое количество лучших и более дешёвых товаров; кто, являясь пионером прогресса, предоставляет своим соотечественникам товары и услуги, прежде им неизвестные и недоступные. Мы можем назвать его лидером, поскольку его инициатива и деятельность заставляют конкурентов или повторять его достижения, или выходить из дела. Именно его непрестанная изобретательность и любовь к нововведениям не позволяют всем остальным предприятиям погрязнуть в застойной бюрократической рутине. Он является воплощением деятельного динамизма и способности к постоянному развитию, присущих капитализму и свободному предпринимательству.
Было бы преувеличением сказать, что таких творческих лидеров нет в сегодняшней Америке. Многие старые герои американского бизнеса ещё живы и активно ведут свои дела. Гораздо труднее оценить творческий вклад более молодого поколения. Для правильной оценки их достижений нужна некоторая временная дистанция. Подлинный талант редко находит признание среди своих современников.
Общество не может ничего сделать для воспитания и выращивания изобретательных людей. Творческому таланту нельзя научить как ремеслу. Не существует школ, обучающих творчеству. Талантливый человек – это как раз тот, кто бросает вызов всем школам и правилам, кто не идёт по проторённым дорогам, а открывает новые пути в недоступные прежде земли. Талантливый человек всегда – учитель, и никогда – ученик, он добивается всего своими собственными силами. Он ничем не обязан тем, кто находится у власти. Но, с другой стороны, государство может создать условия, которые парализуют все усилия творческого духа и не позволяют ему приносить пользу обществу.
Именно такая ситуация характерна сегодня для сферы бизнеса. Вот только один пример – подоходный налог. В прежние времена изобретательный начинающий бизнесмен открывал новое дело. Это было скромное начало: он был беден, капитал его невелик и в основном взят взаймы. Когда приходил первый успех, он не увеличивал своего потребления, а вкладывал основную часть прибыли снова в дело. Таким образом, его предприятие быстро росло. Он становился лидером в своей отрасли. Угроза конкуренции с его стороны заставляла старые богатые фирмы и крупные корпорации приспосабливать стиль своего управления к новым условиям, созданным его вторжением в отрасль. Они не могли игнорировать его, не могли позволить себе бюрократического равнодушия. Денно и нощно они должны были следить за появлением таких новаторов. Если для ведения своих собственных дел им не удавалось найти человека, который был бы в состоянии соперничать с новичком, им приходилось объединять с ним капиталы и подчиняться его руководству.
Но сегодня подоходный налог поглощает 80 или более процентов первоначальных доходов такого начинающего бизнесмена. Он не может накопить капитал, не может расширить своё дело; его предприятие никогда не станет крупным. Он не может тягаться с большим бизнесом. Старые фирмы и корпорации уже владеют значительным капиталом. Налоги на личные доходы и доходы корпораций не позволяют им накопить ещё больше капитала, однако новичку они вообще не позволяют накапливать капитал. Он обречён навечно остаться в мелком бизнесе. Уже существующие предприятия защищены от угрозы, исходящей от изобретательных новичков. Им не страшна их конкуренция, фактически они находятся в привилегированном положении до тех пор, пока ограничиваются ведением дел в традиционной области и в неизменных размерах. <Эта работа не является очерком социальных и экономических последствий налогообложения. Поэтому нет необходимости рассматривать налоги на наследство, воздействие которых ощущается в нашей стране уже многие годы, тогда как выше описанные последствия подоходного налога стали заметны недавно.> Их дальнейшее развитие, конечно, ограничено. Постоянное истощение прибылей налогами делает для них невозможным расширение производства за счёт собственных средств. Так появляется тенденция к застою.
Во всех странах все законы о налогах написаны сегодня так, как будто основная цель налогов состоит в том, чтобы воспрепятствовать накоплению капитала и совершенствованию производства, которое может быть при этом достигнуто. Та же тенденция проявляется во многих других областях государственной политики. «Прогрессисты» совершенно не правы, когда говорят о недостатке творческих лидеров в сфере бизнеса. Недостаёт не людей, а установлений, которые позволили бы им применить свои таланты. Современная политика связывает руки предпринимателям-новаторам ничуть не меньше, чем система гильдий в средние века.
Бюрократизм и тоталитаризм
В ЭТОЙ книге будет показано, что бюрократия и бюрократические методы существуют очень давно и должны быть представлены в административном аппарате любого правительства, чей суверенитет распространяется на большую территорию. Древнеегипетские фараоны и китайские императоры создавали колоссальные бюрократические машины; так же поступали и все другие правители. Средневековый феодализм был попыткой организовать управление большими территориями без бюрократии и бюрократических методов. Эти старания потерпели полный крах. Они привели к анархии и полному распаду политического единства.
Феодальные землевладельцы, первоначально получавшие свои титулы за службу и поэтому подчинявшиеся центральной власти, стали фактически независимыми князьями, которые постоянно сражались друг с другом и ни во что не ставили власть короля, судов и законов. Начиная с XV века, европейские короли прежде всего стремились обуздать своих надменных вассалов. Современное государство построено на руинах феодализма. Господство множества мелких князей и графов оно заменило бюрократическим управлением делами общества.
Дальше всех по этому пути продвинулись короли Франции. Алексис де Токвиль показал, как короли династии Бурбонов упорно стремились уничтожить самостоятельность своих могущественных вассалов и олигархических группировок аристократов. [
Поделиться книгой: