Месть мертвеца

Кухня также служила столовой, но ее блестящий круглый стол находился в эркере окна, а кресла тут были широкие, удобные, на колесиках. Я увидела газету и несколько журналов, лежащих там, где до них можно было дотянуться из самого удобного кресла. Мы с Толливером знали, что в это кресло садиться не стоит.

— Могу я принести вам… всем… чашку кофе? Печенье? — спросила хозяйка.

— Если кофе уже готов, не откажусь, — ответил Толливер.

— Мне тоже, будьте добры, — сказала я, опустилась в кресло и подкатилась ближе к столу.

Мы немедленно получили кружки с кофе, ложечки и салфетки, перед нами поставили сливки и сахар.

Кофе оказался очень хорошим. И утро стало чуть более сносным.

— У Арчи есть дети, уже выросшие, живущие отдельно, — сообщила Твайла. — После того как его жена умерла, они появляются нечасто. А я работала на него много лет. Все получилось само собой.

— Его дети не испытывают к вам дурных чувств? — спросил Толливер.

— Арчи дал им денег, и это их успокоило, — ответила Твайла. — Он в присутствии двух юристов объяснил им все насчет завещания, насчет того, кто что получит. Заставил их подписать бумагу, где говорится, что они не будут оспаривать завещание, если я их переживу. Так что я получила этот дом, солидную сумму денег и много скота. Арчи-младший и Битси получили свою долю, по справедливости. Нельзя сказать, что они меня любят, но и ненависти ко мне не испытывают.

— Итак, почему вы захотели, чтобы мы приехали, миссис Коттон?

— У меня есть подруга, которой вы помогли пару лет назад. Линда Барнард из Кентукки. Помните, она хотела знать, что случилось с ее маленькой внучкой, которую нашли в миле от дома без следов насильственной смерти?

— Я помню, — кивнула я.

— Поэтому я подумала о том, чтобы вызвать вас, а Сандра провела насчет вас расследование… Поговорила с какой-то женщиной-полицейским в Мемфисе.

— Джефф, ваш внук. Он сын вашего сына? Ему шестнадцать? — спросил Толливер, пытаясь вернуть Твайлу к теме, которую мы собирались обсудить.

Хотя большинство тех, кого мы разыскивали, оказывались мертвы, мы с Толливером давно уже научились употреблять настоящее время, говоря о пропавших. Так было более уважительно и более оптимистично.

— Ему было шестнадцать. Он был старшим сыном моего сына Паркера. — Твайла без колебаний употребляла прошедшее время. Увидев вопросительное выражение наших лиц, она сказала: — Я знаю, что он мертв. — Ее круглое лицо застыло от горя. — Он никогда не сбежал бы, что бы там ни говорила полиция. Он никогда не пробыл бы в отлучке так долго, не послав нам весточки.

— Его нет три месяца? — уточнила я.

Мы уже достаточно узнали о Джеффе Макгроу, но я чувствовала, что было бы неприлично не задавать вопросов.

— С двадцатого октября.

— И никто ничего о нем не слышал? — Я знала ответ, но должна была спросить.

— Нет, и у него не было причин сбегать. Он играл в школьной футбольной команде, у него была маленькая подружка, он хорошо ладил с мамой и папой. Паркер… Паркер Макгроу — такой была моя фамилия до того, как я вышла замуж за Арчи, — очень любил своего мальчика. У него с Беталинн остался Карсон, ему двенадцать. Но каждый ребенок незаменим, тем более первенец. Они убиты горем.

— Понимаете… — начала я осторожно, потом помедлила, чтобы попытаться найти другой способ сказать то, что требовалось. — Понимаете, мне нужны какие-то идеи насчет того, где искать. Иначе я могу блуждать вокруг этого города вечно, но так и не оказаться в нужном месте. Шериф сказала, что у нее есть идея насчет того, откуда нам надо начать.

Америка такая большая. Вы и понятия не имеете, до чего она велика, пока не ищете что-нибудь размером с труп.

— Расскажите мне, как вы работаете, — попросила Твайла.

Приятно встретиться с человеком, который так по-деловому к этому подходит.

— Если есть место, где, по-вашему, более вероятно найти его, я просто начинаю там бродить, — ответила я. — На это может уйти время. Может уйти много времени. Я могу так и не добиться успеха.

Твайла отмахнулась от моих слов.

— Как вы поймете, что это он?

— О, я пойму. И я видела его фотографию. Проблема в том, что мертвецы повсюду. Мне приходится разбираться в них, чтобы найти нужного.

У Твайлы был удивленный вид. Подумав мгновение, она кивнула. И опять она среагировала непривычным мне образом.

— Если он в том месте, которое вы выберете для моих поисков, я его найду. Если его там нет, я не буду вам лгать… Я могу никогда не найти вашего мальчика. Что у вас есть, чтобы определить местонахождение Джеффа?

— Его мобильный телефон. Его нашли на дороге в Мадисон. Я могу показать вам, где именно.

Она все равно показала мне фотографию внука. Не ту, которую я видела в полицейском участке. На этой фотографии Джефф позировал в фотостудии вместе со всей семьей, включая бабушку. Раньше у меня щемило сердце, когда я видела их живыми, в объятиях самых близких и дорогих людей. Теперь я просто запоминала черты лица, надеясь увидеть их снова, хотя они всего лишь рассыпанные кости. Потому что так я зарабатываю на жизнь.

Эта работа в Доравилле ощущалась другой. Время — небольшой фактор, когда ты имеешь дело с мертвецами. Они никуда не уйдут. Это живым все не терпится. Но в данном случае время играло роль. Если шериф не ошиблась, мы имели дело с серийным убийцей, который мог в любую минуту схватить еще одного мальчика. Его образ действий не включал в себя зиму, но кто сказал, что образ действий не изменится? Что он не воспользуется слякотной погодой между снегопадами? Не собирается напоследок повеселиться, прежде чем ударят морозы?

Я поймала себя на том, что надеюсь — если смогу найти пропавших мальчиков, — обнаружить что-нибудь в том, как именно их закопали, что-нибудь в месте захоронения или в том, что закопали вместе с ними, даст нить, которая приведет к убийце. Я лучше любого другого знаю: смерть приходит ко всем нам. Я ненавижу тех, кто убивает юных, потому что они отбирают у мира жизнь, имеющую потенциал. Конечно, в таких рассуждениях мало смысла. Даже беспутный алкоголик семидесяти пяти лет может оттолкнуть женщину с пути мчащейся машины и немного изменить мир к лучшему.

Но в смерти детей всегда есть особый ужас.

Глава третья

У Твайлы Коттон имелся «кадиллак», не старше двух лет.

— Мне нравится большая машина, — сказала она.

Мы кивнули. Нам она тоже нравилась.

Мы тепло укутались из-за плохой погоды, и Твайла в своем темно-коричневом пальто напоминала круглую ириску.

— Ваш сын и его жена знают, что мы здесь и чем занимаемся? — осторожно спросила я.

— Паркер и Беталинн не верят, что это куда-нибудь приведет. Они думают, я зря трачу деньги. Но они знают, что я трачу собственные деньги, и если мне от этого станет легче…

Я надеялась, что родители мальчика и впрямь настроены так философски, как говорила Твайла. Семьи могли причинить нам множество проблем. Думаю, это неудивительно, так как они обычно считают, что мы обманываем и обираем их горюющих родственников. У нас в жизни и так достаточно неприятностей, и мы не хотим новых, которых в силах избежать.

Мы с Толливером переглянулись — он сидел на заднем сиденье — и взглядом сказали друг другу, что все это между нами.

— Харпер, у вас были дети? — спросила Твайла.

— Нет, я никогда не была беременна, — ответила я. — Но я понимаю, что вы чувствуете. Моя сестра пропала восемь лет назад.

Обычно я не говорю людям об этом. Конечно, некоторые из них уже знали. Когда все это произошло, газеты много трубили о случившемся. Но тогда я была ученицей средней школы, а не… Впрочем, неважно…

— У вас есть другие родственники?

— Ну, у меня есть Толливер, — весело улыбнулась я. — Есть сводный брат Марк и две сводные сестры, младшие сестры, Мариелла и Грейс. Они живут в Техасе с нашей тетей и ее мужем.

Марк приходится мне сводным братом не больше Толливера. Он просто старший брат Толливера. Но я была не в настроении выкладывать все это.

— О, мне так жаль. Ваши родители уже скончались?

— Моя мать — да. А отец все еще жив.

В тюрьме, но жив. Мать Толливера умерла еще до того, как его отец познакомился с моей мамой, а отец Толливера вышел из тюрьмы и жил… где-то. Учитывая, что мои мама и папа и отец Толливера все были юристами, они пали крайне низко. И по своей вине.

— Да, как ужасно. — Твайла казалась слегка шокированной. — Мне очень жаль.

Я пожала плечами. Так уж все вышло, тут ничего не изменишь.

— Спасибо, — бросила я.

Я знала, что голос мой звучит неискренне, но ничего не могла с этим поделать. Услышав, что моя мать умерла, я почувствовала сожаление, но не удивление и облегчения не испытала.

После этого мы молчали, пока не свернули на обочину дороги. Твайла взглянула на список, который набросала во время недолгого телефонного разговора с Сандрой Рокуэлл. Конечно же, у шерифа имелся список мест, которые следовало проверить, расположены они были в порядке важности.

Мы прибыли на место номер один.

Оно находилось за зданием средней школы, на футбольном поле — участке вытоптанной ровной земли. Один из мячей, которые гоняют мальчики, все еще лежал на краю поля, хотя футбольный сезон закончился. Раздевалка при футбольном поле была закрыта и заперта на замок до следующего года. Теперь начнется баскетбольная пора.

— Вот здесь стоял автофургон, — сказала Твайла. — Мы только что приобрели его для внука. Старый подержанный «додж».

О Джеффе шериф Рокуэлл рассказала меньше, чем о любом другом из пропавших мальчиков, может быть, потому, что знала: мы будем разговаривать с его бабушкой.

Оглядываясь теперь по сторонам, я не видела никого. Ни единой живой души. Итак, похищение отсюда было возможным, хотя и рискованным делом. В любой момент из школы мог кто-нибудь выйти. Но домов поблизости не было. Дорожка за футбольным полем представляла собой лишь полоску голой земли перед крутым холмом, который рассекли, чтобы построить школу.

Хотя место вполне подходило для похищения, я сильно сомневалась, что кто-то убил мальчика прямо здесь и здесь же закопал. Но мне хотелось продемонстрировать свою старательность. Я вышла из машины и послала на поиски ту часть меня, которая сделала меня уникумом. Ответа я не получила. Только почти неуловимый звон в ушах, говоривший о том, что где-то поблизости есть очень старые останки. Я научилась не обращать внимания на такие ощущения во время поисков новых трупов.

Хотя радиус будет почти тем же самым, недостаточным, чтобы ощутить разницу, я прошлась, продолжая получать все те же сигналы.

Молча покачав головой, я забралась обратно в «кадиллак».

Пока мы ехали, Твайла показывала на те или другие городские достопримечательности, мимо которых мы проезжали. Я не слушала. Вместо этого я сосредоточилась на том, что мне удается уловить во время езды.

От местного кладбища исходило много помех, но нам пришлось остановиться, потому что именно там нашли шапку Тайлера.

Конечно, на кладбище находилось множество тел, и некоторые из них — очень свежие. Было слишком холодно, чтобы снимать обувь, но, следуя своим инстинктам, я двинулась к самым свежим могилам. Вот сердечный приступ, а вот смерть от старости. Иногда, знаете, вы просто мирно испускаете дух.

Это были самые недавние смерти.

Но Тайлер Вебб исчез два года назад, если я правильно помнила, поэтому мне пришлось проверить множество других тел. Ни одно из них не принадлежало Тайлеру. Все они были именно теми, чьи имена значились на надгробьях.

Я порадовалась, что Доравилл — небольшой город, а также, что некоторые умершие похоронены на новом кладбище, к югу от Доравилла.

Теперь мы находились на западной окраине, и Твайла снова остановилась на обочине дороги.

— Человека, который здесь живет, арестовывали за нападение на мальчика, — сообщила она, показав на белый полуразвалившийся каркасный дом, еле видный за путаницей виноградных лоз и молоденьких деревьев. — Его неоднократно допрашивали.

Из машины я ничего не улавливала. Я вышла и, закрыв глаза, сделала пару шагов вперед. Уловила гудение слева, довольно далеко отсюда, в лесу, но такое слабое гудение ассоциировалось у меня со старыми кладбищами.

Потом услышала, как Толливер опускает окно.

— Спроси Твайлу, есть ли там старая церковь с погостом.

— Да, — кивнул Толливер. — Там церковь Горы Арарат.

— Ничего, — сказала я, вернувшись в машину.

Твайла глубоко вдохнула, как будто собираясь разыграть последнюю карту. Завела машину, и мы вернулись на дорогу, двинувшись еще дальше от маленького городка Доравилла.

Мы ехали на северо-запад, судя по приборам в машине Твайлы, и дорога пошла вверх.

Я посмотрела на горы и подумала, что, если тело Джеффа там, я его никогда не найду. Мне не хотелось карабкаться по этим горам, тем более зимой. В голове промелькнула короткая эгоистичная мысль: «Почему Твайла не позвонила мне два месяца назад? Или даже месяц назад?»

Я задрожала и подумала о жалящем холоде, о заплатах снега на земле, о прогнозе плохой погоды через несколько дней. Мы начали подниматься в горы, хотя пока дорога была не очень крутой.

А потом Твайла снова остановилась. Я заметила, как она напряглась на сиденье водителя, как побелела.

— Тут нашли телефон. — Твайла показала большим пальцем вправо. — Я положила там камень, чтобы отметить, где именно, после того как шериф показала мне место.

На обочине дороги в землю был вкопан большой камень с голубым крестом.

— Вы глубоко его положили, — заметил Толливер.

— Над ним должны были пройти косилки, — объяснила она. — Это было три месяца назад.

Практично.

Я выбралась из «кадиллака» и огляделась, надевая перчатки. Тут и вправду царила чертова холодина. Перед нами круто поднималась вверх дорога на Мадисон, слева от нее вздымалась гора. По нашу сторону дороги имелась довольно ровная неширокая полоса земли, возможно пол-акра на акр. За ней уходил вверх холмистый склон.

На этой земле стоял старый дом. Здание было заброшено много лет назад. Оно не было правильным прямоугольником, потому что вписывалось в очертания холма. Длинное и в некоторых местах узкое.

Мы припарковались на уступе, и, сделай я шаг, я скатилась бы по склону в глубокий ров. Подъезд к дому тянулся над водосточной трубой, которая позволяла дождевой воде беспрепятственно стекать вниз. Остатки подъездной дороги проходили через полуразвалившийся забор. Теперь, когда опали листья, сорные травы от дыхания зимы засохли и стали золотистыми или коричневыми, редкие молодые сосенки выглядели удивительно зелеными. Трава и маленькие деревца как будто поддерживали забор.

Дом был скромным. Крыша не провалилась, но в ней виднелись дыры, крыльцо просело. В окнах не осталось стекол. С одной стороны дома — покосившийся гараж на две машины, с широкими, не до конца закрытыми дверями. Когда-то гараж покрасили в белый цвет, как и дом.

Все строения представляли собой южноготическое олицетворение разложения.

В дренажной канаве стояла темная, наверное, очень холодная вода. За прошедшую пару недель часто шли дожди. И я ощущала озноб, говоривший о еще одном надвигающемся дожде.

Судя по тому, как Толливер наклонил голову, он ожидал, что я пройдусь вдоль дороги вниз, туда, где холм переходит в долину. Он предполагал, что кто-то избавился от тела там, куда было легче добраться, и на ходу вышвырнул вещи мальчика, пока ехал вверх в горы.

При других обстоятельствах я бы сделала именно то, чего ожидал Толливер. Но теперь в этом не было необходимости.

В ту же минуту, когда нога моя коснулась земли, я поняла, что у меня будут новости для Твайлы Коттон.

Гудение в голове усилилось и стало отчетливее, когда я подошла к изрытой подъездной дороге. То не был сигнал, полученный от единственного трупа. Я начала испытывать дурное чувство, потом ужасное чувство и боялась посмотреть на Толливера. Он взял меня за руку и просунул ее под свой локоть, поняв, что я собираюсь двинуться во двор старого дома.