Помоги проекту - поделись книгой:
Есть люди, которые считают, что у Кука есть такое качество. Вот что про него говорит бывший сотрудник Apple, который имел возможность общаться с новоиспечённым гендиректором компании:
"Стоя перед нами на сцене, Кук говорил о цифрах и метриках, про Apple и состоянием отрасли в целом. Он говорил размеренно, немного растягивая слова, и очень убедительно.
"Номер два" сделал то, что не делают большие руководители других компаний. Он прерывал свою речь, чтобы послушать, что скажем мы. Он хотел слышать наши вопросы и знать о наших идеях.
И тогда я понял, что внезапно поднял руку. Тим Кук указал на меня и улыбнулся.
Ответ Кука был детальным и исчерпывающим, и всё, что он сказал о будущем этой компании, сбылось через два года. Но я запомнил этот момент не потому, что он полностью предугадал это, а потому, что он потратил на ответ своё драгоценное время.
Тим Кук — один из тех редких людей, которые останавливаются для того, чтобы подумать, прежде чем говорить. Находясь в одной комнате с ним, я понял, что его не раздражает тишина, пока она продуктивна и приемлема. Он не относится к тому типу руководителей, которые выпаливают ответ на любой вопрос немедленно, пытаясь показать, что знают всё и вся.
Тим Кук — человек, который уверен в своей позиции лидера, и при этом не отличается самовлюблённостью.
Хотелось бы верить, что так всё и будет. К тому же Джобс, в сущности, пока что не изменил своего положения в компании — лишь статус. Ещё с начала года он отошёл от ведения ежедневных дел компании, но при этом оставался вовлечённым в процесс разработки продуктов и даже появлялся на сцене в качестве спикера во время презентаций. Так что председатель Стив Джобс ничуть не отличается от гендиректора Стива Джобса в 2011 году. Другой вопрос, сколько это будет продолжаться, но тут гадать кощунственно и пошло. Будем надеяться, что не один и не два года.
Тим Кук родился в 1960 году и до недавнего времени выполнял роль операционного директора Apple. Он был нанят Стивом Джобсом в 1998 году. До этого он работал на подобной должности в таких компаниях, как Compaq и IBM.
Кук привёл в порядок цепь поставок и производства компании, это помогло существенно поднять прибыль от каждого конкретного проданного устройства. Неоднократно заменял Джобса на посту гендиректора, когда тот уходил в отпуск по состоянию здоровья в 2004 и 2009 годах.
Колумнисты
Кафедра Ваннаха: Азимов и Чапек
Несмотря на все успехи практической роботехники – роботов-сварщиков, пылесосов и дронов-убийц, до появления действительно автономных и действительно разумных систем всё ещё довольно далеко. Но обсудить в техническом издании то, что было прерогативой писателей-фантастов, — уже самое время. И образами из фантастических книг вполне можно воспользоваться для классификации эвентуальных соседей человека по технологической цивилизации.
Ну, вот робот изначальный, воображенным Чапеком. Искусственное существо, созданное для служебных нужд гениальным учёным Россумом. Он построен из биологических материалов, в связи с чем пребывает в родстве с созданием Виктора Франкенштейна, измышлённым Мэри Шелли. Но разница между чудовищем Франкенштейна и роботом Россума весьма интересна и поучительна.
Чудовище Франкенштейна – результат кустарного труда «учёного-ремесленника», естествоиспытателя доиндустриальной эпохи. Это – искусно созданная точная копия человека. Её родил тот же дух, который заставлял в ту пору украшать гравировками и резьбой не только научные инструменты, но и станины станков (впрочем, токарным делом в ту пору развлекались многие венценосные особы…).
И чудовище Франкенштейна – изделие штучное, единичное. Ну, так же, как музыкальная шкатулка или напольные часы, отображающие движение планет, от Меркурия до Сатурна… Это, кстати, вполне соответствует духу и индустрии эпохи. Гениальный механик Илай Уитни, вошедший в историю как изобретатель хлопкового джина, не напитка, но механизма, послужившего одной из основ североамериканского промышленного развития, примерно в то время получил правительственный контракт на изготовление мушкетов. Опережая время, он попытался сделать их детали полностью взаимозаменяемыми… Это стоило Уитни и состояния, и репутации, хотя с задачей он в конце-концов справился.
А робот Россума, рождённый пером Карла Чапека, – это уже продукт совсем другой эпохи, эпохи индустриальной. Он, точнее, те из них, что сходили с конвейеров, продукт производства то ли крупносерийного, то ли вообще массового. Они в сродстве с фордовской моделью Т. Они рождены тем же духом, что и народившаяся в то же время архитектура Баухауза, отбросившая всё лишнее и нашедшая новую красоту в строгой функциональности линий.
Из робота Россума удалено всё лишнее, вроде полового аппарата и вкусовых пупырышков. Первое позволяет ему не отвлекаться на мысли, терзавшие чудовище Франкенштейна и заставлявшие терзать создателя, требуя изготовить подружку. Второе позволяет, не отвлекаясь на кулинарные изыски, кормиться чем попало… Очень практично! Но вот предохранительных систем в роботов Россума встроено не было – теория автоматического управления ещё не народилась. Но мощь сил индустриальной эпохи, выходящих из-под контроля человека, была уже явлена Первой мировой, её цеппелинами и удушающими газами… И проницательный Чапек, конечно же, под впечатлением охвативших Восточную и Среднюю Европу революций, описывает восстание роботов.
Эпоха, в которую творил Айзек Азимов, уже совсем другая. Индустриальная цивилизация пришла в апогей. Народам была явлена мощь делящихся тяжёлых ядер, урана и плутония. Эдвард Тейлер трудился над взрывным синтезом лёгких ядер. Мысль о конце, который может наступить для всего человечества, стала широко распространённой. Но технология дала уже и способы предупреждения грядущих бед. Социальный реформизм позволил Первому миру обуздать революционные движения. Теория управления, обратные связи позволили ввести мощь техники в заданное человеком русло. И Айзек Азимов в цикле рассказов «Я – робот» прежде всего озаботился тем, чтобы ввести потенциальную мощь искусственного разума в приемлемые для человека рамки.
Отсюда и родились ставшие общеизвестными «Законы роботехники». В общем-то цикл рассказов и построен вокруг них… И уже в нём писатель, честно анализируя введённые им самим ограничения, показывает то, что мораль заменить формальными запретами невозможно. Ну а дальше – больше. В более поздних книгах о роботах, и особенно о роботах и Империи, появляется Нулевой закон – забота о высшем благе человечества, ради которого отдельных людей вполне можно убивать…
Тут Азимов, любимой книгой которого с детства был Эдвард Гиббон, «История упадка и разрушения Римской империи», ничего не выдумывал, а лишь фиксировал обычаи тех, кто стремится осчастливить человечество. Почему-то достижение всеобщего счастья непременно требует проскрипционных списков, гильотинирования или расстрела «врагов народа», удушения расово неполноценных «Циклоном-» или просто сожжения таковых в колхозном амбаре.
Но повсеместно известные законы роботехники не были главным предохранительным средством, которым в «мире Азимова» человечество было защищено от соперничества со стороны роботов. Там, о чём вспоминают много реже, была ещё одна деталь. Роботы Азимова не умели размножаться. Нет-нет, не в смысле того, что у железных людей отсутствовал половой аппарат. Нет, роботы даже не умели изготавливать друг друга на заводах. Их позитронные мозги создавали люди (с помощь счётных линеек что ли…). И роботы Чапека воспроизводить себя не могли – технология искусственной жизни была промышленным секретом руководства корпорации R.U.R., погибшей вместе с владельцами.
Именно это свойство и объединяет и роботов Россума, и железных людей с позитронным мозгом. Они не являются «искусственной жизнью». Несмотря на то что роботы Россума построены на биологической основе, продлить свой род они не могут, поэтому существование их ограничено износом последнего из существующих образцов… Так что чешскому автору пришлось в конце пьесы переходить из сферы разума в сферу эмоций и чувств.
Ну а мы отметим, что роботы Чапека и Азимова не могут быть отнесены к такой абстракции, как автоматы фон Неймана. Они – роботы «нефоннеймановского класса». (Говоря по аналогии, скажем, с древней ЭВМ «Проминь-М», на которой программа не хранилась в оперативной памяти, а набиралась на штекерной панели…) И роботы Чапека и Азимова эволюционировать не могут. Это их главное свойство…
Ну а намного раньше английский писатель Сэмюел Батлер в утопии «Erewhon» описал эволюцию машин. Правда, эволюция эта описана была сугубо умозрительно, по несколько притянутым за уши аналогиями с эволюцией по Дарвину… Но мысль о параллельной, технической жизни была передана очень ярко. И то, что в мире батлерианской утопии человечество обуздало машины, уничтожило их и запретило их создание впредь, эти картины менее впечатляющими и убедительными не делают.
Дело в том, что в реальности в технологиях имеет место эффект храповичка. Овладев одной из них, мы уже не можем от неё отказаться. Ну, вот простейший пример: трассировка печатных плат. В 1980-е конструкторы посмеивались над тогдашними САПР. Плотность трассировки была, мягко говоря, невысокой… А потом, как-то незаметно, более поздние пакеты обогнали возможности конструкторов. Ну а кристалл микропроцессора вручную не нарисуешь… Вот и всё. Если мы не хотим отказаться от ИТ, то мы не можем остановить техноэволюцию, пока что очень робкую.
Джинн выпущен на свободу в тот момент, когда пошла развиваться Научно-Техническая Революция. И загнать его в бутылку обратно нельзя. С ним придётся жить, и вряд ли стоит уповать на батлерианский джихад. (Кстати, и во вселенной Дюны Фрэнка Герберта человечество, запретив роботов, кинулось корёжить людей, превращая их в живые компьютеры-ментаты и в живые системы управления-навигаторов…)
Так что, наверное, чем раньше обратить внимание на классификацию роботов, тем оно лучше будет…
Кивино гнездо: Что-то происходит...
Примерно через месяц, с 30 сентября по 2 октября 2011, в городе Орландо (штат Флорида, США) будет проходить в высшей степени неординарное мероприятие под названием 100 Year Starship Study Public Symposium («Общественный симпозиум, посвящённый столетию исследований в области космических полётов»).
От конференций писателей-фантастов или слётов любителей ролевых игр данное мероприятие в корне отличается тем, что его инициаторами и организаторами являются два весьма солидных государственных ведомства США – DARPA, то есть Управление перспективных исследовательских программ в области обороны, и аэрокосмическое агентство NASA. А чтобы стало понятнее, что это не шутка и не чья-то спонтанная блажь, надо пояснить роль и место данного симпозиума в общей картине событий, происходящих в этой сфере.
Достоверно известно, что начать абсолютно серьёзное обсуждение задачи о полёте (о реальном полёте) человека к другим звёздным системам было решено где-то в конце 2010 года. Инициаторами этого начинания стали Дэвид Нейланд (David Neyland), директор Управления тактических технологий DARPA, и Пит Уорден (Pete Worden), директор Эймсовского исследовательского центра НАСА в Маунтин Вью.
Для начала в январе нынешнего года они по-тихому, без всякого шума в прессе пригласили около 30 человек – учёных, предпринимателей и писателей-фантастов – на двухдневный «мозговой штурм» в Северной Калифорнии. По словам Нейланда, эта первая встреча была своего рода попыткой преодолеть изначальный «ржачный фактор», обычно связываемый с предметами обсуждения подобного рода. Публика на встрече подобралась весьма пёстрая, или, как деликатно выразился один из участников мероприятия, «там были несколько человек, явно находящихся по другую сторону реальности»...
Как бы там ни было, исходный комплекс задач был сформирован, и в начале мая 2011 агентство DARPA – от своего имени и от имени NASA – опубликовало первый пресс-релиз с открытым призывом ко всем людям и организациям, заинтересованным в развитии программы 100 Year Starship Study (зарегистрированная торговая марка).
Провозглашённая цель проекта – разработать жизнеспособную модель для обеспечения долгосрочных инвестиций в разработку того великого множества дисциплин, что необходимы для превращения межзвёздных космических полётов в достижимое и практичное дело.
Объявляя о начале новой программы, её инициаторы особо подчеркнули, что хотели бы возродить то «ощущение чуда» среди студентов, учёных, индустрии и населения в целом, что сопутствовало первым шагам человечества при освоении космоса. Чтобы люди вновь могли задаться вопросом «а почему бы нет?» и чтобы они вновь обрели смелость обратиться к совершенно новому классу исследований и разработок, относящихся к тому множеству проблем, что связаны с долгосрочными космическими полё тами на сверхдальние расстояния.
Поскольку эта гранд-задача рассматривается как сугубо практичное предприятие, уже в самом первом анонсе главный упор был сделан на самоокупаемость: «Это объявление подразумевает предложение идей для создания такой организации, бизнес-модели или подхода, которые обеспечивали бы самодостаточный механизм инвестиций».
Поясняя эту концепцию чуть глубже, пресс-релиз отмечает, что такой механизм должен соответствовать следующим ключевым атрибутам:
Долговременная выживаемость проекта с временным горизонтом свыше столетия;
Самоуправление, независимое от правительственного участия или надзора;
Самообеспечение, независимое от правительственного финансирования;
Приверженность идее движения человечества в направлении межзвёздных путешествий, включая связанные с этим технологические, биологические, социальные, экономические и другие аспекты.
Последний из пунктов данного перечня получил куда более развёрнутую расшифровку в середине июня 2011 – когда DARPA и NASA получили достаточное количество откликов на свой первый призыв и объявили о следующем важном шаге предприятия.
Пресс-релиз от 15 июня не только возвестил о выборе места и даты для первого «большого сбора» – в г. Орландо 30 сентября, но и дал конкретные дополнительные разъяснения по сути вопросов, выносимых на обсуждение Симпозиума.
Однако для начала было сочтено необходимым пояснить, откуда вообще взялась эта круглая цифра – 100 лет на освоение идеи.
В 1865 году французский писатель-фантаст Жюль Верн выдвинул совершенно невозможную, как всем тогда казалось, идею о путешествии от Земли к Луне. Он написал роман о сконструированной учёными и инженерами гигантской космической пушке, которая выстреливала снаряд на такую дальность, что он был способен долететь до луны – вместе с командой людей внутри снаряда... Всего лишь столетие спустя невозможное стало реальностью, когда Нил Армстронг сделал первый шаг по лунной поверхности 1969 году.
Люди добрались до Луны не в пушечном снаряде, конечно, но от фантастической идеи Жюль Верна до её действительного воплощения прошло не так уж много времени.
Как свидетельствует опыт, столетие – это такой срок, за который могут происходить фундаментальные перемены в нашем понимании вселенной и реальности, говорится в документе DARPA. Поэтому на симпозиум 100 Year Starship Study были широко приглашены все конструктивно мыслящие люди, способные выдвигать интересные идеи о том, как примерно за сто лет реально решить гигантскую проблему межзвёздных перелётов.
Замысел грядущего мероприятия Дэвид Нейланд поясняет так: «Это будет не просто ещё одна конференция по космическим технологиям. Мы надеемся, что в ней примут участие специалисты по этике, юристы, писатели-фантасты, инженеры-технологи и люди многих других профессий – те, кто хотел бы принять участие в диалоге, чтобы мы наверняка продумали все аспекты межзвёздных перелётов. Это великая возможность для людей с интересными идеями быть услышанными и прекрасный повод подтолкнуть остальных к дальнейшим размышлениям, мечтам и инновациям».
О том, сколь широко и свободно запланирован спектр обсуждаемых на конференции проблем, свидетельствует предварительный план тематических секций (с оговоркой, что в обсуждение могут быть также включены и такие интересные идеи, которые совершенно никак не связаны с этими направлениями).
Решения для проблемы пространства-времени. Новаторские принципы двигателей. Манипуляции с пространством и временем, включая изменение скорости его течения. Навигация при движении с околосветовой скоростью. Перемещения со сверхсветовой скоростью. Наблюдения и ориентация при движении с околосветовой или сверхсветовой скоростью.
Проблемы образовательного, социального, экономического и юридического аспектов предприятия. Иначе говоря, образование как миссия. Кто отправляется в полёт, кто остаётся. Заботиться о прибыльности или нет. Экономика в космосе. Коммуникации с оставшимися на Земле. Политические последствия. Инвестиции, связанные с обратным возвращением, и фонды, оставленные на Земле.
Философские и религиозные аспекты мероприятия. Зачем вообще отправляться к звёздам. Моральные и этические проблемы полёта. Последствия при отыскании обитаемых миров. Последствия при отыскании жизни повсюду. Последствия для тех, кто остался на Земле.
Биология и космическая медицина. Физиология в космосе, психология в космосе, формы поддержания человеческой жизни (например, криогенные технологии), медицинские возможности в космосе, работа на месте (по прибытии) с генетическим материалом.
Науки о среде обитания и окружающей среде. Обеспечивать в полёте гравитацию или нет. Эффекты космоса и радиации. Токсины в окружающей среде. Накопление и использование энергии. Агрокультурное хозяйство. Самоподдерживающаяся окружающая среда. Оптимальные размеры среды обитания.
Цель полёта. Критерии при выборе точки назначения. Что брать с собой. Как много целей и миссий. Отправлять зонды или же людей в надежде и с верой в то, что это имеет смысл.
Донесение до общества замысла предприятия. Способы подачи материала для обеспечения вдохновения. Связующие звенья для разных побудительных мотивов. Возмещение затрат и инвестиции. Использование фильмов, телепередач и книг для популяризации идей долгосрочных исследований и долговременных путешествий.
Дабы всем стало предельно понятно, что цель затеи – отнюдь не красивые рассуждения на весьма далёкие от реальности темы, а целенаправленное решение совершенно конкретных задач, за самый лучший комплекс предложений на конференции объявлен внушительный приз в размере 500 000 долларов. Или, если называть это иначе, стартовый грант из фондов DARPA, выделяемый на начало исследований.
Поясняя размер данной суммы и её смысл, Дэвид Нейланд признаётся, что уже устал всем говорить: цель объявленного проекта – это вовсе не создание межзвёздного космического корабля, а только лишь отыскание оптимального бизнес-плана для разработки такого рода сооружения. Нынешние поиски, поясняет он, сфокусированы на такой (по умолчанию частной) организации, которая способна самостоятельно разработать концепцию межзвёздных полётов без государственной помощи.
Достаточно близкая аналогия тому, что затевается, – это инициативное участие DARPA в создании Интернета. Изначальные инвестиции оборонного Агентства в компьютерные протоколы в конечном итоге привели к рождению всепланетной компьютерной сети. Понятно, что собственно интернет создавался уже отнюдь не на деньги DARPA.
После того как по результатам международного симпозиума в Орландо будет выбран победитель, дальнейшее продвижение проекта будет лежать уже на нём. Как подчёркивает Нейланд, «мы не намерены тащить всё это дальше на себе; DARPA выдаст этой конторе ключи и деньги, а затем мы пожелаем им всего наилучшего».
Ну и, конечно же, при этом предполагается, что все ценные технологические ответвления столь долгосрочного проекта – от усовершенствованных двигателей до систем жизнеобеспечения и хранения энергии – в конечном счёте способны принести немалую пользу и министерству обороны, и космическому агентству NASA.
При всяком разговоре о проблемах межзвёздных перелётов никак нельзя не подчеркнуть, насколько нетривиальной является поставленная задача. Взять хотя бы примером зонд Voyager 1, который на сегодняшний день считается самым быстрым из летательных аппаратов, созданных человечеством: нынешняя его скорость движения относительно Солнца составляет чуть более 60 тысяч километров в час. При такой скорости «Вояджеру» понадобилось бы свыше 70 000 лет, чтобы достичь ближайшей к нам звезды Альфа Центавра – если бы он летел в этом направлении, естественно.
Тем не менее некоторые известные учёные-физики всерьёз начинали заниматься задачей межзвёздных перелётов ещё на заре космонавтики, в 1950-е годы. Например, на рубеже 50-60-х годов группа физиков в США, возглавляемая Теодором Тэйлором из фирмы General Atomics и Фрименом Дайсоном из принстонского Института передовых исследований, выдвинула весьма экзотический проект. Для быстрого движения космического корабля учёные предлагали использовать ударные волны давления от атомных бомб, которые сбрасывались бы одна за другой из задней части космолёта с интервалом каждые три секунды. Такой космический корабль, согласно расчётам теоретиков, мог бы достичь Юпитера всего за год. Правда, чтобы добраться до звёзд – до той же Альфа Центавра, потребовалось бы не одна сотня лет.
Примерно ту же самую идею, но только в менее вызывающей форме, несколько лет спустя, в 1970-е, применило Британское межпланетное общество в рамках собственного проекта «Дедал», исследовавшего возможные варианты двигателя для межзвёздного корабля. Здесь задуманный проектом звездолёт предполагалось двигать с помощью крошечных термоядерных взрывов в смеси дейтерия и гелия-3 и системы зажигания на основе лазерных вспышек. Согласно расчётам такой двигатель доставил бы пятисоттонный научно-исследовательский зонд к звезде Барнарда, что лежит в 5,9 световых лет от нас, примерно за 50 лет. Максимальная скорость зонда должна была составлять порядка двенадцати процентов от скорости света.
Вспоминая ныне о том давнем исследовании, сейчас нередко говорят, что проект «Дедал» стал первой работой, где было строго показано, что в принципе это действительно возможно – добраться до другой звезды даже с теми знаниями, что имеются у нас сейчас...
Возвращаясь к теме симпозиума в Орландо, осталось отметить, что официальное вручение приза-гранта, запускающего в реализацию самые лучшие предложения по воплощению идеи о межзвёздном полёте, назначено на замечательную дату 11 ноября. Или, как предпочитают её иначе записывать, 11/11/11.
Во всякого рода эзотерических источниках и текстах-предсказаниях эта дата не раз упоминалась ранее как день чего-то очень важного для человечества. Быть может, тут есть какая-то связь?
Василий Щепетнёв: Оружие — выбор цели
И жизнь провести под ядерным мечом, и сохранить бодрость духа и ясность сознания дано не каждому. Если всё ж человек ощущает себя умным, активным, проницательным оптимистом, не факт, что так оно есть на самом деле.
Десятки тысяч ядерных зарядов, и один из них целит прямо в лоб – это штука посильнее «Фауста» Гёте. А хоть и не прямо, а чуть в сторону, вёрст на пятнадцать-двадцать, тоже хорошего мало. В первом случае исчезнешь незаметно для себя, только что был – только что нет, а во втором придётся терпеть мучения. Час, день, даже неделю или месяц, если загодя спрятался в глубоком погребе с припасёнными на зиму продуктами. Но исход один и тот же. Летальный.
Зонтик противоракетной обороны, публично раскрытый над Москвой и окрестностями в семидесятые годы, никого не заставил возмутиться: мол, а мы, а как же с нами-то будет, опять одной Москве счастье?!
Да, одной Москве. Так повелось со времён Ивана Калиты, чего уж переучиваться. А ещё в душе каждого россиянина есть желание самому перебраться в Москву и уж оттуда, с высоты кремлёвских звёзд, покрикивать: «А ну осади! Понаехали, понимаешь!»
Как бы там ни было, курс на сокращение арсенала ядерного оружия кое-кому (не стану указывать пальцем) внушает опасение: а хватит ли для обеспечения собственной безопасности (экономической тож) пятисот или даже двухсот водородных бомб? Не посбивают ли их чужеземные антиракеты? И вообще, в какую сторону полетят «тополи» и «булавы», если вообще полетят, сумеют оторваться от земли? Попадут ли в мишень?
А неважно. Неважно, собьют ли их системы ПРО, неважно, в какую сторону полетят. Цель – ничто, боезапас – всё. Уже давно оружие стреляет не во врага, а куда-нибудь. Главное – нанести ущерб, а кому, по какой причине, не столь важно. Попал ли снаряд в цель, нет ли, – это должно оставаться тайной и для цели, и для стрелка. Это демонстрирует простой и дешёвый эксперимент: возьмем карту Западной Европы размером со школьную доску. Повесим карту на стену, завяжем испытуемому, например мне, глаза, дадим в руки ведёрко перезрелых помидоров, покрутим меня три-четыре раза, остановим, развернём лицом к карте, и скомандуем: начинай! Я и начну бросать помидоры. Шмяк, шмяк, раз, другой, пятый, сороковой. Ну, хватит. Снимаю повязку с глаз и оцениваю результаты.
Помидорина – это термоядерная боеголовка на три мегатонны. Три в угодили в Италию, четыре в Германию, два в Великобританию, два в Бенилюкс, в Скандинавию парочка, восемь в моря разные, и так далее и тому подобное. Какая Европа выдержит ущерб и не всколыхнётся народным гневом — гневом, направленным не против агрессора (меня с ведёрком помидоров), а против собственного правительства, доведшего агрессора, то есть опять меня, до необходимости применить помидоры? Нет, правительства должны прислушиваться ко мне, угадывать желания и не давать заокеанскому противнику злить и раздражать владельца помидоров.
И зачем мне в таком случае высокая точность? Пуляй во все стороны – вот мой девиз.
Коллективная безопасность гарантируется коллективной ответственностью. Кто бы на меня ни напал, плохо придётся всем. На угрозу с юга я отвечу ударом на все четыре стороны. Пострадают невинные? Так заведено исстари. Все ли были грешниками в Содоме и Гоморре? В Хиросиме и Нагасаки? В школе Беслана? На Дубровке? Сильные об этом не задумываются. Главное – истребить побольше народу, чтобы вдругорядь неповадно было, а в небесах разберут, кто чей.
Никакая противоракетная оборона не поможет. Противоракетная оборона защищает цель, а если цели нет в принципе? Если ракеты падают наобум, спасайся кто может? Не исключаю варианта, когда свои же ракеты ударят по своей же территории, демонстрируя непредсказуемость. Гулять так гулять. И если указание цели необходимо, потому что без неё ракета просто не вернётся на землю, то указание это будет сделано случайным образом в последнюю секунду. Без логики, без квалифицированного обоснования, а лишь по принципу «на кого пошлёт, тому и конец».
Представим очередного суперпредателя, крота, полковника или генерала, докладывающего своим натовским хозяевам список целей: Вашингтон — пять ударов, Нью-Йорк — пять ударов, Берлин – шесть ударов и так далее. Всё ясно, всё понятно, принимаются ответные меры: настраиваются системы ПРО, нацеливаются ракеты на Москву и прочие города. А если крот докладывает, что цели не выбраны и не могут быть выбраны в принципе, на запад полетят, на восток ли – никто не знает, включая Верховного Главнокомандующего?
Тут что делать?
Сокращать боеголовки в обоюдном порядке. Надеяться не на противоракетную оборону, а на статистику. Одна вероятность попасть под удар любой из сорока тысяч боеголовок, другая – просто сорока.
Но никто, нигде и никогда быть спокойным совершенно не сможет. Одни будут применять транквилизаторы, другие водку, а самые крепкие ограничатся словом «Авось».
Дмитрий Шабанов: Блуждание глазами по всему небу
Ибо весьма часто случается, что даже и нехристианин знает кое-что о земле, небе и остальных элементах видимого мира, о движении и обращении, даже величине и расстояниях звёзд, об известных затмениях солнца и луны, круговращении годов и времён, о природе животных, растений, камней и тому подобном, — знает притом так, что защищает это знание и очевиднейшими доводами, и опытом. Между тем крайне позорно, даже гибельно и в высшей степени опасно, что какой-нибудь неверный едва-едва удерживается от смеха, слыша, как христианин, говоря о подобных предметах якобы на основании христианских писаний, несёт такой вздор, что, как говорится, блуждает глазами по всему небу.
-
Два человека, студентка биофака университета и читатель «Компьютерры», спросили моего мнения о фильме «Ложь во имя науки» (2010 г.), снятого «Александром Ивановым» (вероятно — псевдоним). Вопрос подразумевает, что к этому фильму можно отнестись по-разному. Я посмотрел. Да...
Речь идёт о классической креационистской аргументации с использованием доводов из набора Генри Морриса (о нём и о «научном креационизме» — тут). Фактически это некий дайджест антиэволюционных фильмов, которых моррисиане наклепали немерено, но зато это российский, а не заокеанский продукт.
Говоря о креационизме, приходится решать одну проблему: он вроде как связан с верой — не хочется уподобляться первым комсомольцам, плевавшим на иконы. Дело тут не в святости икон, а в нежелании оскорблять тех, чьи убеждения чисты. Думая над тем, как написать эту колонку, я с радостью узнал, что в неприятии креационизма у меня есть сторонники среди вполне православных авторов. Вот дневник Алексея Владимировича Гоманькова — православного учёного, доктора-палеонтолога и просто разумного человека. Наши с ним взгляды на «научных креационистов» весьма близки. Так что — внимание, уважаемые читатели! — говоря об обсуждаемом фильме жёстко, я оскорбляю не веру, а лишь шулеров от агитации.
Поделиться книгой: