Помоги проекту - поделись книгой:
Ощущение душевной эйфории не исчезло, даже когда пришёл из армии парень, гулявший с Тамарой ранее, открыто обвинил её в измене и прилюдно ударил. Даже прибавилось самоуважения оттого, что Тамара предпочла меня, 15-летнего, действительно взрослому 22-летнему парню.
Возвышенное внутреннее состояние лопнуло внезапно поздней осенью 1956 г. Воскресным вечером мы гуляли вчетвером, рядом одноклассница Нина Капустина и её друг казах Андас (первокурсник одного из институтов Алма-Аты, приехал на побывку и делился впечатлениями, как студенты танцуют танго «Брызги шампанского»). Дальше Андас взялся что-то о нас четверых говорить, а Тамара вдруг произнесла: «Да Эрвин же ещё ребёнок!».
Тамара была права, ни разу даже не поцеловались. Никаких выяснений отношений не последовало, но больше мы вместе на велосипедах не катались.
Жестокий удар по самолюбию ощущаю и через полвека.
Продолжаю тему друзей. С последних школьных лет в памяти, причём с неприятным осадком, остались два друга: Саша Кладько и Жамалай Альтемиров.
С Сашей (постарше меня года на полтора) мы в 9-м классе сидели на одной парте, общей компанией ходили в горы, вместе подрабатывали летом, он часто бывал у нас дома. 7 ноября 1957 г. (праздничный вечер) Кладько изнасиловал 12-летнюю девочку, на следствии пытался вывернуться утверждениями, что весь день был со мной, чем привёл в ужас папу и маму. Отец весь белый прибежал после праздника прямо в школу выяснять, где я был в тот вечер. Нюанс в том, что вечером 7 ноября я вернулся домой с разбитым носом (кто-то в темноте ударил во время киносеанса в соседней школе). Неоднократно меня срывали с уроков на допрос к следователю. Суд закрытый, перед зданием суда толпа. Никогда не забуду потерпевшую маленькую девочку, в последствии с ужасом думал, что какой-нибудь мерзавец может совершить подобное с моими дочерьми или внучками. Приговор — 20 лет. И месяца не прошло, получаю письмо от Кладько, что он учится в лагере в вечерней школе и хочет со мной переписываться. Я, конечно, не подумал ответить. Удивительно, через некоторое время услышал от девушки из моего окружения (Лида Баранова) упрёк, что отказался с Кладько переписываться. Выпустили его через 4 года (образец советского правосудия!), когда пострадавшая девочка не достигла даже совершеннолетия.
Жамалай — видный, рослый, физически сильный, чеченец, играл на первенстве города по волейболу, учился в параллельном классе, «ходил» с Ниной Капустиной, затем с Лидой Барановой. Бывал у нас дома, я у него. Летом 1957 г. Жамалай вместе с первой партией чеченцев вернулся на родину. Перед отъездом Жамалай поручил некоторым чеченцам опекать меня и однажды на городской танцплощадке произошёл инцидент, продемонстрировавший эффективность чеченских связей. Я один, танцую с приятной девушкой Светой из соседней школы. Начинаются толчки… В перерыве подхожу к сидящему на заборе чеченцу (лет 16–17, работал сторожем на бахче). Иди танцуй и ни о чём не беспокойся! Через некоторое время в танце рядом оказался глава местного хулиганья Майоров и пробурчал: «Ты бы ещё в милицию пожаловался!» И всё. Один спокойно проводил ночью девушку по совершенно пустой неосвещённой дороге (~ 5 км).
В декабре 1984 г. я приехал в Грозный в командировку, никаких координат Жамалая, кроме имени и фамилии, у меня не было, но знакомый чеченец Руслан Денилов (погиб в первую чеченскую войну) нашёл его по телефону за 20 минут. Встреча состоялась за большим банкетным столом, организованным грозненским филиалом «Пластполимера» после окончания совещания по новому ГОСТу на полипропилен. Жамалай — известный всем чеченцам врач, специалист в области лёгочной хирургии. Не понравилась его чрезмерная амбиция (за большим столом всего 3 чеченца). Терпению пришёл конец, когда Жамалай, произнося очередной тост в мою честь, начал нести ахинею, якобы, уезжая из Казахстана, он передал мне свою любовницу (не случайно я выше указал фамилии девушек). По-видимому, специфика Чечни и в том, что на поверхность выплывают не самые лучшие свойства характера. Да и более 27 лет прошло после юношеского прощания. Розовые воспоминания юности вмиг улетучились. Я отказался ехать к Жамалаю домой, хотя там специально готовили баранину. Через день уехал из Грозного, не простившись с другом молодости, хорошим и верным другом. Жив ли он сейчас?
В 9-м классе завязалась дружба (существовала такая мода, пропагандируемая молодёжными газетами) с аналогичным классом райцентра Карабулак. Коллективная поездка с ночёвкой туда, затем ответный визит. Каждый брал одного, двух ребят к себе ночевать. Главное: соревнование типа КВН и танцы до упаду. Увлёкся красивой девушкой и по воскресеньям в одиночку ездил к подруге на велосипеде 25 км туда и обратно. Назад ехать в гору было тяжело, появлялся заполночь, вызывая естественное недовольство родителей. Отец молчал, а мама: «Ну Эрвин! Нельзя же так поздно!» Родители понятия не имели, сколько раз я ездил в Карабулак.
Не делаю открытия, утверждая, что велосипед чрезвычайно полезен растущему организму (и мой не исключение), да и не только. Кстати, в Талды-Кургане, Текели и сейчас люди на велосипеде ездят гораздо больше, чем в крупных городах, например, в Томске. Да в Томске и невозможно ездить на велосипеде, непременно попадёшь под машину. Как разительно отличается Германия (Ганновер, Папенбург) и Голландия (Грёнинген, Винсхутен), где специально выложены дорожки во всех направлениях для велосипедистов. Типичная картинка Берлина (1992 год): семья подъезжает к огромному парку возле рейхстага на автомобиле, снимает с верхнего багажника 2-3-4 велосипеда, и гуськом направляется куда-то вглубь парка. Аналогичные сцены неоднократно наблюдал в маленьких городках Нижней Саксонии, перед городом автомобиль ставится на стоянку, дальше велосипедом. У каждого магазина, учреждения, церкви есть специальные стойки для велосипедов. Дети едут в школу на велосипедах, причём велосипед оборудован высоким флажком. Любопытно, на улицах мало пешеходов (не имею в виду торговые кварталы), люди перемещаются либо на автомобиле, либо на велосипеде. Регулярная езда на велосипеде — один из очевидных элементов здорового образа жизни, но в России за последние 10–20 лет количество велосипедистов (не спортсменов) сократилось в несколько раз, население «осчастливлено» возможностью приобрести автомобиль. Опыт же развитых стран показывает, что автомобиль — не помеха велосипеду, скорее наоборот. Разве можно представить у нас стайку из 10–15 велосипедистов пожилого возраста (все седые), путешествующих от одного городка к другому с рюкзаками за плечами (неоднократно видел в Папенбурге).
1955–1958 гг. Талды-Курган, Текели. Любимые занятия в школьные годы. В центре.
Июль 1957 г. Джунгарский Алатау. Переход Текели — казачья станица Копал.
После 8 и 9-го классов летом понемногу подрабатывал, вопреки воле родителей, заработал несколько сот рублей. Запомнился смешной эпизод. Горы, 15 км от Текели, летний зной, хозяйство лесоводов, выращиваются саженцы хвойных растений. Человек 15 школьников старших классов зарабатывают на прополке. Дежурство по кухне (продукты принесли в рюкзаках) в порядке очерёдности. Я дежурный, должен сварить вермишель с тушёнкой. Получился конфуз: развёл костёр, увидел на горизонте возвращающихся работников, бросил вермишель в холодную воду и начал ждать, чтобы сбросить мясо. Читатель, по-видимому, понял, получилась несъедобная тестообразная масса. Сейчас смешно, а тогда было стыдно.
Пришлось потрудиться и на семейном огороде, не так далеко от дома, но на горе. 5 соток, засаженных только картошкой, никаких арыков и водоводов. Таскать воду в вёдрах для полива 300 метров в гору, хотя и старше становился и крепче, всё равно утомительно. Кстати, я никогда в жизни не пользовался коромыслом. Почему? Не могу понять внутреннюю предубеждённость, ведь коромысло — одно из гениальных ранних изобретений человечества (достаточно посмотреть древнекитайские картинки). На пологих склонах Джунгарского Алатау практиковалось богарное земледелие, колхозы предпочитали сеять озимые зерновые, способные ухватить зимне-весеннюю влагу, организованный полив не предусмотрен. Но! Хочешь вырастить что-то приличное, поливай! Бывает достаточно недели без воды, и всё на твоём участке пропадает (сгорает) безвозвратно. Вода из колонки ледяная, но сразу шла в дело, «промежуточных» бочек не было. Тяпанье под знойным солнцем (прополка, рыхление после каждого полива обязательны) забыть невозможно. Вроде бы пять соток и не много, но при температуре 30–40 градусов…
В летние и осенние месяцы после 8-го и 9-го класса пришлось немало потрудиться и на колхозных огородах, как принудительно в уборочный период (помидоры, кукуруза на зерно), так и добровольно, для заработка. Помню, как-то в сентябре сняли с уроков на уборку помидоров. Сразу обрадовались, поедим помидоров (напомню, Текели — горняцкий город, большинство жителей ни огородов, ни садов не имело). Но оказалось, тяжело! Помидоры в открытом грунте, края огородного массива не видно, кусты с плодами лежат на земле. Надо собрать в корзины, отсортировать по степени зрелости, уложить в ящики, а затем тащить их метров 50 к машине. К концу рабочего дня и смотреть не хотелось на помидоры.
1958 г. Текели. Школьные друзья. Слева Витя Чернов.
Справа Альтемиров Жамалай (фото из Грозного).
Нудное, но хорошо оплачиваемое, занятие — ручная прополка кукурузы, посаженной вручную «прогрессивным» квадратно-гнездовым способом. Проявлялись первые результаты хрущёвского принудительного внедрения на поля кукурузы. Действительно, на юге Казахстана выращивание кукурузы на зерно весьма эффективно, естественно при машинной посадке, обработке посевов и уборке, но пока на всех стадиях задействован дешёвый ручной труд, прежде всего школьников.
Лето 1957 года. Километров 50 от дома по типичной сельской грунтовой дороге с облаком сопровождающей грузовик проникающей во все поры пыли, населённый пункт домов в 10, ни радио, ни магазина, ни медпункта, даже автомобильная кинопередвижка не чаще раза в неделю появляется. Полтора-два десятка 15-16-летних юношей и девушек без учителей и вообще без взрослых (командуют комсомольские лидеры) размещены в однокомнатной саманной избе с глиняным полом, электричества нет, кроватей, полатей нет. Получили матрасовки, которые сами набили соломой. Пищу готовили девушки по очереди на традиционной казахской печке во дворе. Подъём с солнцем, работа до 11 часов, пять часов перерыв, затем ещё часа три с тяпкой в руках. На обширной плантации начинающей расти кукурузы тени нет, передохнуть от зноя негде, бочка воды выпивается и возврат «на базу». Фиеста! Дневной отдых. В жару начинаешь понимать достоинство глиняной избы. Характерно, что запаса бодрости при такой монотонной работе хватило недели на 2, куда-то улетучивается первоначальная весёлость от совместного проживания с красиво поющими девушками. Впервые здесь услышал «Парней так много холостых на улицах Саратова…, но с другой мелодией, чем в знаменитом фильме «Дело было в Пенькове». Кстати, личные отношения между девушками и ребятами не заходили так глубоко, как это принято сейчас показывать на ТВ, может быть, кто-то кого-то и целовал, но не более того. За работу получили неплохие, по меркам школьника 50-х годов, деньги (копейки, конечно!) и я начал собирать ещё одну бригаду. Уговорил всего троих, вчетвером (два парня, две девушки) мы смогли выдержать на прополке кукурузы только 5 дней, бросили и уехали, не попрощавшись с работодателями. Соответственно, ни копейки не получили.
В описываемые годы Хрущёв активно, с явными перекосами решал проблему обеспечения населения продовольствием. Небывалый урожай на целинных землях в 1956 г., когда большую часть зерна даже не смогли вывезти с полей, совсем закружил голову «великим земледельцам» Хрущёву и Брежневу (1-й секретарь в Казахстане). Приняты глупейшие постановления о запрете держать скот в городах, не только в мегаполисах, но и в таких сельскохозяйственных, как Талды-Курган. Коров и лошадей быстро съели, а несъедобных ишаков выставили за пределы города и они большими табунами кочевали по югу Казахстана, нанося ущерб посевам. Ограничены размеры приусадебных хозяйств даже в деревнях. Через полтора десятка лет я видел (Лыхны, 5 км в гору от Гудауты) результаты столичных глупостей в типичной деревне Абхазии с исторически сложившимся широким разбросом домов и с отсутствием какой-либо традиционной для России, тем более Европы, уличной ориентации. Каждому крестьянину оставили при доме не более 25 соток, «излишек» отрезали в колхоз. Но из отдельных разбросанных клочков земли единый клин образовать невозможно, колхозу обрабатывать их невыгодно, участки выглядели брошенными, заросшими. Их отчётливо видно между посадками кукурузы (основная «садово-огородная» культура абхазов на приусадебных хозяйствах, хрущёвский пример для подражания). На некоторых вновь образованных колхозных участках стоят старые фруктовые деревья, односельчане знают, что такая-то груша принадлежит прежнему хозяину Алёше, и только он собирает плоды. Как-то я подобрал упавшую грушу, считая землю ничейной, и сразу получил замечание неизвестно откуда появившегося пожилого абхаза, заодно услышал суждения о «хрущёвских глупостях».
Вспоминаю, как в 1957 г. раскручивались юбилейные мероприятия в преддверии 40-летия октябрьского переворота. В школе сформирована группа из окончивших 9-й класс (12 школьников и два учителя) для двухнедельного похода по местам боевой славы времён гражданской войны. Кольцевой маршрут Текели Копал Усть-Агач Текели. Сначала трудный горный переход по одному из отрогов Джунгарского Алатау, перевал (видели следы снежного барса, картина с перевала потрясающая), спуск в долину, Копал, затем возвращение в Текели по равнинной части.
Копал — станица семиреческого казачества, созданного Россией для охраны юго-восточных рубежей империи. Население — преимущественно русскоязычное, казахов мало (сейчас не знаю). Копал — место жестоких боёв во время гражданской войны и в 20-е годы, кое-что описано Фурмановым в романе «Мятеж», ныне достоверность изображённого под большим сомнением. К нашему приходу вокруг станицы ещё сохранились окопы, можно было найти стреляные гильзы. Побеждённые казаки ушли в Китай, километров 50 напрямую через горы.
В Копале наша задача: навести контакты с участниками гражданской войны, записать воспоминания, при необходимости, помочь по дому. Довольно много встреч. Неожиданно дед с седой бородой, посмеиваясь, озадачил наивных комсомольцев-энтузиастов: «
Во времена Хрущёва начался возврат на Родину казаков, уйгуров, казахов, то ли наши разрешили, то ли китайцы выталкивали. Ранее, в Текели приходилось общаться и беседовать с русской семьёй (не казачьей), возвратившейся из Китая в 1956 г., там у них был свой табун лошадей, в Казахстан вернулись с двумя чемоданами и строго ограниченным количеством быстро израсходованных денег. Небольшая часть казаков вернулась и в Копал.
Как-то уж очень мысль седого казака врезалась в память. Злободневная мысль! И в нынешнее время! Достаточно просто поинтересоваться истоками благополучия многочисленных наших ВИП-персон, без конца мельтешащих в СМИ.
Ещё в памяти: казахи украли наших трёх лошадей, несколько суток поиска. Лошади служили для перевозки груза, а ночью стреноженные паслись. Нашли лошадей угнанными уже за пятьдесят километров. На перегоне к своему лагерю получил хороший опыт верховой езды. По ходу произошёл опасный инцидент, со временем — забавное воспоминание. Я спокойно ехал верхом на кобыле, непонятно откуда появился крупный осёл с явными намерениями стать папой очередного мула (соответствующий взведённый орган почти касался земли). Лошадь понесла, как удержался (не в седле, а на подвязанной телогрейке), до сих пор удивляюсь. Удивила скорость бега осла, но метров через сто он отстал, наверно, зацепился за кочку.
По окончании перехода попали на областной слёт туристов в Талды-Кургане. Здесь мы оказались самыми старшими, ночевали в палатке, куролесили, наделали много глупостей. В частности, собирались по заказу снять с кого-то из прохожих супермодный в то время широкий клеёнчатый пояс и подарить девице из отдалённого района. Чудом избежали крупных неприятностей, но жалобу на нас организаторы слёта в Текелийское гороно всё равно написали.
К 13–14 годам начала проявляться потребность в музыке, что-то я дома канючил, и родители приобрели ламповый приёмник «Балтика», а затем к нему проигрыватель. Помню, мастерили антенну для приёмника на всю длину чердака многоквартирного дома в Текели. С антенной (медная пружина, какая радость для нынешних воров) помог дядя Роберт, начальник цеха радиотехнического завода в Соликамске. Для середины 50-х «Балтика» рижского изготовления считалась классным приёмником и позволяла даже в такой горной глуши как Текели сносно принимать многие станции. Любил слушать, помимо политических новостей, круглосуточный музыкальный маяк для самолётов на средних волнах. Популярность у владельцев радиоприёмников музыкального маяка, вероятно, надоумила кого-то позже создать радиостанцию «Маяк».
Проигрыватель представлял собой невзрачный ящик в две трети величины приёмника, автономно работать не мог, то есть музыкальная система была стационарна и не предназначена для систематического перемещения (неудобно и тяжело). К тому же боялись стряхнуть нити в десятках разнообразных ламп «Балтики», ремонт или замена ламп в условиях Текели становились большой проблемой.
Приобретением пластинок занимался я, естественно, на родительские деньги. Приносил пластинки типа «Гулял по Уралу Чапаев — герой…» ставил на проигрыватель, слушали всей семьёй вместе с бабушкой. Как же много изменилось в нашей жизни за 40–50 лет! Покупал народные песни, песни Лидии Руслановой. Героизмом было достать песни Утёсова, Бернеса или Шульженко. «Голубку», типичный шлягер, хотя и слова такого никто не знал, крутили многократно, даже при наборе этих строк слышу голос Клавдии Шульженко. Хорошие (по тому времени и моему провинциальному детскому восприятию) пластинки были дефицитны.
Пластинки на 78 оборотов в минуту представляли собой тяжёлые жёсткие диски из винипластов. Выпускались по одной технологии десятки лет, помню десятки хорошо звучавших пластинок у дяди Павла, которые он вывез «в качестве трофея» из Германии. Иголки использовались стальные, быстро тупились, приходилось поправлять надфилем. Прорывом в звукозаписи стали «долгоиграющие» пластинки (33 оборота в минуту) из более лёгкого, гибкого материала, позволявшие звучать минут по 30, до десятка песен. Появились корундовые иглы, первые партии имели серьёзный недостаток: резали и быстро выводили из строя старые пластинки.
Дефицитные пластинки из-за частого применения разбивались, приходилось склеивать раскалёнными патефонными иголками (по-моему, эту технологию восстановления расколотых пластинок почерпнул из журнала «Техника молодёжи»). Помню, сколько пришлось повозиться с восстановлением привезённой папой из Тбилиси в начале 1957 г. пластинки «Мишка, Мишка! Где твоя улыбка?..» По меркам Текели «Мишка» — суперхит, пластинка пошла по рукам и по танцам в разных школах. В конце концов, мне пришлось склеивать осколки, танцевать можно было, хотя регулярный стук иглы проигрывателя мешал нормальному восприятию. В 1992 г. при проводах родителей в Германию заглянул на чердак отчего дома, увидел запылённую «Балтику», гору старых пластинок, ещё какие-то напоминания об активных школьных годах и что-то в душе защемило. Это даже не ностальгия, просто всплеск памяти, некое запоздалое прощание с детством. Много лет родители не трогали дорогие мне вещи, позже забыли о них, а новые хозяева дома, надо полагать, выбросили при первой же капитальной уборке.
Повторю, в 14–16 лет (8-й — 9-й классы) для меня главная музыка звучала на танцах. Школьные вечера проходили каждую субботу, а иногда 2–3 раза в неделю. Танцевали вальс (Иоганн Штраус вне конкуренции), фокстрот (Рио-риту играли по несколько раз за вечер), танго, краковяк, бостон… до упада под баян и радиолу, о магнитофонах только слухи начали появляться. Вроде бы танцевал неплохо и легко, по крайней мере, мне так девушки и женщины говорили. Тем более неожиданным прозвучал упрёк Влады в 1973 г., что во время танца надо слушать музыку. С тех пор я танцую редко и, преимущественно, в глубоком подпитии.
В последние школьные годы было и множество других увлечений.
Голуби — любовь на всю жизнь, хотя и содержал их всего 3 года в Текели. Параллельно двухэтажному многоквартирному дому стоял сарай, в котором каждый квартиросъёмщик имел свою долю. Папа держал кур, а я завёл голубей, начал с парочки, позже стая выросла до трёх десятков птиц. В те годы большинство мальчишек увлекалось голубями, вспомните фильм «Прощайте голуби». В 1957 г. «Комсомольская правда» объявила, каждый представивший 50 белых голубей на Всемирный фестиваль молодёжи, бесплатно поедет в Москву. Для мальчишек далёкого провинциального казахстанского Текели появился шанс посмотреть Москву, но среди знакомых голубятников не оказалось владельцев такого большого количества именно белых птиц.
У меня были разные голуби: почтовые, шеебойные, лохмоногие, красные, пёстрые, дымчатые…. Без конца обмены, искусственное спаривание (бывало, сидит пара голубей в тесной клетке месяц, яиц нет, оказывается, голуби одного пола, среди молодых голубей трудно отличить голубя от голубки). Особенно я любил вертунов, независимо от внешнего вида. Задерёшь голову вверх, голубь поднимается высоко-высоко, затем начинает стремительные перевороты через хвост: 1, 2, 3… 5… 7, не успеваешь считать. Бывает, к сожалению, что голубь не успевает перейти в состояние нормального полёта и врезается в землю. Для голубятника трагедия. Случались в голубятне и другие чёрные времена, когда пискун (молодой голубь, не умеющий летать) вываливался из гнезда. Куры мгновенно разрывали голубёнка, здесь впервые обратил внимание на кровожадность кур, казалось бы, спокойной домашней птицы.
Несколько раз бесполезно пытался воспитывать директор школы Силуков, дескать, негоже десятикласснику бегать по крышам. Родители молчали, но чувствовалось, что папе нравилась увлечённость голубями.
Распространённое явление среди пацанов — воровство голубей по ночам (в темноте голубь не видит, улететь не может). Сам я тоже участвовал в набегах на чужие голубятни, однажды хозяева украденных с моим участием голубей «взяли след», пришлось бабушке предложить несколько отличных голубей для супа. В немецких деревнях на Украине специально выращивали голубей на мясо, бабушка давно просила выделить для семейного стола несколько штук. Но этот случай был вынужденный и единственный в моей жизни. Кстати, не успел я уехать в 1958 г. поступать в институт, голубей украли, приехал после вступительных экзаменов, а над сараем одиноко сидит вырвавшийся из плена старый дымчатый голубь и боится залететь в голубятню. Прощайте голуби!
В последние годы в городах (Томск — не исключение) голубями занимаются, преимущественно, мужики, сохранившие любовь с детства, для некоторых это бизнес. Красивых голубей держит один пьяница в наших гаражах. По тому, как он ухаживает за голубями (не на продажу), как любуется их полётом, чувствуется внутренне порядочный человек. Красивых голубей я наблюдаю каждый приезд в Папенбург. Кузен Витя Ремезов (Haas) развёл редкую «русскую» породу голубей и продаёт их через специальные общества по всей Германии. Красивые голуби, часами могу стоять наблюдать, и что-то щемит в душе.
Домино — игра, в которую любила играть бабушка, причём культурно ставила костяшки, не любила стука по столу, аккуратно убирала в комод коробочку с костяшками сразу после игры. В описываемое время во дворах собирались мужики и дотемна «резались» в домино. Игра навылет, с громкоголосыми болельщиками и очередью жаждущих сразиться. Мне нравилось, костяшки так стучали, что женщины из окон высказывали претензии. С другой стороны, это я сейчас понимаю, они были очень довольны, что мужики перед глазами и не пьянствуют.
Одно время увлекался игрой в домино в 4 стороны (забыл, как она называется), игра достаточно интеллектуальная, требует постоянного счёта, но слишком мало умеющих играть.
Фотография — ещё одно увлечение, начавшееся в начале 8-го класса после того, как родители подарили фотоаппарат «Зоркий» (портреты, пейзажи, спортивные репортажи…). Какие фото сохранились с похода в Копал! Фотолабораторий не было даже в школе, все операции выполнялись в ванной, по ночам на кухне. Фотоувеличитель «Ленинград» так и остался на чердаке отчего дома, когда родители уезжали в Германию.
Чтение также оставалось любимым занятием. Когда вдруг «натыкаешься» на дилогию Ильфа и Петрова, а впервые я прочитал похождения Остапа Бендера в 8-м классе (1955 год, первое послевоенное издание), появляется потребность доставать новые и новые книги, о которых школьная программа даже не упоминала. Казалось бы, что особенного, описание похождений обычного жулика (современное название — рэкетир). Несколько десятилетий я знакомым говорил, что имею всегда рядом три любимые книги: «12 стульев» и «Золотой телёнок», «Похождения бравого солдата Швейка» Ярослава Гашека и «Мои современники» Корнея Чуковского. Первые две книги можно открывать в минуты депрессии на любой странице, через некоторое время настроение поднимется. Здоровый оптимистичный житейский юмор этих произведений переживёт века, многие шутки превратились в «народный» фольклор. Чуковский же открыл много неизвестных мне деятелей искусства начала 20-го века, в лучшем случае где-то фамилии слышал (Леонид Андреев, Саша Чёрный, Ремизов, Белый, Блок…). Сейчас все они свободно печатаются, попробуй только сам разберись, что более достойно твоего внимания при перегрузке организма телевидением и интернетом. Чуковский дал довольно объективные оценки Горького (до какого-то момента в общественном сознании идеальный человек и писатель, теперь же зачастую представляется только сталинским певцом Гулага), Репина. Пропаганда рекламировала репинских «бурлаков на Волге», но старалась не упоминать работы художника для высшей власти России, хотя огромное полотно «Заседание государственного совета» числится среди шедевров российской культуры.
Несомненно, одним из главных развлечений оставалось кино. В середине 50-х началась экспансия на отечественный рынок индийского кино. Первые фильмы («Бродяга», «Паром», «Господин 420»…) произвели фурор среди кинозрителей, пожалуй, больше, чем при появлении «трофейных» фильмов Голливуда. Чувственность индийских фильмов, мелодраматичность, музыкальность, искусственность ситуаций, внешняя красивость привлекли советского зрителя, воспитывавшегося в рамках так называемого социалистического реализма. Возникло море анекдотов и прибауток, на базе сюжетов или музыки. Например, на мелодию песни в фильме «Господин 420» (исполнитель — знаменитый актёр Радж Капур), возникла популярная в мужских кругах песенка со многими куплетами «Нас двое, ты один, трижды семь — 21, пойдём в магазин, на пол-литра сообразим…» (21.20 стоила бутылка простой водки). Постепенно индийское кино начало «приедаться», в первую очередь более продвинутой публике контрастом между прозой жизни и искусственностью сюжетов. В студенческие годы меня уже нельзя было заманить на слезливые индийские фильмы никаким образом. Впрочем, среди массового индийского кино (по количеству выпускаемых в год фильмов Индия давно «впереди планеты всей»), наверняка есть и фильмы мирового уровня. Лет 20 назад я случайно посмотрел индийский фильм «Танцор Диско» и поразился, насколько фильм близок современному западному кино. Личное наблюдение: любители массового индийского кино (преимущественно, женщины) стали яростными поклонниками слезливых южноамериканских телесериалов. Плача над придуманной чужой судьбой женщина сбрасывает стресс от собственных житейских невзгод (как говорил герой Мкртчана в фильме «Мимино» — я так думаю).
Основное увлечение в художественной самодеятельности — индивидуальное чтение. Опыт дяди Отто явился дополнительным стимулом. Монолог современного Хлестакова читал много раз, в том числе в рабочих клубах перед разнообразной публикой. Однажды, в доме культуры железнодорожной станции Текели (полный зал, человек 300) испытал потрясающий эффект принимающего тебя зала. Выступление прошло на одном дыхании, много аплодисментов, впервые реально осознал контакт со зрителем.
1958 г. Текели. Школьный автомобильный кружок, я — крайний справа во втором ряду.
Физически я развивался неплохо, играл в футбол и волейбол, много ездил на велосипеде, зимой на лыжах, но никогда не был среди спортивных лидеров. И вот в 9-м классе Рамм (лучший терапевт Текели, друг родителей) обнаружил какие-то нарушения в деятельности сердца, соответственно, выписал освобождение от физкультуры. Сейчас понимаешь, что освобождение от уроков физкультуры — большая глупость, но авторитет Рамма и родителей для школьного медика был непререкаем.
Во внеурочное время спортивные занятия продолжал, как и раньше. Очень любил кататься с гор. Час, полтора забираешься на гору, затем в течение нескольких минут спускаешься. Конечно, никаких специальных горнолыжных приспособлений не было, обычные деревянные беговые лыжи (1957 год!). За день до начала зимних каникул в 10-м классе кувыркнулся так, что лыжи остались целые, но я с трудом добрался до дома. Оказался двойной перелом большого пальца правой руки, все каникулы ходил как Щорс (шутка того времени) с загипсованной рукой на перевязи. В который раз каникулы пропали!
Запомнил первое тяжёлое опьянение. 1 мая 1957 г. после демонстрации (~ 5 км от дома) зашли небольшой группой в грязную забегаловку. Старший среди нас, уже отслуживший в армии, берёт пару «огнетушителей» (0.8 л) портвейна, наливает по гранёному стакану, затем ещё по одному. Без закуски. Дорога пешком домой под ярким солнцем. Дальше помню причитания бабушки над раскладушкой и таз рядом. Обычно в 8-10 классах весной мы группами ходили в горы за цветами, брали с собой поесть, 1–2 бутылки мускателя (~ полстакана на нос). Никаких проблем не возникало, кроме финансовых (родители приобретение алкоголя не поощряли). Первомайский урок оказался своевременным и полезным, своего рода алкогольным ликбезом.
Заканчивались школьные годы. По всем параметрам шёл на медаль. Но весной 1958 г. «хрущёвские толчки» повлияли и на эту сферу. Пресса сознательно начала «игру на понижение» престижа медали при окончании школы. Отменены преимущества медалистам при поступлении в институт, 80 % мест первокурсников отводилось лицам, отработавшим не менее двух лет.
Школьные годы заложили серьёзный интеллектуальный базовый фундамент, позволивший продолжать обучение в любом направлении, за исключением искусства, азы которого на периферии преподаются просто безобразно. Скажете, нужен талант. Но талант проявляется, когда для этого создаются условия. Впрочем, на эту тему можно спорить бесконечно и каждый останется при своём мнении.
Выпускные экзамены длились 3 недели, первые 2 недели где-то между гороно и облоно «таскали» моё сочинение, в конце концов, поставили 4 (интересно, в 10-м классе учились 5 немцев и все были лучшие в русском языке). Последний экзамен химия, получаю 4. Вдруг узнаю, что по тригонометрии выставили годовую четвёрку (чушь полная!), очевидно последние две оценки, чтобы снять споры по медали. В результате, вместо золотой медали вообще ничего. Дальше выпускной вечер и всё! Крупный жизненный этап позади!
Уважаемый читатель! Возможно, кому-то покажется излишней детализация школьной поры, но появление каждой новой школы в судьбе ребёнка — свидетельство серьёзных перемен в жизни семьи. И в то же время, импульс к восприятию новых впечатлений, выработке способности к самостоятельному мышлению. Воспоминание по теме. 9-й класс. Как-то вызывает к себе директор школы Силуков и обвиняет меня в том, что не расту. Тогда я не совсем понял его мысль. Ведь появился в 8-м классе с уровнем интеллекта на голову выше подавляющего большинства одноклассников. Спустя много лет осознал причину скачкообразного расширения собственного кругозора. Приход в каждую новую школу являлся стимулом, способствующим развитию. Работало самолюбие нового ученика. Действительно, ещё в Ягодном учителя говорили, что в 5-м классе (интернат) я учился лучше, чем в 6-м, когда жил с родителями. Так было в 8-10 классах и в университете, где сначала блеснул вступительными экзаменами, первым колхозом, общественной активностью, затем запустил учёбу и выполнял только обязательные занятия. В будущем тенденция не изменилась. Очевидно, серьёзные перемены жизненных реалий для моего характера являются активным стимулом интеллектуального роста.
Студент
1958–1963 гг.
Вскоре после выпускного вечера отправил документы в Томский мединститут, оказался в результате студентом химического факультета университета, мог бы стать студентом механико-математического факультета или какого-нибудь другого. Три железнодорожных пересадки (Уштобе, Новосибирск, Тайга), общий вагон, более двух суток в пути, и 19 июля 1958 г. оказался в Томске. Чемодан в камеру хранения и сразу в приёмную комиссии мединститута. Неприятный сюрприз. Сдачу экзаменов определили мне во втором потоке после 10 августа (не указал в заявлении, какой иностранный язык изучал в школе), поэтому общежитие не положено. Езжайте домой, к экзаменам вернётесь, получите общежитие.
По иерархическим ступенькам мединститута дошёл до ректора (академик Торопцев) с просьбой разрешить сдавать экзамены в 1-м потоке. В кабинете ещё несколько человек. Торопцев глубокомысленно и «уважительно» спрашивает: «А почему Вы не поехали в Ташми, Казми?» Тогда я даже не понял, что речь идёт о Ташкентском и Казахском мединститутах. Сейчас я нашёл бы что ответить. Отвратительна ситуация, когда семнадцатилетний мальчик стоит перед вальяжно развалившимися профессорами и объясняет, что хочет учиться в Томске (только-только разрешили немцам выезжать из Казахстана).
Что делать? Посоветоваться не с кем. Не могло быть и речи о возврате в Текели. Пара дней на вокзале, затем удалось устроиться в коммунальной гостинице по ул. Розы Люксембург. В комнате человек 20. По вечерам все собирались в холле «на телевизор». Телевизор «Луч» с малюсеньким экраном. Для меня это было первое знакомство с ТВ. Говорили, что Томск — третий город СССР после Москвы и Ленинграда, внедривший телевещание. Телевизор работал с 18 часов, холл гостиницы наполнялся заезжим людом, кто успел, притащил стул из комнаты проживания. Через час в холле не продохнуть, люди, не отрываясь, смотрели на чудо второй половины 20-го века, телевизионный экран, на котором чередовались старые кинофильмы и концерты. Позже, в студенческие годы передачи ТВ практически не смотрел, общежитский «ящик» без конца ломался, а до телевизора (собственного или напрокат) в комнате студенты дожили лет через 30.
Пора вступительных экзаменов приближалась. Днём ходил на консультации в мединститут. А как жить после экзаменов, общежития не обещают даже первокурсникам? Эти мысли не давали покоя. И, наконец, 31 июля последний день приёма документов забираю аттестат зрелости в мединституте и прихожу в приёмную комиссию университета. Время 17.30 (работают до 18:00), а я размышляю: мехмат или химфак. Победил химфак, т. к. завтра утром на мехмате надо сдавать математику (у меня не было с собой даже учебников, в мединституте математику не сдавали), а на химфаке химию.
Хорошо помню атмосферу около экзаменационной аудитории. Появляется Женя Чернов, приехавший в Томск из Кузбасса. Массивный парень, тёмный (сложная смесь армянских и славянских кровей), мрачный, в крупных очках в роговой оправе выплывает из экзаменационной комнаты, недовольный четвёркой по химии. Вокруг трясущиеся абитуриенты, преимущественно, вчерашние школьники, пытаются узнать, что экзаменаторы спрашивают дополнительно. Женя молчит, недовольно трясёт головой.
Спрашиваю: «Почему недоволен, ты же производственник (набор — 50 человек, 80 % мест резервировано абитуриентам с рабочим стажем не менее двух лет)?
Ответ-вопрос, типичный для Жени и через полвека: «А ты Некрасова читал? А Глинку?» Я не понял даже, о чём идёт речь, так как никогда не слышал эти фамилии применительно к химии. Позже узнал, это однофамильцы (может, дальние родственники) великих деятелей русского искусства — авторы фундаментальных университетских курсов по общей и неорганической химии Борис Владимирович Некрасов и Николай Леонидович Глинка. Прошли годы, открывая эти учебники при подготовке к лекциям или в справочных целях, всегда вспоминаю 1-е августа 1958 г. и умного (так мне казалось) абитуриента Чернова.
Можно представить недоумение дома, когда получили из Томска телеграмму: «Сдаю экзамены в университет. Химия пять. Эрвин»
Первые четыре экзамена сдал отлично (химия, математика, литература, английский), физику сдавал 16 августа, когда в группе из 25 осталось человек 10, получил 4.
На общем собрании абитуриентов, сдавших экзамены, декан химфака Людмила Арсеньевна Алексеенко: «Все, кто имеет 25, 24, 23 балла могут спокойно ехать домой до 1 сентября».
С приличной экзаменационной карточкой (предметы те же + математика) пришёл в мединститут (с детства мечтал быть врачом). Возьмите! Председатель приёмной комиссии меня хорошо запомнил, не сказал чётко «нет, это невозможно», а долго внимательно смотрел на меня, мялся, ждал…. Этот взгляд невозможно забыть, но тогда наивный 17-летний мальчишка, не понял. Да у меня и денег не было, только на билет до дома. Так я вместо медика стал химиком. Обидно. Через полгода встретил парня, вместе ходили на консультации, студента мединститута, хотя он завалил первый же вступительный экзамен по химии. Запомнил среди абитуриентов мединститута выделявшуюся группу приезжих грузин человек в 15, которые не имели проблем с проживанием и все поступили. После второго курса химфака ТГУ я сделал последнюю безуспешную попытку оказаться в мединституте. К этому времени знакомого председателя приёмной комиссии уже посадили за взятки.
Плюнул и поехал в Текели объяснять родителям, как и почему оказался в университете. Положительные эмоции от самого факта поступления в институт оказались значительно выше.
Первый курс
Вернулся в Томск 31 августа и на следующее утро отправлен в первый студенческий колхоз. Однокурсников не знал (отсеялось не менее двухсот абитуриентов, да и жил я во время экзаменов не в студенческом общежитии), знакомились в стареньком колхозном автомобиле ЗИС-5, на котором нас часа три везли по грунтово-гравийной дороге в Громышовку Зырянского района выполнять долг Родине, помогать убирать урожай. Именно в Громышовке впервые бросилась в глаза ненормальность организации сельского труда. Тысячи присланных из города студентов и рабочих трудятся от темна до темна и в смену по ночам, а большинство колхозников спокойно занимаются своими делами: убирают огороды, заготавливают грибы, ягоды и кедровые орехи, торгуют на базарах Асино и Томска, готовят дрова на зиму…
А пока мы едем на соломе в
Тоня — младшая на курсе, 1942 г.р., приехала учиться теплоходом по Оби из Парабели на севере Томской области. Район Парабели — одно из мест массовой ссылки в страшные 30-е годы, чуть севернее расположен печально знаменитый Нарым. В наши студенческие годы, несмотря на политические изменения в стране, было не принято гордиться социальным происхождением, если ты не из пролетариев. Мне трудно было понять скрытность и неразговорчивость детей и внуков принудительных переселенцев, так как сам свободно рассказывал о детских переездах под вооружённой охраной из Челябинска-40 на Колыму, и всё прочее. Преподаватели истории КПСС (помимо экзаменов на первых двух курсах ещё и госэкзамен после пятого) Томского университета, в большинстве глухари-догматики, продолжали твердить о пользе коллективизации и целесообразности ссылки зажиточных крестьян, под кличкой «кулак» в Сибирь. Я никогда не слышал, чтобы Тоня рассказывала о своём происхождении, но из-за прижимистости в характере её часто за глаза называли кулачкой. Действительно, Тоня считала каждую копейку, из дома ей мало помогали деньгами, одевалась скромно.
Тоня хорошо училась, иной раз с истерикой, пересдавая «хорошо» на «отлично», что не очень было принято на нашем курсе, добивалась повышенной стипендии. В то же время, имея большие сложности с чувством юмора, превратилась в постоянный источник упражнений смешливых сокурсниц в 8-местной комнате. Имел возможность регулярно наблюдать, так как питались в одной коммуне и моя будущая жена Нина жила в этой комнате, сам Тоню больше не заводил. Типичная шутка, типичный для Тони финал.
Ужинаем за огромной сковородой жареной картошки. Кто-то из девушек случайно обнаружил среди книг один старый неиспользованный билет в кино на 9 часов. Тоня появляется на ужин с опозданием, примерно в полдевятого.
— Тоня! Билет в кино лишний, пойдёшь?
— Пойду, только поем сначала.
— Да ты что? Опоздаешь! Беги, мы тебе картошки оставим!
Тоня унеслась, все смеются в предвкушении её скорого возврата, кинотеатр в полукилометре от общежития. Ждали, ждали, ужин закончился, Тони нет. Мы с Ниной вышли на традиционное место «дружбы» у подоконника в конце коридора. Ближе к полночи мимо нас движется довольная Тоня.
— Тоня! Как кино?
— Понравилось! Только сначала я не могла минут десять согнать со своего места какого-то нахала.
Девчонки в комнате разбитные, все до конца учёбы пристроились (вышли замуж), кроме Тони. Парней, политехников и военных курсантов, в комнату ходило много. Девчонки подтрунивали над Тоней, почему не приберёт к рукам кого-нибудь. По-видимому, достали. Однажды поздно вечером появилась в комнате, разделась и начала ходить туда-сюда полуголой, демонстрируя синяки. Обычно девушки, женщины стараются прятать случайно образовавшиеся синяки на шее и других интимных местах. Впечатление Тоня произвела, тему закрыли.
В 1968 г., переехав из Барнаула в Тюмень, обнаружил Тоню в индустриальном институте ассистентом кафедры общей химии, лет через 10 защитила диссертацию. Здесь она подобрала хорошего, красивого и умного, первокурсника дневного отделения, женила на себе (чуть не выгнали Тоню за это с работы), перевела на заочное отделение, родила Павлика. Муж, строитель, получил квартиру (неоднократно в 70-е бывали с Ниной в гостях, выпивали вместе), окончил институт и через некоторое время ушёл.
При переходе России в рынок Тоня бросила институт и занялась челночной торговлей. В сентябре 2002 г. я приехал на три дня из Томска в Тюмень, первая жена Нина и старшая дочь Эльвира со смехом рассказывали, как Тонька с сыном Павлушей торгует на базаре и что там она себя, наконец, нашла. Мне не смешно, разговаривать на тему Тониной работы не хотелось. Гены, однако, сказались!
Итак, мы прибыли в Громышовку, расселены по квартирам. Наша группа в 9 человек, включая двух парней (меня назначили старшим), расположилась на полу в однокомнатной избе у вредной старухи (за каждого постояльца получала определённое количество трудодней). Матрасовки, привезённые из общежития, набили соломой и, довольные жизнью (солнечно, золотая осень), пошли осматривать убогую деревню. Сельпо торгует пряниками и дешёвыми конфетами «Дунькина радость» (липкие подушечки или драже без всякой упаковки) производства районного пищекомбината. Нас эти «деликатесы» очень даже устраивали, тем более что молоко могли брать в колхозе без ограничений.
Лирическое отступление на тему «всегда любил петь». Где-то к 9-му классу школы «хоры закончились», моё участие тоже. Переходный возраст, обострённое восприятие стороннего малокомпетентного мнения типа «не кричи, когда поёшь» привело к тому, что я десятки лет вообще не пел в присутствии посторонних, хотя всегда любил мурлыкать под нос запомнившуюся мелодию (слова песен запоминал редко). В колхозе перед первым курсом сокурсники помнят меня напевающим «Ты гори моя звезда…», последние 30 лет люблю напевать несколько слов романса «Отцвели уж давно хризантемы в саду».
Подружились со Славой Зуевым. Мы практически неразлучны, работали в паре на уборке и перевозке зерна, рано утром бегали несколько километров (оба жаворонки) с вёдрами на молочную ферму, пока девушки спят. Первый семестр мы всё ещё неразлучны, в спарке, по авиационной терминологии, Слава — ведомый. Неожиданно Славе стала трудно даваться учёба, да он и интерес к учёбе потерял, помню потухший взгляд, когда надо было готовиться к коллоквиуму или экзамену. Слава нашёл себя в спорте, много тренировался, вышел в лидирующую группу бегунов университета, а затем и Томска, на средние дистанции (400, 800, 1500 метров). Стал спортивной знаменитостью Томска. Постепенно Слава начал отдаляться от меня, тем более, нашлись «доброжелательные» сокурсницы, порицавшие Славу, что тот постоянно следует моим советам. Случился и мимолётный эпизод в конце первого курса, когда сокурсница, за которой он ухаживал (отличная бегунья на средние дистанции!), больше смотрела на меня (безнадёжно, но Славу задело). Слава бросил университет (по-видимому, это случилось во время моих болезней на третьем курсе, точней не скажу), не знаю, куда исчез. Слава просто не туда пошёл учиться. Хорошо помню, кроме спортивных достижений Слава удивлял умением отлично рисовать и чертить. Человек, способный добиваться побед в спорте, психологически не может терпеть поражений в других сферах, моральных унижений от слабой учёбы (тройку тренеры всегда в состоянии обеспечить, но не то, не то…). А химфак университета выпускал химиков высокой квалификации, спортивные достижения студентов являлись неким украшением малочисленного факультета, не более того.
Поделиться книгой: