Срочно нужен папа

— О, это, пожалуй, чересчур, — робко возразила она, но Лиз, получившая заказ, уже добралась до порога кухни.

— И поскорее, — крикнул он ей вслед. Лиз одной рукой помахала ему — будет, мол, сделано, — а другой почесала карандашом в копне вьющихся волос.

— Я должна извиниться перед вами за то, что сегодня утром не пришла, — минуту спустя промолвила Хеллер.

— Что вы, что вы, — пожал он плечами. — Я понимаю. Бывает ведь, что обстоятельства сильнее нас.

— И позвонить я не могла. Нам не разрешается пользоваться телефоном, особенно для иногородних разговоров.

Он опять кивнул головой и поинтересовался, где она работает. В соседнем городке, в маленьком частном заведении. С пожилыми людьми она ладит, но сама по себе работа чрезвычайно тяжелая. Хорошо еще, что большей частью она занята там ночью всего лишь четыре часа. После целого дня у кассы в магазине «Тысяча мелочей»! — подумал Джек, но промолчал. Заказ был готов в рекордное время. Глядя, как Хеллер с наслаждением уписывает содержимое тарелок, Джек решил про себя вознаградить Лиз за усердие необычайно щедрыми чаевыми. Хеллер такая маленькая женщина, куда только все влезает?! Впрочем, рассудил Джек, при двух работах необходимо двойное питание.

Наконец все было съедено, грязная посуда убрана, стол вытерт, они наслаждались поданным на десерт кофе, и тут Джек решил, что подходящий момент настал. Безо всякого предисловия он вынул из кармана сложенный листок бумаги и положил его на стол перед Хеллер.

— Я обнаружил его вчера на стенде объявлений перед продуктовым магазином.

Хеллер взяла листок в руки, развернула и прочла. Лицо ее залилось краской смущения, рот приоткрылся.

— Боже ты мой! — только и смогла она из себя выжать.

— Портрет вполне ему удался, — мягко сказал Джек, опуская глаза на кофейную чашку. — Сходство бесспорное. Я уверен, Коди никак не предполагал, что поставит вас в затруднительное положение. — И он взглянул на нее.

Хеллер оперлась лбом на ладони, откинула волосы и вздохнула, разглядывая свое карандашное изображение.

— Он так мне сочувствует! Понимает, как тяжко приходится матери одной. Я изо всех сил стараюсь, чтобы он этого не замечал, но…

Голос ее дрогнул, а затем и вовсе затих, еще через секунду на линованную бумагу закапали слезы.

Джек на секунду онемел, чувствуя, что сердце у него в груди переворачивается. Он никак не думал, что она может расплакаться. Меньше всего на свете он ожидал этого и сейчас не знал, как себя вести. К его ужасу, ему приходил в голову только один способ помочь ей — обнять и заверить, что все будет хорошо. Но как можно? С этой женщиной он едва знаком. Единственное, на что у Джека хватило решимости, — это вынуть из подставки бумажную салфетку и пододвинуть к Хеллер. Она благодарно взяла ее и обтерла щеки, глаза и нос.

— Вы, должно быть, считаете меня отвратительной матерью, — подняла она на Джека полные слез глаза.

К его собственному удивлению, он подумал, что она прекрасная мать и, кроме того, очаровательная женщина. Желая отогнать от себя подобные мысли и опровергнуть ее слова, он замотал головой.

— О нет! Вовсе нет! Напротив, мне ясно, что в трудных, невероятно трудных обстоятельствах вы делаете все, что только можете, для семьи. Снимая объявление со стенда, я просто хотел избавить вас и Коди от мелких неприятностей, которыми оно вам грозило. Мальчик, ясное дело, не отдает себе отчета в том, как опасно вывешивать на всеобщее обозрение номер вашего телефона и чем это может обернуться для вас… ему и в голову не приходит, что… что вам это может показаться… ну, как бы это сказать… может показаться…

— Оскорбительным, — закончила она, отрывая кусочки от края тонкой салфетки. Несколько минут Хеллер безмолвствовала. — А всему виной наш развод с мужем, — продолжила она, кладя руки на стол и задумчиво покачивая головой, словно пытаясь найти нужные слова для объяснения того в ее жизни, чего она сама никак не могла понять. — Отец Коди никогда особенно о нас не заботился, ничего удивительного, что сейчас он не платит алиментов на детей. Но прежде он по крайней мере сидел с ними, пока я работала. — Она вздохнула и приложила руку ко лбу. — А когда я, вымотанная, возвращалась с работы домой, его тянуло в город, развлекаться, и дело обычно доходило до ссоры. Ему только этого и надо было: став в позу обиженного, он забирал последний цент, который мне удавалось заработать, и пропивал.

Она опустила руку и, разгладив салфетку, впилась в нее глазами, словно надеялась прочесть на ней ответы на все мучившие ее вопросы.

— Но дело не в пьянках и скандалах, которые он закатывал, — тихо говорила она. — Мне они были неприятны, но я терпела. А вот неверность стерпеть не смогла. — Она перешла на шепот, и Джеку, чтобы расслышать ее, пришлось наклониться вперед. — Понимаете, чувство собственного достоинства не позволяет женщине смириться с изменой близкого ей мужчины. Но моему сыну этого не понять. Он понимает одно: когда у него был отец, жилось легче. Что ж, возможно, детям и в самом деле было полегче. — Она снова вздохнула и закрыла глаза. — Не знаю.

Джек прокашлялся, смущенный тем, что ему стали известны подробности ее личной жизни. Он и вообще-то никогда не мог понять, как мужчина, изменяющий своей жене, способен спокойно смотреть в глаза своему отражению в зеркале, но изменять этой женщине?.. Иначе как идиотом ее бывшего супруга не назовешь. А с другой стороны, что ему, Джеку, известно обо всей этой истории? Он провел рукой по лицу, понимая, что рассуждает не особенно логично. И что виной тому внешность, вернее, привлекательность его собеседницы, влияющая на его суждения. Чувствуя, однако, что ему следует что-нибудь ответить, он промямлил первое, что пришло в голову:

— Р-р-развод — трудная вещь для обеих сторон. — «О, замечательно, — подумал он. — Продолжай в том же духе, поделись с ней своим опытом». — П-п-порой это все же наименьшее из зол.

— Именно, — кивнула она.

Джек, почувствовав прилив уверенности, смело продолжал развивать свою мысль:

— Но Коди, разумеется, не в состоянии это понять.

— Да, конечно… Только дело в том… — Она вздохнула в нерешительности, закусила губу, но, не выдержав, выложила все, что было у нее на душе: — Я просто не могла больше быть женой человека, который обманывает и использует меня. — Она перегнулась через стол, желая убедить его. — Кэрмоди брал заработанные мною деньги и тратил на других женщин! Его не трогало, что он таким образом обрекает на лишения меня и детей. Жизнь для него — сплошная гулянка, я слишком хорошо изучила этот принцип, чтобы предположить, что с ним можно бороться. Он был бичом моего детства. Отец мой зарабатывал ровно столько, чтобы ему хватило на пьянку, о своих детях и их нуждах он и не вспоминал, а мать моя ему не перечила — ей лишь бы гульнуть вместе с ним. Но я не такая и детей своих хочу воспитать иначе. Развод представлялся мне наилучшим выходом из создавшегося положения для всех нас, но, возможно, мною руководила только обида. Я хотела развестись — и развелась. А теперь из-за этого страдают мои дети. — И она в растерянности уставилась на карандашный рисунок.

Джек совершенно невольно положил свою большую ладонь на ее руку. Она вскинула голову, одновременно отбрасывая прядь волос с лица, и расширившимися от удивления глазами взглянула на него. Он быстро убрал руку и пошарил глазами по стенам помещения, стараясь собраться с мыслями.

— Гм… Да… Вы поступили так, как вам казалось правильным. Н-н-нет сомнений, вы поступили разумно. Что еще можно сделать в подобной ситуации?

Она беспомощно всплеснула руками.

— Если бы Кэрмоди уделял больше внимания детям! Если бы он хоть изредка помогал нам материально! — Одна из ее красивых бровей иронически изогнулась. — Он не делал этого, даже будучи женатым. С какой такой стати он станет это делать сейчас? А моим детям между тем нужен отец. Я просто не знаю, как быть.

— Возможно, вам лучше всего продолжать делать все, что в ваших силах, — посоветовал Джек.

— Значит, по вашему мнению, я делаю все, что в моих силах?

Джек моргнул, понимая, что этим замечанием выдал себя с головой, и отвел глаза от Хеллер.

— Уж не подумываете ли вы о том, чтобы поступить на третью работу?

Она, улыбаясь, покачала головой.

— Нет. Работать в двух местах и быть детям матерью — все, на что я способна. Беда в том, что я к тому же пытаюсь быть детям еще и отцом.

— Может, идея Коди вовсе не так плоха, — выпалил Джек, не успев обдумать свои слова. — Я хочу этим сказать, что Коди, видимо, понимает: одной вам не справиться. Потому он и вывесил объявление, потому мы и… сидим здесь.

Она склонила голову набок, несколько секунд пытливо вглядывалась в его лицо и лишь после этого произнесла:

— Почему здесь я, мне понятно, а вот относительно вас у меня нет ясности.

На сей раз он решил хорошо подумать, прежде чем дать ответ. Ему в голову пришло множество вариантов. Можно сказать, например, что это неотъемлемая часть его работы, что он всей душой болеет за каждого ребенка, посещающего его школу, что он не мог пройти мимо скрытой за сухим текстом мольбы ребенка, терзаемого тревогой. Можно даже сказать, что с его стороны это проявление вежливости или обычного любопытства. Ничего особенного, случайная прихоть. Но вместо этого он с удивлением услышал, как говорит:

— А может, я собираюсь претендовать на эту вакансию.

Она, будто окаменев, долго не сводила с него удивленных глаз. Он чувствовал себя так же, будучи не в состоянии ни пошевелиться, ни что-нибудь произнести. Он же совершенно не знает эту женщину! Неужто он так опустошен в своем одиночестве, что готов доверить свою судьбу состряпанному неумелой рукой объявлению с орфографическими ошибками? Неужто потребность иметь свою семью настолько у него велика, что он не прочь связать себя узами брака только потому, что этой женщине нужен муж? Им овладело горькое чувство безграничного стыда. Если бы, откусив язык, можно было взять свои слова обратно, Джек откусил бы его тут же, не задумываясь.

А Хеллер вдруг расхохоталась. Джек в недоумении уставился на нее, раскрыв рот, она же смеялась все громче, все веселее, все заразительнее. И то подумать — все, что происходит между ними, и в самом деле смешно, смешно до абсурда. И Джек не выдержал. Губы его дрогнули, он принялся энергично гладить кончиками пальцев усы, но все же не смог сдержать ухмылку, а затем и смех.

И так хорошо ему было, что Джек всей душой предался этому занятию. Когда они наконец отсмеялись, она вытерла глаза, поставила локти на стол и сказала:

— Мне это было необходимо.

Он смущенно кивнул, а у Хеллер, вернувшейся мыслями к неприглядной действительности, лицо приняло прежнее озабоченное выражение. Джек взглянул на часы, но не заметил, какое время показывают стрелки, и вышел из-за стола.

— Пора, пожалуй, расплатиться и доставить вас домой.

— Большое спасибо.

Спустя минуту они снова сидели в машине. Она откинула голову назад и закрыла глаза. Чуть позже он заметил, что на ее губах играет легкая улыбка. Ему это было приятно. Пусть он поставил себя в дурацкое положение, но если это помогло ей избавиться от неловкости, возникшей за столом, то уже хорошо.

Он остановился перед ее домом, не зная, стоит ли ее будить, но она немедленно подняла голову и взглянула на него ясными глазами.

— Даже не знаю, как вас благодарить.

Он поспешно отвел взор в сторону, чтобы она не заметила, как он польщен ее словами.

— Право же, не стоит благодарности. Я бы поступил точно так же, будь на месте Коди любой из моих учеников.

— Я вижу, — ответила она с теплой улыбкой и подняла руку, в которой сжимала художественное произведение сына. — Постараюсь втолковать ему, что счастье по объявлению не находят.

— Да, да, — кивнул он. — Не забудьте, однако, поблагодарить его за то, что он пытался вам помочь.

— Непременно.

Она открыла дверцу автомобиля и уже приготовилась выйти, но Джек внезапно почувствовал, что такого финала ему недостаточно, и схватил ее за руку. Хеллер, задержавшись, оглянулась в его сторону, и он осторожно вынул из ее пальцев рисунок Коди.

— Если не возражаете, я бы оставил это творение себе на память, — улыбнулся он. — У меня уже образовалось что-то вроде коллекции. У детей, понимаете ли, очень своеобразный взгляд на наш безумный мир, и порою меня так и тянет посмотреть на все окружающее их глазами.

— Возьмите, пожалуйста, — сказала Хеллер и вышла из машины.

У него возникло желание заглушить мотор и проводить ее до самой двери. Это было бы весьма галантно, но, скорее всего, не очень умно: ему не следует внушать ей ложные надежды, особенно после всего, что он ей наболтал, сначала намекнув, что ей действительно нужен муж, а затем предложив себя в качестве такового. Нет-нет, гораздо мудрее остаться в машине.

Она закрыла дверцу, отступила на шаг назад, слегка наклонилась, чтобы видеть его сквозь переднее стекло, и сделала рукой прощальный жест.

— Всего доброго!

— До свидания.

Так-то оно лучше. Он проводил ее глазами через пыльный двор до крыльца.

У дверей она обернулась и снова помахала рукой. А он сунул листок с карандашным рисунком в верхний карман рубашки и поехал по улице, твердя себе, что на этом все кончилось. Он выполнил свой долг. Большего от него не может требовать никто, он сделал все возможное.

Но вот беда — перед его глазами то и дело возникало личико Коди, возомнившего, что мистер Тайлер приехал поухаживать за его мамой, а на смену ему всплывали усталые расстроенные глаза Хеллер, осознавшей, что одной ей никак не справиться с жизнью. И Джек не мог не думать, что, по сути дела, Коди пришел к правильному умозаключению, хотя и пытался найти выход из тупика неподходящим способом. Ей действительно необходим мужчина, который был бы с ней рядом, который умел бы оценить ее стойкость и мужество, искренность и энергию. Мужчина, который любил бы детей и занимался ими. И который никогда бы ее не обманывал.

Он покачал головой, удивляясь своим мыслям. Неужели в глубине его души таится надежда на продолжение этого знакомства? Что, если он опять встретится с Хеллер Мор и обнаружит, что она вовсе не та женщина, за которую он ее принимает? И разочарование заставит его горько сожалеть об этом знакомстве. Он уже пережил одно горькое разочарование. Значит, надо извлечь из него урок и оставить Хеллер в покое. Возможно, когда-нибудь ему встретится женщина, с которой у него будет больше общего. Педагог, как и он. А что? Среди учительниц он скорее найдет подругу себе под стать. Спокойную, разумную женщину, не обремененную трудным прошлым, которая станет заботиться о нем и о его нуждах. Следует серьезно подумать об этом, пообещал он себе. Когда-нибудь.

Хеллер поймала малыша за локоть и водворила обратно на середину своей кровати.

— Сиди спокойно, Дейви! — погрозил пальцем Коди младшему братишке.

Дейви плюхнулся на попку, высунул язык и помотал головкой из стороны в сторону.

— Сиди спокойно, ты, юла!

В ответ Дейви упал на спину и залился смехом, каким умеют смеяться только в два с половиной года.

— Ах, Дейви! — вздохнул Коди. — Шел бы ты в другую комнату! Мне надо поговорить с мамой.

Предложение уйти от мамы вызвало у Дейви бурный протест. Вскочив на ножки, он обхватил ее сзади руками за шею.

— Нет, нет!

Хеллер погладила его полные ручки, сгибаясь под тяжестью детского тела, повисшего на ее спине.

— Все в порядке, дорогой! Сядь и не вертись, дай нам с твоим старшим братом поговорить. — Она подавила усталый вздох и улыбнулась надувшемуся сыну. — Ты понимаешь, что я хочу сказать, сынок? Жениться — это не то же самое, что, например, купить машину. Нельзя просто повесить объявление и откликнуться на звонок того, кто предложит наибольшую цену.

Карие глаза мальчика погрустнели.

— Но, мама, мистер Тайлер и в самом деле очень хороший человек. Он не пьет, разве что иногда совсем чуточку, и вечно твердит нам, как это опасно. И он любит детей. Я знаю, он любит детей! Даже если кто нашкодит, он действует уговорами. Не ругается, даже когда всерьез рассердится!

Хеллер не знала, смеяться ей или плакать. Она резко покачала головой, надеясь, что таким образом ее осенит какой-нибудь веский аргумент, но смогла лишь повторить еще раз то, что уже долго твердила сыну:

— Мистер Тайлер очень симпатичный человек, Коди. Но жениться на женщине, с которой он познакомился по объявлению, так же невозможно для него, как, например, начать сквернословить в присутствии детей.

— Почему бы и нет, если ты ему нравишься, — нахмурился Коди.

Хеллер в отчаянии закатила глаза, ей хотелось рыдать от отчаяния, но она взяла себя в руки и сделала глубокий вдох. Почувствовав, что успокоилась, она улыбнулась. Но Дейви в этот момент забарабанил ножками по ее спине, и улыбка превратилась в гримасу боли. Хеллер посадила малыша к себе на колени, прижав его головку к своему подбородку.

— Ты упускаешь из виду главное, Коди, — спокойно сказала она. — Я вовсе не хочу снова выходить замуж.

— Как так? — Коди удивленно склонил голову набок. — Разве мистер Тайлер тебе не нравится?

Застигнутая врасплох, Хеллер какое-то время молча смотрела на мальчика. Дейви, воспользовавшись ее замешательством, перевернулся, с ловкостью вьюна соскользнул на пол и начал бегать вокруг Коди. Хеллер поймала его и выставила за дверь. Он с плачем побежал по коридору, но, сделав круг, вернулся и стал ломиться в дверь к матери. Хеллер притянула Коди к себе и обняла за плечи.

— Коди, родной, это не имеет отношения к замужеству.

— Значит, он тебе не нравится?

— Да нет же, он мне нравится, и даже очень, но это вовсе не значит, что я хочу стать его женой.

— Почему?

Она помолчала, подбирая нужные слова.

— Потому что выйти замуж можно лишь за человека, к которому испытываешь особое чувство.

— Какое такое особое чувство?

— Ну это как… — И вдруг ей вспомнился тот миг в кафе, когда Джек Тайлер положил на ее руку свою большую ладонь и по ее телу пробежал ток, чуть не заставивший ее подпрыгнуть на стуле. Встревожившись, она вздрогнула. Видит Бог, ей надо поспать и прийти в себя! Она обняла Коди. — Я не смогу тебе этого объяснить, Коди. Я знаю, поступая таким образом, ты от всей души желал мне помочь, но, пожалуйста, очень тебя прошу, больше таких объявлений не вешай. Хорошо?

Коди насупился, но кивнул головой в знак согласия.

Хеллер поцеловала его в макушку.

— Спасибо, радость моя! Я так тебя люблю! — Одним пальцем взяв его за подбородок, она подняла его лицо вверх. — У меня есть ты, сынок, твои братик и сестричка, а больше мне никто не нужен.

Он обхватил руками ее шею и пробормотал ей в плечо: