Коптский крест

Вот и сегодня лейтенант застал в гостиной Варю с Мариной. Барышни благовоспитанно присели в книксене, и моряк принялся расспрашивать о гимназических делах.

После двухнедельного перерыва, Никонов собрался отыскать подростков, продавших открытку с японским броненосцем. Первым делом он навестил букиниста Рукавишникова. Но Акакий Севостьяныч не смог помочь клиенту: мальчик, продававший коллекцию, куда-то запропал. А раз уж он избавился от собрания открыток — значит, потерял интерес к этому занятию. Рукавишников, правда, обещал расспросить мальчишек, меняющихся в его лавке открытками; но обнадеживать клиента не стал.

Оставалась последняя ниточка. Приказчик из оружейной лавки, доставивший на квартиру Никонову винчестер, припомнил, что, видел мальчика в обществе отца, преподавателя женской гимназии — как раз той, в которой учились Варя и ее сегодняшняя гостья.

Уже через час лейтенант узнал массу полезного. Девочки прекрасно знали гимназиста — мало того, он оказался кузеном Марины. Знали барышни и второго мальчика, того, который, по словам приказчика, «ловко управлялся с револьвером». Барышня поведала лейтенанту захватывающую историю о путешественниках из Русской Америки, вернувшихся на родную землю, несмотря на тысячи опасностей — бурные моря, дикие персы, горные перевалы Азии. Лейтенант слушал, усмехаясь про себя: ему-то прекрасно было известно, что из Сан-Франциско в Бомбей регулярно ходят пароходы, а через «дикую Персию» давным-давно проложены железные дороги, и путешественники, вместо того, чтобы испытывать судьбу с верблюжьим караваном, всю дорогу спят в мягком вагоне.

От Никонова не укрылся румянец, проступавший на щечках кузины, когда та говорила о мальчике — американце; Особенно Варя оживилась, когда речь зашла о пикнике в Петровском парке. А когда лейтенант заявил, что и сам намерен посетить велосипедный праздник (не чуждый спорту и не стесненный в средствах, Никонов выписал из Лондона бицикл новейшей конструкции) — девочка принялась уговаривать взять ее с собой. Лейтенант обещал — и, отыскав приличный предлог, простился с юными собеседницами.

Глава двадцать шестая

— Что ж, друзья, подытожим наши дела за последнюю неделю. — И Олег Иванович повернул к мальчикам экран ноутбука.

Все трое сидели в гостиной дома N 12 по Гороховской улице. Олег Иванович арендовал это жилье на самых что ни на есть законных основаниях — пару дней назад курьер доставил, наконец, заказанные в Америке документы. Заокеанские полиграфисты не подвели — качество исполнения было высочайшим: водяные знаки мутно проглядывали сквозь бумагу, а буквы, казалось, были написаны гусиным пером. Отметка Бакинской таможни тоже была на месте. Правда, визитом в околоток обойтись не удалось: иностранными подданными ведала канцелярия градоначальника. Но и там формальности были улажены неожиданно быстро: мундирный чин, принимавший документы, вполне удовлетворился данными Семеновым объяснениями. Более того — прекрасно представляя себе все особенности провинциального делопроизводства, чиновник заверил, что раньше чем через месяц-полтора документов ждать не стоит — на окраинах Империи не привыкли торопиться.

Так что из канцелярии Олег Иванович вышел с паспортом, позволяющим ему, иностранцу проживать на территории Империи. С Ваней решилось еще проще — «американская» метрика (с приложенным переводом, заверенным, по всем правилам, у казённого нотариуса), была пришлепнута фиолетовым штампом и украшена закорючкой чиновной подписи.

— Что ж, молодые люди… — Олег Иванович откашлялся, — перевод пергамента готов. Сторону с текстом я разместил на сайте любителей ближневосточных языков — нашелся и такой, спасибо поисковикам. Наш текст написан на старо-коптском языке; знатоков этого наречия хватает и в 21 веке и в 19-м.

Мальчики внимали. На загадочный пергамент возлагали немалые надежды — иного способа подобраться к тайне коптских четок не имелось.

— Итак, сначала о 21-м веке. — и на мониторе открылась страничка лингвистического форума. — Здесь можно провернуть наши дела, сохранив анонимность. Выкладываем скан на форум — и ждем…

Николка слушал и кивал, изредка поддакивая. Он уже знал значения этих слов: «сайт», «Интернет», «поисковик» и чрезвычайно этим гордился. За прошедшие 2 недели мальчик трижды побывал в 21-м веке и немного освоился с Интернетом — конечно под чутким руководством Вани. Николка постоянно расспрашивал товарища о том, что случилось в России за последние 128 лет; Ваня не уклонялся расспросов, но рассказа все не получалось — находились дела. Вот и в прошлый раз мальчики часа три просидели за компьютером, выполняя поручения Олега Ивановича.

— Но, — продолжал отец Вани. — есть и подвох. А если кто-то из посетителей форума сам живёт в Северной Африке, на юге Европы или, скажем, на Ближнем Востоке — и захочет провести расследование? Впрочем, сейчас в тех краях не разгуляешься — война.

— Точно, — вставил Иван. — Это вам не Индиана Джонс, сейчас по Сирии, или там, по Палестине с кнутом и лупой не побегаешь.

— Вот именно. — Олег Иванович снова щелкнул клавиатурой, — Так что, я решил рискнуть. На форуме мы разместили только текст, без схемы. И представьте — комментарии посыпались сразу же. Оказалось — текст написан на так называемом бохайрсом или мемфисском (это литературный язык X–XXI веков, он же — литургический язык коптской православной и коптской католической церквей). Так что перевод нам сделали, можно сказать, в режиме онлайн. Вот, смотрите сами: —

На экране появился коптский текст, а рядом с ним — перевод: «Тот, кто хочет узнать, куда приведут его четки с коптского креста, должен найти…»

— А дальше следует описание плиты, которую нам предстоит найти в одном древнем храме. Храм этот вполне реален, — продолжил Олег Иванович, — но вот незадача: он, и правда, находится в Сирии. Причем, это не коптский храм, а православный монастырь святой Феклы в сирийском городке Маалюле. Это в полусотне километров от Дамаска.

Ваня усмехнулся:

— Ну уж туда-то сейчас точно никто не доберется… во всяком случае, археологи, хотя бы и чёрные.

— Верно, — кивнул отец. — Месяц назад монастырь был захвачен сирийскими боевиками — слава богу, хоть монахинь не вырезали. Так что идеи типа — «ого, давайте поедем и выясним, что там спрятано» — понимания не найдут. Сейчас в несчастную Маалюлю придется ехать танковой колонной, а лучше — двумя.

— Теперь — о переводчиках из 19-го века. Спасибо Николке, мы знали, где их искать. — И Олег Иванович улыбнулся гимназисту.

Николка степенно кивнул. Он давно считал себя равноправным членом группы и радовался, что сумел дать по-настоящему полезный и важный совет.

— Сначала я хотел поискать в Московском Университете, — продолжал отец Вани, — но, благодаря нашему юному другу, мы решили обратиться в Православную Духовную Академию.

Так оно и было. Когда путешественники принялись гадать где бы в 19-м веке найти знатока коптской письменности, Николка предложил показать копию пергамента отцу Филимону, преподававшему в их гимназии Закон Божий. В конце концов, копты тоже христиане, их вера стоит у самых истоков церкви — так почему бы и нет? Олег Иванович согласился; и на следующий день Николка отнес копию пергамента гимназическому батюшке. Отец Филимон не ожидал найти в своем подопечном подобные интересы и с любопытством рассмотрел листок.

Сам батюшка оказался не силен в древних языках, но совет дать сумел. По его словам, в Московской Духовой Академии, одном из лучших церковных учебных заведений России, имелась очень сильная кафедра древних языков. Отец Филимон направил Николку к своему данному знакомцу, который как раз на этой кафедре и преподавал. Священник даже черкнул тому несколько слов — так что к языковеду в рясе наши герои отправились с рекомендательным письмом.

— И вот, теперь у нас есть полный перевод пергамента. Сомнений нет: в Сирии, в православном монастыре спрятан древний манускрипт. Ученый, который нашел четки (кстати, о нем в нашем пергаменте ни слова) изучил этот манускрипт. В нем говорится о том, как с помощью этих шариков — и Олег Иванович выложил на стол горсть зернышек и шнурок с тёмным, сложной формы, крестиком, — управлять порталами. Впрочем, это вы уже знаете.

Мальчики хором закивали, а Олег Иванович продолжил:

— Понятно, что такое умение очень бы нам пригодилось.

— Так что, сперва поедем в Сирию? — не выдержал Ваня. — Он сидел, как на иголках: все время вертелся и толкал Николку, а тот слушал Олега Ивановича, боясь шелохнуться. — И когда отправляемся?

— Погоди, торопыга, — осадил сына Олег Иванович. — В Сирию мы, конечно, съездим — но не так скоро.

Теперь — о самом пергаменте. С виду он не особо-то и старинный. Лист не потерт, кожа сохранила эластичность; даже чёрнила почти не выцвели. Да и схема, на мой взгляд, сделана химическим карандашом. А ведь его изобрели только в 1862-м году! А значит, пергаменту не больше 25-ти лет. А, учитывая то, что мы знаем о его авторе — так и вовсе года четыре.

— Оказалось — этот документ хранил еще одну тайну. И тут надо сказать спасибо моему нетерпеливому сыну… — И Олег Иванович слегка поклонился Ване. Тот встал, чрезвычайно гордый собой, и ответил на шутливый жест отца.

Открытие он сделал, можно сказать, случайно. Просканировав в очередной раз пергамент, (Олег Иванович надеялся найти скрытый смысл в паутинке трещин, испещрявший древний документ), Ваня пристроил его рядом с ноутбуком, а минут через 15 решил убрать пергамент в отцовский сейф. Свиток обжигал пальцы — так нагрелся от горячего воздуха из компьютера. Ваня машинально развернул его и увидел, что по краю листа разбегаются обрывки каких-то буроватых надписей, которых — он точно помнил! — раньше не было.

Мальчик раскатал свиток. Точно — на краю пергамента проступили отдельные буквы и кое — где даже и целые слова. Видимо, текст, написанный чем-то вроде невидимых чёрнил, под действием нагрева проявился.

Ваня немедленно показал находку отцу. Олег Иванович подтвердил: да, надпись, сделана молоком или лимонным соком; такой метод тайнописи он помнил еще по детским рассказам о дедушке Ленине. Пергамент прогладили электрическим утюгом, и поверх надписи на древнем коптском проступили бледно— коричневые строки.

— Так вот, — продолжил Олег Иванович. — Надпись сделана на латыни, а этот язык мне незнаком. К счастью, наш юный друг, — очередной шутливый поклон достался уже гимназисту, — достиг изрядных успехов в изучении языка Вергилия.

Николка смущенно зарделся. Он был горд — еще бы, в кои-то веки пригодился такой бесполезный предмет, как латынь! Мальчик без труда перевел скрытый текст: неизвестный автор писал, что в московском подземелье, имелся еще один действующий портал. Более того — здесь же была описана конструкция из проволоки и бусинок волшебных четок — система должна была помочь отыскать проход в будущее.

Олег Иванович немедленно соорудил «искалку». Автор пергамента не обманул — проволочная «рамка» исправно реагировала на портал в доме на Гороховской, причем — с обеих сторон, и в 19-м и в 21-м веках. Похоже, у путешественников появился мощный инструмент; осталось только понять, как его использовать.

Разумеется, Ваня немедленно предложил отыскать подземный портал — но встретил нешуточное сопротивление. Олег Иванович заявил, что рисковать пока не стоит и предложил отложить поиски на потом, после поездки в Сирию. Но у Ивана на этот счет оказалось свое мнение:

— Пап, я все же не пойму, чем прогулка по местной канализации опасней поездки в Сирию? В конце концов, здесь, под землей, ничего круче местных бомжей мы не встретим, а в Сирии — Аль-Каеда… арабы то есть, — поправился Ваня. — Ну, в общем, боевики.

— Да нет там никакой Аль Каеды. — поморщился Олег Иванович. Он терпеть не мог, когда Ваня отмачивал такие вот глупости: поди пойми, он и правда забыл, что речь идет не о 21 веке, и мир с тех пор слегка изменился — или просто валяет дурака?

— И арабы тамошние — все больше мирные феллахи и погонщики верблюдов. Турки их там в ежовых рукавицах держат. Не забыл, надеюсь, что Сирия сейчас — глухая провинция Блистательной Порты?

— Да помню я, — отмахнулся Иван. — Они вообще там до нефти еще не окопались. Но все равно — где мы, а где Сирия? Туда, небось, добираться не меньше недели!

— Считай сразу две. — поправил мальчика отец. — И это — если повезет. Поездом в Одессу, оттуда — или в Стамбул или прямо в Бейрут… хотя, такого рейса, наверное, нет. А из Стамбула — уже турецким или греческим пароходом, они там регулярно ходят. Вот, посмотрите… — и Олег Иванович выложил на стол брошюру из скверной бумаги, с православным крестом на обложке. — Есть даже организация — она занимается отправкой паломников в Сирию и Палестину. А это, между прочим, уйма народу!

— Это что, по линии церкви? — пренебрежительно спросил Ваня. — А нам-то это зачем? Какие из нас паломники?

— Никакие. — признал Олег Иванович. — Но это я к тому, что поездка в Сирию вполнее безопасна, хотя и потребует времени… и денег, в общем, тоже. Паломники — они ведь группами ездят, да и помогают им весьма основательно. Да и какие запросы у паломников? Поесть-попить и голову преклонить на матрасике. Местные «две звезды» так сказать. А нам придется ехать, как солидным белым путешественникам — а это, знаешь ли, накладно.

— Ну вот! — обрадовался мальчик. — А подземелье — оно прямо здесь, под ногами! Дешево и быстро! Дня за два управимся, крайний срок!

— Ну ладно, — Олег Иванович старался переубедить сына, а прибегать к прямому запрету не хотелось. — Вот, скажем, найдем мы портал — и что дальше?

_ Как — что? — удивился Ваня. — Будем через него туда-сюда ходить. Да и вообще — пригодится!

— А здесь, на Гороховской, чем плохо? — спросил отец. — И потом — ты только представь — вонь, крысы, нечистоты… Каждый раз туда лезть, в грязи по уши, по тоннелям этим гадским таскаться, да еще и выход безопасный на поверхность искать? Оно нам надо? И ведь даже не в этом главная трудность!

— А в чем тогда? — немедленно спросил Иван. Похоже, аргументы Олега Ивановича его не убедили.

— А в том, друг дорогой, — назидательно произнес отец, — что портал находится где-то в самом центре Москвы — в треугольнике между станциями метро «Лубянка», «Площадь Революции и «Александровский сад». Представил?

Ваня кивнул.

— А раз представил — прикинь теперь, что творится под землей в 2014-м? И я ведь даже не о метро говорю! Это же самый центр Москвы, там наверняка все изрыто, как сыр дырками. И рядом Кремль, Старая Площадь… да что я тебе объясняю? У нас в те края даже диггеры не суются!

Тут Олег Иванович ступил на опасную почву — он не успел изучить вопрос, и насчет диггеров ляпнул, можно сказать, наугад; уж слишком много жутковатых легенд ходило о подземельях центра Москвы.

— В общем, куда ведет портал — ТАМ — одному Богу известно. Можно предположить, что это подвал одного из старых зданий. Если это одно из сооружений Кремля — тогда соваться туда не просто бессмысленно, но и опасно. Думаю, это скорее всего подвалы, скажем, ГУМа — он ведь уже построен. Но в этом случае нам не светит — подвалы сто раз перестроены под какие-нибудь склады и заперты на десять замков. Так что проку нам от этого портала, уж извини, никакого.

— Ну ладно. — Ваня, кажется, уже готов был признать правоту отца, но все же пытался еще спорить.

— Ты же сам говорил — вот приедем из Сирии и разыщем? А если все так скверно — зачем его вообще искать? Или за это время, — сколько там понадобится, месяца два? — да, что за эти два месяца изменится?

— В общем, ничего. — признал Олег Иванович. — Я же не говорю, что мы будем использовать портал по прямому назначению. Не забыл еще, зачем мы едем в Сирию?

— Ну, не забыл. — буркнул Ваня. — Чтобы найти этот, как его… манускрипт.

— А он нам зачем? — не отставал Олег Иванович.

— Да помню я все! — взорвался Иван. — Сколько можно? Что ты мне тут экзамен устраиваешь?

— И все же? — отец будто не заметил эмоциональной вспышки и продолжал давить. Ваня нехотя уступил:

— Ну, там написано, как порталами управлять, закрывать их, переносить даже…

— Вот именно! — кивнул Олег Иванович. — Закрывать, открывать и переносить. А теперь представьте, молодые люди, что мы нашли этот самый манускрипт, изучили и поняли, что и как. Что мы будем делать потом?

— Ну, не знаю… — неуверенно протянул Иван. — Наверное, надо будет попробовать, сработает ли?

— Точно! А на чем ты, скажи-ка на милость, собрался «пробовать»? На нашем портале, на Гороховской? Так?

Ваня кивнул.

— А ты уверен, что все сработает, как надо? А если мы что-нибудь не так сделаем? Вот ты, — обратился Олег Иванович к Николке, который не рвался пока поучаствовать в споре своих друзей из будущего, — ты готов остаться в 21-м веке навсегда? Или, скажем, просто лишиться портала?

— Нет, дядь Олег, не хотелось бы, — ответил гимназист. — А без этого никак нельзя? Может, нам на чем-то другом попробовать?

— Вот видишь? — повернулся отец уже к Ване. — На другом! А на чем, скажи на милость? А вот на этом самом подземном портале и попробуем! Так — нам от него ни жарко, ни холодно, а как объект эксперимента он очень даже пригодится. Так что, друзья мои, — И Олег Иванович встал, давая понять, что дискуссия окончена, — пока нам этот портал что ни к чему. Вот сгоняем в Сирию — и вернемся к этой теме. Договорились?

— Ладно, — буркнул Ваня, а Николка мотнул в знак согласия головой. — Потом так потом, убедил.

— Вот и отлично. А сейчас — у нас уйма дел. — И Олег Иванович энергично потер ладони. — Никол, тебе, конечно, случалось бывать на Сухаревом рынке? Скажи-ка мне вот что…

Глава двадцать седьмая

Неделька у Яши выдалась, что и говорить, хлопотная. Для начала — Ройзман навесил на него срочное поручение, связанное с одним не в меру ретивым дельцом с Сухаревки. Тот скупал на этой главной московской барахолке старые, ломаные часы; механизмы наскоро ремонтировались и вставлялись в новенькие корпуса с клеймами знаменитых фирм. Потом «настоящие швейцарские» (немецкие, бельгийские, да мало ли еще какие?) часы сбывались тут же, на Сухаревке — конечно, куда дешевле оригиналов. Качество подделок было самым разным — одни исправно тикали еще много лет, а другие навсегда замирали уже через пару недель. Нет, Ройзман не имел ничего против чужого гешефта, но неистребимая привычка держать руку на пульсе часового дела Москвы сыграла свою роль — и в итоге, Яша уже пятый день торчал на Сухаревом рынке, таскаясь за ушлым гешефтмахером.

Об истории со слежкой на Гороховской молодой человек старался не вспоминать; несмотря на то, что Ройзман остался доволен результатом, и даже выплатил племяннику премию, Яша воспринимал это дело как свой провал. Да, он сумел установить, где обитают порученные его вниманию отец с сыном — но их странные исчезновения прямо посреди Гороховской улицы не довали начинающему сыщику покоя. Яша буквально печенкой ощущал, что судьба дала подвела его вплотную к тайне — и тут же возвела барьер, в который Яша и уперся. Но он не собирался сдаваться— отчитавшись перед Ройзманом, молодой человек еще 2 дня, по собственной инициативе, следил за домом на Гороховской, но… единственным уловом стали подробные сведения о новых жильцах, которые, как оказалось, и правда приехали из Америки. Яша сумел навести справки даже в канцелярии градоначальника, благо — один из письмоводителей отличался неумеренной склонностью к употребления белого хлебного вина, и, как следствие — чрезвычайной словоохотливостью. Что ж, молодой сыщик знал, и откуда приехали его подопечные, и где они обитают… а дальше был тупик. «Американцы» много гуляли по городу (нередко — в сопровождении того самого гимназиста), посещали магазины. Но вот случаев исчезновения Яша больше не замечал. Нераскрытая загадка продолжала грызть юношу, напрочь лишая покоя. Яков осознавал, что столкнулся с настоящим вызовом своим способностям — и не собирался так просто отступать.

Старый Ройзман не относился к числу ортодоксальных хасидов, что в большом числе обитали на западе Империи, на Подолии или в Польше. А потому — в свободное время охотно почитывал «некошерные», по его собственному выражению книги — и обожал пичкать племянника почерпнутыми из них откровениями. Одно из них, заповедь китайского мудреца по имени Конфуций, Яша запомнил особенно хорошо.

«Сиди спокойно на берегу реки, и мимо проплывет труп твоего врага.» — учил китаец. Яша видел в этой фразе призыв к вере в высший промысел — если то, к чему ты стремишься, на самом деле тебе необходимо — запасись терпением, и судьба непременно даст тебе шанс. И тут уж только от тебя будет зависеть — разглядишь ли ты его в бурных волнах Великой Реки, или легкомысленно отвернешься, чтобы поглазеть на какую-нибудь ерунду.

И вот, сегодня, Яша, наконец, дождался! Нет, трупа не было, хвала Творцу. Да и не воспринимал он своих подопечных, как врагов — в конце концов, ничего плохого они ему не сделали, а слишком личное отношение к объектам слежки могло пойти лишь во вред делу. Скорее — Яша был благодарен тем, кто сумел подкинуть ему по-настоящему увлекательную задачку.

Слежка на Сухаревке почти что подошла к концу. Пяток страниц потрепанной записной книжки Яши были заполнены заметками касательно часового ловчилы; дядя Ройзман должен был остаться доволен. Яков уже совсем собрался покинуть заполненную народом площадь, как вдруг в толпе, возле развалов, торгующих всякой мелочевкой, мелькнуло знакомое лицо.

Грандиозная толкучка жила своей обычной жизнью Напротив помпезной Шереметевской больницы, в самом широком месте садовой улицы, колыхалось море народу; лишь по обеим краям этого столпотворения оставались узкие дорожки для проезда. Такая толпа собиралась на Сухаревке не во всякое время — особенно много публики было по воскресеньям, когда на площади вырастали ряды палаток и ларьков, раскинутых только на один день.

Торговля на Сухаревке велась случайная. Сюда ходили разыскивать украденные вещи — и недаром, ведь Сухаревка всегда считалась наилучшим местом для сбыта неправедно нажитого добра. Добычу доставляли сюда возами — или тащили под полой, украдкой озираясь по сторонам и выискивая палатку доверенного барыжки. Товар немедленно выставлялся на одном из бесчисленных сухаревских развалов; нередко он отдавал дымком пожара, и уж почти наверняка был полит горючими слезами — от бедности и безысходности.

Пройдох, предлагавших доверчивым москвичам мебель, платье «сухаревской работы» было здесь не счесть — в этом отношении новый подопечный Яши, ушлый часовщик, вовсе не выделялся из общей массы. Сухаревка всегда жила одним лозунгом: «На грош пятаков». Кого-то гнала сюда нужда, кого-то — жажда прибыли, но многие являлись на Сухаревку ради своей страсти — во всякое время здесь можно было встретить собирателей, коллекционеров, нумизматов — тех, кто привык терпеливо рыться в отвалах пустой породы, выискивая редкие алмазы или камешки с прожилками самородного золота.

Среди коллекционеров встречались настоящие знатоки — скажем, фарфора или старого серебра; но таких было немного. По большей части здесь жаждали купить за «красненькую» подлинных фламандцев, или краденую бриллиантовую брошь за полста — чтобы потом перепродать с барышом. Хотя наверняка и картина окажется ученической мазней и бриллианты — из дешевого стекла; публика все равно шла сюда, лелея свои мечты и упрямо ища «на грош пятаков».

Толпились такие вот искатели случайного сухаревского счастья позади палаток, где второразрядные барахольщики раскидывали свои рогожки. На них был разложен всякого рода чердачный хлам: сломанные медные ручки, замок от кремнёвого ружья, обломок старинной канделябры, посуда из разрозненных сервизов, финифтяные ножны от кавказского кинжала.

Возле одной из таких рогожек, заваленных всевозможным старьем, Яша и углядел Олега Ивановича. Американский господин разглядывал шпагу почтового ведомства[114] в вытертых до белизны ножнах; барахольщик угодливо подсовывал покупателю какую-то дрянь, а тот снисходительно отвечал, изучая приглянувшийся товар.

В стороне, на рогожке, было отложено то, что господин успел отобрать. Выбор Яшу удивил — длинный, позеленевший на бронзовых частях пистоль времен Наполеоновских походов, подзорная труба без стекол и истертый кожаный погребец, в каких офицеры, из тех, что победнее, возили дорожный припас. Рядом с погребцом было вывалено его содержимое: два полуштофа с фигурными пробками, одна из которых была расколота пополам, солонка, суповая миска без крышки, походная кружка для глинтвейна и грога. Отдельно — стеклянные стаканы, лафитный прибор и медная кастрюлька из томпака, крышка которой могла, при случае, заменить сковородку.

Яшу изрядно удивил этот набор — важному господину из Америки не пристало возиться с никчемным хламом. Тот, однако, выглядел вполне довольным своей покупкой. Повинуясь жесту, барахольщик вытащил из-под корзины кусок рогожи и принялся завертывать в нее приобретения клиента. Шпага не влезала; торговец пытался пристроить ее и так и эдак. В итоге получился объемистый сверток — видимо, Олег Иванович сделал немало приобретений, и теперь вот, собираясь домой, велел увязать все заодно. Рогожа, в которую сквалыга-барахольщик замотал покупки своего клиента, была вовсе негодной — сущее рванье. Олег Иванович неуверенно взвесил поклажу в руках — и стал оглядываться по сторонам. Яша вмиг сообразил — вот он, шанс! Молодой человек подлетел американскому гостю и зачастил:

— «Так что господин хороший, готовьте гроши, багаж куда хошь доставим, в лучшем виде справим!»

Яша жил в Москве уже больше 4-х лет и в совершенстве изучил уловки мальчишек-разносчиков, во всякое время ошивающихся на рынках и у торговых рядов, в поиске кому понадобится поднести что-нибудь до дома или до стоящей в переулке пролетки. При лавочках посолиднее были свои разносчики — без них не обходилось ни одно приличное заведение. А вот при мелочной торговле кормились целые стайки малолеток, готовых ухватить случайный приработок — а то и вовсе удрать с товаром зазевавшегося покупателя. О том, видимо, и подумал барахольщик — увидев незнакомого парнишку, подскочившего к клиенту, бдительный хозяин рогожи замахал руками, стараясь спровадить незваного помощника.

Господин, однако, оказался доверчивее. Сговорившись о доставке поклажи до угла Мещанской, где можно было поймать извозчика, «американец», вслед за Яшей, принялся выбираться из людского водоворота Сухаревки.

Глава двадцать восьмая

— Ну и чудище! Не дай Бог, кто увидит в тёмноте — потом не откачаешь… — в который раз уже произнес Николка, стоя перед зеркалом.

Выглядел мальчик, и правда, пугающе. С ног до головы об был затянут в костюм из плотной блекло-серой резины[115]. На месте лица — невозможная треугольная харя с здоровенными стеклянными зенками и круглой дырчатой нашлепкой под носом. Из того места, где у хари должен был быть рот (или пасть?) высовывалась ребристый хобот из гуттаперчи.

Поверх этого наряда, на локтях и коленях мальчика имелись накладки из чёрного твердого материала — защита суставов. Чтобы убедиться в ее надежности, Николка даже ударил локтем по кирпичной стене — и, действительно, ничего не почувствовал.

На лоб нещадно давил глубокий шлем с плоской верхушкой[116], а на лбу, красовался фонарь, напоминающий фасеточный стрекозиный глаз. Его мальчики уже успели опробовать — в тёмном дровяном сарае во дворе. Когда Иван, включив фонарь на полную мощность, направил его на Николку, мальчик на мгновение ослеп — настолько сильным был мертвенно-белый свет «налобника». Потом в глазах у него долго плавали цветные круги.

Наряд Николки дополнял увешанный снаряжением пояс и небольшой чёрный ранец на спине. И все это — и резиновый костюм, и защита, и масса приспособлений, которыми буквально увешал мальчика Иван — было необычайно легким. Но, несмотря на это, даже несколько минут в том снаряжении, стали для Николки нешуточным испытанием. Для начала — защитный костюм был ему безнадежно велик. Ваня, правда, быстро это исправил, перемотав руки, ноги и поясницу мальчика в нескольких местах плотной, прозрачной клейкой лентой. Лента эта называлась «скотч» и оглушительно трещала, когда ее сматывали с рулона. Стало удобнее — но ненадолго.

Николке было жарко. Нет — ОЧЕНЬ жарко. Каждый вдох в резиновой маске давался с трудом, глаза заливал пот, тело под защитным костюмом противно зудело, сетчатое «термобелье», которое мальчик натянул по требованию своего товарища, буквально плавало на теле. Навешанное на пояс и лямки рюкзака снаряжение ужасно мешалось, цепляясь за что попало; ноги болтались внутри резиновых бахил, как орехи в скорлупе — пришлось дополнительно перетягивать лодыжки скотчем.