— Вот что-то не верится. Сколько ему лет по-твоему?
— Лет сорок.
— Именно, какой тогда из него офицер. В гражданскую ещё мог воевать, а в империалистическую очень вряд ли. Хотя мне он говорил, что ему тогда "люгер" достался. Странно, надо будет его попытать. Не люблю непонятностей. Всё страньше и страньше, как говорила одна девочка из страны ныне нам союзной.
— Какая девочка?
— Если будет много свободного времени, расскажу.
— Ага, на том свете если только. Только там и будет, похоже.
Ночь прошла спокойно, а наутро заявился Колька, с очередным небогатым пайком, и увёл моего подчинённого. Конечно тот, честь по чести, спросил разрешения на убытие, с целью доставки оружия на временную базу. Я же задумался о том, что делать дальше. Похоже, воевать придётся — Кузьма имеет на меня определённые виды, и нарушить их, значит рисковать нарваться на неприятности. Да и нет у меня желания по лесам прятаться, вроде не моё это дело, а вот руки чешутся надавать кое-кому по наглым мордам. Судя по поведению троицы ремонтников, немцы чувствуют себя вполне комфортно, несмотря на массу бойцов Красной Армии, пытающихся пробиться на восток. Понятно, что те стараются обращать на себя как можно меньше внимания, но всему же есть предел. Или я чего-то не понимаю или кто-то слишком расслабился. Другой вопрос, стоит ли их заставлять сейчас сильно напрягаться. И так уже обратил враждебное внимание на эту местность. Ну устрою я ещё пару гадостей, отправлю на встречу с предками пару-тройку солдат или даже офицера, заставлю напрячься, так они мне устроят облаву, кислород перекроют, да и местных подставлю ни за понюшку табаку. Надо придумать что-то серьёзное, чтобы это хоть как-то сказалось на общей обстановке. Эшелон, например, с танками подорвать вместе с мостом. Размечтался, чем рвать будешь, двумя гранатами? Кузьму трясти надо, как ёлку, глядишь подарки какие и посыпятся.
Когда придут обратно добытчики не ясно, делать особо нечего, а не смотаться ли мне к одному месту, которое приметил изучая карту? Точно, надо сходить, только маскировку навести, но это недолго — пилотку в карман, пиджак поверх формы и готово. Если каким окруженцам в лесу на глаза попадусь вряд ли станут сразу стрелять, принять же вид бравого немецкого солдата дело нескольких секунд. Заинтересовал же меня небольшой мостик возле села Захарничи. Небольшой-то он небольшой, но находится на весьма оживлённой дороге, проходящей с запада на восток. Очень перспективный мостик.
Хотя идти было недалеко, но умудрился заплутать — компаса-то нет. К дороге конечно вышел, как мимо неё пройдёшь, но значительно западнее, к мосту пришлось топать лишних десять минут. Ну что можно сказать — мост небольшой, но крепкий, всего два пролёта по три метра, деревянный. Это уже радует. Речка так себе, скорее ручей, по-хорошему его надо было в бетонную трубу загнать и вся недолга, но тогда мне здесь бы ничего не обломилось. Движение было очень плотное, прямо как муравьи туда-сюда шастают. В основном конечно двух- и трёхосные грузовики, реже мотоциклы и гужевой транспорт, один раз даже полтора десятка велосипедистов проехало. А вот охраны не было. Интересно девки пляшут… Жаль, оптики никакой под рукой нет. Не может быть, чтобы такой объект не охранялся. Под мостом часовой вряд ли будет сидеть — умучаешься если над головой постоянно что-то громыхает. А секрет не судьба выставить? Что-то не верится в такую постановку службы, не по-немецки это. Пост под грибком с полевым телефоном и бравым зольдатом второго срока службы — это запросто, а прятать Карацупу в траве — не верю. Но и в то, что объект без охраны оставили ещё больше не верю. Пролежал часа три — сверху напекло, снизу подстудило. Странно, до воды далеко, но сырость какая-то в земле. Вечером надо вернуться, поглядеть что тут в темное время происходит, только подготовиться стоит получше, хоть лапника нарезать, а то застужусь ещё.
На базу вернулся практически одновременно со своим подчинённым и семейством Говоровых. Нагружены все трое были хорошо, даже Колька какой-то тюк тащил. Ну, что в дом, то не из дома. Несмотря на вес, Говоровы шли по лесу тихо, а вот сержант изображал носорога на прогулке. Носорогу положим, извините за каламбур, на всех положить, а вот нам не стоит этого делать. Надо попросить Кузьму поучить нас нормальному передвижению, я тоже не пример для подражания в этом вопросе, как ни стараюсь, а под ногой обязательно что-нибудь хрустнет, но хоть не матюкаюсь как некоторые.
После небольшого перекуса принялись за разбор добра. Как и обещалось, на вооружение к нам поступил дегтярёвский пулемёт и автоматическая винтовка. От своих щедрот наш добровольный снабженец подкинул ещё три диска к пулемёту, мешок с патронами, навскидку штук двести, и четыре гранаты РГД-33, причём все с оборонительными рубашками. Кроме этого было много хозяйственных мелочей, включая котелок и старый, наверно ещё дореволюционный, закопченный чайник. Чая правда не было, будем обходиться травяным сбором, но хоть нормальная горячая пища будет.
— Слушай, зампотыл, — обратился я к Кузьме. — А нет ли у тебя в хозяйстве какого ни есть завалящего тулупа. Внешний вид значения не имеет.
— А что сильно мёрзнешь? Я вам два одеяла подогнал.
— Боюсь, что сегодня ночью могу и замёрзнуть. Днём три часа без движения пролежал и то нутро подмерзать начало, а за ночь я дуба дам.
— Это где ты на такой жаре умудрился?
— Да у мостика одного.
— У Захарничей?
— У них.
— Взорвать хочешь?
— Взорвал бы, было бы чем. Пока только посмотреть — непонятки там какие-то. Дорога важная, а мост не охраняется, надо внимательно присмотреться, а то можно вляпаться по самые нехочу. А ты бы пока поскрёб по сусекам. Нужно что-нибудь горючее. Бензин с мотоцикла сольём, но неплохо бы какого мазута или смолы. Надо не только верхний настил спалить, но и балки, а желательно и опоры. Не факт что получится сейчас и с этим мостом, но подготовиться надо.
— Подумаю. С бензином можно попробовать древесную смолу намешать, но надо попробовать что выйдет. Тулуп старый есть, прямо сейчас с Колькой пришлю.
— Ты там поосторожней, мало кто увидит, особенно чужой.
— Не пальцем деланные. Мне как раз надо в Захарьичи к свояку съездить, — хитро ухмыльнулся мужик. — Заодно и проведаю что, да как.
— Тогда ни пуха.
— Иди к чёрту.
Два часа до прихода Николая убили на чистку оружия и набивку патронов. К винтовке у Георгия было два магазина, да четыре диска к пулемёту. Ликбез по снаряжению и использованию нового для меня оружия прошёл в рекордно короткие сроки, не бином Ньютона. Не понимаю, почему сержант говорил, что винтовка в войсках не пользуется уважением, типа сложная и капризная. На мой вопрос — а чистить и ухаживать не пробовали, он только рассмеялся. Сказал — пробовали, но ухода она требует больше чем пробовали, у него лично за год всего две задержки были, но патроны что для АВС, что для ДП надо отбирать тщательно. То, что трёхлинейка съест и не поморщится, автоматическому оружию может и поперёк горла встать. Таких неполноценных патронов нашлось два десятка, которых как раз и не хватило для снаряжения последнего диска. Кстати, при снаряжении дисков узнал одну хитрость — заряжался он не полностью, а только сорока пятью патронами вместо сорока семи, вроде бы задержек меньше становится. На вопрос, а относится ли это и к винтовке, получил ответ, что так тоже делают, но это уже шаманство чистой воды — кому помогает кому нет. Оказалось что важнее держать магазины как можно дольше разряженными — пружина лучше работает, но в условиях войны это чревато. Вот и думай что лучше — встретиться с врагом с половиной разряженных магазинов или с полными, но рисковать получить задержку в ненужный момент. С винтовкой проще, её на ходу можно готовыми обоймами дозаряжать, а с пулемётом такое не проходит. Очень заморочная конструкция, нормально диск снарядить можно только вдвоём, ну или одному, если третья рука есть. Среди нас двоих подобных мутантов не наблюдалось ни одного экземпляра. Посовещавшись, решили один диск и один магазин держать разряженными и менять их каждый день. Разряжать не снаряжать, это проще. Тут как раз Колька подоспел с чем-то, отдалённо напоминающим овчинный мешок с рукавами. Кроме всего прочего от него изрядно пованивало. Жуть. Но на безрыбье и сам раком станешь. С запахом Николай справился быстро — нарвал какой-то травы, причём основным ингредиентом этого пучка была обыкновенная крапива, и натёр этим овчину. Если честно, предыдущий аромат никуда не делся, но стал не таким противным.
Пора было выдвигаться на ночные бдения. Жаль горячего поесть опять не удастся, так и гастрит можно заработать, а то и язву, работа нервная, однако. В этот раз сильно не плутал — становлюсь настоящим следопытом, найду чей-нибудь след и буду пытаться понять чей. Дело было уже к вечеру, но немцы и не собирались успокаиваться, так и пёрли как заведённые, сколько же их тут? А вот как начало совсем смеркаться я и лицезрел воочию прелюбопытнейшую картину. Со стороны села вдоль дорожки прошествовало три гитлеровца, причём двое из них в шинелях, дошли до моста, один остался на одной стороне, а два других прошли дальше. Порыскали вдоль обочины, затем один вернулся, также прогулялся там, а затем отправился обратно. Двое других стали мерно прогуливаться вдоль дороги, примерно десять шагов туда, потом обратно. Как только третий исчез за домами, так и эти остановились и стали глазеть на проезжающие машины, время от времени переговариваясь то между собой, то с проезжающими. Вот и охрана пожаловала. Получается, пост они ставят только на ночь, да и то парный. Непорядок это, а точнее наглость. Будем смотреть дальше, вдруг для таких мудрецов как я, у них какой сюрприз припасён.
Промаялся всю ночь, время от времени отползая в лес, где прыгал и махал усиленно руками, чтобы хоть как-то разогнать кровь и согреться, но ничего особо ценного не приметил. Вообще картина мне нравилась. Просто Шишкин какой-то, маслом. С наступлением темноты оживление на дороге не спадало, что привело меня в некоторое уныние. Фашисты так же упорно продолжали портить дорогу своими колёсами, только фары зажгли, да скорость движения упала раза в полтора. Я уже думал сворачиваться — чего зазря мёрзнуть. Часа через два после захода солнца к мостику выползла огромная гусеница автоколонны, сверкая глазами-фарами. Длиной она была не меньше километра, а потом как отрезало. Сначала я не поверил и правильно сделал, потому как в сторону Полоцка на огромной скорости, несмотря на темноту, вдруг проскочили два мотоцикла, а потом, и правда, стало тихо. Со стороны Захарничей раздавался некоторый шум, чаще всего это было мычание коров. Собачьего лая слышно не было, наверняка немцы и здесь постреляли друзей человека. Ну-ну, как бы это им самим боком не вышло. Смена караула произошла только один раз за ночь. Я уже думал либо я в темноте не вижу смены, либо пост вообще на всю ночь выставили, но нет — через четыре часа вдоль дороги замелькали огоньки фонариков, часовой окликнул неразборчиво приближающихся, и фонарики отправились обратно. Больше всего же меня добило то, что они ещё и курили на посту. И это немецкий порядок? Переговаривались — ладно, прыгали и били себя по бокам руками со страшным шумом — туда-сюда, но курить… Они же себе и обоняние и зрение разом обрубают. Нет ребята, у нас за это наказывают, вплоть до… после рассвета почти целый час продолжала стоять тишина, затем как и предыдущим вечером, с запада показалась длиннющая колонна и всё пошло по наторенной дорожке. Сопровождали её опять же два мотоцикла, оторвавшись метров на двести. Не те ли, что ночью последними проскочили? Кстати, первая колонна только втянулась на мост, а разводящий уже тут как тут, забрал своих горе-охранников и почапали они в село. Отсыпаться наверно. Как я ни высматривал разводящего, особой разницы с часовыми не увидел, кроме шинелей конечно. Похоже это был обершюце, была у него похоже нашивка на рукаве. Эх, полцарства за бинокль! Если я всё правильно рассчитал, и это не унтер, то вероятнее всего в селе только половина отделения, а это значит врагов всего пятеро, ну на крайний случай шестеро. Будем лелеять надежду, что Кузьма данные мои подтвердит. Вчерне план начал вырисовываться.
Мой единственный подчинённый дрых без задних ног. Как говорится, солдат спит, выслуга капает. Хотя был уже почти день, но ночной холод не хотел покидать мои кости. Наплевав на конспирацию, выбрал самые тонкие и сухие ветки и разжёг небольшой костёр. Хорошо-то как. Через полчаса райского блаженства, выпив три кружки горячего настоя и перекусив чем Кузьма послал, растолкал сержанта, дал ценные указания по несению караульной службы, тем более, что перед глазами ещё стоял пример наплевательского к ней отношения, и завалился спать. Ага, размечтался. Вроде только голову приклонил, уже будят, бисовы дети.
— Командир, вставай, обед простынет. Раз ты сам костёр разжёг, то я уж решил заодно и кашу сварить. С салом!
— Дай поспать, ирод. Всю ночь глаз не сомкнул, замёрз как собака. Потом разогреем.
— Так я уж два раза разогревал. Да и Евстратыч уже пришёл. Это он сказал будить, — грамотно перевёл стрелки Георгий.
— Что ж вы за люди-то такие, прямо гестаповцы какие-то, — несмотря на все жалобы вставать всё же пришлось.
Умывшись из приготовленного заранее, неужели поливать меня подчинённый собирался, котелка со свежей студёной водой, был готов как пионер, но беспокоить меня никто не стал — дождались пока я трапезничать закончу. Либо исправиться решили, либо боятся, а может решили подождать пока от меня толк будет. Наконец рассказал о своих наблюдениях. У сержанта появилось только одно мнение — бить надо пока не очухались. Зампотыл мой тоже согласился, что такую безалаберность спускать нельзя.
— Я тоже так считаю, но одни неполные сутки наблюдения маловато будет. Патруль мотоциклетный меня беспокоит. Вдруг они только сегодня проспали всё, а в другие дни ночью гоняют? Слишком уж как-то всё легко. А что свояк?
— Здоров, чего и вам желает, — Кузьма посмотрел на наши физиономии и расхохотался. — Шучу. Я никому про вас не говорил, хотя вся деревня наша знает, а если с мостом получится, то и окрестные начнут догадываться. А вот это плохо. Тут и германцы прознать могут.
— Есть мысль как слегка замаскироваться.
— Вот мысль это хорошо. Значится, по немецкому посту — всего их пятеро, квартируются в избе Силантия Косого, жинка его им харч готовит, да обстирывает, но ночуют они только одни. Силантия с семейством из дома выгнали, он теперь у брата обитает. По режиму ничего сказать не могу — не хотел проявлять излишнего внимания, но вроде полдня они спят, потому как Ульяну после обеда только пускают.
— Пятеро это хорошо. А серьёзного оружия у них нет? Ну, типа пулемёта…
— Сам понимаешь, я к ним не заходил, а специально расспрашивать не хотел — что свояк за бутылкой первача рассказал, то я тебе и повторил.
— Лады. А что у нас с греческим огнём?
— Греков нема, а огонь будет. Бензин весь из бака сливать я не стал, оставил пару литров на всякий случай, но жуткой смеси литров двадцать сделаю, тем более, что есть у меня старого масла машинного немного, да дёготь. Если за полчаса загасить не успеют — дотла всё сгорит.
— Времени много понадобится?
— Часа через три готово будет. Только мешать будем в лесу, подальше и отсюда и от деревни — больно уж запах суров будет, только совсем тупой не поймёт чего варят.
— Несколько бутылок прихвати.
— Неудобно с бутылками. У меня бочонок березовый двухведёрный есть, проще из него поливать.
— Бутылки нужны, чтобы замаскироваться под использование армейских зажигательных смесей. Да, и масла постного прихвати граммов пятьдесят-сто.
— Как скажешь, командир.
— Всё, занялись работой. Кузьма за коктейль берётся, Григорий доснаряжает и проверяет оружие, а я пока штык трофейный попробую наточить.
— А чего его точить? — удивлённо спросил Жора.
Я молча вынул штык из ножен и протянул сержанту.
— Гля, и правда, тупой как валенок. Брак что ли?
— Нет, они так выпускаются и поступают в войска, так там и используются.
— Так им, если что никого и не зарежешь.
— Как видишь, обходятся.
— Странные эти фашисты.
Кто же спорит, лично я даже не пытался. После возвращения нашего на все руки специалиста, теперь ещё и химика, пришлось спускаться в небольшой овражек и там бодяжить свой коктейль. Не всё оказалось так просто. В обычном состоянии смола и дёготь ни в какую не хотели смешиваться с маслом и бензином. Пришлось греть, вот тут я и понял, что Кузьма говорил про запах. Так дело не пойдёт, если я этим пропахну, то к часовому не смогу и на десять метров приблизиться. Пришлось поделиться сомнениями с отрядом. Да, я стал уже воспринимать нас как отряд, а куда деваться. Решили примастить к этому делу Николая, естественно при соблюдении строгих правил техники безопасности. — После выполнения задания, боец Говоров, выдвигаешься в район родного дома, разводишь костёр, разогреваешь дёготь, смолу или ещё какую вонючую ерунду и приступаешь к ремонту крыши. Задание понятно? — я строго посмотрел на Кольку, уловив при этом одобрительный взгляд его отца.
— Так у нас с крышей всё нормально, — опешил молодой Говоров.
— А это не твоё дело, солдат, — вмешался старший. — Получил команду — выполняй.
— Есть, товарищ командир.
— Вот это другое дело. Только не солдат, а боец, — как бы невзначай поправил я Кузьму.
На варку, и правда, ушло не более часа. Теперь мы были обладателями внушительного бочонка вонючей дряни, которая очень неплохо горела.
— Так какой план, командир? — спросил Кузьма, отправив Кольку создавать алиби своему могучему духу.
— План простой. Мы с сержантом выдвигаемся к мосту, дожидаемся смены караула, даём ему расслабиться часок, а затем берём в ножи.
— Не пойдёт, — возразил наш, теперь уже похоже, начштаба. — Опасно. К тому же ты не берёшь меня в расчёт по какой-то причине. Не доверяешь? Или думаешь я ножом хуже вас сработать смогу?
— Не стоит тебе, Кузьма Евстратович, этой ночью дома отсутствовать. А ну кто два и два сложит.
— Кто нужно и без этого сложит, а дома я каждую вторую ночь отсутствую. И нечего меня, командир, по отчеству величать, для тебя я боец Говоров.
— Я так понимаю, присягу вы не принимали, так что являетесь лицом гражданским.
— Присягу я в январе семнадцатого давал, а уж царю, России или СССР значения не имеет. Я Родине присягнул, и ни я сам, ни кто другой освободить меня от неё не может.
— Хорошо, тогда меняем план, если честно, мне он тоже не очень нравился.
После смены караула прошло законных полчаса и немцы совсем расслабились — один закурил, а второй лихо отплясывал, пытаясь согреться. Всё шло как и в прошлую ночь, надеюсь сюрпризов, в виде внеочередной проверки постов, не произойдёт.
— Выдвигаемся, — прошептал я своим подчинённым, посверкивающим белками глаз на фоне, вымазанных смесью растительного масла и золы, лиц. Сам я имел тот же вид. Ничего, отмоемся. — Даёте мне полчаса и начинаете. Мост жечь в любом случае, чтобы со мной ни случилось.
— Да поняли мы всё, командир, ведь пятый раз повторяешь, — зашипел в ответ сержант.
Второй мой боец промолчал, да и правильно сделал, он, похоже, мандражировал гораздо меньше нас. Я подхватил пулемёт и двинулся в сторону деревни, а две другие тени направились в обход моста. Григорию придётся ещё и через ручей перебираться. Ночь была тёмная, хотя на востоке начинало заметно светлеть. То что надо для нас — немцы будут поспокойнее, как-никак ночь считай прошла, и нам целиться попроще.
Село встретило меня тишиной, аукнутся кое-кому несчастные собачки. Нужный дом был третьим с краю и, теоретически, можно было устроить позицию недалеко от околицы, но я решил, что бить в спину это более рационально и, что не менее важно, гораздо безопаснее. Потому прошёл до следующего строения и залёг в неглубокой канаве, направив ствол пулемёта на входную дверь. Стрелять, конечно, надо не сразу, а дать немцам выбраться всем под огонь, но мало ли. Ждать ещё минут десять а меня начала снова бить дрожь, то ли промёрз, то ли опять адреналин прыгнул, ничего, пулемёт на сошках это не винтовка с рук — такие огрехи он прощает. Выстрел! Второй! Работают "маузеры", но пойди разбери чьи. Ещё! А теперь спаренный. Похоже, всё идёт по плану и немцы должны увериться, что пост кого-то обнаружил и теперь ведёт обстрел, а спаренный выстрел обозначит, что караульные не понесли потерь. В окнах нужной мне избы вспыхнул свет. Ну как вспыхнул — скорее просто в керосиновой лампе вывернули до максимума фитиль. Не осторожно! Они тут вообще мух не ловят, их могут прямо в окна перестрелять. Но мы подождём. Что они там телятся? Ну, наконец-то, побежали. Похоже один тащит что-то тяжёлое, а бегут хорошо, кучно, и видно их на фоне улицы отлично. Это просто праздник какой-то! Пулемёт толкнулся прикладом в плечо и прорычал, очередью патронов на десять, короткий реквием. Фигуры солдат полетели на дорогу как городки после удачного попадания биты. Так не залегают, похоже, хоть по одной пуле, досталось каждому. Подождём. Что-то не хочется мне к раненым приближаться, а ну как опять накроет. Стрельба около моста тоже прекратилась. Наверное это хорошо. Один вообще не подаёт признаков жизни, из оставшихся двоих шевелящихся кто-то громко стонет. Пулемёт ещё два раза толкает меня в плечо. Затихли. Оба. Надо рисковать, подхожу ближе. Контроль желательно делать из пистолета, но не хочется оставлять лишних следов. И почему к пулемёту штык не приладить? Приходится приблизится вплотную и, опасаясь попасть под Слияние, ткнуть в каждого штыком. Один дёрнулся, я тоже — не от страха, а от неожиданности, но пронесло. Похоже Слияние накрывает если с ним не бороться, а если заранее озаботиться, то можно и без него обойтись. Будем надеяться, что выводы мои правильные.
Пора потрошить гитлеровцев, конечно не в прямом смысле, а на предмет наличия трофеев. Начнём с этой большой штуки. Надежды сбываются — пулемёт. Только какой-то непонятный, похож на MG-34, но приклад не такой, да и ещё странный магазин вместо ленты. Блин, это же тринадцатая модель, хоть я не суеверный. Впрочем, машинка нормальная, а то, что скорострельность у него не высокая, то нам только в плюс — патроны целее будут. Практически что и мой ДП, короче хорошее приобретение. Что тут ещё? Два "маузера" девяносто восьмых это понятно, а вот четыре "колотушки" это хорошо — гранаты очень пригодятся. Патроны, часы, фонари, два коробчатых магазина — это к пулемёту. Похоже здесь всё. Забираю один из фонариков и иду в дом. Тут копаться придётся долго. Одних ранцев пять штук, но в них я не полезу, всё потом. Ещё одна винтовка, ну правильно — пулемётчик свою оставил. А что у нас под кроватями? Мешок. Тяжёлый. Да тут патронов штук двести — это я удачно зашёл. Ещё один мешок. Консервы, галеты, хлеб в прозрачной бумаге. Нет, это не бумага, это целлофан. Такой хлеб может храниться месяцами. Ещё какие-то пакеты и жестянки. Похоже, немцам сухой паёк выдали, но они не будь дураками, заставили местных себя кормить. Вроде закончил. Стаскиваю всё добро в сени и осторожно выглядываю на улицу.
— Командир?
— Сержант, ты чего здесь делаешь?
— Я на помощь.
— Твою ж за ногу! Ты должен мост подготавливать. А если патруль? Кто прикрывать будет? Я же сказал главная задача — мост. Вернёмся, будешь вечным дежурным по кухне.
— Есть!
— Шерсть! Хватай ранцы, сколько сможешь унести, и рысью к мосту.
Здоровый бугай, похватал все ранцы, да ещё и оба мешка на горб взвалил, как бы не надорвался. Мне осталось только оружие и то, что было на покойниках. Тоже вес немалый, включая и мой пулемёт. Своя ноша. Хотя сержант и убежал раньше, до моста мы добрались вместе. Наш сапёр, как раз выбрался из-под него.
— Опоры обмазывал, — ответил он на незаданный вопрос. — Можно поджигать. Бутылки где бить?
— Поближе к дороге, чтобы точно заметили. Гильзы собрал?
— А как же.
— Держи, — я вытащил из кармана несколько гильз, подобранных мной в Захарничах. — Эти брось так чтобы не слишком на виду, но обязательно нашли. Будем надеяться, что патологоанатома у них не будет.
— Не поможет. Мы с Жоркой их выстрелами в голову сняли. Навылет.
— Георгий, лошадь приведи.
— Так туточки она. Что я, больной, бочку полкилометра на себе тащить.
— Тогда быстро навьючивай её. Я с пулемётом прикрываю.
Не прошло и четверти часа, как мы уже бодро вышагивали по лесу, оставив за спиной жадно пожираемый огнём мост. Адреналин ещё кипел в крови. Мы с Кузьмой старались сдерживаться, а вот Георгий вовсю рассказывал мне как он переправлялся через ручей и чуть не упал в него, лежал в десяти метрах от фашиста и ждал крика утки, как немец взмахнул руками и упал, как они с Евстратычем устроили пальбу… Балаболил без перерыва, понятно — мальчишка ещё на самом деле, пусть выговорится.
Глава 4
Как ни плохо была устроена у нас караульная служба, но гостей мы заметили первыми. Произошло это, если правда, потому что мы сидели, а они шли, случись наоборот, наоборот бы и случилось. С передвижением по лесу надо что-то решать. Гостей было шестеро, все в форме Красной армии и с оружием, удачно всё же, что на базе я немецкий прикид сбрасываю, а то и до стрельбы могло дойти, уж больно боевой народ пришёл. Их сержант как окликнул, так тут же залегли и стволами ощетинились — не хотят в плен. Это они конечно правильно, но вот так кучей лежать, хоть бы рассредоточились. Когда Григорий им об этом сказал, да ещё намекнул, что таких горе-вояк можно одной гранатой накрыть, обиделись и послали его по матери, за что в обратку получили в три этажа и сразу успокоились — немец так не умеет. На наше счастье, командиров и комиссаров в этой группе не было. Четверо рядовых, младший сержант и старшина. Все были из двадцать девятой моторизованной дивизии, попавшей в окружение в самом начале войны под Белостоком. Этим повезло, так как из котла их вышло больше пятидесяти человек, а дошли только они. Нет, вряд ли остальные погибли, хотя похоронили по дороге больше десятка, примерно столько же похоронить не смогли, кого-то оставили с ранениями на милость местным жителям. Короче натерпелись как в своё время и Константин, но боевого духа не утратили, хотя отощали, обросли и обносились здорово. А уж ели, наверно, за всю роту. Со старшиной разговор вышел непростым. Когда его подчинённые сладко посапывали с набитыми животами, он сам подошёл ко мне, предварительно перебросившись несколькими фразами с Георгием.
— Товарищ командир, — старшина явно не понимал как себя со мной вести. — Разрешите обратиться?
— Обращайтесь, только представьтесь сначала, а то как-то неудобно только по званию.
— Старшина Кошка.
— А имя и отчество?
— Леонид Михайлович я.