Окруженец. Затерянный в 1941-м

— Ну тож верно. Лады, Верку спрошу, усих пользует, може и тебе обломится, — хитро усмехнулся он в усы.

Намёк про Верку был понятен, но что-то мне не до того сейчас. Около мотоцикла уже лежали три трупа, завёрнутые в драную мешковину, кое-где уже пропитанную кровью. Рядом были сложены и вещи, что сняли с покойников. Быстро собрав боеприпасы и прихватив ещё кое-какую мелочёвку вроде перочинного ножа и плоского фонарика со светофильтрами, попросил унести вещи и застелить коляску ещё парой слоёв мешковины. Все трое в коляску не влезли, и один труп пришлось закрепить верёвками. Наконец, под озабоченными взглядами жителей деревни, тронулся в путь. Колька уже ждал, сидя охлюпкой, на серой кобыле. Сразу попросил его внимательно осматривать дорогу — неподалёку должно быть место, где немцы обстреляли моего будущего донора. Надо бы гильзы собрать, нечего немцам давать зацепки, вдруг жителей деревни обвинят. Место нашли, причём сворачивать надо было там же. Намаялись с лапником, который разложили на месте съезда в лес, дабы следов не оставлять на обочине — штык немецкий оказался туп как колун, не следят дойчи за оружием, а ещё орднунг называется. Шучу, но если бы не сведения, полученные от унтера, так бы и подумал, что ленятся.

Работка по перетаскиванию мотоцикла, маскировки оного, "похоронами", а проще сказать, утоплением останков, оказалась та ещё. Удачно заглянул за сидение в мотоцикле, обнаружив там ранец, да не пустой. Повезло, а то так и остался бы в болоте. Обратно добирались одвуконь наоборот, Колька правил, а я сзади задницу отбивал. Прибыли когда уже сумерки легли. Николай довёз меня до дома Опанаса, попрощался и был таков. Баня много время не заняла — под пар её не топили, просто воды нагрели, но и мочалкой меня Опанас отдраил до скрипа. Стрижка тоже заняла от силы минут десять, которые Верка, молодая симпатичная бабёнка, провела с большой пользой, успев прижаться ко мне всеми возможными частями тела. И хотя реакция моя была почти нулевой, ни капли не расстроилась, пригласив заходить, когда ещё чего в размерах прибавится. Пара часов ушла на разбор трофеев и чистку оружия.

Из оружия решил взять один "маузер", жаль оба были не карабины, а старые винтовки, "люгер" и две гранаты М-39, оказавшиеся в ранце вместе с кучей хозяйственных мелочей и некоторым количеством нескоропортящихся продуктов. Штык и портупея оказались одни, причём даже непонятно, зачем первый из убитых мною их вообще надел. Унтеровские знаки различия решил перешить — форма его была мне мала, а звание выше рядового могло и пригодиться, не так цепляться будут. Мордой лица ни на одну из фотографий я не походил, но тут уж ничего не поделаешь. Исподнее мне местные подобрали из своих запасов на "пока поносить", и я блистал в кальсонах и белой рубахе. Завтра в немецкое переодеваться придётся. А вот брюки и особенно китель, что стирала сейчас супруга Опанаса Григорьевича, могут к завтра и не просохнуть. Хотя Елена Борисовна, та самая супруга, показав огромный страшный агрегат, названный утюгом, обещала что всё будет хорошо.

День ещё не закончился, а потому мне предстояли и новые встречи. Нежданно-негаданно пришёл Кузьма, запропастившийся где-то отец Миколки. Поздоровался с хозяевами, прошёл к столу, где я разложил на мешковине свой арсенал для чистки, и так же как сын протянул мне руку.

— Кузьма.

— Константин, — я встал, опасливо попытался пожать лопату, заменявшую хозяину кисть руки. — А по отчеству как?

Тот только махнул рукой, присел и тут же сграбастал только что вычищенный пистолет.

— Хороший "парабеллум". Мне в как-то империалистическую почти такой же попался, только ствол подлиннее. Меняешь чего?

Деловой мужик. Нестарый, и сорока бы не дал, в гражданской бы успел повоевать, а вот в империалистическую…

— Нечего особо менять. Если только "маузер" один, но патронов нет, сорок две штуки осталось — самому мало. Гранаты и "люгер" тоже нужны.

— Форму тоже на себе потащишь? Да и мотоцикл без присмотра на болоте проржавеет.

— Один комплект надену, а мотик всё одно бросать, если хочешь, бери, да ты его и так можешь прибрать, без моего разрешения.

— Без разрешения нельзя — не к добру. Хорошо подумал, в германском идти? Мигом под расстрел.

— Мне по-любому, — указал я на разложенный арсенал.

— Коли поймают, можно сказать, что на поле боя подобрал.

— Они уже завтра этих трёх искать начнут, номера сверят и кирдык.

— Разумно, а откуда они у нас взялись, кстати.

— Ремонтники восемнадцатой моторизованной дивизии, похоже просто пограбить заехали.

— Далековато.

— Откуда?

Кузьма усмехнулся и достал из сапога карту. Это была не карта, а мечта. Военная пятисотка, да ещё совсем свежая.

— Мы здесь, — снова улыбнулся Кузьма, увидев мои мигом загоревшиеся глаза. — Деревня Жерносеки, а Полоцк, где скорее всего находятся тыловые подразделения, здесь — почти в двадцати верстах по прямой.

— Хм, может передислокация шла, а они в сторонку отвернули.

— Могли, на Юровичи колонны сплошняком прут, даже ночью.

— А наши давно ушли?

— Третьего дня уже. Два дня войска с техникой шли, а сейчас вполне возможно тылы двинулись. Судя по тому, что канонады со вчерашнего дня не слышно, отошли больше чем на полтинник.

— А ты что, за немцами следишь?

— Да сдались они мне. Так, ходил добро какое брошенное подобрать.

— И много подобрал?

— Да где ж его много подберёшь. Трофейщики у германцев жадные, чуть что, сразу стреляют, — хитро глянул на меня собеседник. — Считай зазря сходил.

— Карту дашь? — задал я вопрос в лоб.

— А тебе зачем? Пройдёшь ещё двадцать вёрст на восток, она и кончится.

— Не иду я на восток. Есть тут у меня кой-какие дела.

— Твоё конечно дело, паря, но не советую. Похоже, советская власть не скоро вернётся, если вернётся вообще.

— Хватит тобе, Кузьма, — вмешался в разговор Опанас. — Опять в Сибирь захотел?

— Экие ж вы все пугливые. Где я неправду сказал? Или ты считаешь, что большевики завтра германцев обратно погонят, как в сказке о мальчише? Молчишь, вот и молчи, как всегда молчал, теперь на тебе германцы кататься будут.

— На простом люде завсегда хто-нить, да катается, — Опанас хлопнул дверью и вышел в сени, а может и на улицу.

— И всё же рискну, — вернул я разговор в старое русло, взяв на заметку, что мой новый собеседник похоже не слишком надёжен, всё-таки пострадавший от советской власти. — Так как насчёт карты?

— Даже не знаю. Может кроками, с царской ещё, обойдёшься? Хотя они у меня на кальке, да карандашом — не для поля, конечно. А ладно, забирай.

Похоже, карта у него не последняя. Да и та, с которой кроки снимал. Непростой мужик, мне попался, ох непростой. Хотел у него ещё патронов попросить, но решил не нарываться — поговорим ещё на эту тему. Надо связи нарабатывать, а эта семейка мне, похоже, нравится, что сын, что отец. Не чувствуется в них гнили. Считается, что первое впечатление самое правильное, вот и будем ему следовать. Оглянувшись и заметив, что в избе пусто, всё же решил рискнуть.

— Место нужно надёжное. Недалеко, удобно и безопасно. Желательно не одно.

— Подумать надо. А не опасаешься?

— Нет, не опасаюсь — кому-то верить надо.

— Ну гляди, паря, я тебя не тянул. Смотри сюда: если недалеко, то прямо на запад у нас неплохой лесок есть. Колька завтра тебе там землянку покажет. Не Бог весть что, но перебедовать можно. А как поток спадёт, то лучше тебе на восток слегка перебраться. Вот тут, за Залесьем, небольшой массив уже есть, он слегка облагорожен, просеки пробиты, но место интересное. Озеро здесь и болото. На болото гать идёт, но на картах её нет, в середине три сухих острова. Можно даже землянки вырыть, ну и ещё плюс, что есть два прохода. Сам обвешивал, но туда без меня не лезь — есть хитрости. Это тебе пока, покумекаю пару дней — ещё чего подберу.

На этом мы и расстались

Глава 3

Колька растолкал меня ещё до рассвета, а значит проспал я не более трёх часов. Парень постоянно поторапливал меня, да и сам я не хотел задерживаться, тем самым дополнительно ставя под удар местных, отнёсшихся к прохожему в общем-то неплохо, несмотря на те неприятности, что тот им доставил. Потому быстро умылся прямо из бочки, навьючил имущество, получил от Борисовны узелок с нехитрым харчем и двинулись в путь. Дорога заняла не более часа и привела нас к хорошо замаскированной землянке, пригодной для проживания не более пары человек. Тут Коля устроил мне целую получасовую лекцию как нельзя ходить по одним и тем же местам, дабы не натоптать троп, огнь жечь только из сухих дров, да желательно ночью, чтобы запах дыма до утра разнесло. Больше всего удивило меня предложение справлять нужду в протекающий недалеко ручей, причём как малую, так и большую. Представил себя сидящим с голым задом над журчащим потоком и расхохотался. Зря это я — мигом потерял в глазах мальца половину уважения. Пришлось с серьёзным видом повторять, как на экзамене, его рекомендации. Пару раз он меня поправил, но остался доволен, обещался прийти к вечеру с едой и пропал. Буквально пропал — только что был и как ветром сдуло. Чудны дела твои…

День решил провести с пользой — память у меня теперь абсолютная, это я Кольке специально пару ошибок допустил, маскируюсь типа, потому решил выучить карту. Дело не сложное, но и не простое. Полдня убил, как и не было. Поел и решил ревизию провести. Нет, какие у меня в наличии вещи и оружие есть и так прекрасно помню. А вот что у меня в голове есть после двух Слияний? Там и чёрт ногу сломит. Начнём со знаний и способностей, что может мне понадобится для выживания. Имеем за плечами четыре курса железнодорожного института в Москве и техническую школу в Мюнхене, неплохую стрелковую подготовку, причём немец умел использовать как пулемёт, так и малокалиберную артиллерию. Правда её он больше чинил, но и выстрелить смог бы. Ещё Герберт Зелински умел водить любой транспорт, проходивший через их мастерские, вплоть до танков. Летать, правда, не умел, даже с использованием технических средств. Жаль, конечно, но не критично. А вот с починкой стрелкового оружия было хуже, не его специализация. Косте же в истекшем учебном году, вероятно под давлением военных, прочитали курс лекций по инженерному воздействию на железнодорожные пути и сооружения, а попросту что и как нужно взрывать или разрушать другими доступными способами. Тоже может сгодиться. С медициной никак — могу шину и жгут наложить, да рану забинтовать, хотя кажется, что для меня это не слишком важно, особенно если пощупать вполне так заживший череп. Шрам ещё есть, но что-то мне подсказывает, что ненадолго. Плохо с личными воспоминаниями моих доноров — их практически нет. Не то чтобы сильно напрягало, но могут быть проблемы. С Гербертом ладно, а вот Константин, чьим телом я владею… Можно конечно разыгрывать амнезию или секретность, но как бы то и другое не вышло боком. Ну да ладно, будем бороться с проблемами по мере их поступления. Главное, надо придумать причину, по которой я не хочу отдаляться от этого места, не объяснять же, что здесь наибольшая вероятность по выходу из задницы. Не поймут. Потому и надо закорешиться с Кузьмой. Вот и причина будет — связи у меня тут. Неплохо бы организовать небольшой партизанский отряд и застолбить за ним место, но здесь проблема — сразу найдутся командиры, постарше да позаслуженней. Мне это не подходит, хоть и меньше внимания к рядовому, но и крутить им можно как заблагорассудится, а уж просветить его на странности, появляющиеся в его поведении, сам Бог велел. Так и шлёпнуть могут — они это здесь быстро. Опять надо думать. Эх, голова ты моя нерезиновая.

Вечером пришёл не Коля, а совсем даже наоборот его отец. Причём не один. Сначала меня это не насторожило, хотя и не понравилось, что место моего инкогнито станет известно скоро всем окрестным жителям. Но тут я ошибся. Спутник Кузьмы оказался совсем даже не местным и не жителем, а сержантом Красной Армии родом из славного города Одессы Георгием Байстрюком, сразу предложившим называть его Жорой. Одет новоприбывший сержант в гражданку и оружия не имел. На мой вопрос чего так, не обиделся, сказал что всё лежит в нужном месте и будет в нужное время, после чего сразу завалился спать. Чего-то я не понимаю в этом мире. Это чего-то решил выяснить у второго своего гостя.

— Ну и что это было?

— А это смотря чего ты хочешь? — начал мой собеседник, отведя меня в сторону и стрельнув сигарету. — Хреновый всё ж таки у германца табачок.

— Ты разговор в сторону не уводи.

— Видишь ли, Костя, как ты уже понял, большевиков я не люблю, но вот этих, которые большевиков нам на шею повесили, не люблю ещё больше.

— Причём тут немцы и большевики?

— Молод ты ещё, а вам в школах хрен кто расскажет, как Германия с помощью революционеров всяких разрушила великую страну.

— Так уж и разрушила, да и если бы большевики немцам служили, то война-то зачем? Сказки это всё буржуйские.

Не зря Кузьма завёл этот разговор, ну и я поиграю — пусть побеседует с упёртым комсомольцем.

— Большевики не такие дураки оказались, похитрее многих. Не нужны им стали никакие хозяева — всех кинули, от того и война. Да и с той стороны сейчас не те, кто большевиков покупал. Далеко не те. Гораздо хуже. Хотя и те нас за дикарей держали, а эти… Этих придётся уничтожать. Всех кто крови попробовал поголовно. Это как с медведем-людоедом. Либо ты его, либо он всех до кого дотянется.

— Ладно, отбросим политику, от меня ты чего хочешь?

— Ты хорошо начал, по-мужски, и я не верю что ты дальше будешь тихо сидеть. Раз не хочешь, как прочие идти на восток, значит что-то тебе здесь надо. Я не собираюсь пытать что, но если готов драться, то чем могу помогу. И не я один. Держи харчи, буду завтра или Кольку пришлю, коли не сподоблюсь.

— Немцы-то были?

— Наезжали. Бабы им поплакались, что собак у них побили, харч с самогонкой поотнимали. Про Любку молчали, а то германцы могли не поверить, что убийцы запросто ушли. А так — были, да уехали. Недалече трёх наших бойцов постреляли в ночь, на них небось и свалили. Всё, некогда мне, дела.

Взял ещё одну сигарету и ушёл, а мне теперь чего делать? Надо бы с сержантом поговорить, но вот как подступиться ничего в голову не приходит, да и будить не хочется — вид у него не курортный, тоже небось намаялся. О, лёгок на помине.

— Ну что, командир, перекусим?

— С чего это я тебе командир? Я вообще лицо сугубо гражданское и военными командовать никак не могу.

Байстрюк только пожал плечами.

— Евстратыч сказал что ты теперь командир. Ошибся?

— Какой Евстратыч?

Удивление сержанта похоже было не наигранным.

— Кузьма Евстратович, какой же ещё. Иль не признал?

— А, мне он только по имени представился. Может ты и фамилию его знаешь?

— А как же, Говоров его фамилия. Странные тут у вас дела творятся, похоже не заскучаю. Правда, что ты трёх фашистов за минуту положил?

— Не за минуту, но правда. Повезло. А почему фашистов?

— А кого? Немецкие фашисты они и есть.

— А, вот ты о чём. Вообще-то в Германии фашистов давно нет, может в Австрии и остались где, да и то наверно по тюрьмам сидят.

— Не понял, это как? А эти кто?

— Конкретно эти, скорее всего, были никто, а главная партия, на самом деле, в общем-то единственная, НСДАП: Национал-социалистическая немецкая рабочая партия. Если короче, то национал-социалисты.

— Это что за зверь? Нам комиссар говорил, что они фашисты — ставленники мировой буржуазии, а ты говоришь рабочая партия. Кто врёт?

— Да, в общем никто. Теоретически тонкости там есть, причём тонкости достаточно толстые, а практически нам с тобой всё равно, а то, что партия у них рабочая, это так — отголоски давно минувших дней, хотя конечно многие в партии у них из рабочих.

— А почему в Австрии сидят, она же под немцами?

— Потому что никто не хочет властью делиться. В момент аншлюса, ну, когда Германия войска ввела в Австрию, там у власти как раз фашисты были, их быстро разогнали, многих посадили. Может уже и отпустили, а может и в расход отправили, не знаю.

— За что же их? Они ж все одним миром мазаны.

— Никто не хочет делиться властью. Короче, считай это нарастанием политической борьбы на современном этапе.

Похоже что мой новообретённый подчинённый не спал на занятиях по политграмотности и оценил шутку.

— Так с чего вы с Кузьмой Евстратовичем решили выдвинуть меня на командную должность?

— Я ничего не решал. Он сегодня пришёл и говорит, типа если ты, Жорик, твёрдо решил на восток не идти, то вот тебе платье гражданское, прячь пока оружие и пошли я тебя новому командиру представлю. Ну а я чё, я и пошёл.

— Всё равно не понимаю. С чего он-то решил, что я командовать должен? И почему ты согласился? И кстати, а почему ты не пошёл за фронтом?

— Вот это ты сразу вопросов высыпал. По первому, это ты с ним сам решай, согласился потому что он мне жизнь спас, по крайней мере в лагере немецком я по его милости не сижу, ну а насчёт последнего — много причин. Ты не думай, я не трус, но всё так сложилось, что лучше я здесь фашистов бить буду, чем меня там особист трясти.

— Есть за что?

— Вот тебе крест, не за что, но эти докопаются. Перед самым ударом по нашему УРу, комиссар на меня телегу в особый отдел накатал, а меня на губу закатал. Как бои начались капитан наш меня и отправил заниматься тем, из-за чего я погорел.

— Это чем же?

— Позицию на фланге оборудовать. Болотце у нас там, но лето жаркое, оно и подсохло. Я, возьми, да и сунься к летёхе, что только из училища пришёл, мол надо позицию на фланге организовать, да с пулемётом, а лучше сорокапятку туда захреначить. Летёха к капитану, а там эта гнида носатая. На лейтенанта набросился, какой предатель хочет ослабить оборону на вверенном участке? Тот то ли не сообразил, то ли испугался, но меня и заложил. А как фашист попёр, так меня Никодимов, капитан наш, с губы выдернул, да и отправил с тремя архаровцами, двумя лопатами и дегтярём, куда я и просился. Эх, если б на сутки раньше, да пушечку там поставить. Немцы пустили-то там одну двоечку и пару броников, а что я с ними сделаю. Пришлось пропустить их, а пехоту в этой низинке зажали, любо-дорого посмотреть, как эти гады в грязи как свиньи валялись, да боялись голову поднять. Но как из миномётов садить начали, пришлось отходить. Да, у меня приказа стоять там насмерть не было, но если особист с рапортом удачно удрал, то хода за линию фронта мне нет.

— Ну что же, бывает. Мне тоже далеко отсюда не след уходить, но о своих причинах я распространяться не могу. Просто надо, и вопрос этот поднимать больше не будем.

— Так что ж, я без понятия?

— Вот и хорошо. А что ты там говорил о нужном месте?

— Ну дык, я как отходил и ДП, и АВСку забрал. Бойцов моих кого минами побило, а кто и сбежал. Только тяжело было, потому диски я побросал, в последнем меньше половины осталось, так что я вроде при пулемёте, но… Правда Евстратыч обещал этой беде помочь, и с патронами тоже.

Это были хорошие новости. Растем над собой.

— А что ты насчёт Кузьмы думаешь?

— Кажись, он ещё из царских офицеров.