Падение Левиафана

Алиана нажала кнопку вапорайзера и глубоко вдохнула. Ванильный аэрозоль наполнил легкие теплым мягким туманом. Никотин, тетрагидроканнабинол с примесью чего-то совсем экзотического. Чтобы компенсировать сонливость от наркотиков яркими красками. Жалюзи в комнате были закрыты, но проникающий в тонкие щели по краям свет превращал пыль в россыпь радужных искорок. Алиана пошевелилась, и шелковая простыня погладила ее по ноге как тысяча крохотных любовников.

Рядом спал Тристан, прижимаясь к ее бедру скульптурными жилистыми ягодицами. Он тихонько посапывал во сне, время от времени дергался и вздыхал. Алиана знала — эти звуки кажутся очаровательными, потому что она слегка под кайфом и недавно занималась сексом. Как только храп начнет ее раздражать, Тристану не будут здесь рады.

По ее опыту, есть два пути преуспеть при суровом авторитарном режиме. Первый, к которому стремилось большинство, делать то, чего от тебя ждут власти. Марсу нужны были верные бойцы, и там штамповали их как детали на 3д-принтере. Она это знала, потому что могла бы быть среди них. Она наблюдала, как ее сверстники пытались задушить или вытравить из своих стремящихся к коллективизму душ все недостаточно марсианское, и порой у них это получалось.

Другой путь выжить — хранить свои секреты и получать от этого удовольствие. Наслаждаться тем, что кажешься совсем другим человеком. И стать в этом мастером. Даже если не трахаешься с очередным подчиненным, жизнь все равно напоминает какое-то сексуальное извращение. Возбуждение при мысли о том, что от одного неверного слова или оговорки можно получить пулю в затылок, было сильнее, чем от настоящего секса.

В либеральном, открытом обществе, где она могла бы делать все то же самое, не боясь последствий, она сошла бы с ума. Она с радостью включилась в эксперимент на Лаконии из-за подхода Дуарте — сначала тяжкое преступление против Марса, а затем постоянный маховик опасностей, тем самым она разжигала огонь своих страстей. И она этого не стыдилась. Она хорошо знала свое истинное нутро.

— Проснись, — сказала Алиана, вонзая пальцы в спину молодого человека.

— Я сплю... — проворчал Тристан.

— Я знаю. А теперь просыпайся.

Алиана снова его потеребила. Десять часов в неделю она посвящала боксу и борьбе. Когда она напрягала пальцы, те становились твердыми, как стальные прутья.

— Проклятье, — сказал Тристан и перекатился на живот.

Он сонно улыбнулся. Со взъерошенными белокурыми волосами и гладко выбритым лицом с ямочками на щеках он выглядел точь-в-точь как херувим в классической живописи. Ангел с картины Рафаэля.

Алиана еще раз вдохнула из вапорайзера и протянула его Тристану. Тот покачал головой.

— Зачем ты меня разбудила?

Алиана от души потянулась под мягкой простыней, с трудом умещаясь на огромной кровати.

— Я накурилась. Хочу потрахаться.

Тристан с преувеличенным вздохом плюхнулся на спину.

— Алли, я уже как выжатый лимон.

— Тогда прими электролиты с водичкой и быстро тащи свою задницу обратно в постель.

— Слушаюсь, полковник, — со смехом ответил Тристан.

Смех оборвался возгласом — Алиана оседлала его, резко вскочив ему на живот, и прижала его бедра к кровати своими лодыжками, а потом крепко схватила запястья. Тристан удивленно посмотрел на нее, решив, что это любовная игра, и начал вырываться. Его руки и грудь выглядели накачанными, но были слабыми, скорее как у развитого подростка, чем у мужчины за двадцать. А ее руки были тонкими и жилистыми, как у марафонца, высушенные постоянными тренировками и сильные, как стальные пружины. Как он ни пытался пошевелиться, Алиана с легкостью уложила его обратно, сжимая его запястья, пока они не хрустнули. Тристан вскрикнул.

— Алли, ты что... — начал он, но она поднажала, и он заткнулся.

Алиана разозлилась, и он это видел. Ей нравилось злиться. И нравилось, что он это видит.

— В этой комнате я Алиана. А ты — Тристан, — медленно произнесла она, стараясь, чтобы марихуана не помешала четко выговорить слова. — А за дверью ты — капрал Ривз, а я — полковник Танака. Не путай.

— Да знаю я, — откликнулся Тристан. — Я же просто пошутил.

— Никаких шуток. Никаких оговорок. Если ошибешься, если забудешь о строжайшей дисциплине, которая позволяет нам этим заниматься, меня с позором уволят, это как минимум.

— Я бы никогда...

— И тебе очень не понравится та моя версия, с которой придется встретиться, — продолжила Алиана, как будто не услышала его.

Она пристально смотрела на Тристана, пока его внезапный страх не сменился пониманием. Потом выпустила его запястья, слезла с него и снова легла на своей половине кровати.

— Принесешь и мне воды? — попросила она.

Тристан не ответил, просто встал и вышел. Алиана посмотрела ему вслед, любуясь крепкими бедрами и ягодицами, широкими плечами и узкой талией. До чего же хорош! Когда их роман неизбежно закончится, она будет по нему скучать. Но их отношения все равно закончатся. Как всегда было в прошлом. Это часть удовольствия.

Через несколько секунд Тристан вернулся с двумя стаканами воды. Возле кровати он неуверенно замер. Алиана похлопала по простыне рядом с собой.

— Прости, если сделала тебе больно.

— Ничего страшного, — ответил он, протягивая стакан, и сел рядом. — Прости за оговорку. Все еще хочешь потрахаться?

— Через минуту.

Некоторое время они молча пили воду.

— Мы еще увидимся? — вдруг спросил он.

Алиане польстила звучащая в голосе надежда.

— На этот раз придется задержаться на Лаконии, — ответила она. — И я хотела бы снова с тобой встретиться. Только нужно соблюдать осторожность.

— Я понял.

И Алиана знала, что он и правда понял. Ей нравилось выбирать себе игрушки помоложе и гораздо ниже рангом. Так было проще. Но она не тратила время на идиотов.

Она утолила жажду, тепло приятно растеклось от легких вниз, к животу. Она положила руку Тристану на бедро.

— А теперь можно...

На тумбочке чирикнул ручной терминал. Алиана поставила его на режим «не беспокоить», а значит, звонок достаточно важен, чтобы устройство проигнорировало эту установку. Терминал принадлежал ей уже давно, и она хорошо его обучила, так что, скорее всего, он не ошибся. Она взяла терминал и посмотрела, кто ее вызывает. Звонили из Дома правительства. Она ответила, но без видеосвязи.

— Полковник Танака слушает.

Тристан соскользнул с кровати и потянулся за брюками.

— Добрый день, полковник. Это лейтенант Санчес, занимаюсь расписанием и транспортом. У вас инструктаж в Доме правительства через два часа.

— Впервые слышу, — ответила она и взяла с приставного столика отрезвляющие таблетки. — Можете сказать, о чем речь?

— Простите, полковник. У меня нет допуска. В число участников вас добавил адмирал Милан.

Вот и конец вечеринке.

***

Когда она подъехала к Дому правительства, моросил дождь. Тротуар, на который падали крохотные капли, был темным и блестящим. Невысокая гора за границами территории выглядела как на древней гравюре в стиле укиё-э. Ёситочи или Хиросигэ. Референт из Директората по науке уже дожидался ее с чашкой кофе и зонтиком. Танака отмахнулась и от того, и от другого.

Она знала дорогу. В основном она получала выездные назначения, но обзавелась на Лаконии друзьями и знакомыми в самых высоких кругах и часто бывала в Доме правительства. Правда, не приходила сюда после осады Лаконии и разрушения строительных платформ, когда Терезу Дуарте не то похитили, не то она сама решила освободиться от власти отца. Внешне здание не изменилось. Тот же крепкий, как и всегда, монолитный бетон и как всегда свежие срезанные цветы в вазах. Охранники в отутюженной форме спокойны и невозмутимы. Но все это спокойствие казалось таким хрупким.

Секретарь провел ее в кабинет, где она уже бывала. Желтые стены из местного дерева с выгравированным синим гербом Лаконии, два аскетичных дивана. За широким столом сидел адмирал Милан, исполнявший обязанности главнокомандующего, пока Первый консул пребывал в уединении, а адмирал Трехо — в системе Сол. Широкоплечий, с крупным лицом и коротко стриженными волосами с проседью. Настоящий морской волк времен Марса, не выносящий всяких глупостей и скорый на расправу. Танаке он безмерно нравился.

На диване, сложив сплетенные ладони на коленях, сидел доктор Очида из директората по науке. Рядом с ним стоял лейтенант в стандартной синей форме лаконийского космофлота, с лычками радиоэлектронной разведки. Танака прервала их разговор, и они неловко умолкли.

Первым заговорил адмирал Милан:

— Мы слегка подзадержались, полковник. Садитесь. Мы скоро закончим.

— Да, сэр, — отозвалась Танака и села на другой диван.

Адмирал Милан посмотрел на стоящего лейтенанта — судя по бейджу, его звали Россиф — и пальцем прочертил в воздухе круг. Дескать, давайте закругляться.

— Система Гедара. Население всего двести тысяч. В верхних слоях коры слишком высокая концентрация расщепляемых материалов, так что в последние несколько лет там пытаются разрабатывать более глубокие слои. Есть сельское хозяйство, но до самообеспечения им еще лет десять.

— А что по инциденту? — спросил адмирал Милан.

— Двадцать три минуты, одиннадцать секунд, — ответил Россиф. — Полная потеря сознания. Несколько случайных смертей, повреждения инфраструктуры. Травмы главным образом связаны с транспортными авариями и падениями с высоты. И логи показывают, что всего за несколько секунд до инцидента через кольцо вне расписания прошли два тяжелых грузовых судна и пропали.

Доктор Очида откашлялся.

— Но на этот раз есть кое-что странное.

— Более странное, чем то, что все находились в отключке двадцать минут? — сказал адмирал Милан.

— Да, адмирал, — ответил Очида. — Анализ состояния аппаратуры во время инцидента показывает, что время сдвинулось.

— Объясните.

— Если коротко, — сказал Очида, — скорость света увеличилась.

Адмирал Милан почесал затылок.

— Неужели слово «объясните» поменяло значение, и никто мне об этом не сказал?

Танака с трудом сдержала улыбку.

— Говоря по-простому, скорость света — это базовое свойство вселенной. Скажем так... это самая быстрая функция, распространяющаяся в вакууме. За двадцать с чем-то минут в системе Гедара природа пространства-времени изменилась таким образом, что поменялась скорость света. Стала быстрее. В это время световая задержка от кораблей у врат Гедара до планеты была чуть меньше сорока минут. Логи показывают, что во время инцидента она уменьшилась почти на четыре тысячи наносекунд.

— Четыре тысячи наносекунд, — повторил Милан.

— На двадцать минут сама природа пространства-времени в этой системе изменилась! — воскликнул Очида, подождал реакции, но не дождался ее и совсем сник.

— Что ж, — сказал Милан. — Мне определенно нужно это обмозговать. Спасибо за доклад, лейтенант. Доктор. Вы оба свободны. А вы останьтесь, полковник.

— Есть, сэр, — откликнулась Танака.

Как только комната опустела, Милан откинулся назад.

— Что будете пить? У меня есть вода, кофе, бурбон и какая-то дрянь — растительный чай, который пьют оба моих мужа, на вкус как сено.

— Я на службе?

— Вряд ли вам стоит беспокоиться о нарушении протокола, если вы об этом.

— Тогда с удовольствием выпью бурбон, сэр, — ответила Танака.

Адмирал Милан целую минуту возился на столе, а потом вернулся с бокалом из граненого хрусталя, где плескалась дымчато-коричневая жидкость.

— Ваше здоровье, — сказала Танака и отпила из бокала.

— Итак, — сказал Милан и сел, невольно охнув, как старик с больными суставами. — И что вы думаете обо всей этой ахинее про скорость света?

— Понятия не имею, сэр. Я боец, а не яйцеголовый интеллигент.

— Потому-то вы мне всегда и нравились, — Милан снова откинулся на спинку кресла и сложил пальцы домиком. Теперь тишина была другой, но Танака не могла определить ее значение. — Итак, строго между нами, вы хотите что-то сказать мне, как один старый морской волк другому?

Она почувствовала, как в крови вскипает адреналин. Но не показала этого. Она хорошо умела скрывать свои чувства.

— Не понимаю, о чем вы.

Он наклонил голову и вздохнул.

— Я тоже. Все это для меня загадка. И теперь мне не так хорошо удается подавлять любопытство, как в молодости.

— Я по-прежнему искренне не понимаю, о чем речь. Кто-то должен был сказать мне, зачем вы меня вызвали?

— Вас вызвал не я. Это сделал Трехо и поручил мне оформить для вас все документы.

Он вытащил настоящую папку из красного картона, с серебристой тесемкой, и вручил ее Танаке. Папка выглядела такой неуместной в этой обстановке, прямо как каменные скрижали. Танака залпом допила бурбон и взяла ее. Она оказалась легче, чем ожидала Танака, а тесемки легко развязались. Внутри лежал единственный лист — документ на гербовой бумаге с кружевом водяных знаков. На листе была ее фотография и биометрический профиль, имя, звание и идентификационный номер. И короткое распоряжение лаконийского Директората разведки, дающее ей статус «омега» по личному требованию Первого консула.

Даже если бы перед Танакой оказалась отрубленная голова, это удивило бы ее меньше.

— Это какая-то... — начала она.

— Не шутка. Адмирал Трехо распорядился вручить вам ключи от королевства. Вы можете отдавать приказы по любой миссии. Получаете доступ к любой информации, любого уровня доступа. У вас будет иммунитет от судебного преследования на все время назначения. Неплохо. И вы утверждаете, что ничего об этом не знали?

— Надо полагать, речь идет об определенной миссии?

— Вероятно, но меня в это не посвятили. Оставайтесь здесь, а я пойду проветрюсь.

Когда адмирал Милан закрыл за собой дверь, компьютерная система на настенном мониторе подключила входящий вызов. Через мгновение появился генерал Трехо. Танака знала его целую вечность. Его глаза остались все такими же ясно-зелеными, но под ними появились темные мешки. Волосы поредели, а кожа приобрела нездоровый восковой блеск. Он выглядел измотанным.

— Полковник Танака, — начал он. — Я хочу поручить вам наиважнейшую в империи миссию. Сейчас я отдыхаю после скоростного полета из системы Сол, и если бы дело могло подождать до моего возвращения на Лаконию, то поговорил бы с вами лично. Но дело безотлагательное, и придется вот так.