– Давайте я помогу, – я вскочил со своего места и бросился собирать стопки.

Мы переместились на кухню. Я включил воду и начал мыть посуду, а Феликс водрузил на плитку чайник и задумчиво посмотрел в холодильник. Выставил на кухонный стол, покрытый клетчатой клеенкой, блюдце с нарезанным лимоном и хрустальную вазочку с клубничным вареньем.

– Что-то захотелось чайку перед сном попить, – сказал он. – Вы же составите мне компанию?

– С удовольствием, – сказал я, закрутив кран. – Спасибо еще раз, вы мне так помогаете...

– Не за что, мой юный друг, не за что, – он бросил на меня длинный непонятный взгляд. Я поежился. Между лопаток пробежал холодок. Нет, все-таки хорошо, что он не предложил мне оставаться жить у него. С этими психиатрами не успеешь оглянуться, как превратишься в психа...

– А ловко вы все-таки нас обвели вокруг пальца, – как бы невзначай бросил он, вынимая из шкафа пачку печенья.

– Что вы имеете в виду? – с невинным видом спросил я, снова мысленно собравшись. Похоже, разговор наш еще не закончен...

Глава девятая. Какие планы на Новый год?

Я поставил точку в конце предложения и задумался. Грохнул по клавише еще дважды. Третья точка пробила в тонком бумажном листе сквозную дырку.

Что-то мне не нравилось в этой статье. Вроде бы, все в порядке. Антонина Иосифовна попросила написать ироничное эссе насчет потребительского отношения к досугу и разнести в пух и прах нытье «мне скучно». И я разнес. А заодно предоставил список из пяти небанальных вариантов скоротать вечерок. И даже эпиграф подобрал хлеский.

Но.

Не нравилось. Гладкий такой получился текст, идеальный практически. Я быстро выкрутил лист из печатной машинки, колесико обиженно зажужжало. Перечитал еще раз. Нда. Все хорошо, но плохо. Смял бумажку, прицелился и кинул в корзину для мусора. Не попал.

Знакомое ощущение. Значит внутренний голос считает, что я нашел удобную колею и топаю по пути наименьшего сопротивления. А это верный путь к стагнации, унынию и скуке. Для работы – никуда не годится. Значит нужна встряска, прогулка по тонкому льду и подергать кого-то за усы. Ну или...

– Что это ты вдруг бумагами кидаешься? – раздался от шкафа с подшивками голос Даши.

– Собираюсь участвовать по бумагоболу, тренируюсь вот, – отшутился я и встал из-за печатной машинки. – Кстати, как-то она тускловато печатать стала.

– Значит надо ленту заменить, – Даша вытащила из шкафа тяжелую подшивку с крупными цифрами «1978». – Посмотри там в столе должна быть запасная.

– Ага, – я выдвинул верхний ящик стола Эдика. Ну и хаос же здесь... Какие-то многочисленные ключи, старые блокноты, коробочка с «пятнашками», огрызки карандашей, скрепки россыпью, линейка, обрывки непонятных бумажек с заметками. Да где же эта... А, вот она. Красно-оранжевая картонная коробка с надписью «Лента для пишущих машин черная». И знак качества. Я глянул на механизм машинки. Никогда этого не делал, но вроде ничего сложного.

– Да ничего еще не бледно печатает, рано менять, – проговорила Даша, развернув лист со статьей, которую я забраковал. Быстро пробежала по нему глазами. – А чего ты выкинул? Тут вроде все отлично... Я бы лучше не написала точно.

– Можешь забрать себе, если хочешь, – я пожал плечами и сунул ленту в ящик стола обратно. Но тут мое внимание привлекло кое-что другое. Я ухватил за край листочка и вытянул его из-под кучи мелочей.

Это было короткое письмо, адресованное Эдику. Почерк незнакомый, да и с чего бы?

«Эдик, здравствуй! Хочу попросить о небольшом одолжении. У вас недавно работает новый журналист, И.М. Пожалуйста, разузнай о нем побольше? О его семье, о прошлом, что он любит, что не любит и т. д. Это не для меня, это для подруги, ты ее не знаешь, а сама она обращаться стесняется. Ну и напиши еще, что ты о нем думаешь.

Жду ответа, как соловей лета.

«.

Конверта не было. Прямо-таки шпионские игры! Мне стало даже весело. Интересно, Эдичка написал ответ? И кто в принципе и по какому поводу мной интересовался?

– А где у нас, кстати, Эдик? – спросил я. – Вроде уже прийти должен...

– Его сегодня не будет, он сегодня в профилактории, пишет про новые процедуры, – задумчиво ответила Даша, все еще не спуская глаз с моего забракованного творения. – Нет, ну правда, Вань... Почему ты выбросил фельетон? Он же отличный!

– Можешь забрать себе, если хочешь, – махнул рукой я. – Отправишь в «Молодежную правду» или «Комсомолку», гонорар на булавки потратишь.

– Ты что?! Это же нечестно! Твоя статья, я не буду ее присваивать! – Даша смяла листочек и бросила его в корзину. – Просто понять хочу, зачем ты ее выбросил.

– Это все из-за колеи, – ответил я, перемещаясь за свой стол. Уже когда сел на стул понял, что письмо все еще держу в руке. – Понимаешь, иногда у меня возникает ощущение, что я иду по проторенной лыжне. Слишком легко и гладко. И тогда мне начинает не нравится моя работа.

– Это ты к завтрашней поездке на лыжную базу готовишься? – усмехнулась Даша.

– Ох ты ж... Я чуть не забыл! – я хлопнул себя по лбу. – Надо же какую-то одежду что ли подходящую... спортивный костюм или что-то такое...

– Слушай, я тебя давно спросить хотела, но у нас все время кто-то в редакции был, – Даша примостила свой изящный задик на краешке моего стола. – А что происходит между тобой и Игорем? Вы же братья. Но как будто друг друга сторонитесь что ли... Я его один раз про тебя спросила, но он так рыкнул, что больше не рискую.

– Так сложилось, Дашенька, – я натянуто улыбнулся. – Не сложились у меня отношения с семьей. Я поэтому в Москву и уехал, чтобы дистанцию поддерживать.

– А... А не можешь рассказать мне про Игоря? – осторожно спросила Даша, заглядывая мне в глаза.

– Тебя что-то беспокоит? – спросил я и снова посмотрел на записку, которую стащил у Эдика. Надо бы вернуть, нехорошо, все-таки я рылся в чужом столе... С другой стороны, у нас в редакции как-то неоднозначно сложилось понятие «свое пространство». Технически у каждого было рабочее место, на практике каждый мог его занять в любой момент и, если не взять оттуда что угодно, то по крайней мере, посмотреть, что у тебя где лежит, и какие заметки ты ведешь. С одной стороны – так себе уважение к личному пространству, с другой – не хочешь, чтобы про тебя узнали что-то компрометирующее, не храни это на работе. Значит Эдик не считал эту записку чем-то особенно секретным, раз бросил в ящик с мелочами. И вообще не факт, что удостоил его вниманием. У него и так сейчас проблем хватает.

– Даже не знаю, – вздохнула Даша. – Он такой хороший парень, подарки мне делает замечательные, билеты может куда угодно достать. Но иногда мне рядом с ним как будто страшно что ли... Вот например вчера мы ходили в «Лакомку» вечером... Ничего такого особенного, чай, пирожное. И я начала рассказывать, как проводила интервью с Малиниым из цеха вулканизации...

– Рационализатор? Рыжий такой, глаз еще косит? – уточнил я.

– Ага, – кивнула Даша. – Веселый парень, хохмач такой... Ну я шутку пересказала и засмеялась. А Игорь аж побледнел весь. Прошипел что-то очень злое и глазами зыркнул жутко. Будто Малинина этого уже заранее ненавидит.

– Он ревнивый очень, – хмыкнул я. – Всегда таким был.

– Нет, Вань, ревность – это другое, – вздохнула Даша. – Когда тебя ревнуют, это даже приятно. А тут – страшно. Причем не за себя, а как будто я хорошего человека подставила. И что если с ним вдруг случится что-то плохое, я буду думать, что это я виновата. Зачем вообще затеяла этот разговор? Могла бы и помолчать...

– Слушай, Даш... – начал я, но в этот момент в дверь уверенно постучали. И сразу же, не дожидаясь нашего ответа, дверь распахнулась.

– Игорь?! – Дашу как ветром сдуло с моего стола. Только что она расслабленно сидела так, что я мог с удовольствием любоваться изящным изгибом ее талии, затянутой в трикотажное платье, и вот она уже стоит в другом конце редакции.

– Привет, Дашутка, – никакой инфернальности в голосе Игоря не было и в помине. Он приобнял девушку, чмокнул ее в щеку и повернулся ко мне. – Иван, можно тебя на пару слов?

– Меня? – я удивленно приподнял бровь.

– А ты что, видишь здесь кого-то другого? – он широко улыбнулся. – Пойдем, выйдем, дело есть!

– Пойдем, – я поднялся, мысленно перебирая в голове, что именно ему могло от меня сейчас понадобиться. Узнал про мои ночной визит к Ане? И что? Вроде бы их пока что ничего не связывает...

Игорь прикрыл дверь и упер кулак в стену рядом с моей головой.

– Мама просила с тобой поговорить, – сказал он тихо. – Ты так и не зашел, она переживает. Понимает, что после того, что у вас с отцом случилось, ты не очень-то стремишься домой. Но это некрасиво как-то, не находишь? Приехал, и даже не позвонил ни разу.

– Закрутился как-то, есть такое, – пожал плечами я и мысленно выдохнул. Дела семейные, никаких темных тайн, угроз и шантажа. И то хлеб.

– Ты вот что, бросай эту ерунду всю, – Игорь посмотрел на меня, прищурившись. – И на Новый год чтобы домой пришел, понял? Мать порадуешь, с отцом помиришься.

– А если у меня планы? – я склонил голову на бок. Планов у меня пока что никаких не было, но и к семье идти иррационально не хотелось. Все-таки, это люди, которые знают Ивана Мельникова с самого рождения. Могут заподозрить неладное, и... Что именно «и», я придумать не мог. Но вчерашняя беседа с двумя психиатрами, которые меня, фактически, раскололи, заставляла как-то серьезнее относиться к возможным последствиям своих необдуманных действий и слов.

– Да плевать я хотел на твои планы! – по буквам произнес Игорь, глядя мне в глаза. – Ты придешь на Новый год, понял? И будешь вести себя как хороший сын, а не как всегда.

– А как я себя всегда веду? – криво ухмыльнулся я.

– Как чистоплюй в белом пальто, – фыркнул Игорь. – Ты не заговаривай мне зубы давай! Я все сказал. Ты услышал. Мать тебя ждет.

– А если не приду, то что? – спросил я.

– То будешь дураком, вот что, – Игорь почти дружески хлопнул меня по плечу. – Семья – это самое главное. Семьи надо держаться. А не за принципы свои дурацкие. Ладно, бывай, Ванята. Надеюсь, ты меня правильно понял.

Игорь быстрым шагом удалился по коридору. Я смотрел ему вслед, пока он не свернул на лестницу. Потом вернулся в редакцию.

– Что он тебе сказал? – побледневшая Даша бросилась ко мне.

– Дашенька, все хорошо, – я приобнял девушку за талию и легонько прижал к себе. – Он же мой брат. Позвал Новый год с семьей праздновать.

– И больше ничего? – девушка отстранилась и с прищуром посмотрела на меня.

– Ничего, – я честно смотрел в ответ. Красотка она все-таки. Интересно, что с ней случится? Жену Игоря Мельникова в будущем звали вовсе не Даша. Видимо, скоро они разбегутся...

– Честно? – продолжала наседать Даша.

– Мамой клянусь! – с кавказским акцентом заявил я в очередной попытке разрядить обстановку. – Ты мне лучше вот что скажи...

Я подошел к своему столу и взял с нее письмо от неизвестной «Н» Эдику. Протянул Даше.

– В столе у Эдика лежало, случайно увидел, – чуть виновато объяснил я. – Но пройти мимо не смог. Не знаешь, случайно, что это еще за «Н»?

– Хм... Знаю, – губы Даши растянулись в ироничной улыбке. Вызывающе уставилась на меня.

– Ну? – нетерпеливо спросил я. – И кто же?

– А ты, значит, по чужим столам шаришься? – голос Даши зазвучал игриво. – А может ты шпион, а?

– О ужас! – я в притворной панике схватился за лицо. – Ты меня раскрыла! Что же мне делать?! Наверное придется тебя убить!

Я угрожающе скрючил пальцы и медленно пошел к Даше. Там весело засмеялась. наконец-то.

– Так что там за «Н»? – снова спросил я.

– Да это Нонна Самохина из отдела кадров, – Даша подняла взгляд к потолку и скривила презрительную мину. – Сваха всего шинного завода.

– Сваха? – нахмурился я. – Так я вроде не просил меня ни с кем знакомить...

– Вот ты вроде умный парень, но сейчас-то что как валенок? – Даша уселась на стол Эдика и покачала ногами в изящных сапогах на каблуках. – Конечно, ты не просил. Даже если ты в ближайшие десять лет не женишься, то тебя никто старой девой не будет дразнить. И доставать с вопросами на каждом семейном обеде.

– Как-то да... – фыркнул я. – Замуж я точно не собирался. Погоди. Так она ненастоящая сваха? Ну, в смысле, не ходит по семьям с речами про товар и купца?

– Ох, не знаю, настоящая она или нет, но строгий учет всем неженатым мужчинам ведет такой, что участковый позавидует! – Даша засмеялась. – Я как-то видела ее тетрадку. Толстую, как большая советская энциклопедия. И на каждого там целое личное дело. С вклеенными записками и фотографиями, если есть.

– А дальше что? – с все возрастающим любопытством спросил я. Правда стало интересно. В кои-то веки история не про загадочный криминал и каких-то там небожителей с мрачными тайнами, а простая и житейская.

– Да очень просто, – Даша дернула плечиком. – Приходит к ней девушка и плачется, что вот ей уже много лет, а очереди желающих предложить руку и сердце под окнами не стоит. И тогда Нонна достает свою всемогущую тетрадочку, мысленно измеряет просительницу и подбирает ей подходящую пару. Причем, почти не ошибается ведь!

– Погоди-погоди! – я замахал руками, прерывая ее быструю речь. – Теперь мне стало как-то жутковато, что моя персона попадет к этой даме на карандаш! Но я все равно не понимаю, как это работает. Вот пришла какая-нибудь одинокая барышня. Вытерла платочком слезки и попросила подыскать ей кого-нибудь. Наша Нонна и говорит: «Работает такой Иван Мельников в газете „Новокиневский шинник“, он и есть твой суженый!» И дальше что? Допустим, девушка знает, что я ее суженый, а я-то ни сном, ни духом! И жениться у меня в планах не было. Так и смысл тогда той девушке в моих контактных данных?

– А вот это и удивительно, – сказала Даша. – Что Нонна наметанным глазом подбирает пару. И если она какой-то девушке из бухгалтерии тебя напророчит, то будь уверен, что когда эта фея со счетами появится на пороге редакции, у тебя в зобу дыханье сопрет... Взопрет... Или как там правильно?

– И никогда осечек не было? – усомнился я.

– Да были, наверное, – Даша пожала плечами. – Я не проверяла же. И сама к ней не ходила никогда, просто так рассказывают.

– Хм, а женского каталога соответствующего у нее нет? – хохотнул я. – А то как-то несправедливо получается. Женщины замуж хотят, а мужчины жениться – нет?

– Они тоже хотят, – Даша махнула рукой. – Только говорить об этом вслух не принято. Мужчина должен быть суров и независим. А свадьба – это девчачьи дела. Платье, там...

– Дашенька, а ты сама разве не хочешь замуж? – вкрадчиво спросил я.

– Нет! – отрезала девушка. – В наш век эмансипации, свадьба – это какой-то дремучий пережиток. Я хочу жить самостоятельной жизнью и строить карьеру, а не мужу носки и трусы стирать!

– Да ладно, ладно, я же просто спросил, – примирительно улыбнулся я. – Как, говоришь, фамилия этой Нонны?

До Привокзальной площади я дотопал пешком. В раннее утро выходного дня и обычно многолюдная Молодежная, и проспект Союза Республик были пустыми. Только несколько дворников орудовали лопатами, с шкрябающим звуком сгребая нападавший на тротуары за ночь тонкий слой снега. Сделал крюк, чтобы пройти мимо городской елки, которую как раз закончили украшать. В восьмидесятом елка была еще живая, это с девяностых главное украшение новогодней площади заменят на громоздкую конструкцию из пластиковых ершиков. Украшенную одинаковыми красными и желтыми шарами. А сейчас на елочку вывешивали творчество школьников. И как раз в восемьдесят первом я, в тайне от остальных пацанов из класса, сшил с вместе с бабушкой из старого плюшевого покрывала и ободранного лисьего воротника льва Бонифация. И втайне гордился тем, что моя игрушка была признана годной, чтобы украшать именно городскую елку, а не просто одну из парковых.

Я обошел новогоднее дерево вокруг и нашел своего плюшевого льва. К его хвосту была пришита бирочка. Букв отсюда было не видно, но я знал, что там написано «Жан Колокольников, 10 лет».

Так, я молодец, а теперь надо ускориться, а то мы на электричку опоздаем!

Я перешел на легкий бег и прибыл на место встречи даже не совсем чтобы последним. Во всяком случае, из нашей редакции не хватало еще «серого». Хотя он клялся, что придет.

– О, ничего себе, какой шик! – заявила Даша и обошла меня вокруг. – Я о такой курточке мечтала, но достать не смогла!

Курточку мне «подогнал» Феликс. Когда я сказал про наш план поехать на лыжную базу. Даже просить ни о чем не пришлось, сам догадался, что меня надо переодеть. Курочка была практически новая, дутенький такой пуховичок ярко-красного цвета. Импортный, разумеется. А в комплект прилагалась яркая красно-белая шапочка с помпоном.

– Кого еще мы ждем? – спросил я, оглядывая собравшихся.

Глава десятая. А за городом – зима!

К остановке подъехал темно-желтый лиаз и с хлюпаньем распахнул двери. Оттуда вывалилась толпа парней и девчонок, кто-то сразу с лыжами, все в разных версиях спортивной формы – вязаные шапочки, короткие куртки, высокие горловины вязаных свитеров, штаны с начесом... Сразу же стало шумно, глаза разбежались на знакомых и незнакомых лицах. Молодые парни и девчонки, дядьки с седыми усами, корпулентные дамочки с химическими кудряшками, торчащими из-под шапок и платков... Редкие недовольные лица тонули в массе румяных и радостных.

Вслед за каким-то энтузиастом мы все гурьбой потянулись к пригородным кассам – стекляшке с летним навесом, нелепо прилепившейся к авторитетному краснокирпичному зданию новокиневского вокзала. А несколько других энтузиастов с заговорщическим видом направились к другой «стекляшке» – маленькому магазинчику, который я еще с детства помню. Мы с отцом когда на дачу ездили, все время заглядывали туда перед электричкой, и отец покупал мне какую-нибудь вкусняшку – коржик, сочень или пирожок. И там постоянно толклись мутные личности с синеватой аурой. Потому что в этом благословенном привокзальном ларьке продавали алкоголь на разлив. И не только.

Я проводил компашку добытчиков задумчивым взглядом, потом решительно догнал тех, кто пошел покупать билеты.

В некотором смысле, кассовый зал был примерно такой же, как и в двадцать первом веке – в одной стене мерцали стеклянные окошечки с живыми кассирами, и к ним выстроились длинные очереди. А на другой стене висели автоматы по продаже билетов. И возле них особой толкучки не наблюдалось. Платить только монетами, сдачи автомат не выдает, билет в один конец – десять копеек, туда-обратно – двадцать копеек. А для тех непредусмотрительных граждан, у кого в кармане не оказалось подходящих монеток, в уголке притулился еще один металлических ящик, на котором крупными буквами было написано «РАЗМЕН МОНЕТ».