Прогрессор

— Максим Сергеевич, дорогой, мы же говорили об этом. Местоположение ваших поселений — стратегическая ошибка. Я не отказываюсь от своей присяги, и племя с утра также принесет вам ее. Но мое твердое убеждение, центр цивилизации, что вы строите, должен находиться в Европе.

— Почему? — я и сам так пару раз думал, но хотел услышать ответ профессора.

— Макс, давайте дойдем до Эдема и там за ужином обсудим все детали. Пригласите на ужин и американца, мне кажется, он вполне здравомыслящий человек.

— Хорошо, — я прибавил шаг, оставив дочь с отцом, возможно, им хочется переговорить. Вопрос жениться или не жениться, передо мной не стоял: я волен поступать, как захочу. В конце концов, Сед красивая девушка, в ней половина русской крови, и, по словам отца, она просто кладезь знаний. Что касается женских прелестей, даже в пылу боя успел увидеть, что с этим полный порядок. Крепко сбитая, с выраженной талией и крепкой грудью, Сед могла считаться эталоном женской фигуры даже в начале двадцатого века. Что касается остальных деталей, то при мысли о них начинал понимать, что месячное воздержание трудно контролируется.

На ужин меня с Тиландером позвали через полчаса после возвращения в поселение. Санчо и Бер оказались в числе непрошенных гостей, но им здесь рады. В юрте горели два светильника, довольно хорошо освещая внутреннее пространство.

— У вас есть китовый или акулий жир? — я обратил внимание, что светильники не чадили.

— Нет, это растительное масло, — улыбнулся профессор, усаживая нас перед низким столиком, — его добывает Сед, но секретом не делится даже со мной. Я пропустил намек, подчеркивающий бесценность дочери, принимаясь за ужин. Приправленная специями запеченная рыба оказалась самой вкусной, что я ел в прошлой и настоящей жизни.

— Потрясающе вкусно, сэр, — похвалил Тиландер еду, вызвав довольную улыбку Гед. Когда подали чай, ученый нарушил молчание:

— Макс, ты говорил, у тебя есть две дочери-близняшки?

— Да, Анна и Алла.

— Ты думал, за кого их выдашь замуж, когда они вырастут? — Я чувствовал подвох, но тем не менее ответил честно:

— Да, у Германа и Уильяма растут сыновья, мы уже обсуждали возможность породниться.

— А почему бы тебе не выдать их за лучших воинов или охотников Русов? — Александров, прищурившись, ждал ответа.

— Вы сами знаете ответ, — немного грубовато отрезал я.

— Тогда ты понимаешь, Макс, почему я так заинтересован в тебе. Не потому, что ты строишь цивилизацию и будешь на вершине. Просто ты современный человек одной крови со мной, и отношение к жене у тебя не как у дикарей. Каждый отец хочет счастья для дочери, даже оказавшись в каменном веке. — Александров протянул пустую пиалу жене: — Гед, дорогая, налей еще.

— Если Сед не против, почту за честь породниться с вами, — я церемонно наклонил голову.

— Не против, — раздался веселый голос из темного угла, где новоявленная невеста сидела во время нашего разговора.

— Гед, повремени с чаем, неси самогон, это нужно отметить, — Александров живо вскочил на ноги.

Слово «самогон» вызвало гримасу страха на лице американца:

— Макс, мы много не будем пить? — прошептал с надеждой в голосе Тиландер.

— Только пару стопок, чтобы уважить старика, — обнадежил я, не особо веря в свои слова.

Пока Гед несла самогон, перевел разговор на тему переселения на Кипр племени Нака. Александров выслушал и спросил:

— Сколько цивилизаций зародилось на Ближнем Востоке и Египте в Древние времена?

Общими усилиями, мы насчитали ассирийцев, хеттов, шумеров, Вавилон, хурритов, Древний Египет и нумидийскую цивилизацию.

— Где они сейчас? Кто прямые потомки тех великих цивилизаций? — на вопрос профессора мы смогли сослаться только на Египет.

— В Европе было две значимые цивилизации, Древний Рим и Древняя Греция, которые с периодами упадка сохранились до наших дней. Ближний Восток — пороховая бочка, там сходятся многие пути. И какое бы сильное государство ты там не построил, тебе не дадут покоя тысячи лет. Европа в настоящее время мало заселена, это преимущественно неандертальцы и кроманьонцы первой волны миграции. Если ты перенесешь центр своей империи в Европу, у твоих потомков будут тысячи лет, прежде чем волны кроманьонцев доберутся до Южной Франции или Испании. За это время твоя цивилизация окрепнет, расширится и без труда сможет ассимилировать приходящих из Африки кроманьонцев.

— Но там вложено столько труда. Плаж — настоящая кладезь полезных ископаемых, на Кипре есть нефть. Кроме того, у меня в планах освоение Сардинии и Сицилии. До островов никто не доберется, и мы будем там, в безопасности, — привел я контраргумент.

— Нет, там вы окажетесь в ловушке. У вас не откуда взяться притоку свежей крови, через десять поколений начнется сплошной инбридинг, и Русы станут мельчать и болеть. Кроме того, не забывай про островную минойскую цивилизацию, погубленную вулканом. Твой Кипр тоже вулканического происхождения, и нет гарантии, что он не рванет.

Гед с самогоном появилась вовремя, давая время осмыслить слова ученого. Мне самому не очень нравилось расположение моих поселений: Ондон очень далеко, случись там нападение, мы можем просто не узнать. Плаж зажат на узкой полоске и лежит прямо на пути миграции кроманьонцев. Кипр хорош, но, если там произойдет извержение вулкана, а корабли будут в море, гибель грозит всем.

Первую стопку опрокинули за здравие молодых, которым предстояло стать мужем и женой. Вытерев губы тыльной рукой руки, Александров заговорил:

— Ты сказал, Плаж — кладезь полезных ископаемых. Но Ближний Восток — это нищий на паперти в сравнении с Европой, особенно Испанией и Францией. Недалеко от нас протекает Рона, в двадцатом веке она судоходна до Лиона, сейчас, думаю, можно по ней подняться до самой Швейцарии. Окрестности Марселя богаты бокситом, каменной и калийной солью, каменным углем. Есть небольшие месторождения железа и меди. На юге лионского залива, это примерно двести километров, в нашем мире располагается Барселона. Каталония богата железной рудой, кстати, процент содержания железа самый высокий в мире. Недаром толедские клинки так славились, да и дамаск тоже родом с Испании, появился во времена владычества арабов. Испания — это вся таблица Менделеева, медные пириты, олово, марганец, цинк, вольфрам, молибден, железо, — Александров перевел дух и разлил самогон. — Давайте выпьем, чтобы будущая империя Русов была основана на правильном, стратегически важном месте.

Против такого тоста возражения не последовало, выпили залпом, закусили.

— Убедили, Владимир Валентинович, но нас больше пяти тысяч человек, как мне переселить такое количество в Испанию или Францию? Даже тремя судами мы не возьмем больше пятисот человек, и то им придется стоять всю дорогу, словно кильки в банке. Кроме этого есть животные, материальные ценности, запчасти самолетов. Мне придется делать десятки рейсов на перегруженных кораблях. А если шторм? — Последняя фраза у меня получилась жалобной.

Профессор рассмеялся:

— Максим, речь не идет о мгновенном переселении. Это процесс нескольких лет, когда ты перевозишь людей и обустраиваешь здесь новые поселения. Тщательно отбираешь людей, которые составят костяк твоего будущего государства. Твои прежние поселения могут просуществовать десятки, а то и сотни лет. Но правда такова, что Ондон и Плаж неминуемо обречены. А здесь, обосновавшись на береговой линии от Барселоны до Неаполя, можно сотни лет развиваться в относительной безопасности. Кроманьонцев в Европе мало, а судьбу неандертальцев мы с тобой знаем по истории.

— Сэр, а если обосноваться на американском континенте? — Тиландер впервые прямо задал вопрос Александрову, но тот отрицательно покачал головой:

— Переход через Атлантический океан сопряжен с большими рисками, даже шторм средней силы может стать для вас гибельным.

— Верно, — смущенно пробормотал американец, налегая на закуску.

Несмотря на мои заверения, что пить будем мало, выпить пришлось изрядно. Захмелевший профессор рассказал очень много полезного: как обустраивать поселения, методы получения предметов первой необходимости, организация структуры будущего государства. Самогон оказался забористым, а закуска отменной. Наевшись до отвала, Санчо растянулся на шкурах, громким храпом вмешиваясь в нашу беседу. Бер ушел, сославшись на необходимость проверить выставленное против возможных непрошенных гостей охранение.

Тиландер спикировал на пол где-то после восьмой стопки, оттуда вскоре послышалось тонкое посвистывание спящего. Гед и Сед его переложили к Санчо, и храп стал двутональным.

Я держался из последних сил: в полутьме комнаты лицо Александрова пропадало из поля зрения, и мне приходилось фокусироваться, чтобы найти собеседника. Ученый говорил, периодически наполняя стопочки.

— Мне хватит, — попытался запротестовать, понимая, что доза спиртного для меня слишком большая.

— По последней, Максим Сергеевич, — физик убрал мою руку и налил: — За процветание государства Русов, — с некоторой торжественностью произнес Александров, поднимая свою стопку. Кажется, такой тост уже произносили, но возражать не стал. Когда алкоголь докатился до желудка, встал покачнувшись, и нетвердыми шагами пошел к выходу.

— Максим, уходишь? — догнал вопрос профессора.

Не отвечая этому злостному алкоголику, способному споить целую деревню, вышел на свежий воздух. Земля под ногами качалась, а весь мир вертелся. Бер подскочил ко мне, не дав мне рухнуть на землю.

— Бер, доведи меня до кустов, — опираясь, скорее даже повиснув на сыне, добрался до ближайших кустиков, где меня вырвало. Тошнило долго и мучительно, до боли в мышцах живота. К сожалению, лучше не стало: мир не перестал вертеться. — Мне нужно поспать, — проговорил, окончательно повисая на Бере. Засыпая, чувствовал, как меня несут, приглушенно слышался голос Бера, отдававший команды воинам.

Пробуждение выдалось неприятным: во рту сухо, как в пустыне Сахара. Язык практически прилип к небу, сглотнув, с трудом попросил воды. Санчо, дежуривший около меня, протянул пиалу с водой. Только после третьей опустошенной посудины почувствовал, что могу мыслить и говорить.

— Где Бер? — оглядевшись, не увидел своего командира в помещении. Спать меня оставили в юрте-хижине Александрова.

— Ха (снаружи, занимается воинами), — коротко отозвался Санчо, протягивая мне кусок обжаренного мяса на самодельном шампуре. При виде еды, мгновенно начались позывы к рвоте.

— Дай воды, — выпил еще одну пиалу, чувствуя, как в пустом желудке булькает жидкость.

— Пошли наружу, Санчо, — загостились мы здесь. — Выйдя на свет, зажмурился: яркое солнце больно ударило по глазам. Проморгавшись, увидел Александрова, идущего вместе с дочерью со стороны опушки. Теперь, после его просьб относительно Сед, девушка мне показалась еще симпатичнее.

— Как спали, Максим Сергеевич? — эти внезапные переходы профессора с панибратского на уважительное отношение сбивали с толку.

— Нормально, — буркнул я, злясь, что старик выглядит куда свежее меня. А ведь ему уже больше восьмидесяти, и пил он не меньше моего. Меня мутит от вчерашней попойки, а он свеж как огурчик.

— Мы вчера о многом не успели поговорить. Какие планы на сегодня, Максим? — Александров смотрел пытливым взглядом. Меня подмывало сказать, что единственный план, это убраться подальше от него, но сдержался.

— По готовности корабля выйдем в море, хочу добраться до Гибралтара и вернуться домой, — каждое слово давалось с трудом.

— А свадьба? — обиженно встряла в разговор Сед, скорчив недовольное лицо.

— Загс закрыт, — я неудачно отшутился, но, заметив, как помрачнели лица отца и дочери, исправился: — Свадьбу сыграем на Кипре.

— Первичная церемония желательно здесь, чтобы Нака увидели, что мы не просто становимся одним племенем. И еще, Максим, есть предложение, — ученый сделал паузу, — ты оставь здесь десяток своих воинов, а с собой возьми воинов Нака. Оставшиеся здесь воины смогут обучить Нака разговорному русскому, я просто поражен их знанием языка, — польстил мне Александров.

— Не русского, а языка Русов, — автоматически исправил собеседника.

— Ну да, — не споря согласился Александров. — Вы здесь поворкуйте, молодые, а я подготовлюсь к церемонии бракосочетания, — с этими словами он поспешно удалился в сторону своей хижины. Несколько минут мы молчали, пока Сед не спросила:

— Жалеешь, что нашел нас? Я же вижу, что у тебя нет желания жениться.

— Нет, Сед, дело не в тебе. Ты очень красивая девушка, — начал объяснять, но Сед перебила:

— Я не буду тебе навязываться, можем сделать видимость, что мы муж и жена, чтобы не расстраивать отца. Последние годы он только и думал, куда меня пристроить, поэтому я и согласилась, хотя ты мне глубоко несимпатичен, — с этими словами девушка ушла к отцу, улыбающемуся нам издалека.

«Вот тебе, бабушка и Юрьев день», — я уже привык считать себя первым красавцем на планете, а здесь такое. «Тоже мне, мисс Вселенная», — пробормотал себе под нос, направляясь к Тиландеру и Беру.

Церемония бракосочетания состоялась после обеда, и скопировал ее профессор со старославянских обычаев. Горел большой костер, к которому с одной стороны Александров подвел свою дочь. Трижды, взявшись за руки, мы с Сед обошли вокруг костра, под монотонный бубнеж профессора:

— Пусть огонь-батюшка очистит скверну между мужем и женой и убережет их от врагов и недостойных людей.

Затем куском ткани Александров связал наши руки в районе запястья и заставил трижды поцеловаться. Нака и Русы с изумлением взирали на такое представление. В нашем племени браки заключались куда проще, а Нака, вероятно, тоже впервые видели такую церемонию. Заключительным актом стал прыжок через костер. Увидев пламя, я засомневался, что Сед под силу прыгнуть через него. Но девушка оказалась очень подготовленной к такому: легко перемахнула через костер, сверкнув загорелыми бедрами.

— Объявляю вас мужем и женой, — торжественно провозгласил Александров, переводя свои слова на язык Нака. Те взорвались радостными криками, а после моего кивка Русы перекричали их как по силе, так и по организованности троекратным «Ура».

До поздней ночи два племени, объединившиеся благодаря этому браку, ели и веселились, не забыв про дозорных. Когда наступила ночь, под радостные крики собравшихся новобрачных отправили в юрту-избу стоявшую немного на отшибе. «Номер молодоженов», — промелькнуло в голове. Сегодня я снова пил, но очень умеренно. Когда, сбросив с себя одежду, обернулся к жене, увидел, что та раскладывает себе шкуру в дальнем углу юрты.

— Сед, иди ко мне, — девушка вывернулась из объятий:

— У нас все не по-настоящему, просто не хочу расстраивать отца.

— Иди сюда, — дернул ее за руку, прижимая к груди.

— Отпусти, — с ненавистью прошипела девушка, и в следующую секунду почувствовал, как что-то острое уткнулось в горло. — Дернешься, горло перережу.

Глава 9. Гибралтар

Пятые сутки, как мы отплыли из будущего Макселя, оставив на берегу одновременно опечаленного и радостного Александрова. Опечаленного, потому что впервые дочь покидала отца, радостного, что судьба дочери в надежных руках. В ту ночь мы с Сед спали раздельно: после ее демарша с ножом пропало всякое желание. Однако утром она сияла и щебетала, чтобы обмануть отца. Так старый ученый и остался в уверенности, что между ее дочерью и мной вспыхнула неземная любовь. На самом деле, пятые сутки все наше общение сводилось к немногословным коротким фразам. Спали мы в своей каюте, по разные стороны ложа, устроенного на полу. На людях Сед соблюдала видимость хорошей довольной жены, но наедине огрызалась, словно волчица ранней весной. После пары попыток помириться махнул рукой на ее девичьи идиотские замашки. Если до возвращения на Кипр не придет в себя, Миа быстро вправит ей мозги.

В день отплытия снова два часа говорили с Александровым: ему удалось убедить меня, что необходимо переносить столицу и развиваться в Европе. В итоге пришли к тому, что, вернувшись домой, организую первый рейс. В первый рейс отправятся строители, фермеры, рыбаки. Им предстоит заложить будущую столицу, заняться сельским хозяйством, животноводством. Вместе с физиком-ядерщиком пришли к выводу, что переселение должно идти несколько лет, не оголяя и не забрасывая прежние поселения. Было решено, что первыми должны переселиться на новое место Плаж и Ондон, как находящиеся в непосредственной опасности. Поселения на Кипре и Родосе вообще не планировал оставлять: пройдет не одно столетие, прежде чем по Средиземному морю начнется мореходство. Все население Ондона я не смогу перевезти, проведу вместе с Алолихеп отбор нужных людей, ремесленников, крестьян и прочих. А вот Плаж должен переселиться полностью, пусть кроманьонцы спокойно мигрируют на северо-запад.

Александров оказался невероятно умным человеком, его знания просто потрясали. Он хвастался, что вложил в дочь огромную базу знаний, но пока та демонстрировала только арсенал знаний блондинки.

Пятый день мы шли вдоль береговой линии: Франция закончилась, сейчас по правому борту простиралась Испания. Физик прав: густо поросшие прекрасным строевым лесом берега изобиловали животными. Несколько раз попадались стада оленей, косуль, буйволов двух разных пород. Морские млекопитающие основали целые колонии прямо на берегу: моржи, морские слоны, котики. Я всегда думал, что они живут в более умеренных широтах, но реальность оказалась иной.

Вчера, пристав к берегу, поохотились на местных зайцев, крупных и совсем не пугливых. Мясо зайцев оказалось жирным и нежным, напоминая кроличье. А может это и есть кролики или совсем другая порода зайцев. Били их практически в упор, упитанные ушастые отбегали на десяток метров и снова принимались щипать травку. Сед сноровисто разделала зайцев, удивив даже моих опытных охотников. Сделав пару разрезов и немного вспоров брюшко, она словно чулок снимала шкурки с зайцев. Ее умение явно подняло ее в глазах воинов: к ней и так относились уважительно, но теперь это уважение было заработано ее умениями.

Ветер с приличной скоростью гнал «Стрелу» на юго-запад. Тиландер критически обходил корабль, пробуя натянутые фалы. Санчо ел и спал, потом просыпался, снова ел и спал. Его философия весьма проста: если нечего делать, то нужно отдыхать и наедаться впрок. Мы периодически беседовали с американцем: план Александрова основать центр будущей империи в Европе ему понравился. Предки Тиландера были испанцами, его глаза предательски заблестели, когда, сверившись по атласу, я объявил, что мы плывем вдоль береговой линии Испании. Только на восьмой день плавания мы достигли Гибралтара. Сильное течение со стороны Атлантического океана практически останавливало корабль. Добавив парусов, «Стрела» медленно пошла на запад, войдя в Гибралтарский пролив.

Его ширина примерно шестнадцать километров: мы двигались рядом с испанской стороной, но и противоположный берег виден отчетливо. Пройдя около пяти миль по проливу, Тиландер оставил штурвал рулевому и перебрался ко мне на нос:

— Будем бросать якорь?

— Нет, Герман, давай вначале выйдем в Атлантический океан, а потом уже решим, стоит ли высаживаться на берег и где именно.

— Хорошо, Макс, — американец вернулся к штурвалу. Спустя четыре часа мы вышли в открытый океан: берега Испании и Марокко остались сзади.

— Возвращаемся в пролив, — скомандовал американцу, который рядом со мной смотрел в сторону американского континента. Никакой цели я не преследовал, просто удовлетворил детское любопытство увидеть Атлантический океан овеянный сотнями легенд. Посмотрев по атласу, ткнул пальцем в небольшой полуостров, что находился примерно на середине пролива с испанской стороны:

— Высадимся здесь. — На атласе место обозначено как Тарифа. Обратный путь оказался прост: течение само с приличной скоростью несло «Стрелу». Пока шли к полуострову, размышлял над словами Александрова, приходя к выводу, что ученый, безусловно, прав. Здесь нет одуряющей духоты Плажа, береговая линия пустынна. При этом наблюдалось изобилие травоядных, чего нет в местах прежних колоний. Солнце клонилось к закату, дул прохладный ветерок, а не обжигающий, как в Плаже и Ондоне.

До темноты не удалось дойти до полуострова, решили ночевать на корабле, сбросив оба якоря. Течение весьма ощутимое, один якорь мог сорваться.

Едва рассвело, продолжили путь, и через полчаса оказались на траверзе небольшого округлого полуострова не больше пятисот метров в диаметре. От него к континенту шла полоска суши сто метров шириной. Деревьев здесь нет, но росла густая трава, в которой кормились крупные зайцы. При виде зайцев, Санчо оживился:

— Ялт (еда, вкусная еда).

— Ха (да), — согласился с неандертальцем, вкус зайчатины действительно отменный.

Высадились на двух шлюпках: Сед изъявила желание пойти с нами, вооружившись пращой. Сразу после высадки она набрала горсть крупных камней размером с детский кулачок и ловко раскрутив пращу послала камень.

— Ха (ни хрена себе), — вырвалось у Санчо, когда камень, посланный моей четвертой женой, размозжил голову зайцу в пятидесяти метрах от нас. Я с изумлением посмотрел на Сед: попасть с такого расстояния в зайца? На такой подвиг способен только Маа, но его съели так давно, что память о нем практически стерлась.

— Да ты ворошиловский стрелок, — непроизвольно вырвалось у меня. Сед, раскрасневшись от похвалы, улыбнулась, но моментально вернула равнодушное выражение. Второй ее выстрел оказался на грани мирового рекорда: в этот раз она сразила зайца еще на метров пятнадцать дальше.

— Папа заставлял постоянно тренироваться, — обыденным голосом прокомментировала второй выстрел жена. Аккуратно сложив пращу, засунула ее за поясной ремень из кожи и зашагала за добытыми животными. Оставив Бера для ее охраны и часть воинов на полуострове, отправился на разведку сопровождаемый Санчо, Тиландером и десятком лучников. Десять воинов Нака, что в рамках обмена с Александровым взял на «Стрелу», тоже кучковались возле Сед, инстинктивно чувствуя в ней защиту.

Миновав перешеек, соединявший полуостров с континентом, оказались у опушки леса. Прямо перед нами виднелось небольшое озерцо, берега которого истоптаны следами копыт разного калибра.

— Добудем пару оленей, зайцами сыт не будешь, — после моих слов, разбившись на три отряда, воины углубились в лес, весьма напоминавший подмосковный: множество берез, сосен, встречались ели. Подлесок редкий, отличная видимость, а потому я первым увидел группу людей на поляне: неандертальское племя из трех мужчин, двух женщин и двоих детей. Они шли по лесу, пересекая поляну, когда увидели нас.

Неандертальцы стояли молча, удивленно разглядывая нас. В руках мужчины держали дубинки, у одного заметил каменный топор. Женщины несли связку шкур, которую опустили на землю, пользуясь передышкой.

— Они совсем нас не боятся и не проявляют агрессии, — Тиландер буквально озвучил мои мысли.

— Возможно, мы первые люди, что встретились им за всю жизнь. Не будем их убивать, попробуем с ними поговорить. Вы стойте здесь, а мы с Санчо немного приблизимся к ним.

— Хорошо, лучники, будьте наготове, — дал команду американец, пока мы с Санчо, медленно начали движение в сторону дикарей. Не доходя до дикарей метров двадцати, выйдя на край поляны, мы остановились.