Продолжая использовать наш сайт, вы даете согласие на обработку файлов cookie, которые обеспечивают правильную работу сайта. Благодаря им мы улучшаем сайт!
Принять и закрыть

Читать, слущать книги онлайн бесплатно!

Электронная Литература.

Бесплатная онлайн библиотека.

Читать: «Пакт Молотова-Риббентропа» в вопросах и ответах - Александр Решидеович Дюков на бесплатной онлайн библиотеке Э-Лит


Помоги проекту - поделись книгой:

Вопрос № 8

Каковы отличия «Мюнхенского сговора» от «пакта Молотова — Риббентропа»?

Очень часто приходится слышать, что Мюнхенское соглашение Великобритании, Франции, Германии и Италии, направленное на расчленение Чехословакии нельзя сравнивать с «пактом Молотова — Риббентропа». Нельзя, потому что советско-германский пакты был сговором двух тоталитарных режимов, стремившихся к мировому господству, а Мюнхенское соглашение подписали демократические Великобритания и Франция, не желавшие войны. Подобный тезис, безусловно, политически ангажирован. Мы уже говорили, что от форм общественного строя действия стран участников мирового кризиса 1938–1939 года не зависели, а СССР, союз которого с нацистской Германии был якобы неизбежен, на деле являлся наиболее последовательным противником нацистской экспансии на восток. И задумывались в Кремле в это время не о мировом господстве, а всего лишь об обеспечении национальной безопасности.

Так что Мюнхенское соглашение 1938 года и «пакт Молотова — Риббентропа» 1939 года сравнивать не только можно, но и обязательно нужно. Результаты подобного сравнения оказываются весьма интересными. В чем было содержание Мюнхенского соглашения?

Великобритания и Франция приняли требования Гитлера и вынудили правительство Чехословакии согласится с нацистским диктатом, в буквальном смысле вывернув чехам руки. Более того: когда президент Бенеш напомнил о существовании франко-чехословацкого договоре, ему отвечали, что если Чехословакия будет упираться, этот договор не будет иметь значения.[67] Западные державы приняли непосредственное участие в насилии над Чехословакией.


А. Гитлер подписывает Мюнхенское соглашение. 29 сентября 1938 года. Кадр из документального фильма «Мюнхен: предисловие к войне», 1989 г., режиссер В. Раменский.

Советско-германское соглашение 1939 года ни одним словом не предусматривало какое-либо участие СССР в германо-польском конфликт. Речь шла всего лишь о соблюдении нейтралитета. И если Чехословакия просила помощи у Великобритании и Франции, и не получила ее, то Польша, напротив, в течение весны и лета 1939 года последовательно отказывалась от советской военной помощи. И желания Варшавы сбылись: советские войска вступили на польскую территорию, только когда война была проиграна, а польская армия — разгромлена. «Пакт не был ни союзом, ни соглашением по расчленению Польши, — писал в этой связи американский историк А. Тейлор. — Мюнхен был действительно союзом для расчленения: британцы и французы продиктовали раздел чехам. Советское правительство не осуществило такой акции против поляков. Оно пообещало остаться нейтральным, о чем всегда просили поляки и на чем настаивала политика западных государств».[68]


Б. Муссолини подписывает Мюнхенское соглашение. 29 сентября 1938 года. Кадр из документального фильма «Мюнхен: предисловие к войне», 1989 г., режиссер В. Раменский.
Н. Чемберлен подписывает Мюнхенское соглашение. 29 сентября 1938 года. Кадр из документального фильма «Мюнхен: предисловие к войне», 1989 год, режиссер В. Раменский
Э. Даладье подписывает Мюнхенское соглашение. 29 сентября 1938 года. Кадр из документального фильма «Мюнхен: предисловие к войне», 1989 год, режиссер В. Раменский

Продолжим сравнение. Чехословакия была неизменно лояльной и Великобритании, и Франции. Тем не менее, она была ими предана. Польша на протяжении долгих лет проводила откровенно недружественную СССР политику. И Советский Союз, вполне логично не стал спасать своего недруга.

«В Мюнхене обращение с чехословацкими наблюдателями было грубо издевательским, причем наглее других держал себя Даладье. Несмотря на все произошедшее, чехословацкое правительство обращалось за советами к Англии и Франции по вопросу польского ультиматума, хотело помощи для получения отсрочки в духе мюнхенских решений, но получила окрик из Франции, сразу предложившей соглашаться и исполнять».

Полпред СССР в Чехословакии С. Александровский, 1 октября 1938 г.

Могли ли Франция и Англия в 1938 году спасти Чехословакию? Да, могли. Для этого Франция должна была, во-первых, вспомнить о своем союзническом долге перед Чехословакией и, во-вторых, принять советскую помощь — ведь и Франция, и Чехословакия имели договоры о взаимопомощи с Советским Союзом. Немецкая армия в то время была слаба, многие генералы рассматривали действия Гитлера как авантюру и даже готовили против него заговор. Предотвратить нацистскую агрессию в то время было очень легко. Риска практически не было. Однако Великобритания и Франция этого не сделали.

Мог ли Советский Союз в 1939 году спасти Польшу? Нет, поскольку для этого СССР пришлось бы воевать против Германии в одиночку. В лучшем случае — при нейтралитете Великобритании и Франции. В худшем — в условиях их нового соглашения с Гитлером, под командованием которого находились хорошо подготовленные войска и генералитет, уже не думающий о заговорах. Риск для Советского Союза был в этой ситуации не просто велик — он был огромен.

«У нас нет военного договора с СССР; мы не хотим его иметь».

Министр иностранных дел Польши Ю. Бек, 19 августа 1939 г.

Как видим, сравнение «пакта Молотова — Риббентропа» и Мюнхенского соглашения оказывается не в пользу западных стран. Действия Великобритании и Франции во время чехословацкого кризиса 1938 года выглядят гораздо более сомнительными, чем действия Советского Союза во время польского кризиса 1939 года.

Вопрос № 9

Предопределило ли заключение советско-германского договора о ненападении агрессию Германии против Польши?

Подготовка к нападению на Польшу была начата в апреле 1939 года. 3 апреля верховное главнокомандование вермахта (ОКВ) подготовило проект «Директивы о единой подготовке вооруженных сил к войне на 1939–1940 годы», который был утвержден Гитлером 11 апреля. «Директива» предусматривала возможность войны против Польши:

«Отношения Германии с Польшей и в дальнейшем должны строится с учетом нежелательности всяких трений. Но если Польша изменит свою политику применительно к Германии… и займет позицию, создающую угрозу империи, то, несмотря на существующий договор, может оказаться необходимым решить проблему Польши окончательно.

Целью в этом случае будет: разбить польские вооруженные силы и создать на востоке такую обстановку, которая соответствовала бы потребностям обороны страны… Политическое руководство считает своей задачей добиться по возможности изолированного решения польского вопроса, т.е. ограничить войну исключительно польской территорией».

Как нетрудно заметить, польская война планировалась как локальная кампания, в которую не будут вовлечены остальные державы. К моменту подписания «Директивы» нацистское руководство предполагало, что Англия и Франция вступаться за Польшу не станут, а от Советского Союза Польша помощь никогда не примет.

Несмотря на начало подготовки к войне в Берлине не исключали также и возможности подчинения Польши германскому диктату.

К концу мая нацистское руководство рассматривало возможность соглашения с Польшей с гораздо большим скепсисом. 23 мая на совещании с командованием вермахта Гитлер заявил, что «Польша всегда будет на стороне наших противников»; кроме того, по его мнению, Польша не могла претендовать даже на роль барьера против «большевизма». «Таким образом, вопрос о том, чтобы пощадить Польшу, отпадает, — резюмировал Гитлер. — Остается решение: при первом же подходящем случае напасть на Польшу».[71]

Именно 23 мая можно считать окончательной датой принятия нацистским руководством принципиального решения о войне против Польши. Однако дата начала войны назначена не была; для этого Берлину, по-прежнему планировавшему боевые действия против Польши как локальный конфликт, следовало добиться политической изоляции Варшавы. «Успешная изоляция будет иметь решающее значение, — заявил в этой связи Гитлер. — Одновременного столкновения с Западом (Францией и Англией) ни в коем случае допустить нельзя».[72]

Позиция Советского Союза в будущем конфликте представлялась нацистскому руководству гораздо менее важной, чем позиция Франции и Великобритании. Польша не собиралась принимать советскую помощь (о чем по дипломатическим каналам информировала Берлин). Серьезной угрозой для нацистских планов было лишь создание англо-франко-советского союза. Англо-франко-советские переговоры оказались, как известно, безрезультатными, сам факт ведения таких переговоров был формой давления на Берлин.

В этой ситуации Германия предпринимала усилия для предотвращения возможности создания новой «Антанты». Именно этой цели служили зондажные беседы немецких дипломатов с советским представителями в мае — июне 1939 года. В июне Берлин предлагал Москве принять для ведения экономических переговоров принять специального уполномоченного германского правительства Шнурре. Замысел был прост: по словам самого Шнурре, «сам факт непосредственных германо-советских совещаний в Москве благоприятствовал бы тому, чтобы вбить лишний клин в англо-советские переговоры».[73] Однако Кремль, еще не потерявший надежды на заключение соглашения с Великобританией и Францией, принять Шнурре отказался. После этого Гитлер 29 июня наложил мораторий на какие-либо инициативы по советско-германскому направлению.

Ситуация изменилась после обнародования 24 июля японско-британского соглашения, «пакта Арита — Крейги». Для Берлина этот пакт стал неприятным дипломатическим поражением: использовать Японию для отвлечения Великобритании от европейских событий становилось невозможным. А это, в свою очередь, уменьшало шансы Германии добиться международной изоляции Польши.[74] Для Советского Союза заключение британского соглашения с членом Антикоминтерновского пакта, войска которого как раз в это время сражались с частями Красной Армии, стало свидетельством нежелания Великобритании заключать соглашение с СССР и ее готовности к новому «Мюнхену».

«Пакт Ариты — Крейги» развязывал руки Великобритании для более активного вмешательства в европейские дела. Примет ли Лондон участие в германо-польском конфликте? Для Берлина этот вопрос становился принципиально важным. Для его решения Германия в течение месяца настойчиво зондировала Лондон: 7, 11, 21 августа. Одновременно были активизированы контакты с Москвой: 2, 3, 10, 15 и 21 августа. Варианта было два: либо получить гарантии невмешательства в конфликт от Великобритании, либо скомпенсировать угрозу возможного британского вмешательства соглашением с Москвой.

21 августа Лондону было предложено принять 23 августа для переговоров Геринга, а Москве — Риббентропа для подписания пакта о ненападении. Согласием ответили и Лондон, и Москва.[75] Гитлер выбрал Москву, отменив полет визит Геринга в Лондон. Нацистский лидер считал своих бывших партнеров по Мюнхенскому сговору «жалкими червями» и был уверен, что после краха планов по заключению англо-франко-советского союза Великобритания не решиться на вмешательство в польский конфликт. А советско-германское соглашение возможность создания новой Антанты хоронило гарантированно. Содержание договора между Москвой и Берлином было не важно — важен был сам факт этого договора, который, по мнению Гитлера, должен был повлиять на Лондон. Гитлер был так уверен в своих выкладках, что уже 22 августа (Риббентроп еще только летел в Москву) отдал приказ о нападении на Польшу 26 августа.


Немецкие войска уже были готовы к нападению, когда 25 августа стало известно о подписании польско-британского договора о взаимопомощи. Для Берлина это был серьезный удар: получалось, что Лондон все-таки собирается вступаться за Варшаву. Приказ о нападении на Польшу был отменен, после чего последовала новая серия дипломатических контактов между Берлином и Лондоном. Ситуация прояснилось, когда Лондон передал через Муссолини в Берлин информацию о том, что «если урегулирование нынешнего кризиса ограничится возвращением Данцига и участков „коридора“ Германии то, как нам кажется, можно найти, в пределах разумного периода времени, решение без войны».[76]


Адольф Гитлер и министр иностранных дел Германии фон Риббентроп во второй половине 1939 года

Для нацистского руководства эта информация стала свидетельством готовности Великобритании к новому «Мюнхену». 28 августа Гитлер отдал приказ о нападении на Польшу 1 сентября. Начальник генерального штаба сухопутных войск генерал Франц Гальдер записал в дневнике: «Англия, возможно, примет наши предложения. Польша, по-видимому, нет. Раскол!»

Таким образом, утверждение о том, что именно заключение советско-германского договора о ненападении предопределило агрессию Германии против Польши, не соответствует действительности. Принципиальное решение об агрессии было принято в Берлине до подписания «пакта Молотова — Риббентропа». Что же касается окончательного решения о нападении на Польшу, то заключение советско-германского соглашения повлияло на это гораздо меньше, чем полученная 28 августа информация из Лондона, истолкованная в Берлине как свидетельство потенциальной готовности Великобритании к новому сговору.


Представитель польского командования и представитель немецкого командования во время церемонии капитуляции, г. Варшава

Вопрос № 10

Правда ли, что советское руководство считало неизбежным нападение Германии на Польшу после подписания советско-германского договора о ненападении?

Это утверждение восходит к хорошо известной специалистам фальшивке — так называемому «Выступлению Сталина на секретном заседании Политбюро ЦК ВКП(б) 19 августа 1939 года». Происхождение этой фальшивки подробно разобрано российским историком Сергеем Случем,[77] поэтому детально мы на нем останавливаться не будем. Для нас важно, что именно в этой фальшивке впервые было озвучена идея о твердой уверенности советского руководства в нападении Германии на Польшу после подписания советско-германского договора о ненападении. Создатели фальшивки (по всей видимости, это были французские спецслужбы) вложили в уста Сталину следующие слова: «Если мы примем известное вам предложение Германии о заключении с ней пакта о ненападении, она, несомненно, нападет на Польшу, и тогда вступление Англии и Франции в эту войну станет неизбежным».

Однако на самом деле никакой твердой уверенности в последующих действиях Берлина Москва не имела. Советское руководство едва ли испытывало сомнения в решимости Берлина решить «польскую проблему». Об этой решимости наглядно свидетельствовали разведывательные донесения. А вот о том, как будет решена эта проблема — путем войны или «мирных» переговоров по образцу Мюнхена — уверенности в Кремле не было.

Разведка докладывала о возможности обоих вариантов. Так, например, в агентурном сообщении от 19 июля 1939 года приводятся слова заведующего восточным отделом бюро Риббентропа П. Клейста о том, что, с одной стороны, «фюрер полон решимости обеспечить Германию на Востоке еще в течение этого года путем ликвидации польского государства в его теперешней территориальной и политической форме», а с другой — «фюрер сказал, что он до конца будет рассчитывать на мирное решение польской проблемы, но одновременно прикажет все подготовить для быстрого и успешного проведения военной кампании».[78] А 13 августа агентурная разведка сообщила в Москву: «Срок выступления против Польши еще неизвестен. Полагают, что Польше сделают еще раз предложение, которое должно будет ее убедить в бесполезности сопротивления».[79]

Судя по записям в дневнике советского полпреда в Лондоне Ивана Майского, Кремль все-таки склонялся к тому, что реализован будет «мюнхенский» вариант. 26 августа Майский записывает в дневнике: «В воздухе пахнет новым Мюнхеном… Если Гитлер проявит хоть минимум сговорчивости, может повториться прошлогодняя история».[80]

28 августа в дневнике появилась новая запись: «В Москве, видимо, господствуют иные настроения: войны не ждут, рассчитывают на новый Мюнхен. Вот факты. Несколько дней назад я запросил НКИД, целесообразно ли с уходившей тогда диппочтой посылать секретные материалы, ибо можно ждать перерыва ж-д сообщения и, может быть, даже открытия военных действий между Германией и Польшей в ближайшие дни. Получил ответ: отправляйте почту нормальным порядком — и причем в таком тоне, что точно из Москвы хотели сказать „не паникерствуй!“ Тем не менее секретных материалов я с курьерами все-таки не послал. И поступил вполне правильно. Сегодня узнал, что курьеры, о кот[орых] шла речь, застряли в Берлине. 27 августа НКИД известил меня, что я назначен возглавлять советскую делегацию на Ассамблее Л[иги] Н[аций], которая должна открыться 11 сентября. Спасибо за доверие. Сомневаюсь, однако, чтобы Ассамблея состоялась в нынешней обстановке».[81]

Запись от 30 августа: «Кабинет имел заседание сегодня и сегодня же отправил в Берлин свое сообщение. В этом сообщении брит[анское] пра[вительство] соглашается использовать свое влияние в Варшаве для того, чтобы способствовать открытию прямых переговоров между Германией и Польшей… После разрешения польского вопроса брит[анское] пра[вительство] готово принять участие в конференции по обсуждению тех более общих вопросов, которые были подняты Гитлером во время свидания с Гендерсоном 25 августа. Явно пахнет Мюнхеном. Но пойдет ли на английское предложение Гитлер?»[82]


Посещение Польши И. Риббентропом. Министр иностранных дел Германии Иоахим фон Риббентроп, президент Польши Игнаций Мосьцицкий, министр иностранных дел Польши Юзеф Бек и посол Германии в Польше Мотке во дворце президента. 29 января 1939 г.

Возможность реализации сценария второго «Мюнхена» была высока не только из-за позиции Великобритании. Как справедливо замечает львовский юрист Владимир Макарчук, «сам факт заключения советско-германского договора создавал принципиально новые возможности для Гитлера и немецкой внешней политики».[83] Германия, СССР и Литва (заинтересованность которой в Виленском крае была признана советской и германской сторонами в секретном протоколе) могли последовательно предъявить Польше территориальные претензии, сопроводив их не запрещенным действовавшим международным правом «мирной» и «военной» блокадами. В результате Польше пришлось бы согласиться на созыв международной конференции, второго «Мюнхена». Фактически Сталин сдал Гитлеру все необходимые карты для этой игры, одновременно добившись, чтобы, в отличие от первого Мюнхена, во время второго СССР не оказался исключенным из числа участников соглашения.


Франко-германская декларация 6 декабря 1938 года. Министр иностранных дел Германии Иоахим фон Риббентроп, министр иностранных дел Франции Ж. Бонне и другие в Париже, 6 декабря 1938 г.

Однако Гитлеру мирное решение было не нужно, он хотел войны. И поэтому «второго Мюнхена» ни в британском (без участия СССР), ни в сталинском (с участием СССР) вариантах не случилось. Однако в августе 1939 года не учитывать подобную возможность в Кремле не могли. И любые разговоры о том, что советское руководство якобы «считало неизбежным нападение Германии на Польшу после подписания советско-германского договора о ненападении» действительности не соответствуют.

Вопрос № 11

Содержал ли в себе советско-германский договор о ненападении стратегический потенциал сдерживания нацистской агрессии на восток и, если это так, удалось ли этим потенциалом в дальнейшем воспользоваться странам Антигитлеровской коалиции?

Собственно говоря, главным содержанием секретного протокола к советско-германскому договору о ненападении как раз и было создание предела немецкой экспансии на восток. Москва договаривалась с Берлином: вот линия советской сферы интересов, за которую переходить нельзя. И то, что Берлин согласился признать советской сферой интересов как раз те регионы, которые могли использоваться им в качестве плацдармов для действий против СССР, было серьезной дипломатической победой Кремля.

Современники это хорошо понимали. «Россия проводит холодную политику собственных интересов, — говорил 1 октября 1939 года Уинстон Черчилль. — Мы бы предпочли, чтобы русские армии стояли на своих нынешних позициях как друзья и союзники Польши, а не как завоеватели. Но для защиты России от нацистской угрозы явно необходимо было, чтобы русские стояли на этой линии».[84]

Благодаря «пакту Молотова — Риббентропа» Советский Союз смог предотвратить создание марионеточных «Украинского» и «Белорусского» государств и использования их для расчленения СССР. Благодаря пакту Москва укрепила свое влияние в странах Прибалтики и впоследствии сумела не допустить их превращения в германские протектораты. В результате немецким войскам пришлось наступать на Ленинград не от Чудского озера, а от Мемеля. Как следствие — Ленинград оказался непокоренным. А между прочим, именно от того, падет Ленинград, или нет, зависели масштабы поставок союзников по ленд-лизу.


Атака советских частей во время боевых действий на реке Халхин-Гол

Не будь пакта, в 1941 году немецким войскам не пришлось бы с боями проходить сотни километров в Западной Белоруссии и на Западной Украине. Они имели бы возможность начать наступление с очевидно более выгодных позиций — и дойти до Москвы гораздо раньше, чем в реальности. И тогда не советские, а немецкие войска могли пройти в ноябре 1941 года по брусчатке Красной площади. Для Антигитлеровской коалиции это имело бы катастрофические последствия.

Да и была бы создана сама Антигитлеровская коалиция, не будь советско-германского договора о ненападении? Не пошли бы Англия и Франция по привычному пути умиротворения агрессора, направления его экспансии на восток? Не взирали бы они с олимпийским спокойствием за расчленением Советского Союза, за уничтожением еврейского и славянского населения на колонизируемых нацистами пространствах? Подобной возможности нельзя исключить.

Есть и еще одно немаловажное последствие «пакта Молотова — Риббентропа». Как известно, советско-германский договор о ненападении был подписан как раз тогда, когда на Дальнем Востоке, в районе реки Халхин-Гол советские войска вели боевые действия с союзником Германии по Антикоминтерновскому пакту — Японией. Для Токио заключение советско-германского соглашения стало настоящим шоком.

«С чисто стратегической точки зрения как раз в наших интересах, чтобы Россия снова обосновалась в Прибалтике, с тем, чтобы иметь возможность лучше оспаривать у Германии господство в Балтийском море».

Министр иностранных дел Великобритании А. Иден, 28 января 1942 г.

Советский разведчик Р. Зорге («Рамзай») сообщал: «Переговоры о заключении договора о ненападении с Германией вызвали огромную сенсацию и оппозицию против Германии. Возможна отставка правительства после того, как будут установлены подробности заключения договора… Большинство из членов правительства думают о расторжении антикоминтерновского договора с Германией. Торговая и финансовая группы почти что договорились с Англией и Америкой. Другие группы, примыкающие к полковнику Хасимото и к генералу Угаки, стоят за заключение договора о ненападении с СССР и изгнание Англии из Китая. Нарастает внутриполитический кризис».[86]

Впечатление, которое оказало советско-германское соглашение на правящие круги Японии, усугублялось тем, что одновременно советские войска перешли в наступление в Монголии, полностью разгромив 6-ю японскую армию. В этой ситуации действия Берлина воспринимались Токио как предательство.


Командарм 2-го ранга Г. М. Штерн, маршал МНР Х. Чойбалсан и комкор Г. К. Жуков на командном пункте Хамар-Даба

Япония заявила Германии протест, указав, что советско-германский договор противоречит Антикоминтерновскому пакту, в котором стороны обязались «без взаимного согласия не заключать с СССР каких-либо политических договоров».[87] 28 августа японский кабинет министров во главе со сторонником войны против СССР Киитиро Хиранума подал в отставку.

«Тому, что лицо Сталина на фотографии 23 августа выражает чувства удовлетворения и удовольствия, не приходится удивляться… Антикоминтерновский пакт разрушен, и германо-японской дружбе нанесен такой удар, от которого она так легко вскоре не оправится».

Посол Эстонии в Москве А. Рей, 31 августа 1939 г.[88]

Концепция японской внешней политики оказалась изменена: вместо экспансии на северо-восток, в направлении СССР, Япония в конечном счете повернула на юг. В мае 1941 года Советский Союз и Япония подписали договор о ненападении. И, несмотря на все заверения, которые официальный Токио давал Берлину — о том, что в случае необходимости Япония выполнит свои обязательства и расторгнет договор с СССР — даже в самые тяжелые для Советского Союза месяцы 1941 и 1942 годов японские войска так и не вторглись в пределы СССР. Значение этого факта для победы Антигитлеровской коалиции в войне весьма велико.


Пленные солдаты 6-й (Квантунской) армии на отдыхе
Монгольские солдаты на передовой

Необходимо признать: советско-германский договор о ненападении и секретные протоколы к нему стали одним из самых серьезных достижений советской дипломатии. Не исключено, что без «пакта Молотова — Риббентропа» полноценной победы над нацизмом могло и не быть.

Вопрос № 12

Повлияло ли вступление войск Красной Армии на территорию Западной Украины и Западной Белоруссии на исход германо-польской войны?

Миф о том, что не случись «советского вторжения», Польша смогла бы победить в войне с Германией, восходит к пристрастным и малодостоверным мемуарам польского генерала Владислава Андерса. «Наши тылы, открытые и беззащитные, отданы на милость советской армии и как раз в ту минуту, когда натиск немцев стал ослабевать, когда растянутые на сотни километров немецкие коммуникации стали рваться, когда мы могли бы еще сопротивляться некоторое время и дать союзникам возможность ударить на открытые западные границы Германии», — писал Андерс.[89]

Вслед за ним это утверждение регулярно повторяют как польские, так и некоторые российские историки.[90] Однако от частого употребления глупость не перестает быть глупостью. Андерс пишет о том, что польские войска якобы могли «дать союзникам возможность ударить на открытые западные границы Германии». Допустим. Но ведь хорошо известно, что западные союзники не собирались вести активные наступательные действия против Германии. Да, войну Лондон и Париж объявили. А вот воевать — не стали. Так что даже если слова Андерса о том, что «мы могли» соответствуют действительности, исход германо-польской войны это бы не изменило. Польшу все рано ждало неминуемое поражение.


Бойцы рассматривают трофеи, захваченные в боях на территории Западной Украины

Но соответствуют ли заклинания о том, что «мы могли» действительности? Российский историк Михаил Мельтюхов провел детальное исследование польско-германской войны 1939 года. Позволим себе обширную цитату:

«Германские войска сумели за 5 первых дней войны выиграть приграничные сражения, но, столкнувшись с более сильным, чем ожидалось, сопротивлением поляков, были вынуждены внести коррективы в первоначальные планы войны, увеличив глубину операции. Перед соединениями вермахта была поставлена задача не только захватить Центральную Польшу, но и создать фронт восточнее Вислы с тем, чтобы окружить основные силы польских войск. Уже к 5 сентября германские войска прорвали польский фронт, что при отсутствии готовых резервов обрекало польскую армию на поражение… К 6 сентября перед 10-й армией, вышедшей на линию Томашув-Мазовецкий, Коньске, Кельце, уже не существовало организованного польского фронта… Немецкие подвижные войска устремились по всем дорогам к северо-востоку, на Раву-Мазовецкую и Радом. Польский фронт на юге окончательно рушился. Подвижные части 14-й германской армии достигли р. Дунаец у Тарнува. 8-я армия приближалась к Лодзи и верховьям Бзуры. Начинался самый катастрофический для польской армии этап борьбы, ее отступление становилось все более хаотичными…»

«В тот же день я представлялся в штабе Андерса, где от моих добрых друзей ротмистра Кучинского и поручика Кедача узнал много неприятных вещей. Они мне сообщили, что как будто есть приказ о движении к румынской или к венгерской границе и даже о переходе через нее, что правительство и верховный главнокомандующий покинули Варшаву, и никто не владеет обстановкой. Говорили, что Андерс совершенно потерял голову, не хочет сражаться, а старается сторонкой, избегая всякой возможной встречи с неприятелем, как можно быстрее пробраться в Венгрию…»

Е. Климковский, «Я был адъютантом Андерса»

Население г. Львова приветствует войска Красной Армии, вступившие в город
Вступление немецких войск в Польшу 1-го сентября 1939 года в 6 часов утра

«Германские подвижные войска развивали наступление. Их прорывы становились все опаснее. Удары авиации парализовали дневные передвижения. Организованная эвакуация населения прекратилась. Пылали города и деревни. В Польше нарастала дезорганизация. 1 сентября столицу покинул президент И. Мосцицкий, 4 сентября началась эвакуация правительственных учреждений. 5 сентября из Варшавы выехало правительство, а в ночь на 7 сентября — и главнокомандующий Э. Рыдз-Смиглы».


Польские парламентеры во время передачи крепости Модлин представителям немецкого командования


Поделиться книгой:

На главную
Назад