УР

ВЫБЕРИТЕ ДА ИЛИ НЕТ, - подумал Уэсли.

– Ладно, – сказал Дон, – навскидку, без консультации с моим компьютером, он такого не писал. Я помню, что как-то раз он написал о том, как партизаны во время правления Батисты забили до смерти его любимую дворняжку, хотя правда ли это? Ну, помнишь, это когда он был на Кубе. Он принял это как знак того, что они с Мэри должны уносить ноги во Флориду, и они побежали, сломя голову.

– Ты случайно не помнишь имя собаки?

– Думаю, что помню. Я бы перепроверил в Интернете, но мне кажется, что ее звали Кортлэнд. Яблоки такие, по-моему, есть.

– Спасибо, Дон. – Губы у него онемели. – Увидимся завтра.

– Уэс, ты уверен, что ты… ФРЭНКИ, ПОЛОЖИ НА МЕСТО!

Грохот.

– Черт. Я думаю, это был Делфт. Я должен идти, Уэс. Увидимся завтра.

– Пока.

Уэсли вернулся за кухонный стол. Он увидел, что на экране Кайндла появилась новая информация. Роман (или нечто вроде романа) под названием «Псы Кортлэнда» оказался полностью загружен откуда-то.

Откуда именно? Из другого плана реальности под названием Ур (или, возможно, УР) 7191974?

У Уэсли уже не было силы смеяться над этой идеей или гнать ее прочь. Но у него еще были силы подойти к холодильнику и взять пиво, которое ему действительно было нужно. Он открыл банку, опустошил ее наполовину в пять больших глотков и рыгнул. Сел, чувствуя себя немного лучше. Он выбрал на экране свою новую покупку ($7,50 это больно дешево за еще неопубликованного Хемингуэя, подумал он) и открыл титульный лист.

На следующей странице находилось посвящение: Сай и Марии, с любовью.

Ниже шел такой текст:

Глава 1

Кортлэнд верил, что жизнь человека была длиною в пять собак. Первой собакой была та, которая учила вас. Второй та, которую вы учили. Третья и четвертая те, которых вы сделали сами. Последней была та, что пережила вас. Это была зимняя собака. Зимняя собака Кортлэнда не имела имени. Он думал о ней только как о собаке, которая служила в качестве чучела…

Жидкость поднялась в горле Уэсли. Он побежал к раковине, наклонился над ней, в попытке удержать пиво. Затем его горло успокоилось, и вместо того, чтобы смыть водой то, что было в раковине, он набрал воду в пригоршню и плеснул воду на потную кожу. Стало лучше.

Затем он вернулся к Кайндл и уставился на него.

Кортлэнд верил, что жизнь человека была длиною в пять собак.

Где-то, в каком-то колледже, гораздо более амбициозном, чем Мур в Кентукки, работали компьютерные программы для чтения и определения писателей по их стилистическим приемам, которые были столь же уникальны, как отпечатки пальцев или снежинки. Уэсли смутно вспомнил, что эта компьютерная программа использовалась для определения анонимного автора романа «Исходные цвета»; программа, на протяжении многих часов или даже дней перебирала тысячи писателей и, в конце концов, вычислила журнального обозревателя по имени Джо Клейн, который впоследствии сознался в авторстве романа.

Уэсли подумал, что если бы загрузил «Псы Кортлэнда» в эту компьютерную программу, то в качестве автора она бы вычислила имя Эрнеста Хемингуэя. По правде говоря, он пришел к такому же заключению без всякого компьютера.

Он поднял Кайндл перед собой, его руки сильно тряслись.

– Что же ты такое? – спросил он.

Кайндл не ответил.

III

Уэсли отказывается сходить с ума

В подлинной ночной черноте души, – сказал Скот Фитцжеральд, – изо дня в день всегда три часа утра.

В три часа утра вторника Уэсли беспокойно лежал, размышляя, что он сам довел себя до нервного срыва. Час назад он заставил себя выключить розовый Кайндл и положить его обратно в портфель, но он все еще продолжал оставаться в его власти, так же, как было в полночь, когда он глубоко погрузился в меню КНИГИ УР.

Он нашел Эрнеста Хемингуэя в двух дюжинах из почти десяти с половиной миллионов УРов, и нашел, по крайней мере, двадцать романов, о которых он никогда не слышал. В одном из УРов (номер 6201949, что являлось датой рождения его матери), Хемингуэй, оказывается, был писателем-детективщиком. Уэсли загрузил книгу с названием «Это кровь, моя дорогая!» и обнаружил, что это дешевый роман, но написанный тем стаккато напористых предложений, которое он бы узнал сразу.

Это было написано Хемингуэем.

И даже будучи детективщиком, Хемингуэй постепенно отдалялся от гангстерских войн, мошенничества, крови и счастливых финалов и, в конце концов, писал «Прощай, оружие». Выяснилось, что он всегда писал «Прощай, оружие». Книги с другими названиями появлялись и исчезали, а «Прощай, оружие» находилось всегда, как почти всегда был написан «Старик и море».

Он попытался найти Фолкнера.

Фолкнера не было ни в одном из УРов.

Он вернулся в основное меню и обнаружил, что там Фолкнер тоже недоступен, что даже заставляло задуматься о природе его собственной реальности, по крайней мере, в понимании Кайндла. Только несколько книг об этом «аристократе в первом поколении» американской литературы.

Он поискал Роберта Болано, автора книги «2666», и, хотя он не был доступен из основного меню, в нескольких подменю КНИГИ УР он нашел его. Там были другие романы Болано, включая книгу с цветистым названием «Мэрилин сражает Фиделя». Он почти загрузил ее, а затем передумал. Так много авторов, так много УРов, так мало времени.

Часть его сознания – достаточно далекая и обычно приходящая в ужас – продолжала утверждать, что все это хорошо продуманная шутка, созданная и реализованная сумасшедшими дегенератами-программистами. Это объяснение было очевидным, хотя этой длинной ночью он набрал много доказательств обратного.

Взять Джеймса Кейна. В одном из УРов, выбранных Уэсли, он умер очень молодым, написав две книги: «Ночное падение» (неизвестная) и «Милдред Пирс» (известная вещь). Уэсли готов был побиться об заклад, что «Почтальон всегда звонит дважды» должна быть обязательно написана Кейном, в любом из УРов – но нет. Хотя он проверил дюжину УРов на предмет романов Кейна, он нашел «Почтальона» только однажды. А «Милдред Пирс», хотя он и считал его второстепенной вещью Кейна, с другой стороны, присутствовал всегда. Как и «Прощай, оружие».

Он проверил свое собственное имя и обнаружил то, чего и опасался. Хотя УРы были переполнены Уэсли Смитами (один оказался писателем вестернов, другой автором порнографических романов, таких, как «Милашка из ванной»), но ни один не мог быть им. Конечно, это было тяжело -пройти через 10.4 миллиона альтернативных реальностей и убедиться, что он был стопроцентным неудачником, так ничего и не опубликовавшим.

Бодрствуя в постели, слушая далекий лай одинокой собаки, Уэсли лихорадочно дрожал. Его собственные литературные устремления казались столь незначительными в этот момент. Что казалось важным и что придавало значимость его жизни и душевное спокойствие, так это то, какое богатство скрывалось в этой тонком розовом пластиковом прямоугольнике. Он думал обо всех тех писателях, уход которых он оплакивал, от Нормана Мейлера и Сола Веллоу до Дональда Вестлейка и Эвана Хантера. Смерть лишила их магического голоса, одного за другим, и они замолчали навеки.

Но сейчас они могли говорить.

Они могли говорить с ним.

Он отбросил покрывало. Кайндл звал его. Не голосом человека, а своим собственным голосом. Это звучало, как биение сердца, как сердце-обличитель Эдгара По, только звук шел из его портфеля, а не из под половицы…

По!

Боже мой, он ни разу не проверил Эдгара По!

Он оставил свой портфель на его привычном месте рядом с любимым креслом. Торопливо подойдя к нему, он открыл портфель, схватил Кайндл и вставил штепсель в розетку (он не собирался рисковать тем, аккумулятор сядет в неподходящий момент). Он торопливо набрал в КНИГИ УР имя По и его первая попытка нашла 2555676 УРов, где По жил до 1875 года, вместо того, чтобы умереть в 1849 году, в сорокалетнем возрасте. И в этих версиях По написал романы! Целых шесть штук! Жадность затопила сердце Уэсли (обычно доброе сердце), когда его глаза пробегали по названиям книг.

Один роман назывался «Дом Стыда или Цена Деградации». Уэсли загрузил эту книгу – его выбор обошелся всего в $4.95 – и читал до рассвета. Затем он выключил Кайндл, положил голову на руки и проспал два часа за кухонным столом.

Ему снились сны. Видений не было, только слова. Названия! Бесконечные строчки названий, многие из которых были неизвестными шедеврами. Названий было так много, как звезд на небе.

* * *

Кое-как он пережил вторник и среду, но во время его занятия по курсу американской литературы в четверг недосып и перевозбуждение настигли его, не говоря уж о все истончающемся ощущении реальности мира. В середине его лекции о Миссисипи, которую он обычно читал с блеском, про том, как Хемингуэй вышел из Твена, а почти вся американская литература двадцатого века затем вышла из Хемингуэя, он осознал, что рассказывает классу о том, что Папа Хэм никогда не писал ничего значительного о собаках, но если бы он остался жив, то обязательно сделал бы это.

– И уж это было бы чем-то более удобоваримое, чем «Марли и я», - сказал он и рассмеялся добродушным смехом.

Он повернулся к слушателям и увидел двадцать две пары глаз, которые смотрели на него и в которых читалась разная степень беспокойства, недоумения и смущения. Он услышал шепот, тихий, но такой же ясный, как биение сердца старика в ушах безумного героя По: «Смит теряет над собой контроль».

Смит не потерял контроля, но не могло быть сомнения, что он был в опасной близости к потери.

Я отказываюсь, - подумал он, – я отказываюсь, я отказываюсь. - И осознал, к собственному ужасу, что он действительно бормочет это вслух, хотя очень тихо.

Тот самый парень, Хендерсон, который сидел в первом ряду, все-таки услышал это.

– Мистер Смит? – Нерешительно. – Сэр? Вы в порядке?

– Да, – сказал он, – нет. Возможно, меня укусил жук.

Возможно, Золотой жук По, - подумал он, едва сдерживая себя от вспышки дикого хихиканья.

– На сегодня всё. Проваливайте отсюда.

И когда они протискивались в дверь, он с достаточным присутствием духа добавил:

– На следующей неделе поговорим про Раймонда Карвера. Не забудьте! «Если спросишь, где я».

И подумал:

Что еще среди УРов можно найти у Раймонда Карвера? Есть ли там один такой – или их дюжина или тысяча – где он бросил курить, дожил до семидесяти, и написал еще с полдюжины книг?

Он сел за стол, протянул руку к портфелю с розовым Кайндлом внутри, затем отдернул руку назад. Он снова протянул руку, снова остановился и застонал. Это было похоже на наркотик. Или сексуальную одержимость. Размышления об этом заставили его вспомнить Эллен Сильверман, о которой он и не думал с тех пор, как попал в скрытое меню Кайндла. Впервые с тех пор, как она ушла, Эллен полностью ушла из его сознания.

В этом есть ирония, не так ли? Эллен, сейчас я читаю с компьютера, и я не могу остановиться.

– Я отказываюсь тратить остаток дня, вглядываясь в эту вещь, – сказал он, – и я отказываюсь сходить с ума. Я отказываюсь смотреть и отказываюсь сходить с ума. Смотреть и сходить с ума. Я отказываюсь от всего этого. Я…

Но розовый Кайндл уже был в его руке! Он вынул его, пока отрицал его власть над собой! Когда же он сделал это? И что, он действительно намеревается сидеть здесь, в пустом классе, до завершения утра?

– Мистер Смит?

Голос испугал его так сильно, что он уронил Кайндл на стол. Он схватил его сразу и проверил, испугавшись, что мог сломать его, но с ним, слава Богу, было всё в порядке.

– Я не хотел испугать вас.

Это был Хендерсон, стоящий в дверном проеме и выглядевший обеспокоенным. И это нисколько не удивило Уэсли.

Если бы я увидел себя сейчас, я бы тоже был обеспокоен.

– О, ты не испугал меня, – сказал Уэсли. Эта очевидная ложь показалась ему настолько смешной, что в своем голосе он расслышал легкое хихиканье. Он прикрыл рукой рот, чтобы удержать смех в себе.

– Что случилось? – Хендерсон сделал шаг внутрь. – Я думаю, что это не банальная простуда. Вы выглядите ужасно. У вас плохие новости или что-то подобное?

Уэсли уже почти сказал ему, чтобы тот не лез не в свое дело, что бы он лучше делал свои задания и вообще отвалил, но затем напуганная часть его сознания, которая съежилась в самом дальнем углу мозга, настойчиво потребовала признать, что розовый Кайндл был частью какого-то хулиганства или частью изощренного мошенничества, и что хватит прятаться и пора начинать действовать.

Если ты действительно отказываешься сходить с ума, то лучше разобраться с этим, – сказала эта часть. – Так что ты решишь?

– Как ваше первое имя, мистер Хендерсон? Я совершенно забыл его.

Парень улыбнулся. Приятной улыбкой, но в его глазах по-прежнему было беспокойство.

– Роберт, сэр. Робби.

– Ладно, Робби, я – Уэс. И я хочу показать тебе кое-что. Либо ты не увидишь ничего, что будет означать, что у меня бред и очень похоже на то, что я страдаю нервным расстройством. Либо ты увидишь что-то такое, что полностью сорвет тебе крышу. Но не здесь. Пойдем в мой кабинет.

Хендерсон попытался задавать вопросы, когда они пересекали четырехугольный (посредственный) двор. Уэсли отмахнулся от них, но он был рад тому, что Робби идет сзади и рад, что запуганная часть его сознания проявила инициативу и высказалась. Впервые с тех пор, как он обнаружил скрытое меню, он чувствовал себя в большей безопасности по отношению к Кайндлу. В какой-нибудь придуманной истории Робби так ничего бы и не увидел и главный герой решил, что он сходит с ума. Или окончательно рехнулся. Но реальность, судя по всему, окажется другой. Его реальность, по крайней мере, собственный УР Уэсли Смита.

Я действительно хочу, чтобы это была иллюзия. Потому что если это так и если с помощью этого молодого человека я смогу убедиться в иллюзорности этого, я уверен, я смогу избежать безумия. Я отказываюсь сходить с ума.

– Вы бормочете, сэр, – сказал Робби, – я имел в виду, Уэс.

– Извини.

– Вы меня слегка пугаете.

– Меня это самого слегка пугает.

Дон Оллман был в кабинете, он работал с бумагами в наушниках и при этом напевал про Джереми-жабу таким голосом, который выходил за привычные пределы плохого и уходил в неведомую страну отвратительного. Он выключил айпод, когда увидел Уэсли.

– Я думал ты на занятиях.

– Я их отменил. Это Роберт Хендерсон, один из слушателей моего курса американской литературы.

– Робби, – сказал Хендерсон, протянув руку.

– Привет, Робби. Я Дон Оллман. Один из братьев Оллман. Я играю на огромной трубе.

Робби вежливо засмеялся и пожал руку Дона. До этого момента Уэсли собирался попросить Дона оставить кабинет, думая, что одного свидетеля его умственной неполноценности будет вполне достаточно. Но, возможно, это был тот редкий случай, когда чем больше людей, тем по-настоящему забавнее.

– Вы хотели бы остаться одни? – спросил Дон.

– Нет, – сказал Уэсли, – останься. Я хочу кое-что показать вам, парни. И если вы ничего не увидите из того, что вижу я, то я с удовольствием запишусь на прием в центральную психбольницу штата. Он открыл свой портфель.

– Вау! – воскликнул Робби. – Розовый Кайндл! Прелесть! Я никогда не видел ничего подобного!

– Сейчас я собираюсь показать тебе кое-что еще из того, что ты никогда не видел прежде, – сказал Уэсли, – по крайней мере, я надеюсь на это.