Египетские приключения

– Я никогда не видела рыбью голову, – упорствовала она. – Неужели она пахнет еще хуже, чем эта куча мусора? Я сейчас чихну!

– Нет, тебе это точно не понравится, – повторил я и стал объяснять, как мы живем. – Так или иначе, ты не можешь перелезть через стену.

– Да, я знаю. Но мы могли бы и здесь поиграть во что-нибудь.

Я засомневался и начал размышлять о том, как попаду домой. Наверняка этот сад обнесен стеной, не хватало еще, чтобы меня поймали.

– А во что ты умеешь играть? – Я медлил, потому что чувствовал себя безопаснее около кучи мусора.

– У меня есть вот что, – сказала маленькая девочка и, шмыгнув в кусты за моей спиной, что-то оттуда вытащила.

Я подошел посмотреть. Это была фигурка ребенка, вырезанная из дерева и ярко раскрашенная, с париком из настоящих волос и в крошечном платье с красным поясом. Ее руки и ноги соединялись так, что кукла могла садиться или вставать.

– Я никогда не видел ничего подобного, разве что только в храме, – сказал я с восхищением, трогая пальцем ее мягкие темные волосы. – Даже фигуры в храме не могут сидеть. Что еще она умеет делать? Это – бог?

– Она ничего больше не умеет, – ответила девочка, – но мы могли бы играть – я была бы мамой, а ты – папой, а под этим кустом был бы наш дом.

– Ну-у, мне кажется, это не очень интересно, – возразил я, опасаясь, что мы по-разному понимаем, что такое дом. – Давай играть знаешь во что? – Я быстро начертил в пыли ряд квадратов и осмотрелся вокруг в поисках маленького кусочка высохшей грязи, отпавшей от стены. – Я тебе покажу ту самую игру, в которую играют дети на улице.

Маленькая девочка запрыгала от радости. Я позволил ей немного потренироваться, прежде чем объяснять правила игры. Как я и подозревал, она еще никогда в жизни не прыгала на одной ноге, не говоря уже о том, чтобы пинать кусочек глины. Я легко мог бы выиграть.

– Давай теперь играть по всем правилам, – сказала она, немного освоившись, – на что-нибудь, как все. Если ты победишь, то заберешь мое оплечье, а если выиграю я – ты отдашь свое.

Я вздрогнул от неожиданности:

– Я не могу его отдать, это – мамино.

– Конечно же ты отдашь, – рассердилась она и топнула ножкой. – В конце концов, что еще ты можешь поставить на кон?

Я согласился, подумав о том, что в любом случае победа за мной. Я терпеливо дождался своей очереди и прошел все восемь квадратов без единой ошибки, а затем передал ей черепок.

Она просто чудом перепрыгнула во второй квадрат, а прыгая в третий, оступилась. Я притворился, будто ошибки не заметил, потому что с интересом следил за ее старательными движениями. Когда же она коснулась ногой земли в другой раз, мое терпение лопнуло.

– Ты проиграла, – не выдержал я. – Ты стояла на земле двумя ногами.

Она сердито посмотрела на меня.

– Хорошо, – сказала она, – я начну сначала, ведь я еще тренируюсь. Кстати, сейчас же отдай мне свое оплечье.

– Но ты же еще не победила! – воскликнул я с негодованием. – Я легко обыграю тебя.

– Нет, я выиграю, – заявила она. – Я всегда выигрываю, потому что я – дочь фараона.

Я задрожал и изобразил знак, который мог нас защитить.

– Не говори так, – испуганно произнес я. – Фараон – бог, и никто не смеет шутить над ним. Как тебе не стыдно лгать? Фараон не живет здесь.

– А он и не стал бы жить в таком противном местечке, как это, и с той толстой женщиной, – неистово сказала она, и на глазах у нее выступили слезы.

– Если бы ты была его дочерью, то не была бы сейчас со мной.

На мгновение девочка потеряла дар речи. Затем быстро глотнула и сжала золотой знак Атона на груди.

– У моего отца святая болезнь, – начала она наконец. – Бог проникает в него иногда, и тогда он кричит и падает на землю в страшных судорогах. Когда бог одерживает верх над ним, он спокойно лежит и видит странные видения, но, пробуждаясь от них, чувствует себя очень плохо.

– Что так бывает с фараонами, все знают, – отметил я скептически.

– Ну вот, например, сегодня, когда мы поехали смотреть новый храм, который строит мой отец, мы случайно проезжали по этой улице мимо этого злосчастного дома. Внезапно мой отец закричал и скатился с колесницы. Моя мама тут же с громким криком соскочила на землю, призывая слуг на помощь. Слуги подняли его и занесли в дом. Тогда я тоже туда вошла и увидела толстую женщину, от которой пахло точно так же, как от этой кучи мусора. Женщина бегала с воплями и отдавала приказания слугам. Она мне совсем не понравилась, и никто не заметил, как я потихоньку вышла в сад. Они могут найти меня.

– Они будут искать тебя повсюду, – сказал я в ужасном испуге, зная, что будет, если меня найдут здесь с ней.

– Ну и пусть, – сказала она надувшись. – Мне все равно. – Она отвернулась от меня и хотела сорвать цветок от куста. – Святая болезнь пугает меня, – сказала девочка, немного помолчав, и я заметил, как ее плечи задрожали. Она заплакала.

Я подошел и молча встал у нее за спиной, не смея до нее дотронуться. Она заплакала еще сильнее, но все же не очень громко.

– Ну ладно, возьми мой талисман, – сказал я, пытаясь ее успокоить, и в отчаянии протянул ей оплечье. – Он всегда приносил удачу нашей семье, и кто знает, может быть, принесет и тебе. Видишь эти красные знаки, которые висят на спине? Они отгоняют злых духов! Я думаю, что тебе сразу станет лучше, как только ты наденешь его.

Она посмотрела на талисман, а потом бросилась ко мне, обняв меня за шею. Я не посмел обнять ее и стоял как столб, хотя мне было очень приятно ощущать ее мягкую щеку на моем плече и аромат темных волос.

– Если я возьму талисман твоей матери, – сказала она, – тогда ты должен взять мой.

С этими словами она сняла тяжелое оплечье и надела его на меня.

В тот же миг раздался громкий вопль, и кто-то выскочил из кустов, схватив меня прежде, чем я успел выскользнуть из рук маленькой девочки и убежать. Я изо всех сил пытался вырваться, но меня так крепко держали за руки, что даже закружилась голова, а когда мне вывернули руку, я вскрикнул. Молодой парень засмеялся и, снова ударив меня, потащил сквозь кусты к дому.

– Это уличный мальчишка, хозяйка, – кричал он, – он дотронулся до принцессы! Я схватил его как раз вовремя.

Высокая толстая женщина тяжело спускалась по склону от водоема, ее парик съехал набок, а большие руки заработали как весла, когда она побежала. Ее слуга крепко держал меня, она била меня по голове, пока по лицу не потекла кровь, потому что на ее пальцах были надеты тяжелые кольца.

– Как ты посмел поднять руку на принцессу? – кричала она задыхаясь. – Получай! Вот тебе еще! Это еще ничего по сравнению с тем, что тебя ждет! Вот тебе!

– Отпусти его! – кричала принцесса и колотила толстуху веткой.

На мгновение она прекратила меня бить и посмотрела на принцессу.

– Почему я должна его отпустить, принцесса Меритатон? – воскликнула она. – Мальчишка украл ваше оплечье и мог бы даже убить вас. Маленький злодей! – Она ударила меня снова.

– Он спас мою жизнь! – кричала принцесса отчаянно. – И вы еще пожалеете о том, что в вашем саду так опасно гулять.

– А что было в моем саду? – озадаченно спросила толстая женщина. Она отпустила меня и удивленно уставилась на рассерженную маленькую девочку.

Принцесса Меритатон озиралась вокруг, на ходу придумывая, что бы сказать. Ее взгляд упал на крошечный пруд, заросший водяными лилиями.

– Крокодил! – громко воскликнула она.

– Крокодил?

Принцесса Меритатон кивнула и посмотрела прямо в глаза толстой женщине.

– Оттуда вылез большой-пребольшой крокодил, – торжественно произнесла она, указывая на безобидный водоем, в котором не согласилась бы жить даже большая лягушка. – Он чуть не съел меня, а этот мальчик прогнал его.

– Но…

– Вы думаете, что я это все напридумывала? – с вызовом спросила Меритатон. – Я еще не то могу рассказать, если захочу, и моя мама поверит всему. У нас был раб, который дразнил моего щенка. Я рассказала про него моей маме, и раба убили. Я думаю, что и вас убьют тоже, если вы не сделаете так, как я скажу.

Толстая женщина сильно испугалась.

– Принцесса Меритатон, – умоляюще сказала она, – если вы захотите, чтобы я взяла этого мальчика в свой дом, и расскажете жене божественного фараона, что он спас вашу жизнь от крокодила, который живет в моем пруду, я, конечно, сделаю так. Однако я боюсь, жена фараона подумает, что бог отнял у меня разум и я сошла с ума.

– Конечно, мы не возьмем его в наш дом, – заявила принцесса, энергично покачав головой. – Мы отправим его обратно, на ту сторону стены, вон туда!

– Но стена слишком высока.

– Я знаю место в стене, где рабы перелезают ночью, – сказала принцесса. – Я им обещала, что ничего не расскажу, если они будут выполнять мои приказания. Пусть ваш слуга покажет нам это место.

Слуга отпустил мои руки и неуверенно забормотал, переводя взгляд с принцессы на хозяйку.

– Я думаю… я… я слышал… слухи… – Он запнулся и вытаращил глаза от испуга.

В углу около стены росло раскидистое дерево, не очень высокое. Раб сообщил, что там, наверху, стена выдолблена так, что за нее удобно ухватиться руками.

– До свидания, мальчик, – сказала Меритатон, когда я подошел к дереву. – Как жаль, что я не могу убить всех этих взрослых и поиграть с тобой на улице. – Она еще раз обняла меня и прижалась теплыми губами к моей щеке.

Мне показалось, что время остановилось, я весь задрожал, ощутив кровь богов, бежавшую в ее венах. Ведь одним кивком фараон мог послать сотни людей на смерть, и Меритатон, хотя и была младше меня, уже знала об этом. Я залез наверх с такой скоростью и ловкостью, с какой в жизни не взбирался ни на одно дерево.

– Стой! – закричала толстуха. – Вернись сейчас же! Верни оплечье принцессы. Держи вора!

– Я сама отдала его, – услышал я ответ Меритатон, – и хочу, чтобы оно осталось у него. А что, если я скажу своей маме, что это ты украла его? Тебе это понравится?

Тем временем я с быстротой ящерицы взбирался на стену. Наконец я залез наверх и повернулся: Меритатон уже бежала к дому, а толстая женщина, задыхаясь, семенила сзади и что-то сердито говорила. Ее грубый голос становился все тише и тише. Я видел красные знаки нашего талисмана на спине Меритатон. Она исчезла за деревом, и я спрыгнул со стены.

Когда я добрался домой, было уже темно, мама зажгла лампу и ждала меня. Я заметил, что она плакала.

– Ах ты, негодный мальчишка, где мой талисман? – закричала она и бросилась в угол, где стояла палка.

Она протянула руку и схватила меня за волосы, но тут же отпрянула, заметив оплечье, которое блестело при тусклом свете коптящей лампы. Хриплый звук вырвался из ее горла, она отпустила мои волосы и поднесла руку ко рту. Это был первый и последний раз, когда моя мама потеряла дар речи: как правило, она никогда не лезла за словом в карман. А отец, всегда такой молчаливый, спросил:

– Именем Атона, мой мальчик, где ты нашел эту вещь?

Моя мать просто села на мешок с зерном и пристально смотрела на меня, и даже когда я рассказал всю историю, она не произнесла ни одного слова. А мой отец объявил, чтобы мы быстро собрали все наши вещи и бежали к реке. Он договорился с капитаном торгового судна, которое отправлялось вверх по реке в город Фивы. Капитан, как и все жители Фив, поклонялся богу Амону. Он ненавидел нового бога фараона и тот город, который строился, поэтому даже не спросил о причине нашего бегства. Город Фивы был огромен. Приехав туда, мы почувствовали себя в безопасности. Отец продал несколько частей оплечья и купил дом с двором и инжирным деревом, под которым мы могли отдыхать. Он также купил рабов, умевших делать красивые фигуры из глины. Богатые люди обычно устанавливали их в гробницах, полагая, что они будут служить им в царстве мертвых. Продажа фигур приносила нам достаточно денег, и моя мама имела рабынь, которые стирали, делали муку из зерен и другую тяжелую работу. Когда она в очередной раз пошла на рынок, то купила много ярких синих бусинок, красной пряжи и золотых ниток.

– Чего не хватает в нашей семье, так это талисмана, – сказала она не терпящим возражения тоном. – Когда я закончу новое оплечье, мы отнесем его в храм и купим много даров богу Амону, чтобы он благословил наш талисман.

Так мы и сделали, а части оплечья принцессы все еще хранятся под полом нашего дома, чтобы удача не покидала нас. Когда я умру, пусть мои дети разделят их, как захотят. Талисман перейдет третьему из моих сыновей – самому сильному и красивому.

Первенец

– Хочу еще! Хочу еще! – Рики дернул маму в тот момент, когда служанка подавала жареного гуся, и кусок грудинки, соскользнув с подноса прямо на безупречно белое льняное платье Асет, упал на пол.

Сразу же воцарилась тишина. Слуга, стоявший рядом, бросился поднимать его, а в это время служанка подала знак быстро принести воды и полотенца. Рики передернул плечами и, надувшись, начал рассматривать яркие цветы на полу из плиток, на которых был нарисован сад. Будь это обычный день, его бы немедленно выставили из зала, тем более что ему не разрешали разговаривать в то время, когда играла музыка. Однако в этот день отмечали особое событие, поэтому Асет лишь улыбнулась. Она подозвала служанку и выбрала гусиную ножку.

– Смотри не выпачкайся гусиным жиром, – предупредила она, давая ему ножку.

Рики состроил обиженную гримасу.

– Нет, я не выпачкаюсь, – сказал он, аккуратно откусывая мясо. – Я уже большой.

– И это всего лишь первый день в школе?.. – многозначительно произнес отец, взял кубок с маленького столика и подал знак арфисту, чтобы тот прекратил играть. – Что же вы выучили там такого, что ты сразу повзрослел?

Летящая цапля, изображенная на стене, на которую Рики всегда смотрел, когда ему задавали трудный вопрос, на этот раз не могла ему помочь. Он опустил ножку и поглядел на цаплю, закатив глаза в поисках правильного ответа.

– Ухо мальчика находится у него на спине, – сказал он нараспев в нос, слегка покачиваясь. – Он слышит лучше всего, когда его бьют.

Один из военачальников войска фараона, почетный гость, громко и раскатисто захохотал, откинув назад голову и открыв рот, показывая свои белые зубы.

– Я полагаю, что после этих слов тебя побили, правда же? – спросил он, дотрагиваясь до золотого оплечья, подаренного ему фараоном в день назначения начальником пограничных фортов.

– Нет, – сказал Рики, желая поддержать интерес, который к нему проявили. – Сегодня побили Пуамру, и он так громко плакал.

Военачальник снова рассмеялся, а Рики, который не привык, чтобы над ним смеялись, рассердился и еле сдерживал слезы. Отец, как всегда, пришел на выручку сыну.

– Надо плакать до того, как тебя побьют, – торжественно произнес он, – и, скорее всего, учитель не будет тебя сильно бить. Что еще вы делали в школе?

– А еще я учился смешивать чернила, – сказал Рики, забыв о своем обещании аккуратно есть гусиную ножку, и весь выпачкался жиром. – Мне дали черепок от старого горшка, на котором я должен был писать, и я долго-предолго рисовал на нем разные знаки. – Он вздохнул. – А когда я закончу школу? Мне не очень понравилось учиться.

– Еще долго тебе придется корпеть, особенно сначала, – сочувственно согласился Небамон. – А как насчет поохотиться на птиц на болотах?

– Ура-а-а! – Рики запрыгал и захлопал в ладоши, уронив кость, которую тут же поднял раб и бросил в корзину.

Подали фрукты.

– Рики! – строго сказала Асет. – Иди и вымой свое лицо, грязнуля. Я считаю, что тебе необходимо отдохнуть, если ты собираешься идти на охоту.

– Я хочу остаться и посмотреть танцовщиц, – возразил Рики, при этом даже не пошевелившись. – Мне надоели все те скучные истории, которые мне рассказывают перед сном. Я бы хотел…

Один из слуг, взглянув на мать, взял Рики за руку. Мальчик видел, что она не улыбается, и понимал, что ему лучше замолчать, но тем не менее продолжал громко бормотать что-то, когда слуги уводили его.

Асет поднесла цветок лотоса к лицу и извиняющимся тоном сказала гостю:

– Мы понимаем, что портим ребенка, но ведь он наш единственный сын.

– Мы потворствуем ему, – согласился Небамон с улыбкой, – но учитель скоро научит его послушанию палкой. А пока давайте посмотрим этих танцовщиц. Они из Сирии, у вас будет возможность насмотреться на них, если вы поедете командовать фортом на границе с этой страной.

– Да уж, – с грустью согласился военачальник, – честно говоря, мне нравятся ритмичные акробатические египетские танцы больше, чем все эти вихляния и покачивания иностранных танцоров. Покажите мне женщину, которая может сделать сальто назад в такт музыке или ходить на руках. Сирийские танцовщицы этому никогда не научатся.

Казалось, откровенное признание заставит Небамона завершить праздник, но он, немного поразмыслив, все же решил продолжить развлечение и подал соответствующий знак музыкантам. Как только арфы запели, а сирийские танцовщицы приготовились к танцу, приняв соответствующие позы, Небамон продолжил беседу, чтобы соблюсти правила гостеприимства.