День совершенства

— Да-а?

— Я не хочу сказать, что ты был копией своего отца или имел большое сходство со мной, — сказал Папа Ян. — Я только имел в виду, что ты походил на моего деда. Из-за твоего глаза. У него тоже один глаз был зеленый.

Чип переминался с ноги на ногу, ему хотелось, чтобы Папа Ян закончил этот разговор, чтобы они могли выйти отсюда туда, где им было положено быть.

— Я знаю, что тебе все это не по душе, — сказал Папа Ян, — но тут стыдиться нечего. Не так уж страшно иметь хотя бы маленькое отличие от других. Ты не можешь себе даже представить, как раньше номеры сильно отличались друг от друга. Твой прапрадедушка был очень храбрый и способный человек. Его звали Ханно Рыбек — имена и номеры были тогда раздельными вещами, — и он был космонавтом, который помогал создавать первую колонию на Марсе. Так что не стесняйся своего зеленого глаза, который тебе достался от него. Теперь воюют с генами — прости за грубое слово «воюют», — но, может, у тебя прозевали несколько штук; может быть, тебе достался не только зеленый глаз, но еще и от храбрости и способностей моего деда перепало кое-что. — Он начал было отворять дверь, но снова оглянулся на Чипа. — Постарайся чего-нибудь захотеть, Чип, — сказал он. — Попытайся за день или за два до твоей очередной процедуры «лечения». В это время бывает легче всего захотеть чего-нибудь, чем-нибудь обеспокоиться.

Когда они вышли из лифта в самый верхний вестибюль, их там ждали отец с матерью и Пиис.

— Где вы были? — спросил отец, а Пиис, держа в руке миниатюрный оранжевый банк данных (игрушечный), сказала:

— Мы вас так давно ждем!

— Мы смотрели на Уни, — сказал Папа Ян.

Отец Чипа удивился:

— Все это время?

— Совершенно верно.

— Вам бы следовало уступить место и другим номерам.

— Это тебе следовало, Майк, — сказал Папа Ян, улыбаясь. — Уни через радиозатычку в моем ухе сказал: «Ян, старый дружище, я рад тебя видеть! Ты со своим внуком можешь оставаться и смотреть, покуда не надоест».

Отец Чипа отвернулся. Без улыбки.

Они пошли в буфет и попросили унипеков и уникоки. Все, кроме Папы Яна — он не был голоден. Потом вместе с едой отправились на территорию для пикников позади здания. Папа Ян показал Чипу на гору Маунт-Лав и рассказал ему еще о прокладке туннеля. Отец Чипа был весьма удивлен — неужели требовалось рыть туннель ради доставки тридцати шести не слишком крупных банков данных? Папа Ян сказал ему, что на нижнем уровне банков больше, но не сказал сколько и умолчал об их размерах и о том, как там холодно и безжизненно. Чип тоже не проболтался. У него возникло странное ощущение, оттого что он и Папа Ян что-то знают, но молчат об этом. Это делало их обоих несколько отличными от остальных, но вместе с тем схожими друг с другом хотя бы в малой степени.

Перекусив, они направились в автопорт и встали в очередь, заказать машину. Папа Ян оставался с ними, покуда они не приблизились к сканерам. Потом он ушел, сказав, что домой отправится попозже с двумя друзьями из Ривербенда, которые собирались в этот же день посетить Уни, но позднее, («Ривербендом» он называл 55131, место, где он жил).

На очередной встрече с Бобом Чип рассказал своему воспитателю о Папе Яне, о том, что тот недолюбливает Уни и хотел бы с ним поспорить и что-то ему растолковать.

Боб улыбнулся и сказал:

— Это иногда случается с номерами в возрасте твоего деда, Ли. Волноваться не из-за чего.

— А ты не можешь сообщить Уни? — спросил Чип. — Может, Папе Яну нужно дополнительное, более сильное, лечение?

— Ли, — сказал Боб, подавшись вперед за своим столом, — различные химические вещества, которые мы получаем при лечебной процедуре, чрезвычайно дороги и трудны в изготовлении. Если пожилые номеры получат столько, сколько им иной раз требуется, то может не хватить для молодых номеров, которые, несомненно, гораздо важнее для Братства. А если производить эти вещества в количествах, потребных для удовлетворения каждого, то мы не доработаем в других областях. Уни знает, что должно быть сделано, сколько всего иметь в наличии и в каком количестве нуждается каждый. Твой дед ничуть не страдает, заверяю тебя. Просто к старости он становится малость въедливым. Мы тоже станем такими, когда доживем до шестого десятка.

— Он употребляет то нехорошее слово, — сказал Чип, — с буквы «Д».

— Старые номеры так иногда поступают, — сказал Боб. — Они при этом не имеют в виду ничего плохого. Слова сами по себе не бывают «грязными»; оскорбительными могут быть лишь действия, обозначаемые этими словами. Номеры, подобные твоему деду, употребляют слова, но не совершают действий. Это тоже не больно-то красиво, но и не говорит о серьезном недуге. А как с тобой? Нет ли каких затруднений? Давай пока предоставим твоего деда его наставнику.

— Нет, у меня затруднений нету, — сказал Чип, размышляя о том, что он прошел мимо сканера, не прикоснувшись к нему, и побывал там, где Уни не сказал, что ему можно побывать, и вот сейчас он вдруг не обнаружил охоты рассказать об этом Бобу. — Никаких затруднений, — повторил он. — Все — высший класс!

— Хорошо, — сказал Боб. — Тронь браслетом. Увидимся в пятницу, да?

Через неделю или чуть позже Папу Яна перевели в США60607.

Чип с родителями и Пиис ездили в аэропорт в ЕВР55130 провожать деда.

В зале ожидания, покуда родители и Пиис наблюдали через стекло, как пассажиры входят в самолет, Папа Ян отвел Чипа в сторону и стоял, глядя на него и добродушно улыбаясь.

— Чип-Зеленый-Глаз, — сказал он, и Чип расстроился, но постарался не показывать виду. — Это ты позаботился о том, чтобы мне вкатили дополнительную порцию здоровья, верно?

— Да, — сказал Чип. — А как ты об этом узнал?

— О, я просто догадался, только и всего, — сказал Папа Ян. — Береги свое здоровье, Чип. Помни, от кого ты происходишь, Чип-черепок, и не забывай, что я тебе сказал насчет попытки чего-нибудь пожелать.

— Хорошо, — сказал Чип, — не забуду.

— Посадка уже заканчивается, — напомнил отец Чипа.

Папа Ян расцеловал всех на прощанье и присоединился к выходящим из зала пассажирам. Чип подошел к окну во всю стену и стал наблюдать. Он увидел, как в густеющих сумерках шел к самолету Папа Ян, ненормально рослый номер; небольшой саквояж раскачивался в такт движениям его длинной узловатой руки. Около эскалатора он обернулся и приветственно помахал рукой — Чип помахал в ответ в надежде, что дед заметит его. Затем Папа Ян отвернулся и приставил к сканеру запястье руки с саквояжем. Даже на большом расстоянии было видно, как мигнул в ответ зеленый огонек, и Папа Ян ступил на эскалатор, который плавно понес его вверх.

На обратном пути в машине Чип сидел молча, думая о том, что будет скучать по Папе Яну и его визитам к ним по воскресеньям и на каникулах. Все это было странно, потому что он был такой непонятный и непохожий на других старый номер. Именно поэтому Чип и будет скучать по нему. Эта мысль внезапно пришла Чипу в голову — да, дед был непонятен и непохож ни на кого, и больше никто его не заменит.

— Что случилось, Чип? — спросила у него мать.

— Я буду скучать по Папе Яну, — сказал он.

— И я тоже, — сказала она, — но мы изредка будем с ним видеться по видеофону.

— Хорошо, что он улетает, — сказал отец Чипа.

— Я не хочу, чтобы он улетал, — сказал Чип. — Я хочу, чтобы его перевели обратно сюда.

— Это маловероятно, — сказал его отец, — и это хорошо. Он плохо на тебя влиял.

— Майк, — позвала мать Чипа.

— Теперь ты еще начнешь нести эту чепуху, — сказал отец Чипа. — Меня звать Езусом, а его — Ли.

— А меня звать Пиис, — сказала Пиис.

Глава 3

Чип запомнил, о чем ему говорил Папа Ян, и за недели и месяцы, минувшие с того дня, часто думал о том, как бы чего-нибудь такого захотеть; как бы захотеть что-нибудь этакое сделать, подобно Папе Яну, в свои десять лет захотевшему помогать строить Уни. Ночами он по целому часу лежал без сна и размышлял обо всех известных ему профессиях и назначениях — прораб на строительстве, как Папа Ян, лабораторный техник, как его отец, плазмофизик, как его мать, фотограф, как отец его товарища. Еще были врач, наставник, дантист, космонавт, актер, музыкант. Все они казались в значительной мере одинаковыми, но прежде, чем захотеть по-настоящему получить одну из этих профессий, он должен был какую-то выбрать. Чудно было даже думать об этом: выбирать, принимать решение. От этих мыслей он начинал казаться самому себе таким ничтожным, и в то же время он чувствовал себя взрослым — и то и другое одновременно.

В одну из ночей ему подумалось, что, наверное, интересно создавать проекты больших зданий, подобных тем маленьким, что он строил из набора «Конструктор», который был у него когда-то давно (именно тогда, когда Уни замигал красным запретительным сигналом «НЕТ», на время заставив Чипа отказаться от игрушки). Это было в ночь накануне лечебной процедуры. Папа Ян как раз об этом и говорил — это наилучшая пора для того, чтобы чего-нибудь захотеть. На следующую ночь проектировщик больших зданий не казался ему привлекательней любой другой профессии. Да и сама идея отдавать предпочтение одной конкретной профессии показалась в ту ночь глупой и допотопной, и он быстро заснул.

В ночь накануне очередной лечебной процедуры он опять размышлял о проектировании домов — зданий самых разнообразных очертаний, а не трех общепринятых типов, — и он подивился, отчего интерес к этой идее пропал месяц назад. Целью лечения было — предупреждать недуги и снимать стрессы, а также не давать женщинам рожать слишком много детей, а мужчинам — отпускать усы и бороды. Но зачем им было делать интересную мысль неинтересной? А именно это они ежемесячно и делали.

Он подозревал, что предаваться таким мыслям могло быть проявлением себялюбия; но если даже и так, то оно никому не мешало, разве что отрывало от сна час или два; никогда он не думал на такие темы на школьных уроках или ТВ-сеансах, потому он сам по этому поводу не волновался и не беспокоил своего наставника Боба НЕ, как не стал бы докладывать о минутном возбуждении или случайном сновидении. Каждую неделю, когда Боб спрашивал, все ли в порядке, Чип отвечал утвердительно. Он честно старался не предаваться «мыслям о желании» слишком часто или подолгу, с тем чтобы всегда высыпаться. По утрам, когда он умывался, он проверял перед зеркалом, нет ли в его внешности отклонений. Их не было, за исключением того, что один его глаз был не того цвета.

В 146 году Чип и его семья, как и большинство номеров в их жилкомплексе, были переселены в АФР71680. Жилкомплекс, где их поселили, был новехоньким, с зелеными коврами в вестибюлях вместо серых, как в старом доме, у ТВ экраны были побольше, и мебель была с обивкой, но зато нерегулируемой.

Ко многому в '71680 пришлось привыкать. Климат здесь был более теплым, и балахоны полегче и посветлей; монорельс был старый и тихоходный, часто ломался; унипеки были упакованы в зеленоватую фольгу, солоноваты и не так вкусны.

У Чипа и его семьи был новый наставник — Мэри СЗ14Л8584. Она была на год старше матери Чипа, хотя выглядела на несколько лет моложе.

Как только Чип свыкся с бытом в '71680 (школа тут хотя бы не отличалась от прежней), он возобновил свою ночную забаву — «размышления о хотении». Теперь он понимал, что профессии сильно разнятся, и стал задумываться, какую же определит ему Уни, когда настанет час. Уни с его двумя этажами холодных стальных блоков, с его пустыми гулкими твердями. Хорошо бы Папа Ян сводил его на самый нижний этаж, где были номеры. Было бы приятней, если бы класс и профессию определял не только Уни, а и обслуживающий персонал. Если ему выберут профессию, которая ему не понравится и в этом будут принимать участие номеры, то, кто знает, может, им удастся объяснить…

Папа Ян звонил дважды в году; он заказывал разговор чаще, как он сам говорил, но ему предоставляли возможность звонить лишь два раза в год. Он постарел, улыбка была усталой. Сектор СШАб0607 реконструировался, и Папа Ян был начальником работ. Чип с удовольствием рассказал бы ему, что он пробовал чего-нибудь захотеть, но нельзя было, потому что перед экраном он стоял не один. Однажды, когда телеразговор был почти закончен, он сказал: «Я пробую», и Папа Ян улыбнулся своей былой улыбкой и сказал: «Молодчина!»

Когда разговор закончился, отец Чипа спросил:

— Что ты пробуешь?

— Ничего, — ответил Чип.

— Что-то у тебя было на уме, — сказал отец недоверчиво.

Чип пожал плечами.

Мэри СЗ тоже спросила об этом при встрече с Чипом.

— Что ты имел в виду, когда сказал деду «я пробую»? — спросила она.

— Ничего, — ответил Чип.

— Ли, — сказала Мэри и посмотрела с укоризной. — Ты сказал, что ты «пробовал». Пробовал что?

— Пробовал не скучать о нем, — сказал он. — Когда его перевели в США, я сказал ему, что буду скучать, а он сказал, чтобы я попробовал этого не делать, что все номеры одинаковы и что при первой возможности он будет звонить.

— Ах, так, — сказала Мэри и продолжала смотреть на Чипа, правда не столь уверенно. — А почему же ты этого раньше не говорил?

Чип и в этот раз лишь пожал плечами.

— Ну и ты скучаешь по нему?

— Так, чуть-чуть. Я пробую не скучать.

Пришел секс, и думать о нем было гораздо приятней, чем чего-то желать. Хотя его и учили, что оргазм в наивысшей степени приятное ощущение, однако он и в малейшей степени не мог представить это невыносимо острое восхитительное соединение всех ощущений, сопровождающее его экстаз и иссушающее до размягчения костей блаженное удовлетворение после него. И никто не мог этого заранее представить — ни один из его одноклассников; теперь они ни о чем другом и не говорили и с удовольствием посвятили бы этому все свое время. Чипу с трудом удавалось думать о математике, электронике и астрономии, а тем более о различиях в профессиях.

Но спустя несколько месяцев острота впечатлений немного притупилась, и для удовольствий было отведено соответствующее место на неделе — субботний вечер.

В один такой вечер четырнадцатилетний Чип катил на велосипеде в компании друзей и подружек к белому прекрасному пляжу в нескольких километрах севернее АФР71680. Там они купались — прыгали в волнах и брызгались в розовой от закатного солнца пене — и устроили костер, сидя вокруг него на одеялах и поедая свои унипеки и запивая кокой и соком из свежевскрытых хрустких кокосовых орехов. Из магнитофона звучала, не так чтобы очень хорошая, песенка. Потом огонь стал угасать, компания разбилась на пять парочек, каждая на своем одеяле.

Девушкой, с которой оказался Чип, была Анна ВФ, и после обоюдного оргазма — самого острого из пережитых Чипом до сих пор, или так ему только показалось — его переполнило чувство нежности к Анне ВФ и захотелось дать ей что-нибудь в благодарность за этот миг. Скажем, красивую раковину, которую Карл ГГ дал Айин АП, или песенку, которую Ли ОС тихонько мурлыкал девушке, рядом с которой лежал. У Чипа не было для Анны ничего — ни раковины, ни песенки; вообще ничего, кроме, быть может, его мыслей.

— Тебе не хотелось бы подумать о чем-нибудь интересном? — спросил он, лежа на спине рядом с Анной и обняв ее одной рукой.

— Хм, — промычала она и уютно прижалась к его боку. Ее голова покоилась у него на плече, ее рука — на его груди.

Он поцеловал ее в лоб.

— Подумай, какие существуют разные профессии, — начал он.

— М-м?

— И попробуй решить, которую бы ты выбрала, если бы тебе пришлось выбирать.

— Выбирать? — переспросила она.

— Да, да.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Выбрать. Иметь ее. Сделать своей профессией. Кем бы тебе хотелось быть больше всего? Доктором, инженером, наставником?..

Она подперла голову рукой и уставилась на него, сощурив карие глаза.

— Что ты хочешь этим сказать? — повторила она свой вопрос.

С легким вздохом он ответил:

— Нас должны скоро классифицировать, так?

— Так.

— Допустим, что нас не будут классифицировать. Допустим, нам самим придется определить себе профессию, класс.

— Глупости, — сказала она, проведя пальцем по его груди.

— Об этом думать интересно.

— Давай лучше еще займемся любовью, — предложила она.

— Погоди минутку, — сказал он. — Ты только подумай обо всех разнообразных профессиях. Представь, если бы мы могли сами по собственному…

— А я вовсе и не хочу, — сказала она, переставая рисовать пальцем. — Это глупо. И говорит о болезни. Нам определят нашу профессию; над этим нечего думать. Уни знает, на что мы…

— Да забодай ты Уни! Ты только вообрази на минуту, что мы живем в…

Анна выскользнула из его объятий и неподвижно лежала теперь, отвернувшись от него.

— Прости, мне очень жаль, — сказал он.

— Это мне жаль, — прервала она. — Жаль тебя. Ты болен.

— Нет, я здоров, — ответил Чип.