Помоги проекту - поделись книгой:
— Ну что, попробуешь? Попробуешь выступить в суде против Рея и его дружков? Ты нанес им какие-нибудь увечья?
— Пару раз стукнул этого Рея по носу, — написал Ник.
— Обычно Рей якшается с Винсом Хоганом, Билли Уорнером, а также с Майком Чилдрессом, — сказал Бейкер. — Я могу поймать Винса наедине и расколоть его. Потом, имея на руках его показания, я бы принялся за Билли и Майка. — Он немного подумал. — Словом, мы могли бы провернуть это, если бы ты захотел. Но нужно все хорошо продумать, потому что ты — чужак в наших краях, а они — свои. Если им удастся выкрутиться, они придут по твою душу.
Ник представил себе это. От одного предложения, что он вновь будет безжалостно избит, ему стало не по себе. И все же он решился. На чистом листке в блокноте он написал всего два слова:
— Давайте попробуем.
Бейкер вздохнул и кивнул.
— Ладно. Винс Хоган работает недалеко отсюда… впрочем, не в этом дело. Мы подъедем к нему на работу в пять, и, желательно, вместе с тобой. Возможно, застав Винса врасплох, мы расколем его.
Ник кивнул.
— Как твой рот? Док Соумс наложил несколько швов и предупредил, что несколько дней будет болеть.
Ник вновь кивнул и поморщился.
— Я достану их. Они… — Бейкер замолчал и добавил. — Что ж, добро пожаловать в Арканзас, дружок.
Он достал из кармана какие-то таблетки и протянул их и стакан воды Нику. Это было обезбаливающее лекарство. Лекарство, с помощью которого Ник должен был кое-как дотянуть до конца дня.
10
Ларри проснулся с ощущением, что находится где-то не там, где должен был бы находиться.
Он лежал на кровати, покоясь головой на подушке. Рядом была еще одна подушка. Откуда-то доносился запах жареной ветчины. Он сел и выглянул в окно. Занимался очередной серый нью-йоркский день. Первой мыслью Ларри было, что вчера они с Беркерли что-то натворили ночью. Потом воспоминания о прошедшей ночи начали проясняться, и он понял, что встречался вовсе не с Беркерли, а с Фордхемом. Он находился на втором этаже дома на Тремонт Авеню, а мать его, наверное, удивлялась, где же это он провел прошлую ночь. Интересно, позвонил он ей, чтобы предупредить, или нет?
Он спустил ноги с кровати и нащупал в кармане брюк мятую пачку «Винстона» с единственной оставшейся в ней сигаретой. Ларри прикурил ее, и во рту стало еще более мерзко. Запах ветчины из кухни все усиливался, доводя Ларри до дурноты.
Девчонку звали Мария, и она, как она сказала… кто? Бог ее знает, кто она по профессии, но в постели — просто гений. Если ему не изменяет память, ему не пришлось долго уговаривать ее. Она немного удивилась, что он — тот самый Ларри Андервуд. А что, если им поискать магазин грампластинок и купить запись «Детки»?
Ларри тихо чертыхнулся и попытался восстановить от начала и до конца картину вчерашних подвигов.
Его мать ушла на работу, и он проснулся в пустой квартире, но на столе обнаружил записку:
«Ларри!
4 июля состоится большой бейсбольный матч. Если у тебя нет на этот день других планов, почему бы тебе не пригласить свою мать на стадион? Я куплю пива и сосисок. В холодильнике яйца и колбаса. Позаботься о себе сам». Далее следовал типичный для Элис Андервуд постскриптум: «Большинство ребят, с которыми ты когда-то балбесничал, переехали, но, мне кажется, Бадди Маркс работает в полиграфическом магазине на Стрикер Авеню».
Подобного послания было вполне достаточно, чтобы вывести из равновесия любого. Ни «дорогой» перед его именем. Ни «с любовью» перед подписью. Она не верила в словесные излияния. Свидетельством ее любви был холодильник. Когда он навещал ее, она всегда готовила его любимые блюда. Ее память насчет его вкусов была просто невероятной. Готовила она тоже мастерски.
Все еще припоминая подробности дня, он направился в ванную и с ожесточением принялся чистить зубы «Пепсодентом».
Потом некоторое время он рассматривал разные безделушки на полочке в ванной, не выпуская из рук тюбик с зубной пастой и обдумывая манеру матери писать записки.
Вошла его ночная подруга, одетая в розовый нейлоновый пеньюар, под которым больше ничего не было.
— Привет, Ларри! — сказала она. Она была миниатюрной и напоминала фигурой Сандру Ли.
— Привет! — ответил Ларри. Он вышел из ванной и, обнаружив свою одежду сваленной в кучу возле кровати, начал одеваться.
— У меня есть кое-что, что ты мог бы надеть. И тогда мы могли бы позавтракать. Яичница с ветчиной.
Яичница с ветчиной? В желудке у Ларри мерзко заурчало.
— Нет, милочка. Мне нужно бежать. Я должен кое с кем встретиться.
— Брось, ты ведь не можешь вот так убежать от меня!..
— Это на самом деле важно.
— Что ж, я тоже должна быть важна тебе! — Она начинала сердиться. От ее голоса у Ларри сильнее разболелась голова.
— Ты слишком явно демонстрируешь свой бронкский диалект, — сказал он, желая уязвить девушку.
— Как прикажешь это понимать? — Она уперла руки о бедра, и в ее голосе зазвучали стальные нотки. От неожиданности Ларри был вынужден на шаг отступить. — А что, цвет моей кожи стал черным, если я из Бронкса? Что ты имеешь против Бронкса? Ты что, расист?
— Ничего я не имею против, — устало сказал он. — Послушай, этот кто-то, с кем я должен встретиться, — моя мать. Я приехал в город два дня назад и не позвонил ей вчера вечером, что не приду ночевать… или звонил? — с надеждой спросил он.
— Ты никому не звонил, — отрезала она. — Что-то не верится, что дело в твоей матери.
Он медленно вернулся к кровати.
— И тем не менее это так. Она уже в возрасте, но все еще подрабатывает. Мне кажется, сейчас она работает уборщицей.
— МНЕ кажется, что ты — не тот Ларри Андервуд, который поет на пластинке.
— Если не хочешь, можешь не верить. Я должен бежать.
— Ты гнусный мерзавец! — накинулась она на Ларри. — Что прикажешь мне делать со всей этой яичницей, которую я нажарила?
— Выброси в окно, — посоветовал Ларри.
Она издала звериный вопль и швырнула в него журналом. Журнал угодил точно в голову Ларри. Больно не было, но потом он почувствовал струящуюся по виску кровь.
Это привело его в ярость. Схватив журнал в руки, он крикнул:
— Сейчас я размозжу тебе этим голову, а потом заставлю сожрать!
Она разрыдалась:
— Конечно! А почему бы и нет? Ты ведь большая знаменитость. И ты торопишься! Я думала, ты славный мальчик, но ты оказался совсем не славным мальчиком.
Боже правый, подумал Ларри. Так и с ума недолго сойти!
— Мне нужно идти, — примирительно сказал он. Его белый пиджак висел на спинке кровати. Он взял его и перекинул через плечо.
— Нет, ты не славный мальчик! — кричала она ему вслед, когда он проходил через гостиную. — Я пошла с тобой только потому, что ты показался мне славным!
Он оглянулся. Она стояла в дверном проеме, растрепанная. На ноге у нее Ларри заметил царапину, которую она, вероятно, заработала, сбривая волосы на ногах.
— Слушай, позвони мне, — сказала вдруг она. — Я буду рада.
Он должен был пообещать ей это, но вместо этого его губы скривились в дурацкой усмешке, и он процедил:
— Ты пахнешь потом!
Она застыла от возмущения, и это дало возможность Ларри быстро и беспрепятственно сбежать по ступенькам. Уже у подножья лестницы он услышал ее безумные вопли:
— Ты — не милый мальчик! Ты…
Он хлопнул входной дверью и выскочил на улицу, немедленно окутавшую его вязким и жарким воздухом, наполненным ароматами весенних деревьев и выхлопных газов. Но после запаха комнаты Марии эти запахи были подобны лучшим духам в мире. Как хорошо, что он удрал оттуда! Было бы безумием…
Над его головой распахнулось и треснуло окно, и он точно знал, что за этим последует.
— Что б ты сдох! — донеслось сверху. — Что б ты попал под трамвай! Ты не певец! Ты импотент, и с тобой нечего делать в постели! Ты кретин! Лови же, болван! Отнеси это своей мамочке!
Из окна вылетела бутылка с молоком и, подобно бомбе, взорвалась при ударе об асфальт, расколовшись при этом на мелкие кусочки. Ларри едва успел уклониться. За молоком последовала бутылка виски и, наконец, полная сковорода яичницы с ветчиной.
Ларри бросился наутек. Этому безумию, казалось, не будет конца. Вслед ему несся торжествующий вопль с явными интонациями Бронкса:
— ПОЦЕЛУЙ МЕНЯ В ЗАД, КРЕТИН!
Ларри завернул за угол и только здесь смог немного отдышаться. Он вдруг рассмеялся, находясь почти на грани истерики.
— Ну что, дружок, неплохо для начала? — спросил он себя, не подозревая, что говорит вслух. — Да, парень, ты силен! Отличная сцена! Лучше не повторять такое, дружок. — Он вдруг понял, что вслух разговаривает с самим собой, и очередной приступ смеха заставил его согнуться пополам. В животе заныло.
Ты не славный мальчик.
Ошибаешься, детка!
Он принялся высматривать такси. Наконец увидев свободную машину, он помахал водителю рукой и только тут вспомнил о струйке крови на виске. Вот черт, забыл вытереть! Он открыл заднюю дверцу и влез в машину, даже не спрашивая, устраивает ли это водителя.
— Манхеттен, — распорядился он.
Такси стронулось с места.
— У вас порез на виске, мистер, — заметил таксист.
— Девушка запустила в меня журналом, — пояснил Ларри.
Таксист посмотрел на него удивленным взглядом и фальшиво улыбнулся. Затем он отвернулся, предоставив Ларри обдумать, как объяснить матери события сегодняшней ночи.
11
Ларри подъехал к многоэтажному зданию, в котором работала его мать. У выглядящей устало чернокожей женщины в вестибюле он узнал, что Элис Андервуд делает уборку на двадцать четвертом этаже. Он вызвал лифт и поднялся наверх, стараясь держаться к остальным пассажирам лифта боком, чтобы они не заметили царапины на лице. Кровь уже перестала сочиться, но смыть ее было пока негде.
На двадцать четвертом этаже размещался офис какой-то японской компании. Ларри около двадцати минут бродил по коридорам в поисках матери, пока наконец не столкнулся с ней у двери в туалет.
— Привет, мам! — сказал он.
Она удивленно замерла:
— Итак, Ларри? Ты начинаешь завоевывать город заново?
— А как же! — Он переминался с ноги на ногу. — Я должен попросить у тебя прощения. Мне следовало позвонить и…
— Да. Это было бы неплохо.
— Я задержался с Бадди. Мы… ну… мы гуляли. Осматривали город.
— Не сомневаюсь, что именно этим вы и занимались. Этим или чем-нибудь другим вроде этого.
— Она стояла с тряпкой в одной руке и пылесосом в другой, необычно маленькая и постаревшая.
— Ты еще что-нибудь хочешь сказать мне? — спросила она после долгой паузы, глядя ему в глаза.
— Ну… разве что еще раз извиниться. Было свинством с моей стороны не позвонить тебе.
— Да, — кивнула она. — Хотя, конечно, ты взрослый и имеешь право жить, как захочешь. Я отлично усвоила это.
Он вздрогнул:
— Мама, послушай…
— У тебя идет кровь. Тебя кто-то избил на улице?
— Я же сказал — извини! — громко и настойчиво повторил Ларри. — Он постепенно начинал выходить из себя.
— Да. Это ты сказал. — Она принялась водить пылесосом по стенам.
— Мама, послушай! Меня никто не побил. Эта царапина — от корешка журнала.
— Да? — Она повернулась к нему, удивленно подняв кверху брови.
— Да. От корешка журнала.
— Кто-нибудь хотел устроить из твоей головы журнальный столик? Могу представить только, что за ночь вы с Бадди провели, осматривая город!
Он решил, что будет лучше, как и всегда, рассказать правду.
— Это была девушка, ма. Она запустила в меня журналом.
— Наверное, была зла на тебя, как черт, — констатировала Элис Андервуд.
— Мама, ты не сердишься на меня?
Она отвернулась, и ее спина задрожала.
Поделиться книгой: