Дочь санника

Кэтрин ускорила шаг, нервно оглядываясь по сторонам. На мосту вдруг стало пусто. Все дома и лавки впереди закрыты ставнями, вокруг тишина. От телеги с бочками доносился шум голосов, но там никто не обращал внимания на происходящее у дальнего конца моста.

— Оставь меня в покое, — сказала Кэтрин. Он шел почти бок о бок с ней.

— Это что еще за разговоры, Кэтрин Линч? А я-то еще предлагал мешки донести! Кстати, что там у тебя?

— Не твое дело.

— Это уж мне судить, — Кэтрин не успела опомниться, а он уже выхватил мешок, который она несла в левой руке. — И ты это тащила от самого парома в Ярроу?

— Отдай мешок! — она протянула руку, но он отдернул мешок и издевательски усмехнулся. — Это мое!

— Сколько дают за свиную голову?

— Тебе лучше знать. Тут всего одна свинья поблизости.

Они прошли мельницу, стоявшую за «Крылатым человеком».

Между мельницей и следующим, шестиэтажным зданием был проход, оставшийся на месте старинного, невероятно узкого дома. Гаррет, так и не вернув Кэтрин мешка, свернул в проулок. Дошел до парапета у края моста и заглянул через него. Порылся в мешке и вытащил свиную голову. Кэтрин не рискнула войти в переулок и издали следила за Гарретом, который держал свиную голову над водоворотом.

— Можешь забирать свое имущество. Только подойди поближе.

— Чтобы ты сделал, как в прошлый раз?

— Не припомню, чтобы ты жаловалась.

Он выпустил голову из рук и тут же снова подхватил. У Кэтрин сердце перевернулось.

— Сам знаешь, мне нельзя было жаловаться.

— Я недорого прошу за свиную голову, а? — свободной рукой он неловко расстегнул ширинку и выпустил наружу своего бледного червя. — В прошлый раз ты от этого не померла. Почему бы не повторить? И больше я не буду к тебе приставать.

Она смотрела на его напрягшийся член.

— Ты и в прошлый раз то же говорил.

— Да, но в этот раз я слово сдержу. Ну, Кэтрин, будь умницей, иди сюда и получишь свою свинью.

Кэтрин оглянулась через плечо. Никто не станет вмешиваться. Ломовая телега перегородила мост, и с южного конца никто не подъезжал.

— Пожалуйста, — взмолилась она.

— Всего разок, — сказал Гаррет. — И решайся поскорей, девочка. Эта свинья оттягивает мне руки.

Кэтрин стояла в освещенной свечами кухоньке вдовы — старуха, повернувшись к ней спиной, раздувала угли в черной железной печи. Она ворошила их, пока угольки не зашипели, словно рассерженный кот.

— Ты шла пешком от самого парома? — спросила вдова.

— Да, — кивнула Кэтрин. В кухне пахло дымом.

— Это для всякого не близкий путь, а уж тем более для шестнадцатилетней девочки. Надо бы поговорить с твоим отцом. Я слышала, он работает на Двадцатиарочном мосту.

Кэтрин беспокойно заерзала.

— Я люблю ходить пешком. И погода хорошая.

— Так говорят. А все же вечера еще холодные, а по пути от Ярроу можно натолкнуться на таких типов, с какими лучше бы не встречаться в безлюдном месте.

— Я вернусь до темноты, — сказала Кэтрин, почти не сомневаясь, что ей это не удастся. Если опять идти в обход, чтобы не встречаться с Гарретом Киннером, — точно не успеть. Дорогу, которой она обычно возвращалась домой, он отлично знал, а обходной путь окажется гораздо длинней.

— Ты уверена?

— Мне больше ни к кому не надо заходить. Я от вас прямо домой, — объявила Кэтрин, протягивая вдове единственный оставшийся мешок. Вдова Грейлинг отвернулась от печи, обтерла руки о передник.

— Положи на стол, будь добра.

Кэтрин положила мешок.

— Одна свиная голова и двадцать свечей, все как вы просили, — жизнерадостно зачастила она.

Вдова, постукивая палкой, проковыляла к столу и открыла мешок, не сводя глаз с девочки. Она взвесила свиную голову на ладони и опустила на стол мордой к Кэтрин. Черные глазки поблескивали, задорный пятачок заговорщицки ухмылялся ей.

— Хорошая голова, — похвалила вдова, — но их должно быть две?

— Вы никак не обойдетесь одной до следующего раза? Я тогда принесу сразу три.

— Обойдусь, что ж поделаешь. У мясника из Шилда что-то не так?

Кэтрин подумывала притвориться растеряхой, будто она и не заметила, что в мешке только одна голова. Но она слишком хорошо знала вдову Грейлинг. Ее не проведешь.

— Ничего, если я присяду?

— Конечно, — вдова подвинула ей шаткую табуретку из-под стола. — Что с тобой, девонька?

Кэтрин опустилась на табуретку.

— Второй мешок у меня отняли, — тихо призналась она.

— Кто?

— На мосту.

— Мальчишки?

— Взрослый.

Вдова Грейлинг медленно кивнула, как будто Кэтрин своим ответом только подтвердила тайные подозрения, которые она испытывала не один год.

— Сын Томаса Киннера, да?

— Откуда вы знаете?

— Я так долго живу, что успела разобраться в людях. Гаррет Киннер — мразь. Но никто здесь его не тронет, все боятся его отца. Даже шериф раскланивается с Томасом Киннером. Он тебя изнасиловал?

— Нет. Но хотел от меня почти такой же мерзости.

— И заставил сделать?

Кэтрин отвела взгляд.

— На этот раз — нет.

Вдова Грейлинг закрыла глаза. Через стол дотянулась до руки Кэтрин и сжала ее в ладонях.

— Когда это было?

— Три месяца назад, тогда еще снег лежал. Мне пришлось одной идти через мост. Было уже поздно, и вокруг никого. Я уже знала, что такое Гаррет Киннер, но до тех пор мне удавалось с ним не сталкиваться. Я думала, мне и впредь будет везти, — Кэтрин повернулась к старушке лицом. — Он поймал меня и затащил на мельницу. Там колесо крутилось, но внутри никого не было, только Гаррет и я. Я отбивалась, но он поднес палец к моим губам и велел молчать.

— Ради отца?

— Если бы я подняла шум или не сделала, как он велел, Гаррет наврал бы своему отцу на моего. Сказал бы, будто он спит за работой, или пьет, или крадет гвозди.

— Это Гаррет тебе сказал?

— Он сказал, у дочери санника жизнь нелегкая, особенно когда сани уже никому не нужны. Сказал, что, если отец потеряет работу, станет еще труднее.

— В этом отношении он, вероятно, прав, — сдержанно проговорила вдова. — Ты храбрая девочка, раз сумела промолчать, Кэтрин. Но это ничего не решает, верно? Не можешь же ты всю жизнь прятаться от Гаррета.

Кэтрин разглядывала свои ладони.

— Значит, он уже победил.

— Нет, это он только так думает, — вдова неожиданно поднялась с места. — Как ты считаешь, мы с тобой давно знакомы?

— С тех пор, как я была совсем маленькая.

— Как тебе кажется, я за это время постарела?

— Мне кажется, вы совсем не меняетесь, вдова Грейлинг.

— Старуха. Ведьма с холма.

— Бывают злые ведьмы, а бывают и добрые, — заметила Кэтрин.

— А бывают сумасшедшие старухи, которые не принадлежат ни к тем ни к другим. Погоди минутку.

Вдова Грейлинг, пригнувшись под низкой притолокой, нырнула в соседнюю комнату. Оттуда послышался звук, как будто дерево скребло по дереву, — открылся ящик комода. Шум, будто в ящике поспешно что-то ищут. Вдова вернулась, держа в руках что-то, завернутое в красную тряпицу. И положила сверток на стол. Судя по стуку, решила Кэтрин, внутри что-то твердое и тяжелое.

— Я тоже когда-то была такой, как ты. Росла недалеко от парома, в самые темные, холодные годы Великой Зимы.

— Давно?

— Тогда шерифом был Вильям Допросчик. Едва ли ты о нем слышала, — вдова Грейлинг опустилась на прежнее место и быстро развернула красный сверток.

Кэтрин не очень-то понимала, что открылось ее взгляду. Похоже на толстый гладкий браслет из тусклого серого металла вроде сплава свинца с оловом. Рядом с браслетом лежало что-то вроде рукояти сломанного меча: ручка с косыми клетками орнамента и с изогнутой гардой от одного конца до другого. Из того же самого тусклого металла.

— Возьми его, — сказала вдова. — Пощупай.

Кэтрин опасливо протянула руку и сомкнула пальцы на рифленой рукояти. Холодная твердая рукоять неудобно лежала в руке. Подняв вещицу со стола, девочка почувствовала, какая она тяжелая.

— Что это, вдова?

— Это тебе. Я очень давно храню его, но пора ему перейти в другие руки.

Кэтрин не знала, что сказать. Подарок есть подарок, но ни ей, ни ее отцу никакого прока от некрасивого обломка металла. Разве что сборщик лома его купит.

— А где меч? — спросила она.

— Меча никогда и не было. Ты держишь в руках не обломок, а цельную вещь.

— Я не понимаю, для чего она.

— Поймешь в свое время. Я собираюсь переложить на твои плечи тяжелую ношу. Я часто думала, что ты мне подходишь, но пришлось ждать, пока ты подрастешь, наберешься сил. Однако нельзя забывать о том, что случилось сегодня. Я старею и слабею. Ждать еще год было бы неразумно.

— Я все-таки не понимаю…

— Возьми браслет. Надень его на руку.

Кэтрин послушалась. Браслет открывался на массивном шарнире, как у наручника, но, когда она защелкнула половинки, щель оказалась почти невидимой. Хитрая штучка, ничего не скажешь. Но она казалась такой же мертвой, тяжелой и бесполезной, как сломанный меч.

Кэтрин постаралась скрыть мелькнувшую у нее мысль, что люди были правы, когда называли вдову Грейлинг сумасшедшей.

— Спасибо, — поблагодарила она, собравшись с духом.

— Теперь послушай, что я тебе скажу. Ты была сегодня на мосту. И конечно, проходила гостиницу, которую называют «Крылатый человек».

— Там-то Гаррет меня и поймал.

— Ты никогда не задумывалась, откуда взялось такое название?

— Папа мне рассказывал. Таверну назвали из-за статуи, которая стояла когда-то на холме на юге, у Дархемской дороги.

— А о происхождении статуи отец тебе не говорил?

— Он сказал, некоторые считают, что ее отлили еще до Великой Зимы. А другие — что ее поставил старый шериф. А еще другие… — но тут Кэтрин замялась.

— Да?