ГРОЗА Гроза подходила негромко,Но пристально и деловито,На слух разнимая в потемках,Что смешано и перевито.Садовник, средь сумерек позднихВошедший проветрить аллею,Твой взгляд задержался на розах,Запахнувших, благоговея.Постой же еще хоть минуту,Окинь меня взглядом хозяйским,И душную, плотную смутуСними – по привычке, без ласки,Как ветку, повисшую круто...1978
ЗАКЛИНАНИЕ Откройся, город, и в дрожь меня брось,Как льдинки оземь кидают с размаху,Как по облакам поверяют свой ростЗадравшие воздух раскрытые маки!Откройся, город, закутанный в страх,Случайных встреч лейтмотив сокрытый,Средь желтых поминок, на черных пирахСудьбы просеивающий сквозь ситоВнезапных убийств, объяснений в любви,Игры в королевств исчезающих карты, —Откройся, город! Ты видишь – львыБронзовые потянулись к закату...1978
ТЕАТР Как секунды очерствели!Пусть раздвинутся в весельеРукоплещущей волной —Мне тебя сыграть дано!Мы пришли сюда из рая,Отражаясь и играя,И шуршит безумья шелк:Кто искал – и не нашел?Взвейся, занавес шуршащий,На миру погибель слаще,Мы из рая – и назад...Отразись в моих глазах!Как молчим непоправимо...Мяли травы Херувимы,Умирая день за днем...Ближе... Ближе... Соскользнем...На Фавор спеши подняться,Чтобы с Вечностью обняться,Воскресать и умирать,Отражаться и играть!Как столетья ни громоздки,Но они легки – подмосткиЧеловеческих зеркал...Кто нашел – и не искал?...1978
* * * В безродный ум, закрытый наглухо,С попутным воздухом, нечаянно,Ворвутся луговые запахи —И память отомкнут начальную,И детство шаткое раздвинется,И век слепой, и пост коричневый,И строй тревожных башен Вильнюса,И смерть сырая и фабричная.И звезд смешенье. И рождениеВ стране, где ясень – словно заговор.Мысль умерла. И только тень ееДревесными цветет зигзагами.Себе я выберу в товарищиВо тьму вещающего Одина —И пряный запах, раскрывающийБезмерный мир, в порыве пройденный.1978
* * * Сложившись вдвое, птицы падали,Теряя слух, теряя вес,В твою расколотую надвоеТарелку свадебных небес.Мой взгляд следил крушений крошево,Набеги океанских ордНа город черный, властно брошенныйВетрами смут на смертный одр.Морской народ, звеня колючками,С червонных чащ сдирал кору.С далеких звезд сходили лучники —Двенадцать братьев на пиру.1978
Мы пришли расставанье измеритьЭхолотом беззвучного плача.Мы закончим, что Иов начал,Перестав удивляться и верить, —Как его соседские детиНе узнали, друзья – забыли,Как устал он просить о смерти —И просил о пригоршне пыли,Пустотой ночной осенен...И смеялся над ним Орион.1978
МИФЫ <Из цикла> <1> НАРЦИСС Как тот цветок и отраженье страстиВ невозмутимом озере зрачка...Как свет, упавший в зеркало с обрыва,Свое лицо в воде разъял на части, —Так мудрецы, державы и векаЗапомнили безумца взгляд счастливый,И трепет в предвкушенье высшей власти —И гордую улыбку Двойника!..1978
<2> ФАЭТОН ...Все закружится внезапноИ ускорят кони шаг,И покатится на ЗападОпаленная душа.Но всеведенья свободаВ ней, как море, подняласьКак дыханье небосводаУ твоих огромных глаз...1978
<3> ГИАЦИНТ ...Гремящим ударом дискаСозвездья сдвинуты с мест,И небо чрезмерно близко —В осколках лежит окрест.И я, истекая кровью,Склоняясь душой к ручью,Невиданной, нежной новьюИз крови своей встаю......До нашей встречи, Аполлон,Во времени бездомномЯ замутненным был стекломИ сомкнутым бутоном.И я молил тебя: «Согрей!» —И вкруг луча обвился,А ты учил меня игре,Чей строй превыше смысла,И ты глядел с пустых высот,Мой обрывая выдох, —Так смотрят пчелы, чуя сокВ цветах полураскрытых...1979
ОСЕННИЙ ПОЕЗД А когда подымается дымПосле каждого слова,И вокруг, словно смерть, недвижимХмурый воздух соловый,Непослушными пальцами мысльНе удержишь – уронишь...О, зачем ты столетьями тонешь?Хоть сегодня – очнись!Если холод иглою прошилЗагустевшее сердце,Если в небе давно – ни души,Если некуда деться,Кроме этой звезды земляной,Лубяной, заскорузлой,Если судеб не рубится узел, —Хоть не плачь надо мной.Мир сгущенья и таянья.Мир Той любви неоткрытой,Для которой и рай был не мил,От которой защитыНет во тьме гробовой, и нельзяДо конца расквитаться...У одра холодеющих станций —Загляни мне в глаза.1978
СКВОРЕЦ Под крышей, где в лунный торецСосны упирается хрящик, —Последний великий мудрец,Последний скворец говорящийЖивет и не знает невзгод,Смеется над городом старым,И целую тьму напролетСвистит нерасставшимся парам.– К тебе бы дорогу найти,С тобой подружиться, насмешник!– Ну что ж, разбегись и взлетиНад садом в цветущих черешнях!– А если не в силах летатьМой разум упрямый и косный?– О чем же тогда нам болтать?Не сбудется наше знакомство.И вот уже наперерезБежит обезумевший ветер. —Последний великий мудрецВ любви отказал и привете.СЫН ИВАНА ГРОЗНОГО Тоска возвышалась над ним, словно город,Пехотою слуха осажденаИ конницей зренья штурмуема.Но выкрик жезла был как молния короток —И новая жизнь налегла, ледяная,И больше слова ни к чему ему.Так смерть подошла – ледяною Москвою,Огромными башнями будущих эр,Висящими вслух над соборами, —Москвой, на столетья прохваченной хворью —Насквозь. Как отцовский тот пепельно-серыйВзгляд, что водой голубой емуСтруился сыздетства...Но голос сожжен до конца,Наследное выбрав имениеВ том теле: он тезка безумца-отца,И в смерти безумен не менее...ЭЛЬ ГРЕКО Над городом – покров столетья сизый,Дымится миг под конскою подковой,А небо снизошло – и смотрит снизуГлазами обнаженного святого.И, кроме ветра, нет иного крова.А всадник в грозовом просторе тонет —Еще не понял, но уже задумчив,Лучом любви из будущего тронут.И в этом веке он – один из лучших.На панцире его играет лучик.Печален конь, во взоре отражаяСвинцовые пейзажи Освенцима,И черный воздух полон слезной влаги.А всадник острие красивой шпагиРассматривает, про себя решая,Возможны ли беседы со святыми...1979
ВОЗВРАЩЕНЬЕ ДОМОЙ Хвойный вечер утешенья и защиты,Небо душу облекло – огромный плед,Деревянная калитка в сад сокрытый,Жизнь трепещет, как в листве фонарный свет.Вот я снова здесь. Я возвращаю Слово,В детстве сумеречном взятое в залог.Слышу, как в другой стране рыдают вдовы,Как, смеясь, растет в дверях чертополох.Я хотел в столетье этом не собою,Но несчетными рожденьями прожить.Ночь трясло. Шатало землю с перепою.А сейчас цветок спросонья чуть дрожит.Я бывал в смешенье судеб сразу всеми —И в отчаянье спасенье узнавал,Был прологом и узлом в земной поэме,Открывал страстей всемирный карнавал.Не чуждаясь унижения и славы,Я в соборе и в ночлежном доме пел,Босиком прошел весь этот век кровавый,И от казни уберечься не успел.Вот я снова здесь. Я возвращаю Слово —В детстве явленную тихую любовь.Погляди, Учитель мой белоголовый:Даль созвездий – это свет моих следов.1979
* * * Там, над Летой – ветряная мельница:Это время медленно и страстноПеремалывает в пыль пространство,В россыпь звезд. – А ввысь на крыльяхВознестись. Оно стоит на месте,И, вращая ливнями и лунами,Хочет душу размолоть в возмездьеЗа беседы с птицами безумными.Там, над Летой – ветряная ягодаВ холодах созрела и повисла:Это ум несет желаний тяготы,Это мысль вращает страхов числа.Над рябиной каменной, осенней —Звездный ком с измятым скорбью ликом,Что постиг духовность не по книгам —И уже не чает воскресенья...* * * Ты не смотри на строфы свысока:
В контексте жизни каждая строка
Моих стихов звучит совсем иначе -
Та тянется, как детская рука,
К лучам звезды. А та, как ветер, плачет.
А вместе все они наверняка
Любого буквоеда озадачат.
Но ты на путь щемящий оглянись,
Где время ливнем устремлялось вниз -
И зеркала для неба создавало,
Ты отраженьем облака пленись
В одном из них: ведь, как ни заливало
Край муравьиный, а льняная высь,
Двоясь в воде, покой торжествовала.
Вгляделся? – И запомнить поспеши
Соотношенье тела и души,
Как мне оно в толпе стихов открылось:
Хоть мир звенящий – в хаос раскроши,
Хоть обнаженным петь взойди на клирос, -
Что гром – зимой, что взрыва сноп – в глуши,
Тебя настигнет насмерть Божья милость!..
Метель осыпает несчетной казнойБазар приутихший. И сразу повеялоТой площадью людной, с толпой ледяной,Где головы рубят за веру, —Жестокой, глухой, корневой стариной,Где смерть, словно ветер, проглотишь,Где жизни крылатой, где жизни инойЗавистливый зреет зародыш.И кто же раскусит столетья спустя,Что казни подобны аккордам,И баховской мессы бессмертный костякОкреп в этом воздухе твердом?...1979
ИСПОВЕДЬ Я в город вхожу.Я в предсмертные, в первые крики,Дрожа, окунаюсь. В густом многолюдье окон,На лестничных клетках – и клетках грудных, где великийВращатель созвездий пирует веков испокон.Я в город спускаюсь. Реки разноцветные бликиМеня леденят. И в воде вразумляющей тойМеж вечных домов словно ветер проносится дикий —Бездомные судьбы с цыганской своей пестротой.Я строю дыханье – я вникнуть едва успеваюВ прохожего речь, и обрывком величья онаДоносится следом. Я каждым отдельно бываю.Заслуги деревьев на мне – и умерших вина.А возрастов смена – тиха, как звоночек трамвая,А старость колдует, к секундам сводя времена,И Лестница Иакова, Млеющий путь задевая,В бушующий город безвыходно вкоренена.Война разразилась – и снова сменяется пеньем,А зори над жизнью мелькают, подобно ножу,И души идут в темноте по гранитным ступеням...Я в город спускаюсь. – Я к небу в слезах восхожу.СОКРАТ ...Сознанье угасает. НапоследокЯ говорю: блажен, кто насладитсяЗемной печалью более меня.Кто площади, базары городскиеСтрастней, чем я, прижмет к своей груди.Кто с отроками не прервет беседу,Окликнутый завистником. Кто локонУпругий, юношеский, золотойНе выпустит из рук под взглядом Мойры.Кто Гению, живущему в предсердье,Осмелится не рабствуя внимать.Сознанье угасает. Что же выСтолпились, не скрывая слез и жалоб,У в забытьи поющего огня?В последний раз погреться?Но к чемуМне ваши сожаленья?Вы живетеПостольку лишь, поскольку мыслю я.Сполохи мысли пир свой завершают.В них догорают города, событья,Любимых лица, недругов слова...Асклепию, друзья, сегодня в жертвуЗарежем петуха – за исцеленьеДуши – от тела, мыслей – от надежд!..Сознанье угасает. Горечь СтиксаНахлынула, смешавшись с вашим плачем... —И вас как не бывало!.. Да и с кемПрощался я? В какой собрался путьВ столь поздний час? К какой олимпиадеМой приурочен срок? Какой народДал речь взаймы бездомному сознанью?Была она певуча, иль груба?......А звезды все растут, немыслимо красивыИ прежде, помню, я в какие-то прорывыИх видел, и была картина не такой...Но я от прежних мест, как видно, далеко.1979
* * * И не вини, и не вмени, Ты понимаешь? —Целый город, В цветенье свадеб, именин,И каждой осенью – расколотНа боль и цвель отдельных лицИ листьев. – Судьбы разобьются...Откуда только вы взялись,Завистники и правдолюбцы,Какой составили букетИз листьев желтых и лиловых,Средь гордых дам в нарядах новыхКто плачет, догола раздет?Ах, это плачет ваша жизнь,В ров общий брошена нагая: Над ямой мостик. —Не держись, Уже перила пахнут гарью.Сжигают трупы. Души жгут.Стеклом венецианским судьбыЦарей еще блестят минутПятнадцать. – Воздуха глотнуть быГлоток!.. Но – только черный дым...И если мы явились после, – Не верь.То призрак. Мы летимБез опозданья к ночи в гости.Не осуди. И не вмениБезумных слов, решений быстрых.Мы – гарь. Мы не были людьмиС тех пор. Участьем – не томи.Не обвиняй в бездушье – призрак!..1979
ГОСТИНИЦА ...Хозяйка скоро сгонит. Говорит —Мы ей не платим. Кто-то черноусыйВ покои наши въехать норовит.Он больше нас ей, видимо, по вкусу.Причина, верно, в этом. Да и сродуЕй не платил никто. Скажи – за что?За то, что потолок – как решето?Что по ночам хозяйка греет водуИ всех нас будит? Жалуется – малоЕй, видишь, денег... Если б кто платил —Она б, небось, ночами не стирала.Ты, правда с ней ни разу не шутил,Да и вообще – мы держимся с ней хмуро,Но это я исправить не берусь:Мне если что не нравится – фигура,Иль смех претит, – у каждого свой вкус, —Я не могу, как хочешь... ПритворятьсяИ комплименты дамам расточатьИз выгоды!.. Что ж – смена декораций!Придется, друг мой, заново начать.Ну, что? Да ты, как вижу, нарядился —Манишка, галстук, клетчатый жилет...Сказать по правде, я ведь здесь родился,И прожил, худо-бедно, столько лет...Куда же мы пойдем? Кого мы встретим?Кто приютит в осенний холод нас?А впрочем, я смущен вопросом этимНапрасно. Поглядим. Всему свой час.Пойдем себе, на дудочках играя,Вдоль тракта, и забудем путь назад.Пусть рай не ждет, – не заслужили рая, —Найдется угол. Я не верю в ад.Хозяйка нас проводит. Обернемся —И ну махать! А скроется из глаз —Как думаешь: всплакнем? Иль улыбнемся?Ведь как-никак, а Жизнью звалась...1979
ТВОЕ ДЕРЕВО – Ты знаешь, сумасшедших было много.Но был один настолько воспаленИдеей, будто он – Наполеон,Что убедил весь мир.В него, как в бога,Поверили. И он завоевал Европу.Но в России вдруг очнулся —И усомнился...Тотчас покачнулся —И полетел в зияющий провал.Но падая – поверил, что живетНа свете. И настало избавленье:Он оказался на Святой ЕленеИ там включился в звездный хоровод......Ты ни признаний, ни имен, ни воплейНа нем не режь.Пусть царствует оно,Ветвями в небеса вкоренено.А если в землю, – высохнет, как вобла.Гул солнечный.Движется воздух,И жарко двоятся стволы.Высокий и стройный подросток,Чьи мысли, как небо, светлы,Внезапному замыслу детстваНе вызреть и не зачерстветь...Прорыв возрастных соответствий,И смерти, и времени. Свет —И в нем стихотворные строкиВпервые подобны лучам.Высокий и хрупкий. Высокий,И небо течет по плечам.Безумная жизнь пронесется,Притянет воздушная высь —И скажешь, сгорая: от солнца,От солнца стихи родились!От близости неба. От жараСтрастей, пробужденных в кровиСверканьем влюбленного шара. —Он падает... Падай! Лови!..МЕТАМПСИХОЗ Прохожу – роняю сигарету.Наклоняюсь – озеро у ног...Я в парижском переулке где-то...Я в горах. – Бегу к дверям: звонок!Величавы горные озера...Свечка. Схожий с мошкарой ночнойПочерк: «Не перенесу позора.Все открылось. Ты – всему виной...»Голубого полдня водопады,Яркий трепет горного листа,Погодите... Разобраться надо...Гаснет свечка. Улица пуста.Я – виной?! Мутится взор...Но кто я? Тишина сгущается, звеня,Лист плывет по озеру... Пустое!Есть волна и небо. Нет меня...1980
ИСПАНИЯ С неопровержимостью цветка,С арагонской радужностью ткани —В небо растворенная рукаВсех твоих провидческих исканий!В самобытной горечи морей,В мужестве дуэли ураганной —Укрепи, восстанови, согрейРазумом покинутые страны!Пусть в гигантской кроне, как в руке,Синевою пристальной упьютсяМудрецы – из тыквы, налегке,Короли – из битвы, как из блюдца,И крестьяне замки возведутИз нестройных ежедневных пахот,И потомкам вынесут на судЗолотых веков зеленый запах...1980
РУФЬ И небо зарделось о ней об одной —Оставшейся там, за кирпичной стеной.За проволокой Руфь, словно роза меж терний —Кровавой звездой во вселенной безмерной.Народы и страны – потомки святой —Раскрылись, как раны, дымясь пустотой.Той пагубы ради – никто не родился.Мессия во взгляде ее заблудился.Ни ада, ни рая. В забвении – рай.Резвись, забывая, и в мячик играй...1980
Лот Я, быть может, последний,Кто вас помнит, хранит ваши лицаВ крыльях памяти, в перьях напева, —Скрипы лестницы летнейВ стеклах полдня мечтали продлиться,Но стемнело безмолвно, без гнева.И последние нотыВтянет воздух ночной и холодныйВ забытье прорастаний посмертных. —Только в сердце у ЛетаРаздвигается город бесплотныйТоржеством вакханалий несметных...1980
О Лао-цзы, мой друг любимый,Сказавший правду столь давно:«Лишь хрупкое – неколебимо,Все прочное – обречено!»Весь океан со звездной башни,Наверно, не крупней слезы,Но мы – внизу, нам очень страшно...Хоть слово крикни, Лао-цзы!1980
СМЕРТЬ НА УЛИЦЕ Не хватило дыханья, и к двери пришлось прислониться,И блуждала душа по окрестным проулкам, покаЕй в любви признавался надменный атлант белолицый,Что поддерживал своды предсмертного особняка.И последней листвой тополя призывали – остаться,Но в эфир потянуло, в густой, симфонический мрак,Где в дурном разногласье клокочущих радиостанцийПесню детства тянул, опоздав на полвека, «Маяк»...1980
МОСКВА – КИТЕЖ Только пастбище белого стадаДуш пугливых и кратких в пути:От разлада до снежного сада —Город полуприкрытого взглядаИз-под озера сна, взаперти.Так и вспомнятся строгие стены,Оплетенные клейкой травой,Эти площади – выплески пены,Растворяющие постепенноВ цепкой поросли выговор свой.Здесь мы бегали в детстве когда-то,Водной гибели не осознав,По путям Грановитой палаты,По годам, по Стране-Без-Возврата,Сжатой желтым узорочьем трав...1980
