Звёздный зверь

— Вот я и словил вас, Генри! Прямо обыскался. Эта глупая девица представления не имела, куда вы пошли, но я выяснил, что из здания вы не выходили. Вам обязательно надо…

Мистер Кику крепко взял министра за локоть и громко произнес:

— Позвольте представить вам доктора Фтаемла, de facto чрезвычайного и полномочного посла могучих хрошии.

Мистер Макклюре сумел достойно справиться с ситуацией.

— Как поживаете, доктор? Или надо было сказать «ваше превосходительство»? — Он даже сумел сдержаться и не вылупить на рарджиллианца глаза.

— «Доктор», этого вполне достаточно, господин министр. Благодарю вас, прекрасно. Могу ли я позволить себе осведомиться о состоянии вашего здоровья?

— О, вполне прилично, вполне прилично… когда на голову не сваливаются все дела сразу. К слову сказать, вы не могли бы вернуть мне на время моего самого главного помощника? Жутко жаль мешать вашему разговору, но тут появилось очень срочное дело.

— Конечно же, господин министр. У меня нет большего желания, чем быть вам полезным.

Мистер Макклюре мгновение пристально изучал горгоноида, однако ничего не смог прочитать на его лице. «Да и о каком лице можно тут говорить», — подумал он про себя, вслух же сказал:

— Надеюсь, о вас хорошо позаботились, доктор?

— Да, благодарю вас.

— Прекрасно. Мне действительно очень жаль, однако… Генри, вы не могли бы со мной поговорить?

Мистер Кику раскланялся с рарджиллианцем и покинул стол переговоров. От каменной маски, в которую превратилось его лицо, по спине Гринберга пробежал холодок. Отойдя немного, Кику что-то прошептал министру.

Макклюре оглянулся на двоих оставшихся за столом и так же шепотом ответил. На этот раз Гринберг сумел разобрать слова.

— Да, да. Но я же говорю, что это чрезвычайно важно. Генри, я просто не понимаю, почему вы решили отозвать все эти корабли, не посоветовавшись прежде со мной.

Ответа мистера Кику Гринберг не расслышал.

— Чушь! — продолжил Макклюре. — Тогда вы идите и сами разговаривайте с ними. Вы просто не имеете права.

Мистер Кику резко повернулся.

— Доктор Фтаемл, вы, кажется, собирались вернуться сегодня на свой корабль?

— Нет никакой спешки. Я полностью к вашим услугам, сэр.

— Вы крайне любезны. Позвольте оставить вас на попечение мистера Гринберга. Можете говорить с ним, словно со мной самим.

— Сочту за большую честь. — Рарджиллианец поклонился.

— Я буду с нетерпением ждать завтрашнего дня, когда мы встретимся снова.

Доктор Фтаемл опять поклонился.

— До завтра. Господин министр, господин заместитель министра… Остаюсь вашим преданным слугой.

Когда министр со своим заместителем покинул зал переговоров, Гринберг не знал, плакать ему или хохотать. Было неловко за весь род человеческий. Горгоноид молча смотрел на него.

— Доктор, — сказал Гринберг, криво усмехнувшись, — а в вашем языке есть ругательства?

— Сэр, я знаю непристойные выражения и богохульства на тысяче с лишним языков. От некоторых из этих проклятий, говоря фигурально, яйцо может стухнуть на расстоянии в тысячу шагов.

Гринберг откинулся на спинку кресла и от души рассмеялся.

— Вы мне нравитесь, доктор. Конечно, мы и по роду своей деятельности обязаны быть взаимно вежливы, но вы действительно мне нравитесь, просто как человек.

— Благодарю вас, сэр. — Фтаемл изобразил своими губами вполне сносное подобие человеческой улыбки. — Позвольте вас заверить, что это чувство взаимно… и доставляет мне большое удовольствие. Если вы отнесетесь к моим словам без обиды, я позволю себе сказать: прием, оказываемый кое-где на вашей великой планете людям моей расы, иногда заставляет глубоко задуматься.

— Знаю. И испытываю от этого большую неловкость. Мои соплеменники, во всяком случае большинство из них, искреннейшим образом уверены, что все предрассудки их родной деревни ниспосланы самим Господом. Мне очень жаль, что это так.

— У вас нет причин стесняться своих соплеменников. Поверьте мне, сэр, это убеждение — единственное, разделяемое буквально всеми расами Вселенной. Единственное, что есть общего у всех нас. Моя раса тоже не является исключением. Жаль, что вы не знаете языков. Каждый язык несет в себе портрет своих создателей и в каждом из них снова и снова повторяется одна и та же идиома: «Он чужак, следовательно, он варвар».

— Просто руки опускаются, да? — Гринберг горько усмехнулся.

— Руки опускаются? Почему, сэр? Наоборот, от этого животики надорвать можно. Это же единственный анекдот, который Бог не устает повторять раз за разом, юмор этого анекдота никогда не устаревает. Как вы думаете, сэр, — добавил горгоноид, — продолжим мы изучение вопроса? Или вы хотите просто легкой беседой занять время до возвращения своего… коллеги?

Гринберг видел, что рарджиллианец дает ему вежливо понять, что без Кику дальнейшие переговоры невозможны. Какой смысл притворяться, что это не так, да к тому же давно хочется есть.

— А не хватит ли на сегодня работы, доктор? Не окажите ли вы мне честь вместе со мной поужинать?

— С величайшим восторгом! Но… Вы знакомы с особенностями нашей диеты?

— Разумеется. Не забывайте, я несколько недель общался с одним из ваших соплеменников. Давайте отправимся в отель «Универсаль».

— Да, конечно. — Особого энтузиазма в голосе Фтаемла не замечалось.

— Если только вы не хотите пойти в какое-нибудь другое место.

— Я слыхал про ваши рестораны с развлекательными программами… если это только возможно. Или вы думаете, что…

— Ночной клуб? — Гринберг задумался. — Да! «Космик». Их кухня может готовить все, на что способны в «Универсале».

Они собирались уже уходить, когда створки двери раздвинулись, и в комнате показалась голова худощавого человека с довольно темным цветом лица.

— О! Простите, пожалуйста. Я думал найти здесь мистера Кику.

Только тут Гринберг вспомнил, что шеф срочно вызвал математика-релятивиста.

— Секундочку, не уходите. Очевидно, вы — доктор Сингх.

— Да.

— Вы уж извините, пожалуйста, но мистеру Кику пришлось срочно уйти, я его замещаю.

Гринберг представил своих собеседников друг другу и кратко изложил суть задачи. Доктор Сингх просмотрел свиток рарджиллианца и кивнул.

— Потребуется некоторое время.

— Может быть, я помогу вам, доктор? — спросил Фтаемл.

— Нет никакой необходимости. Ваши записи достаточно подробны.

Распрощавшись с математиком, Гринберг и Фтаемл отправились на поиски развлечений.

Сегодня в клубе «Космик» в вечернем шоу участвовали жонглер, приведший Фтаемла в восторг, и женский кордебалет, от которого в восторг пришел Гринберг. Была уже середина ночи, когда Гринберг распрощался с Фтаемлом в одном из специальных номеров, зарезервированных Минкосмом в отеле «Универсаль». Спускаясь в лифте, Гринберг откровенно зевал. Однако вечер был потрачен не зря, если исходить из интересов установления добрососедских отношений.

Проходя мимо Министерства, несмотря на свою усталость, он задержался. У доктора Фтаемла проскользнуло одно странное замечание, которое шефу не плохо было бы знать, И прямо сегодня, если удастся его найти; в противном случае можно оставить записку. В полном экстазе от необыкновенной ловкости жонглера доктор Фтаемл выразил несколько неожиданное сожаление, что такие вот прекрасные вещи могут вскоре перестать существовать.

— Что вы имели в виду? — спросил Гринберг.

— Если могучая и прекрасная Земля испарится… — тут горгоноид осекся.

Напрасно Гринберг пытался получить от него более вразумительный ответ; рарджиллианец говорил, что это просто неудачная шутка.

Гринберг и сам сильно сомневался, что в этом обрывке фразы скрывался какой-то смысл. Но в то же время рарджиллианцы шутят обычно потоньше. Как бы там ни было, он решил рассказать шефу про этот эпизод и чем быстрее, тем лучше. Вполне возможно, этому чужому кораблю совсем не повредил бы импульс парализующего излучения, ядерная бомба и хорошая доза вакуума.

Министерский охранник остановил его.

— Мистер Гринберг, заместитель министра уже полчаса как разыскивает вас.

Поблагодарив охранника, Гринберг взбежал наверх. Мистер Кику сидел на своем обычном месте; в корзине для исходящих скопилась обычная гора бумаг, на которую, однако, заместитель министра не обращал никакого внимания. Подняв голову, он спокойным голосом произнес:

— Добрый вечер, Сергей. Вот, посмотри-ка. — И протянул Гринбергу лист бумаги.

Доктор Сингх справился со своим заданием. Гринберг нашел в нижней части листка геоцентрические координаты и быстро произвел в уме подсчеты.

— Свыше девятисот световых лет! — воскликнул он. — Да к тому же еще в этом направлении. Чего уж тогда удивляться, что мы никогда их не встречали.

— Я не про то, — сказал мистер Кику. — Ты обрати внимание на дату. Здесь написано, где и когда, по заявлению хрошии, их навестил один из наших кораблей.

Гринберг снова всмотрелся в бумагу, и брови его полезли чуть ли не на макушку. Он повернулся к справочнику и начал набирать на клавиатуре вопрос.

— Зря беспокоишься, — сказал Кику. — Ты вспомнил совершенно правильно. «Пионер». Второй полет.

— «Пионер», — совершенно упавшим голосом повторил Гринберг.

— Да. Мы никогда не знали, куда он попал в тот раз, поэтому так все и получилось. Но мы знаем, когда он ушел, и знаем точно. Все совпадает. Гипотеза значительно проще, чем у Фтаемла с его двойниковыми расами.

— Конечно. — Гринберг поднял на шефа глаза. — В таком случае, это — Ламмокс.

— Да, это Ламмокс.

— Но ведь этого просто не может быть. У этой твари нет рук. И она глупа, как пробка.

— Да, этого не может быть. Но это так.

7. МАМА ВСЕГДА ПРАВА

А Ламмокс уже не сидел в резервуаре. Ему там надоело, и он пошел домой. Чтобы выйти, пришлось проделать дырку, но он проделал ее аккуратно, ничего зря не ломая. Совсем не хотелось, чтобы Джон Томас ругался из-за таких пустяков. Было б из-за чего.

Когда он уходил, какие-то люди устроили большой шум, но Ламмокс не стал на них обращать внимания. Он только постарался ни на кого случайно не наступить и воспринял переполох с гордой сдержанностью. Когда его стали окатывать из этих противных прыскалок, он не позволил себя никуда загнать, как получилось в день последней прогулки в город. Тогда его выгнали прыскалками из большого дома; теперь он просто закрыл все ряды ноздрей и глаза, пригнул голову и пошел тихонечко восвояси.

Джон Томас встретил Ламмокса на половине дороги; его подвез Дрейзер: шеф полиции был в полной истерике. Ламмокс остановился, последовали взаимные приветствия и заверения в дружбе, затем Джон Томас уселся в седло, которое Ламмокс заново для него приготовил, и они не торопясь тронули.

Шеф Дрейзер был вне себя, местами нельзя было даже понять, что он говорит.

— Сейчас же разворачивай своего крокодила и — быстро назад! — орал он.

— Вам надо — сами и разворачивайте, — мрачно ответил Джонни.

— Да я за это с тебя шкуру сдеру! Да я… Да я…

— А что я собственно такого сделал? Лично я.

— Да ты… Что сделал… Твой зверь вырвался и…

— Меня там не было, — резонно заметил Джон Томас. Ламмокс невозмутимо продолжал шлепать по дороге.

— Да, но… Не в этом дело! Он вырвался, и ты обязан помочь представителям власти загнать его снова в клетку. Джон Стюарт, вы нарветесь на большие неприятности.

— Что-то не понимаю я вас. Вы его у меня забрали. Вы сделали так, что его приговорили к смерти, и заявили, что он мне больше не принадлежит. Потом вы же пытались его убить… да, да, пытались, сами-то вы это прекрасно знаете. Пытались, не ожидая разрешения правительства. Если он мой, я должен подать на вас в суд; если не мой, так и не мое дело, если Ламмокс вылез из этой вашей дурацкой бочки. — Джон Томас наклонился и посмотрел вниз. — Шеф, а что это вы все бежите? Сели б в машину, устанете.

Шеф Дрейзер не выразил ни малейшей благодарности за такой разумный совет, однако милостиво позволил водителю подобрать себя с дороги. Немного опомнившись, он высунулся из окна и сказал:

— Джон Стюарт, я не собираюсь здесь с тобой препираться. Что я сделал, чего не сделал — тебя это не касается. Любой гражданин обязан помогать полиции, если надо. Вот я и требую — вполне официально, — чтобы ты помог мне вернуть зверя в резервуар. Этот разговор я записываю на диктофон.

— А потом я могу вернуться домой? — Совершенно невинным голосом спросил Джон Томас.

— Что? Конечно.

— Спасибо, шеф. Только как вы думаете, сколько он просидит в этом вашем резервуаре, когда я его туда посажу и уйду домой? Или вы собираетесь взять меня в полицию на ставку?

Возразить было трудно. И Ламмокс пошел домой.

Но Дрейзер не считал это за поражение — досадная задержка, не больше. Непрошибаемое, как шкура Ламмокса, упрямство сделало из него хорошего полицейского; непрошибаемое упрямство не оставило его и на этот раз. Про себя он признал, что, пожалуй, даже безопаснее, если зверь посидит взаперти дома; тем временем можно не торопясь придумать надежный способ покончить с ним раз и навсегда. Опять же, пришло разрешение уничтожить Ламмокса, разрешение, подписанное заместителем министра космических дел. С этой бумагой Дрейзер чувствовал себя много увереннее, а то судья О'Фарелл довольно саркастически относился к прежним неудачным попыткам.

Отмена этого приказа и другой, исправленный, приказ, откладывающий смерть Ламмокса на неопределенное время, попросту не дошли до него. Некий новый мелкий чиновник экспедиции Минкосма допустил маленькую ошибку, всего-то и сделал, что переставил два знака в адресе: поэтому отмена отправилась на Плутон; исправленный приказ с тем же адресом, благополучно последовал за ней.

Дрейзер сидел у себя в канцелярии, сжимая в руке смертный приговор Ламмоксу, и обдумывал, как бы все это половчее обтяпать. Может, электрическим током? Возможно… только вот кто подскажет, какие для этого могут потребоваться напряжение и ток. Или взять да и перерезать ему глотку, будто свинье. Но тут появлялись сильные сомнения по крайней мере по двум пунктам: во-первых, какой величины должен быть нож, чтобы зарезать такого монстра; и второе — чем будет заниматься сам монстр, когда его станут резать этим ножом.

Огнестрельное оружие и взрывчатку уже пробовали, успех известен. Секунду, а если так. Пусть зверюга откроет пошире пасть, тогда можно будет выстрелить каким-нибудь фугасным снарядом прямо в глотку и разнести его внутренности в клочья. И конец. Тут-то он и подохнет, причем мгновенно. На Земле ведь тоже есть много бронированных тварей — черепахи, броненосцы, носороги, кто там еще? — но броня-то у них снаружи, всегда снаружи. Этот страшила тоже не исключение; испытывая свои яды, шеф Дрейзер несколько раз заглядывал ему в пасть. Может, по бокам у него и танковая броня, но внутри-то все розовенькое, влажное, что у твоего котенка.

Значит, что сделаем: я скажу мальчишке, чтобы он велел своему зверюге открыть рот пошире и… нет, не выйдет. Мальчишка, скорее всего, догадается, что мы задумали, и вполне может приказать зверю не открывать рот, а броситься в атаку, и кончится все это тем, что полицейскому управлению придется платить пенсии еще нескольким вдовам. Да, этот мальчишка пошел но кривой дорожке. Просто удивительно, как оно в жизни бывает — вроде хороший мальчик, из приличной семьи, и вдруг собьется с пути и где он тогда? В тюрьме, вот где.

Нет, пожалуй, сделаем так. Отошлем мальчишку под каким-нибудь предлогом в город и устроим все без него. Можно, скажем, убедить этого крошку сказать «А-а-а», предложив ему что-нибудь вкусненькое… нет, лучше не предлагать, лучше — бросить.