Журнал Наш Современник №8 (2003)

Не то, что мните вы, природа:

Не слепок, не бездушный лик —

В ней есть душа, в ней есть свобода,

В ней есть любовь, в ней есть язык...

 

Я вспомнил Тютчева, рассматривая фотографии, появившиеся 5 мая на сайте Би-би-си. Американские города, разрушенные торнадо. По свидетельству корреспондента, “ветер буквально разрывал жилые дома на части”. Снимки поразительно напоминали те, что заполонили Интернет месяцем ранее: иракские города, разбомбленные американцами... К слову: в налетах принимали участие самолеты “Торнадо”.

Метеорологи сообщали: за неделю на США обрушилось 300 торнадо. “Абсо­лют­ный рекорд” за все время наблюдений. 43 человека погибли (ТВС. 11.05.2003).

Как известно, главной ударной силой США в иракской войне была авиация. В марте аэропорты на атлантическом побережье Соединенных Штатов были парализованы сильнейшими снегопадами. Американский климат намного теплее российского: снег весной — невиданная редкость. А тут величина снежного покрова доходила до полутора метров*.

Если американских обывателей природа решила подморозить, то амери­канских вояк в Ираке она поджаривала. Весной в Заливе установилась необычно жаркая, даже для этих мест, погода. Под Басрой термометр зашкаливал под 50 градусов. Жару дополняли песчаные бури. “В сообщениях из иракского города Кербела к югу от Багдада говорится о почти полной темноте средь бела дня, когда видимость не превышает одного метра” (BBC Russian.com). Американская военная техника вышла из строя. Наступление на Багдад приостановилось на несколько дней...

Говоря “природа”, я сознательно использую эвфемизм: “Не поминай имя Господа твоего всуе”. Но разве можно вычленить из войны в Заливе   с а к р а л ь- н ы й   аспект? Решающее сражение за ресурсы одновременно было битвой за землю, где, по преданию, находился Эдем.

Разумеется, аномальные явления природы можно объяснить атмосферными процессами. Однако войне предшествовал ряд событий, которые верующие люди не могут расценить иначе, как   з н а м е н и я.   В феврале в странах “третьего мира” (выразительная подробность!) — от Бангладеш до Венесуэлы — заплакали статуи Девы Марии (BBC Russian.com).

Не педалирую эту тему. Верить или не верить — самый глубокий (а потому наименее публичный) выбор человека. О вере не кричат на перекрестках. Тем более не навязывают другим.

Тем, кому чужда метафизика, предлагаю обратить внимание на беспреце­дентно плотный ряд техногенных катастроф в Америке, предшествующих нападе­нию на Ирак. 1 февраля — гибель шаттла “Колумбия” — символа американской научной, технической и военной мощи. В середине месяца авария на химическом комбинате. А дальше несчастья посыпались, как из ящика Пандоры. 18 февраля — пожар в ночном клубе в Чикаго. 21 человек погиб. 20 февраля — пожар в ночном клубе города Уэст-Уорвик. 96 погибших, около 160 ранено и обожжено. 21 февраля — взрыв на танкере и пожар на нефтеперегонном заводе на окраине Нью-Йорка. Город в пелене дыма. Си-эн-эн целый день ведет прямую трансляцию с места катастрофы. 2 человека погибли. 22 февраля — рухнула крыша в магазине детских игрушек. Есть пострадавшие. 25 февраля — разбился военный вертолет Black Hawk. 4 члена экипажа погибли. 26 февраля — пожар в доме престарелых в штате Коннектикут. 10 человек погибли, столько же ранены.

Русские читатели, привыкшие к тому, что у нас каждый день что-нибудь взрывается, горит, рушится, могут спросить: а что необычного в приведенном перечне? Отвечу: необычно то, что это происходило не в РФ, с ее раздолбанной инфраструктурой (хотя неплохо было бы задуматься и о   п р и ч и н а х   бесконечной лавины наших бед), а в Америке, где все отлажено, как машина.

Нелишне вспомнить и об эпидемиях экзотических, смертельно опасных болезней. Нынешним летом в США зарегистрированы вспышки “обезьяньей (так!) оспы” и “западно-нильской” лихорадки (NEWSru.com)*.

В этом контексте новое истолкование получает и тема пресловутого “дружественного огня”. Несомненно, командование коалиции использовало этот термин, чтобы приуменьшить свои потери от иракской армии. И все же случаи “дружественного огня” повторялись столь часто, что следует признать: хотя бы   ч а с т ь   из них действительно имела место. Союзники поражали друг друга. Не напо­минает ли это ситуации, неоднократно упоминаемые в Библии и в отечест­венных священных преданиях? Например, чудо, связанное с иконой Божией Матери “Знамение”: “...На врагов напал ужас, и они стали побивать друг друга...”.

Думаю, сказанного достаточно, чтобы подтвердить старую, как мир, истину: ни одно преступление не остается безнаказанным . Как правило, не прихо­дится даже высчитывать срок жизни библейских “семи колен”. Наказание следует   с р а з у   за преступлением.

Это подтверждает и недавнее сообщение из Великобритании. В начале июня грузовик, перевозивший бронетехнику,   в е р н у в ш у ю с я   и з   З а л и в а,   потерпел аварию. По свидетельствам очевидцев, “прицепы военного грузовика оторвались друг от друга, один из них начал крутиться, протаранил забор между дорож­ными полосами, и из него на дорогу начали вываливаться танки. Они просто смяли все на своем пути, превратив автомобили в кучу металлолома. Кровавая бойня — вот точное слово, которым можно описать то, что произошло” (BBC Russian.com).

А как же вы думали? Уселись в кресло,   п о с м о т р е л и   в о й н у   по теле­визору, щелкнули тумблером — и все? Вы что же, на полном серьезе полагали, что кровавые трагедии заканчиваются за тысячи километров от ваших домов, как по волшебству укладываясь в жанровые рамки “военно-развлека­тельного комплекса”?

Корыстные “хозяева дискурса” хотели бы поставить знак равенства между жизнью (шире — историей) и симулякром. Однако, несмотря на их ухищрения, подмена все-таки не проходит. “История есть суд Божий”, — ко времени напомнил протоиерей Валентин Асмус (“Завтра”, № 11, 2003).

Статью, посвященную американскому вторжению в Ирак, маститый пастырь заключает провидческими словами. Дерзну повторить их, чтобы подвести итог сказанному в этой главе: “В страшные дни новой мировой схватки христианам всех стран остается молиться о скорейшей погибели Америки — средоточия мирового зла. Нe нужно придумывать слова этих молитв — достаточно взять указатель к Библии и собрать всё, что сказано о Вавилоне: “Горе тебе, Вавилон, город крепкий! Пал Вавилон великий”.

 

(Окончание следует)

 

 

“Сызрань сильна вековыми традициями” (Беседа поэта О. Портнягина с главой города Сызрань В. Яниным) (Наш современник N8 2003)

 

“Сызрань сильна

вековыми традициями”

С главой города Сызрани Василием Яниным

беседует поэт Олег Портнягин

 

— Василий Григорьевич, на одной из недавних встреч с горожанами Вы сказали примерно следующее: флоту страны, российской печати, Санкт-Петербургу — по 300 лет, а Сызрани — 320! Что это: “знай наших!” или нечто большее?

— Говорю это прежде всего для наглядности. Одно дело сказать “более трех веков”, но совсем другое — соотнести прошлое Сызрани с историей государства Российского, со знаковыми событиями, каковыми, несомненно, являются и рождение Санкт-Петербурга, и выход по указу Петра Первого газеты “Ведомости”, и создание флота. Все, что происходило и происходит в стране, в той или иной мере касалось и касается Сызрани. Важно понимать это, чувствовать неразрывную связь с минувшим, о чем, кстати, много говорилось на прошлогоднем съезде глав исторических городов России, делегатом которого мне довелось быть. Но мало сегодня только произносить правильные слова, надо еще и конкретными делами участвовать в возрождении духовности, укреплении страны.

— И что же тут может сделать Сызрань — сравнительно небольшой город?

— А давайте вернемся к истории флота. Сызранцы за минувшие три с лишним века послужили, конечно же, на всех морских рубежах России. И вот пару лет назад мы задумались: а почему бы какому-нибудь из военных кораблей не присвоить имя нашего города? Поиски, переговоры завершились тем, что в октябре 2002 года на борту гидрографического судна ГС-39 появилось новое название: “Сызрань”. На церемонию переименования на Балтику вместе со мною выезжала представительная делегация города. Моряки во главе с капитаном корабля Игорем Ёлкиным гостили и у нас. Службу там уже несут сызранцы. Вот и судите сами, что это: “знай наших!” или нечто большее?

— Да, нельзя не гордиться тем, что один из боевых кораблей носит имя города с такой славной историей. Сызранцы-то ее знают неплохо, но, может быть, расскажем немного о ней и читателям “Нашего современника”?

— В 1683 году на берегу реки Сызран, неподалеку от места ее впадения в Волгу, поднялась небольшая крепость. Дворяне, стрельцы и казаки под руководством симбирского воеводы Григория Афанасьевича Козловского, которого мы и считаем основателем города, построили ее всего за несколько летних месяцев. Она прикрыла от лихих степняков и волжских разбойников южные подступы к Самарской Луке с ее богатыми соляными варницами, рыбными ловлями, тучными черноземами, вековыми лесами. Крепость быстро росла. В 1695 году сызранцы наблюдали, как мимо них проплывали струги Петра Первого, шедшего осаждать Азов. Позднее царь, ставший уже Великим, еще раз проследовал вниз по Волге — начиналась война с Персией.

Вообще история Сызрани во многом связана с именами самодержцев российских. Екатерина II “подарила” городу герб — “черный бык на золотом поле”, символизирующий торговлю скотом и хлебом. В 1904 году Сызрань посетил император Николай II, провожавший войска, формировавшиеся и у нас, на Дальний Восток, где шла война с японцами...

— Тогда в Сызрани насчитывалось всего несколько десятков тысяч человек, а сегодня?

— Сегодня это третий по величине промышленного потенциала, числен­ности населения — около 200 тысяч человек — город Самарской губернии. В истории Сызрани отмечаются два этапа существенного экономического роста. Первый связан с прокладкой железной дороги во второй половине XIX века, второй — с размещением на территории города большого количества эвакуи­рованных предприятий в годы Великой Отечественной войны. У нас произ­водится многое из того, что необходимо людям в повседневной жизни — от продовольствия, мебели, одежды, обуви до продуктов химии и нефтепере­работки, автомобилей, сельскохозяйственной и космической техники, уникального оборудования для электростанций. У предприятий города налажены внешнеэкономические связи более чем с 20 странами, не считая ближнего зарубежья.

— Экономика Сызрани действительно впечатляет. Есть откуда пополнять местный бюджет. И на что же расходуется городская казна?

— Прежде всего — на людей. За 2002 год на реализацию мероприятий комплексной программы социальной поддержки населения из городского бюджета было направлено 222,6 миллиона рублей. Льготами по оплате жилья за этот период воспользовались свыше 23 тысяч человек. Более четверти населения Сызрани имеет право бесплатного проезда в городском общест­венном транспорте — представляете, какая это нагрузка на местный бюджет! Всего же из него на социальные нужды тратится до 40 процентов всех наших средств.

— Судя по этим цифрам и фактам, основная часть городского бюджета исполь­зуется на выполнение социальных программ. Но, насколько я знаю, и затраты на культуру тоже немалые. Ведь в Сызрани есть муниципальный театр имени Алексея Толстого, краеведческий музей, сеть ДК, колледж искусств, десятки библиотек. Кроме того, в городе проводятся не только местные, но и областные, всероссийские, даже международные фестивали, конкурсы...

— Верно сказано: не хлебом единым... Но ведь и зрелища — это лишь часть культуры. На мой взгляд, важнее другое: чтобы сызранцы не чувствовали себя оторванными от остального мира. Чтобы мы жили в одном культурном пространстве со всей нашей страной и даже с зарубежьем. Потому-то и сами выезжаем в другие города, в том числе в Москву, за границу, и рады гостям. У нас проходили всероссийские фестивали народной и колокольной музыки, камерных ансамблей, детского и юношеского творчества “Роза ветров”, “Хра­ни­тели”, “Серебряные трубы Поволжья” — с участием французов, народных видов спорта и творчества. Проведение всех этих форумов требует, разу­меется, немалого количества сил и средств. Но зато какая отдача! Где еще сызранцы смогли бы увидеть, например, двукратного олимпийского чемпиона по боксу Бориса Лагутина или летчика-космонавта СССР Павла Поповича, бывших почетными гостями наших фестивалей? Всего же на культуру город тратит ежегодно около 15 процентов своего бюджета.

— Среди таких крупных культурных акций — и большие праздники отечест­венной словесности, на которых в Сызрани вручаются всероссийские литературные премии имени Алексея Толстого и Ивана Дмитриева — наших земляков. В 2001 году среди лауреатов первой из них был прозаик Василий Белов из Вологды. В 2002-м мы поздравляли с аналогичной наградой московского поэта Олега Шестинского. В нынешнем году подобный праздник будет проводиться в честь 320-летия города и 120-летия со дня рождения Алексея Толстого. Зачем это нужно Сызрани и сызранцам?

— А зачем людям нужны свет, воздух, вода? Помнится, Александр Солже­ницын, когда вернулся в Россию из эмиграции, заглянул и к нам в Сызрань. И вот идем мы с ним по историческому центру города, а тут зазвонили колокола нашего Казанского кафедрального собора. Так Александр Исаевич аж просле­зился...

Конечно, нам приятно принимать известных писателей — они дают хоро­ший духовный заряд местным любителям литературы. Но ведь и самим нашим гостям это нужно, чтобы лучше узнать, чем живет российская глубинка, чтобы подышать воздухом провинции.

В этом году к Всероссийскому литературному празднику “Писатель и время” мы приурочим проведение театрального фестиваля, посвященного 120-летию со дня рождения нашего земляка Алексея Толстого. На него ожидается приезд артистов из Ульяновска, Казани, Нижнего Новгорода, Саратова. Отрадно, что соискателем Всероссийской премии имени Толстого стал спектакль нашего театра “Любовь — книга золотая” по пьесе Алексея Николаевича в постановке сызранского режиссера, заслуженного деятеля искусств России Александра Ривмана.

Премии имени Алексея Толстого и Ивана Дмитриева, учрежденные нашей городской администрацией совместно с Союзом писателей России, мы будем вручать и впредь. Ведь на таких праздниках сызранцы имеют редкую возможность познакомиться поближе с известными прозаиками и поэтами страны.

— Произведения сызранских прозаиков и поэтов неоднократно публиковались в различных изданиях Поволжья, Москвы. И вот — выход на “Наш современник”. Какие чувства испытываете Вы, когда узнаёте, что творения местных писателей становятся известными также в других “градах и весях” России?

— Прежде всего, конечно, гордость. Есть у нас таланты, их много, в том числе и в литературе. По мере сил мы им помогаем. Однако, на мой взгляд, нужна продуманная государственная политика в области поддержки культуры. Одни местные власти этот воз не вытянут. Но их долг — не растерять то ценное, что пришло к нам из глубины веков, сохранять добрые традиции и способст­вовать становлению новых талантов, где бы они ни проявляли себя — за токарным станком или писательским столом.

— Василий Григорьевич, в России — сотни больших и малых городов. У них много общего: улицы, площади, парки, скверы... Но обычно у каждого есть и свои “изюминки”...

— У Сызрани, разумеется, они тоже имеются. Кое о чем я уже сказал, но, конечно, не обо всем.

У нас, например, единственное в стране месторождение сланцев. Правда, недавно шахту “Кашпирская”, занимавшуюся их добычей, законсервировали до лучших времен. Но ведь они — есть!

Сызрань — родина некогда знаменитого на всю Россию “бочкарёвского письма”. Создатель его — наш земляк Александр Архипович Бочкарёв — потомственный иконописец старообрядческого поморского согласия. Образа исполнялись на кипарисовых ковчежных досках по золоту. “Бочкарёвское письмо” отличается особой стойкостью и свежестью красок. В 1896 году на выставке в Нижнем Новгороде Александр Архипович получил Похвальную грамоту от царя Николая II.

В конце XX века, наследуя традиции “бочкарёвского письма”, в Сызрани начала действовать культурно-просветительская организация “Возрождение”, руководимая Леонидом Глуховым. Ее работу благословил святейший Патриарх Московский и всея Руси Алексий II в октябре 1999 года во время своего визита в Самарскую область. Кстати, тогда я самолично и преподнес ему в дар икону “Спас Нерукотворный” возрожденного “бочкарёвского письма”.

У нас на реке Сызранке до сих пор дает электроэнергию ГЭС — из тех, что строились по плану ГОЭЛРО. Ее водохранилище — одно из любимейших мест отдыха наших жителей. А на его берегу раскинулся лесопарк Монас­тырской горы — “легкие” города.

Или взять праздник “Сызранский помидор”. Славятся своим вкусом нежинские огурчики, камышинские арбузы. Наши помидоры — тоже нечто особенное, отличное от того, что едят под названием этого овоща большинство россиян. Говорят, почва и вода благоприятно сказываются. Вот мы несколько лет назад и решили провести в городе праздник, посвященный этим красно­боким красавцам. Успех — ошеломляющий! И себя, и гостей города потешили так, что об этом рассказали областные, даже центральные СМИ.

Еще одна “изюминка” — наш сызранский кремль. Он настолько уникален, что когда два года назад о нем сказал Путину — тот отдыхал неподалеку от Сызрани, в санатории “Волжский Утёс”, — губернатор Самарской области Константин Титов, Владимир Владимирович тут же распорядился: “Едем!”.

— В сентябре нынешнего, 2003 года город будет отмечать свое 320-летие. Кого из гостей Вы хотели бы увидеть на торжествах по этому случаю?

— Персональные приглашения, разумеется, разослали многим известным людям России — в Москве, Поволжье, Самаре. А вот кто из них сможет приехать — это другой вопрос. Ждем, конечно, в гости моряков Балтики. Хотели бы увидеть на юбилее и потомков некогда знаменитой семьи сызранских купцов Пережогиных, живущих сейчас в Уфе. Рады будем всем. Приезжайте, люди добрые! Наш город всегда славился хлебосольством.

Рой Медведев • Иосиф Сталин и Иосиф Апанасенко (вступление Ст. Куняева) (Наш современник N8 2003)

 

Жизнь учит…

 

В начале шестидесятых годов в московских либеральных кругах ходила по рукам и пользовалась большой популярностью рукописная книга историка Роя Медведева “К суду истории” — о Сталине и сталинизме. Она до сих пор стоит в моей библиотеке — толстый том с пожелтевшими машинописными страницами в кустарной дерматиновой обложке. Книга не выделялась ни глубиной анализа эпохи, ни объективностью, ни фактологическим материалом — она была обычным диссидентским антисталинским сочинением, весьма поверхностным, а порой и просто искажавшим историю. Подобных сочинений в те годы было написано немало, особенно людьми, которых так или иначе коснулись репрессии 30-х годов. Вспомним хотя бы книги Антонова-Евсеенко, Авторханова, Икримова, Юрия Трифонова… Жажда взять у тени великого вождя реванш, хотя бы задним числом, толкала “детей ХХ съезда” в объятья антисталинской хрущевской пропаганды, к вольной или невольной подтасовке фактов, к опоре на слухи, мифы и всяческие недобро­совестные источники. Большинство этих сочинений были столь же исторически некорректны и даже абсурдны, как и доклад Хрущева на ХХ съезде КПСС. Но вот прошло с той поры более 40 лет, и братья Медведевы издали в 2001 году книгу “Неизвестный Сталин”…

Читаю ее — и глазам своим не верю… “Действительно, глубокое понимание эпохи Сталина и его роли в мировой истории только начинается”.

“Сталин был не только вождем, диктатором и тираном. За внешней оболочкой культа личности жестокого деспота существовал и обычный человек, думающий, размышлявший, имевший огромную волю, большое трудолюбие и немалый интеллект. Он был также несомненно патриотом исторической российской государственности”…

“Для таких людей, как Ленин и Сталин, невозможно определить, сыграли ли они в судьбе человечества отрицательную или положительную роль. Они сыграли историческую роль. Советский Союз не был аномалией исторического развития. Это был шаг вперед из того тупика, в который завела мир Первая мировая война”.

Вот как, почти на 180о изменились исторические оценки бывших крутых диссидентов, сыновей бригадного комиссара Медведева, погибшего в 1941 году на Колыме… Жизнь, как говорится, учит.

А сколько в книге “Неизвестный Сталин” частных выводов, противоречащих расхожим антисталинским байкам и анекдотам, которыми питались умы либералов-шестидесятников: “Выступление Сталина по вопросам языкознания имело в целом положительное значение”. “Политическую недальновидность при разработке первой Конституции Союза проявил Ленин, а не Сталин”, и даже: “Следует признать, что как редактор Сталин не только улучшил доклад Лысенко, сделав его формулировки менее резкими и менее антизападными, но и устранил принципиально ошибочное деление наук на советские и буржуазные…”

Вот какая эволюция в сторону здравого смысла произошла с тех пор с братьями Медведевыми. Как говорится, лучше поздно, чем никогда.

Случай весьма поучительный, особенно на фоне “антиисторических” сочинений о Сталине Волкогонова, Радзинского, Александра Яковлева недавнего времени.

Чтобы читатель сам убедился в правоте наших выводов, мы публикуем заключительную главу, написанную Роем Медведевым, из книги “Неизвестный Сталин”, в которой автор сумел и с добросовестной объективностью историка взглянуть на так называемый “пакт Молотова—Риббентропа”, на то, как Сталину удалось избежать войны на два фронта и победить фашистскую армаду под Москвой в декабре 1941 года…

 

Станислав Куняев

роЙ МЕДВЕДЕВ

Иосиф Сталин

и Иосиф Апанасенко

 

Обстановка на восточных границах Советского Союза была в конце 30-х годов более напряженной, чем на западных рубежах. Оккупировав Маньч­журию, японская военщина начала не только захватывать одну за другой более южные провинции Китая, но и готовилась к нападению на СССР. Созданная на севере Китая японская Квантунская армия постоянно проводила разведку боем, и разного рода нарушения советской границы были на Дальнем Востоке обычным делом. После нескольких крупных военных провокаций Сталин предложил преобразовать Дальневосточный военный округ (ДВО) и Особую Краснознаменную Дальневосточную армию (ОКДВА) в Дальневосточный фронт (ДВФ), что и было сделано еще в 1938 году. Уже в июле-августе 1938 года в районе озера Хасан этот фронт принял боевое крещение, здесь произошло крупное и кровопролитное сражение, о котором тогда много говорили и писали. Но Сталин был недоволен его исходом: хотя японские войска были отогнаны, их полного разгрома не получилось, и наши потери были очень велики. Это стало одним из поводов проведенных осенью массовых репрессий среди командного состава ДВФ. В числе пострадавших был и первый командующий фронтом маршал Василий Блюхер, который уцелел в период массовых репрессий военных руководителей в 1937 году, но был по личному указанию Сталина расстрелян 9 ноября 1938 года. В мае 1939 года крупная военная группировка Квантунской армии вторглась на территорию союзной нам Монголии. Бои шли здесь в районе реки Халхин-Гол несколько месяцев. В конечном счете японские части были окружены и разгромлены. Военные действия были прекращены, однако лишь осенью 1939 года по просьбе японской стороны. В Западной Европе уже шла война, и Сталин не хотел втягиваться в затяжные военные действия на востоке. Хотя внимание Сталина было обращено в 1940-м и в начале 1941 года к событиям на Западе, прини­мались меры и к укреплению обороны Дальнего Востока. К середине 1941 года в состав ДВФ входили десятки хорошо вооруженных и подготовленных дивизий, танковых, артиллерийских и авиационных частей с общей численностью личного состава в 704 тысячи человек1. Однако и численность Квантунской армии была доведена Японией до 700 тысяч человек личного состава.

Укрепление ДВФ сопровождалось, однако, многими перемещениями и репрессиями. Генерал армии Г. К. Жуков, руководивший разгромом японских войск у реки Халхин-Гол, был назначен начальником Генерального штаба и вступил в эту должность 1 февраля 1941 года. Но в том же январе был арестован и расстрелян участник боев у озера Хасан и у реки Халхин-Гол генерал-полковник Г. М. Штерн, сменивший Блюхера на посту командующего Дальне­восточным фронтом. Новым командующим фронтом был назначен генерал-полковник Иосиф Родионович Апанасенко, которого Сталин знал еще по годам Гражданской войны. Сталин вызвал И. Апанасенко из Ташкента, где он коман­довал Среднеазиатским военным округом, чтобы лично объявить ему свое решение и дать соответствующее напутствие. Апанасенко было присвоено звание генерала армии.

Не буду излагать здесь детали военной карьеры И. Апанасенко, которая началась для него еще в 1914 году на фронтах Первой мировой войны. В годы Гражданской войны он быстро поднялся до должности командира дивизии в Первой Конной армии. В 20—30-е годы Апанасенко служил на разных постах в Ленинградском, Белорусском и Киевском военных округах. Сталин познакомился с Апанасенко еще во время боев под Царицыном в 1918 году, но вспомнил о нем лишь в начале 1938 года, пригласив в Кремль перед назначением в Ташкент. Позднее Сталин встречался с Апанасенко много раз и доверял ему. Тем не менее имя И. Р. Апанасенко почти неизвестно за пределами родного ему Ставропольского края2. Перечисляя полководцев, отличившихся в годы Отечественной войны, советские историки не упоминают Апанасенко. В 12-томной “Истории Второй мировой войны”, которая создавалась в 70-е годы, имя генерала армии И. Апанасенко не упомянуто ни разу. А между тем этот генерал является безусловно одним из героев Отечественной войны.

Командиры частей и штабов в ДВФ не без тревоги встретили известие о назначении к ним И. Апанасенко, о нем в армии шла слава как об очень грубом генерале. Известный правозащитник 60—70-х годов генерал Петр Григоренко, служивший в 1941 году в звании подполковника в штабе Дальневосточного фронта, писал позднее в своих мемуарах: “За несколько месяцев до начала войны командующим Дальневосточным фронтом был назначен генерал армии Апанасенко Иосиф Родионович. Даже внешностью своей он был нам неприятен, не говоря уж о том, что за ним и впереди него шла слава самодура и человека малообразованного, неумного. По внешности он был как бы топором вырублен из ствола дуба. Могучая, но какая-то неотесанная фигура, грубые черты лица, голос громкий и хрипловатый, в разговоре имеет часто какой-то издевательский оттенок. Когда ругается, выражений не выбирает, как правило, делает это в оскорбительном тоне и с употреблением бранных слов. Может быстро прийти в бешенство, и тогда виновник пощады не жди. Шея начинает краснеть. Даже глаза наливаются кровью. В общем, все мы были не в восторге от смены командующего. Однако очень скоро те, кто стоял ближе к Апанасенко, убедились, что идущая за ним слава во многом ни на чем не основана. Прежде всего, мы скоро отметили колоссальный природный ум этого человека. Да, он необразован, но много читает и, главное, способен оценить предложения своих подчиненных, отобрать то, что в данных случаях наиболее целесообразно. Во-вторых, он смел. Если считает что-то целесообразным, то решает и делает, принимая всю ответственность на себя. Никогда не свалит вину на исполнителей, не поставит под удар подчиненного. Если считает кого-то из них виновным, то накажет сам. Ни министру, ни трибуналу на расправу не даст”3. Вместе с И. Апанасенко на Дальний Восток приехало много работников высшего звена фронтового управления, которых он отбирал самолично, и почти все они были сильными и компетентными командирами.

Начав знакомиться с делами фронта и оперативными планами, Апана­сенко обнаружил, что вдоль большей части Транссибирской железной дороги, с ее десятками мостов и тоннелей, нет надежной автомобильной трассы, которая шла бы параллельно железной дороге. Это обстоятельство делало войска фронта крайне уязвимыми, так как линия железной дороги проходила подчас совсем недалеко от границы. Японцам достаточно было взорвать несколько мостов или тоннелей, чтобы лишить армии фронта и свободы маневра, и надежного снабжения. Апанасенко тут же приказал начать строительство надежной дороги протяженностью почти в тысячу километров, используя при этом не только строительные подразделения фронта, но и население прилегающих районов. Срок для этой огромной работы был установлен предельно кратким — пять месяцев. Забегая вперед, нужно сказать, что приказ Апанасенко был выполнен, и дорога от Хабаровска до станции Куйбышевка-Восточная была построена к 1 сентября 1941 года.

 

Искушения для Японии

 

В первые месяцы 1941 года, когда И. Апанасенко принимал срочные и решительные меры по укреплению Дальневосточного фронта, в самой Японии: в правительстве, генеральном штабе и в окружении императора — шли тайные совещания и острые дискуссии по поводу главных направлений и целей японской военно-колониальной экспансии. Планы на этот счет имелись самые грандиозные, но порядок и последовательность их выполнения еще не были определены. Еще в 30-е годы у власти в Японии возобладали милитаристские группировки: здесь создавалась громадная и хорошо вооруженная армия, большой флот, военная авиация, особое значение придавалось авианосцам. Однако в Японии не было такого единоличного лидера, обладавшего тотальной властью, какими являлись Гитлер в Германии, Муссолини в Италии, а Сталин в Советском Союзе. Император и его семья, командование сухопутной армией и командование флотом, дипломатическое руководство не всегда придер­живались одинакового мнения. Поэтому все вопросы в Японии решались коллегиально, путем обсуждений и консультаций, главным образом в совете старейшин при императоре. В 1940 году в совет старейшин было решено вклю­чать и всех бывших премьеров, что создавало необходимую преемст­венность власти, но создавало и трудности в слишком сложных ситуациях.

Общее направление военной и политической агрессии Японии и Германии было определено еще в конце 1936 года “Антикоминтерновским пактом”, к которому присоединилась в 1937 году и Италия. В документах этого Тройст­венного союза прямо говорилось, что он направлен против СССР и Комму­нисти­ческого Интернационала, а тайные соглашения предусматривали и разные формы сотрудничества и поддержки в “случае войны одного из участников пакта против СССР”. Такое направление германской и японской экспансии вполне устраивало господствующие круги Великобритании и Франции, которые поэтому не только не препятствовали вооружению Германии, но во многом содействовали ему. Политика невмешательства и уступок позволила Германии аннексировать Австрию и Судеты и привела к победе Франко в Испании. Гитлер был не против похода на Восток, но не слишком торопился. Япония вела себя даже активнее, и она кроме Квантунской армии на Маньчжурском плацдарме начала готовить и Курильско-Сахалинский плац­дарм, на котором, по данным советской военной разведки, проводилось развертывание нескольких дивизий.

Война стояла на пороге, и генеральные штабы и разведки всех крупных стран лихорадочно просчитывали разные варианты. При этом одним из наиболее вероятных направлений агрессии Тройственного союза было нападение Германии на Польшу и Прибалтику с выходом на границы СССР, а затем и нападение на СССР. Одновременно должно было начаться и нападение Японии на СССР с востока. Во всяком случае, именно на такое развитие событий надеялись в Париже и в Лондоне, и планы на этот счет имелись в Берлине и в Токио. Все изменилось, однако, в течение нескольких дней. Пакт о ненападении между Германией и Советским Союзом, или пакт Молотов—Риббентроп, который был подписан в конце августа в Москве, был полной неожиданностью не только для Англии и Франции, но и для Японии. Переговоры в Москве происходили слишком стремительно, и у Германии не было ни времени, ни желания проводить на этот счет какие-либо консультации с Японией, хотя это предусматривалось заключенными ранее между ними тайными соглашениями. Японское правительство, возглавляемое бароном Хиранумо, ушло в отставку, направив перед этим ноту протеста Берлину, в которой говорилось, что советско-германский договор о ненападении противоречит секретному протоколу к “Антикоминтерновскому пакту”. Растерянность в японских верхах была столь велика, что за год в Токио сменилось еще два кабинета, пока в октябре 1940 года совет старейшин при японском императоре не назначил главой правительства принца Коноэ. Быстрый разгром и капитуляция Франции, а также тяжелое поражение британского экспедиционного корпуса летом 1940 года были также большой неожиданностью для Японии. В Юго-Восточной Азии остались “бесхозными” колонии Франции, прежде всего Индокитай. Япония решила прибрать этот полуостров к рукам и оккупировала его в начале 1941 года. Но в крайне трудном положении оказалась и администрация многочисленных британских колоний в Азии — Индии и Бирмы, Сингапура и Гонконга, Малайзии и Цейлона. Для Японии, которая уже вела войну в Китае и которая создала очень большую и сильную армию, а также многочисленный и мощный флот, возникало искушение, против которого трудно было устоять. Советский Дальний Восток казался более трудной добычей. К тому же СССР был велик и силен, а Британия стояла на краю гибели, и ее участь казалась предрешенной. Неудивительно, что в конце 1940 года японский посол в Москве передал советскому правительству предложение от принца Коноэ — заключить между СССР и Японией пакт о нейтралитете. Переговоры на этот счет начались, но они велись не столь стремительно, как это было на переговорах о пакте Молотов—Риббентроп.

Прежде чем принимать окончательное решение, японское правительство сочло необходимым направить в Европу для оценки обстановки и для переговоров со своими союзниками министра иностранных дел Ёске (Исико) Мацуока. Это был весьма влиятельный в правящих кругах политик и дипломат, который еще в 1933 году представлял Японию в Лиге Наций, а в 1936 году уже в качестве министра иностранных дел подписал “Антикоминтерновский пакт”. Мацуока отправился в свою поездку 12 марта 1941 года через Советский Союз. В Кремле внимательно следили за движением поезда с японским министром, и когда он 25 марта достиг Москвы, Мацуока был приглашен в Кремль и имел двухчасовую беседу со Сталиным и Молотовым. Известие об этой встрече вызвало беспокойство в Берлине, но Мацуока заверил немецкого посла в Москве графа Шуленбурга, что о всех подробностях своей беседы со Сталиным он расскажет Риббентропу. Японский министр прибыл в Берлин 27 марта. Он имел здесь несколько встреч и бесед с Риббентропом, а затем был принят Гитлером. Перед Мацуока раскрыли если и не все, то очень многие карты. В марте 1941 года Германия была на вершине своего могущества, под ее властью была практически вся континентальная часть Западной Европы. Вопрос о нападении на Советский Союз был уже решен, и по всем линиям шла энергичная подготовка к этому походу на восток, который должен был стать новым триумфом германского оружия и армейского духа. Готовился блицкриг и быстрый разгром Красной Армии. Гитлер и Риббентроп были настолько уверены в успехе, что не просили от Японии никакой помощи в войне с СССР. Но они просили Японию рассмотреть вопрос о войне против Англии и особенно о быстрой атаке на Сингапур. Англия слишком занята в Европе, и у нее нет сил для обороны своих колоний в Азии. Если Япония нанесет там удар, то и в Европе Англия не сможет долго держаться, и ее можно будет разгромить еще до конца 1941 года. Уже после войны на международном судебном процессе по делу главных японских военных преступников, а также из публикаций японских секретных документов, осуществленных госдепартаментом США, стали известны подробности японо-германских переговоров весной 1941 года. Уже в первой беседе с Мацуока Риббентроп сказал, что договор о ненападении с Советским Союзом — это всего лишь тактическое соглашение, которое может быть нарушено в любой момент, когда этого захочет Гитлер. “Германия уверена, — сказал Риббентроп, — что русская кампания закончится абсолютной победой германского оружия и полным разгромом русской армии и русского государства. Фюрер убежден, что в случае действий против Советского Союза через несколько месяцев от великой русской державы не останется ничего”4. Уже в апреле, после поездки в Италию, Мацуока снова встретился с Гитлером и Риббентропом. Он посетовал, что в Японии нет такого единства в руковод­стве, когда во главе страны стоит один человек с необычайной силой воли. Но Япония постарается не упустить свой шанс, который случается всего раз в тысячу лет. Если будет нужно, Япония готова решительно атаковать. Риббен­троп советовал Мацуока не останавливаться на обратном пути в Москве и не вести там никаких переговоров. Но у японского министра имелись другие инструкции.

В Москве Мацуока ждала очень теплая встреча, и он провел здесь неделю, несколько раз встречаясь с Молотовым и со Сталиным. Эти беседы вызвали тревогу как в Берлине, так и в Лондоне. Лишь утром 15 апреля Мацуока сообщил германскому послу в Москве, что Япония и СССР подпишут в 2 часа дня пакт о нейтралитете. Сталин был очень доволен этим пактом, и он решил показать свое удовлетворение необычным в дипломатической практике образом. Поезд, в котором японский министр должен был отправиться в дальний путь, был задержан на час. Неожиданно на Ярославском вокзале появились Сталин и Молотов. Сталин тепло приветствовал Мацуока и сопро­вождавших его японцев и после короткого разговора пожелал им счастливого пути. Затем Сталин попросил подозвать к нему графа Шуленбурга, обнял его за плечи и сказал: “Мы должны оставаться друзьями. Вы должны сделать все, чтобы добиться этого”. Столь же тепло Сталин приветствовал и герман­ского военного атташе полковника Кребса. Разумеется, этот эпизод нашел отражение в дипломатической переписке всех находившихся на вокзале дипломатов.

В японских верхах подробно обсуждали все детали миссии Мацуока. Япония была готова атаковать британские колонии в Азии, но ее беспокоила позиция США. Секретные переговоры, которые велись в Вашингтоне, зашли в тупик, так как требования США казались для японских лидеров неприемлемыми. В Токио начала складываться идея о необходимости нанести США внезапный и мощный удар. В 1941 году США не казались многим серьезной военной державой: в Америке не было даже крупной сухопутной армии. Конечно, США располагали громадными потенциальными возможностями. Но в 1941 году все думали о блицкригах: на суше и на море. У США имелся большой военно-морской флот, отдельно на Тихом и на Атлантическом океане. При этом почти весь Тихоокеанский флот США базировался на Гавайских островах в Пёрл-Харборе. Это создавало еще один соблазн для японских военных. Все войны, которые в XX веке вела Япония, она начинала внезапным нападением на противника.

Мировая война расширяется