Помоги проекту - поделись книгой:
Юрием Евдокимовым
— Юрий Алексеевич, за последние годы и среди общественности, и в кругах российских политиков получила распространение такая точка зрения: современный многокомпонентный океанский ВМФ, безусловно, необходим России как важная составляющая оборонной мощи и в ряде случаев — незаменимый инструмент для отстаивания политических и экономических интересов государства. Однако в условиях отсутствия прямой угрозы безопасности России с морских направлений и плачевного состояния экономики страны содержание такого флота обходится непозволительно дорого. А значит, следует смириться с необходимостью жертвовать до лучших времен количественным и качественным составом флота. Что Вы думаете по этому поводу?
— Я думаю, что отказываться от того, что было сделано раньше, всегда легче, чем потом восстанавливать утраченное. Другой вопрос — государству нужно четко определиться, что нужно сохранить, в чем мы действительно нуждаемся, на чем сделать акцент в процессе восстановления военно-морской мощи России.
Исходя из Концепции национальной безопасности России пора реально определить оптимальный состав и численность Северного флота, его задачи на ближайшие годы и на перспективу. В соответствии со стоящими перед флотом задачами должно осуществляться и его финансирование. Пока же реформирование флота осуществляется только в виде сокращения его численности и корабельного состава.
Необходимо быстрее решать вопросы комплексной утилизации атомных подводных лодок, выведенных из эксплуатации на Северном флоте. Вы знаете, что в настоящее время из боевого состава выведено около 90 АПЛ, на которых находится более 130 реакторов, создающих повышенную радиационную опасность и требующих для своего обслуживания отвлечения громадных сил и средств. Остро стоит вопрос хранения и переработки отработавшего ядерного топлива. Эти проблемы достались Мурманской области в наследство от советского периода нашей истории, и для их решения необходимы усилия всей страны, политическая воля ее руководства, а также содействие мирового сообщества.
Можно долго говорить о застарелых “болячках” флота: много сложностей с обеспечением горюче-смазочными материалами, поддержанием боевой готовности в частях ВВС флота, содержанием жилого фонда и объектов соцкультбыта, выделением жилья семьям военных моряков, поддержанием уровня тылового и медицинского обеспечения и многим другим. Все это каждодневно и крайне болезненно напоминает о себе всем, начиная с командующего флотом и заканчивая рядовым матросом срочной службы. Это хорошо известно в самых высоких столичных кабинетах, откуда и должны исходить грамотные решения и конкретная помощь.
— Вы неоднократно обращали внимание Центра на необходимость укрепления позиций нашей страны в Арктике. Как Вы оцениваете перспективы присутствия России в Баренцевом регионе?
— Возьмите, к примеру, проблему Шпицбергена. Наш добровольный и с точки зрения геополитики безумный уход со Шпицбергена, если он состоится, откроет для НАТО небывалые возможности по части приближения к российским рубежам. У меня нет сомнений, что в этом случае НАТО начнет использовать Шпицберген для слежения за российскими атомными подводными лодками, выходящими на боевое дежурство. По сути дела, Северный флот окажется как бы блокированным, частично отрезанным от Мирового океана — свободным останется лишь выход подо льдами через Северный полюс. Но столь узкая “горловина” серьезно ограничит стратегические возможности флота, а вместе с тем отрицательно скажется на общем геополитическом положении России. И не случайно сейчас разработчики Морской доктрины Российской Федерации, определяя главные цели и приоритеты национальной морской политики России, учитывают особенности их воплощения на геостратегических направлениях.
Вы видите, что в Арктике решаются проблемы глобальные, связанные с государственной безопасностью России. Понимают это и в Норвегии. Так бывает всегда: когда страна временно ослабевает, ее соседи пытаются извлечь из этого выгоду для себя. Уже сейчас норвежские военно-морские силы используются для проведения дискриминационной политики в области рыбного промысла и хозяйственной деятельности в так называемой спорной зоне в Баренцевом море. Россию пытаются вытеснить из норвежской исключительной экономической зоны, 200-мильной рыбоохранной зоны вокруг Шпицбергена. Разумеется, в ущерб нашим экономическим интересам, российскому рыболовству и промыслу морепродуктов, где равные с Норвегией права России и других стран признаны мировым сообществом. Когда в Норвегии развернулись дискуссии о необходимости сохранения на севере страны мощных вооруженных сил, первыми, кто поднял голос за сохранение военного присутствия в северных губерниях, были губернаторы этих территорий. Они как раз и обосновывали свою точку зрения защитой экономических интересов Норвегии: нефте- и газодобычи, а также тем, что у побережья Северной Норвегии — один из самых богатых рыбными ресурсами районов в мире. И конечно, в случае сокращения вооруженных сил им пришлось бы приложить немало усилий для того, чтобы компенсировать социальные издержки таких шагов.....
— Вы также возглавляете регион, где среди населения весьма высок удельный вес военнослужащих и членов их семей, а в инфраструктуре много военных объектов, со всеми вытекающими социальными проблемами. Насколько активно Мурманская область принимает участие в их решении?
— Мы никогда не отделяли себя от Вооруженных Сил, армии и флота. Наш край и Северный флот, по существу, — ровесники. С момента рождения флота его проблемы стали проблемами области, заботы флота — заботами всех ее жителей. Иного здесь не дано: в основе таких тесных связей всегда стояли конкретные люди, замечательные северяне, моряки-североморцы, ветераны и молодежь, все, кто считает эту суровую землю своей Родиной, трудится на ней, охраняет ее покой.
Когда встал вопрос о выживании флота в середине 90-х годов, мы протянули североморцам руку помощи, выступив с инициативой создания межрегиональной Ассоциации субъектов Российской Федерации и городов, шефствующих над кораблями и частями Северного флота. Регионы России объединились, чтобы показать пример отношения к человеку в военной форме, чтобы поддержать тех, кто выполняет свой долг, ежедневно и ежечасно рискуя жизнью.
Сегодня над 100 кораблями и частями флота шефствует 130 организаций, городов, областей, краев и республик Российской Федерации. Не отстают в этом благородном деле и мои земляки: более 50 предприятий и 5 городов области оказывают действенную помощь морякам-североморцам. Из 38 именных кораблей 25 за последние три года получили наименования своих городов-шефов. Здесь проходят службу более тысячи призывников, представляющих различные города и регионы России. С момента образования Ассоциации на Северном флоте побывало 237 шефских делегаций. Морякам-североморцам оказана материальная помощь на общую сумму более 20 млн рублей, передано 22 единицы автотехники, доставлено 800 тонн различных грузов. В летние месяцы по приглашению шефов в санаториях, домах отдыха, туристических базах отдохнуло более 900 семей военнослужащих. Моряки ценят материальную помощь, но еще больше — моральную поддержку россиян.
Что значит для России флот, мы еще раз осознали в августе прошлого года, когда произошла трагедия с АПРК “Курск”. Мы и не предполагали, что отклик наших соотечественников на нее будет таким искренним и горячим. Сбор средств семьям погибших подводников показал, как ярко в нашем обществе проявилось новое, а точнее, возродилось старое качество — сострадание и сопереживание. Эти события в полной мере доказали своевременность того шага, который мы сделали в 1997 году, создав Ассоциацию. В прошлом году стало всем понятно, что проблемы флота, как и Вооруженных Сил в целом, носят не ведомственный и не региональный, а общенациональный характер, что в них как в капле воды отразились все противоречия и ошибки последних 10 лет.
— Тем не менее социальные проблемы военнослужащих, увольняемых из Вооруженных Сил, в первую очередь приходится решать вам...
— Да, это наша большая боль, тем более что, как показывает практика, увольняемые военнослужащие чаще всего не подготовлены к гражданской жизни. Многие сталкиваются с серьезными трудностями при трудоустройстве, приобретенные ими на службе знания, навыки и деловые качества остаются невостребованными.
Сейчас в области на воинском учете состоит более 16 тысяч офицеров и прапорщиков, уволенных из Вооруженных Сил в запас или отставку. Многие остались без работы, гражданской специальности и жилья. Не получают военные пенсии 1268 человек в возрасте до 30 лет, 1557 человек — от 30 до 40 лет, 557 человек — от 40 до 45 лет. Более 10 тысяч семей бывших военнослужащих подлежат переселению из гарнизонов. Предполагается, что в этом году еще 1200 человек будут сокращены и останутся жить в Мурманской области.
Мы не можем оставить этих людей наедине с их проблемами. В прошлом году впервые из федерального бюджета были выделены средства для переподготовки военных. В этом году большее количество офицеров, прапорщиков, мичманов получили возможность освоить новые профессии. К этому процессу привлечены и зарубежные партнеры. При помощи министерства обороны Норвегии на базе Мурманского технического университета идет переобучение 80 человек. Еще столько же в рамках этого сотрудничества пройдут переподготовку до конца года. Активное содействие обучению военнослужащих готова оказать Великобритания. Свой вклад вносит и государственное областное унитарное предприятие “Арктиквоенрезерв”, созданное для поиска и организации новых рабочих мест. Мы, со своей стороны, готовы оказать всемерную поддержку этим начинаниям, а главное — обеспечить институциональные условия для будущей деятельности уволенных в запас. Если человек решил начать собственное дело, мы должны максимально облегчить его адаптацию к рынку, касается это регистрации, кредитования, бизнес-планирования или чего-то другого. А в конечном итоге, лучшее, что мы можем сделать для увольняемых военнослужащих — создать в области благоприятный инвестиционный климат, новые производства, новые рабочие места. Этим мы занимаемся постоянно.
— В военной среде Вас не просто хорошо знают и уважают — Вас там считают “своим”. Командующий Северным флотом адмирал Вячеслав Попов говорил о том, что с гордостью носит учрежденный Вами почетный знак “За доблестную службу в Заполярье”. Как бы Вы оценили будущее ВМФ с позиций человека, хорошо знающего флотские будни?
— Не только как губернатор Мурманской области, но и как член Совета Федерации я удовлетворен тем, что уже сделан первый, но очень важный шаг в направлении возрождения флота — определена его стратегическая роль в обеспечении безопасности страны.
Военные специалисты достаточно хорошо знают, что нужно ВМФ для реализации национальной морской политики, которая, повторюсь, является важнейшим аспектом российской геополитики в целом. Упомянутые мной Морская доктрина, Концепция национальной безопасности, а также Военная доктрина, “Основы политики Российской Федерации в области военно-морской деятельности”, другие документы станут основой укрепления морского потенциала России.
Я согласен с главнокомандующим ВМФ адмиралом флота Владимиром Куроедовым, который, говоря об осуществлении морской политики, не забывает напомнить о географическом положении России, ее пространственных особенностях и необходимости увязывать деятельность федеральных органов исполнительной власти с деятельностью органов власти приморских субъектов Российской Федерации.
Понятно, что добиться выполнения поставленных задач невозможно без строительства новых кораблей, и рано или поздно необходимые средства для этого придется изыскивать. Нужно четко определить минимум ракетных подводных крейсеров стратегического назначения, многоцелевых АПЛ, авианосцев, крупных надводных кораблей, самолетов и вертолетов, которыми должны обладать Северный и Тихоокеанский флоты. Внушает надежду информация о намерении ВМФ завершить строительство ранее заложенных многоцелевых атомных субмарин третьего поколения; о том, что строго по графику идет строительство ракетного подводного крейсера стратегического назначения “Юрий Долгорукий”. В нынешнем году начинается закладка кораблей для Каспийской флотилии.
Это значит, что дело сдвигается с мертвой точки. Но нужно быть реалистами и всегда помнить, что список боевых единиц, отслуживших свой срок, намного превышает количество поступивших за последние годы. Все больше на российских верфях выполняются кораблестроительные программы других государств, в то время как мы сами довольствуемся достройкой того, что осталось в наследство от прежнего периода. Необходимо срочно решать проблему судоремонта, состояние которого сейчас не позволяет поддерживать корабли в постоянной готовности и в технически исправном состоянии. Хроническое недофинансирование этой отрасли отражается на социальной обстановке на судоремонтных предприятиях, становится причиной ухода квалифицированных кадров, которые потом трудно будет восполнить. За последние 5 лет число квалифицированных работников на этих предприятиях сократилось на 60 процентов.
Говоря о “новострое” и судоремонте, не могу не вспомнить слова Петра Столыпина о том, что технический опыт, знания, сознание людей, обеспечивающих флот, нельзя купить ни за какие деньги, это то, что создается в целую эпоху.....
— Наверное, и шефы Северного флота это прекрасно понимают...
— Конечно. А пока стараемся помочь чем можем: администрация Мурманской области оплатила закупку и установку оборудования для прогноза погоды авиаторам флота, город Североморск выделил финансовые средства на завершение ремонта БПК “Североморск”, коллектив ОАО “Олкон” оказал помощь в покраске и ремонте электрооборудования БДК “Оленегорский горняк”. Примеров можно привести множество, но без должного государственного внимания все проблемы флота не решить.
И последнее. У флота — блестящее будущее, но при одном условии — если наши моряки будут гордиться своей профессией, если служба в ВМФ станет по-настоящему почетной и даже, не побоюсь этого слова, “элитной”, если в ВМФ будут вливаться свежие силы. Вот почему мы, в суровом Кольском краю, где служба особенно тяжела и опасна, делаем все, чтобы поддержать патриотический настрой военнослужащих.
Ежегодно лучшие части и подразделения отмечаются переходящим кубком губернатора Мурманской области, а военнослужащие — почетным знаком “За доблестную службу в Заполярье”. Каждый год в январе мы приглашаем из отдаленных гарнизонов офицерские супружеские пары для участия в традиционном бале, который, по отзывам всех участников, а особенно молодых офицеров, в течение года остается наиболее ярким воспоминанием о рождественских праздниках. Мы не жалеем ни времени, ни сил на то, чтобы поднять моральный дух североморцев, укрепить их уверенность в том, что военным верят, на них надеются, о них заботятся. Для этого выделяются средства на поощрение личного состава, приобретение книг, организацию подписки на газеты и журналы, обеспечение приема ТВ-программ, подготовку воинских праздников, увековечение памяти погибших, реабилитацию и оздоровление военнослужащих, выполнявших боевые задачи на Северном Кавказе, и многое другое. Вот уже два года мы направляем детдомовцев в Нахимовское военно-морское училище. 22 “нахимовца” из Мурманской области постигают сейчас азы флотской науки, для того чтобы в будущем поддержать и укрепить военно-морскую славу России. От этих и тысяч других ребят зависит восстановление авторитета ВМФ.
Сейчас Краснознаменному Северному флоту удается обеспечивать баланс стратегических интересов страны на Арктическом и Атлантическом театрах, но какой ценой! Требуется решительная и скорая помощь государства для того, чтобы поправить положение дел. А пока мы должны поблагодарить североморцев за их выдержку и хладнокровие, повседневный труд и великое терпение. Спасибо им за это!
Здесь начинается Россия (Беседа писателя В. Тимофеева с настоятелем Трифонова Печенгского монастыря игуменом Аристархом) (Наш современник N8 2001)
ЗДЕСЬ НАЧИНАЕТСЯ РОССИЯ
с настоятелем Трифонова Печенгского монастыря
игуменом АРИСТАРХОМ
Виктор Тимофеев: Батюшка, наша беседа посвящена полярной, арктической судьбе России, ее северным рубежам. Здесь все говорит о великой стране: пространства, богатства, присутствие воинства — пограничников, авиаторов, а главное — флота. Каково Ваше отношение к воинскому корпусу, задачам и проблемам воинской службы?
Игумен АРИСТАРХ: Для Православия характерен реалистичный взгляд на мир. Ясно, что Христос пришел для того, чтобы спасти мир, но мир, по Христу, лежит во зле. И об этом нужно все время помнить для того, чтобы не находиться в романтических грезах и, например, не отрицать армию. Хорошо было бы, конечно, в идеале, не держать оружия, не противиться злу, но это совсем нереальная позиция. Духовно нереальная. Злу надо противостоять. Как злу духовному — сатане, бесам, так и злу материализованному, вочеловеченному. Когда Христос говорит: “Нет большей любви, когда кто положит душу свою за други своя”, имеется в виду не только та любовь, когда, скажем, Борис и Глеб отказываются противостоять своему брату Святополку Окаянному, но и та любовь, что человек, зная, что грядет великое зло на его землю, берет винтовку и идет противостоять этому злу. И убивает!
Такое ведь бывает. Война...
Да, грех — убийство!.. И Православие об этом прекрасно знает. По каноническим правилам воин, который был на войне и убивал, уже не имеет права быть священником. Но в нашем случае это — необходимость, это — выражение любви.
Эта нравственная дилемма, которую кое-кто, скажем, протестанты, пытаются свести к элементарным вещам, остается. Человек на войне — сгусток проблем. Ясно, что есть кровавый отблеск в лицах, ясно, что сердце ожесточается, ясно, что сохраняется воздействие прошлого и после войны. У меня у самого отец, вернувшись с войны, “воевал” до самой смерти, царство ему небесное. Кричал во сне: “Алеха! Выбирайся из танка! Убили наводчика!” — он был командиром танка. И эта война наложила печать на поколение, прошедшее ее. Это очень сложное явление.
Но ясно и то, что нужно пойти на меньший грех ради того, чтобы не было большего греха. Если зло морем разливанным разойдется по всей нашей земле, греха будет не счесть. И речь может идти о физическом существовании нации и даже о существовании Православия. Поэтому разговоры о том, что можно не брать в руки оружие, потому что так велит Христос, это — разговоры людей, которые просто хотят за чужой спиной сохранить свою “святость”. А другие, те, кто защищает, кто берет на себя грех, — может, и не вполне это осознавая, — делают это и ради тех, кто отказался. Да, участие в войне приносит смятение в души, и важно, чтобы офицеры и священство работали с мятущимися. Сама-то по себе мятущаяся совесть — нормальное явление, когда приходится стрелять и убивать. И важно найти выход, успокоить, не сглаживая противоречий, — но уравновесить совесть духовно.
Духовный выход — как переход из черно-белого мира в цветной. Понятно, что духовный выход может дать только священник. Поэтому всегда так важна была роль священников на войне. По запискам участников войн в нашем Отечестве, когда они не имели сопровождения священников, их благословения, напутствия, поддержки, воинам было не просто вернуться к мирной жизни. А сегодня еще сложнее. Бригада возвращается из Чечни — и она неуправляема, сами офицеры не знают, что делать. Поэтому так важно иметь священников в боевых порядках.
У нас, на Севере, уже сложилось тесное взаимодействие между церковью и армией, флотом. У нас уже неоспоримый факт: польза и для священства, и для подразделений существенная. И когда место политработника — у нас уже это было — занимает священник и обращается с напутствием к отправляющимся в Чечню, солдатам на войне легче сохранить свои личности, а впоследствии перейти в мирный лад жизни.
Важно, конечно, чтобы священник работал в армии, а не только благословлял, не свадебным генералом был, а работником...
В. Т.: Задумаемся о применении слова “СЛУЖБА” — и на флоте, и в церкви...
Игум. АРИСТАРХ: Мне, как человеку, возглавляющему военный отдел епархии, радостно сознавать, что все больше священников проявляют интерес и вкус к работе в воинских частях и видят, что поле для благовестия здесь благодатно, как нигде. Ведь в школах, вузах, на производстве мы не видим человека в такой ситуации, как армейская. Он здесь лишен своего окружения, открыт. Личность обнажена от шелухи. Вот здесь-то и нужно дать ему врачующее слово, дать образы, образцы, каким он должен быть. Если он попадает туда, где царит дедовщина, где творится беспредел, будет маркирован на всю жизнь. И наоборот, если он тогда, когда он наиболее восприимчив, услышит Слово Божие, воспримет благодатные примеры, увидит, что те, кто верует, совсем иначе относятся к воинскому служению, к воинскому братству, он и сам укрепит душу. Недавно я получил письмо от одного воина, уже отслужившего. Он как бы отчитывается: “Батюшка, я навсегда сохраню верность Православной Церкви и никогда не соблазнюсь никакими искушениями против церкви, потому что передо мной стоит образ, как вы самоотверженно духовно окормляете солдат”. Если молодой человек, уходя из армии, уносит такие высокие чувства, это замечательно. Сейчас армия, как ни один социальный институт, наиболее близка к вере, и церковь с нею, как ни с каким другим социальным институтом, тоже близка.
Поэтому и нападки сегодня наиболее резки именно на армию и Православную Церковь. Разложить их — разложить Россию. И мы это осознаем.
В. Т.: B каждой ли епархии есть военный отдел сегодня? Как вы себя чувствуете на Севере? Вы постоянно бываете в десятках гарнизонов — какие впечатления от молодых новобранцев, от офицеров? Что нужно поддержать, от чего — предостеречь, что посоветовать другим военным отделам в епархиях по России?
Игум. АРИСТАРХ: Отделы по взаимодействию с вооруженными силами и правоохранительными органами существуют во всех епархиях. Другое дело, в каком состоянии. Иногда — в зачаточном. Два года назад и у нас системности в этой работе не было. Не без Промысла Божиего получилось так, что наш Владыка благословил меня на это дело, и принял я его с радостью. Мне это близко, хотя я по образованию — филолог. Ну а епархия наша, действительно, очень располагает к работе в воинских подразделениях. Какие я вижу проблемы сейчас?
Во-первых, непонимание частью офицеров места и роли священников в воинских подразделениях. Они думают, что я нечто вроде свадебного генерала. Но я там работал — освящал, благословлял, появлялся почти ежедневно. Проводил беседы. Теперь отношение начало меняться, стали ко мне в монастырь привозить “чепэшников”, участников дедовщины, не желающих служить, предпринявших попытку суицида.
Но есть проблемы у самого офицерства. Часто они не являются щитом между теми, кто порождает зло и кто становится его жертвой. Они сами — жертвы. Нередко у них нет мотивации к службе, даже цель жизни теряется. Понятно, пришла обыденность, привела за собой спиртное, началась серость жизни. И все это отражается на солдате. Я считаю, что сейчас не менее важна работа с самим офицерством. Ибо оно само может генерировать зло.
Мы вынуждены встречаться с ситуациями, что не только солдаты не понимают смысла службы Отечеству, не понимают глубинного, потаенного смысла присяги! Почему нужно освящать знамя? Тоже не только рядовые нередко не знают!
Молодые часто не понимают, почему должны служить. К сожалению, и воспитатели не всегда могут разъяснить. Лишь на уровне: “твой конституционный долг”. Так делали все.
Но этого мало! И понятно, что при полном — почти полном — отсутствии идеалов для парней служба — вычеркнутые из жизни два года . Тем более что в московском метро висят красочные плакаты “В новый век — без армии!”
В. Т.: Значит, на кораблях, в частях должны быть священники! Какие к ним требования? Где взять людей?
Игум. АРИСТАРХ: Вопрос ставится на всех уровнях, в том числе — Патриархом. А недавно я беседовал с Владыкой — ректором Московской духовной академии — об этом. Он интересовался моей практической деятельностью.
В целом, есть сложности технические. Мы давно думаем о корпусе полкового священства, планируется в ближайшее время при семинариях создать группы для тех, кто хотел бы посвятить себя этому служению.
В.Т.: Туда бы набрать группы из офицеров! Двадцать-тридцать морских офицеров, ставших священниками, могли бы сделать погоду на флоте!
Игум. АРИСТАРХ: Мы работаем над этим. В том числе и с молодежью из объединения “Русский стиль” при подворье Трифонова Печенгского монастыря в Мурманске. Задача сложная. Полковой священник должен быть всегда с полком. Он — воин. Поэтому в этой роли всегда выступали монахи. Монашество и воинство — очень близки. Я всегда, беседуя, затрагиваю этот вопрос. Говорю ребятам, у нас с вами похожие обеты, только у вас на два года, а у нас — на всю жизнь.
Конечно, священник из офицеров — это и готовый воин. Есть надежда, что через два-три года у нас уже будут полковые священники, но готовить их придется основательно. Ведь и настоящая воцерковленность нужна, потому что есть люди, владеющие духовной алгеброй, но не знающие духовную арифметику.
Мы понимаем, что нужда величайшая. Но ведь поле это разрабатывать мы стали совсем недавно, и нельзя дергать росточки: растите быстрей!
В.Т.: Возвратимся к панорамному взгляду на арктический фасад России. Здесь — берег России, северный фланг Православия. Когда-то сюда пришли как миссионеры, как крестители первые — Трифон Печенгский, Феодорит Кольский, Варлаамий Керетский...
И вот теперь... Впервые создана епархия — ей всего пять лет. Здесь — тоже Божиим Промыслом — возродился и пошел по всей России новый Кирилло-Мефодиевский праздник — День славянской письменности и культуры... А теперь вы возрождаете Трифонов Печенгский мужской монастырь. Ваш храм — самый северный в России...
Игум. АРИСТАРХ: Есть часовенка на Новой Земле. Она — самая северная...
В.Т.: Вы создали издательский центр при монастыре. Книги с маркой монастыря можно встретить от Мурманска до Камчатки... Уже видно, что вы ставите всероссийского значения издательскую программу. Наконец, ваша военная деятельность...
Впечатление, что воплощается какая-то сверхзадача. Так?
Игум. АРИСТАРХ: Действительно. Я чувствую, что многое, к чему шел, здесь находит воплощение. Край исключительно интересный. По сущности есть нечто неразложимое, что относится к потаенной мистической стороне жизни. Край — своим характером, своим духом — не поддается определениям: пленит сердце, и все... На всю жизнь.
То, что заложено Богом в этом крае— суровом, аскетичном, — действительно имеет свое назначение.
Я это открываю и в людях. Сдержанных, терпеливых...
И в природе — а невидимое познается через видимое — заключена тайна, волнующая сердце, поднимающая сердце. Понимаешь, что находишься не на краю земли, а в ее начале. Здесь начало России, и служится здесь иначе, живется иначе.
В. Т.: Мы пришли к самому, возможно, важному вопросу сегодняшней русской жизни. Что происходит в России, что будет с Россией, на ваш взгляд?
Игум. АРИСТАРХ: Как я это ощущаю? Сегодня Россия уже живет уверенной надеждой. Это такая надежда, когда мы уже не как барон Мюнхгаузен пытаемся вытащить себя за волосы из болота. В обществе формируется осознание того, что Россия неодолима. Год назад, когда я проезжал по разгромленным, брошенным гарнизонам, сердце сжималось от боли: на каких примерах будем учить подрастающее поколение — на примере разрухи? сокрушения?
Сегодня эти виды разрушений приводят к мысли, что, если мы, сотворив это, все еще живем, значит, мы находимся на широкой открытой ладони Божией. Другая страна развалилась бы, а мы живем. Господь с любовью смотрит на Россию, и дыхание Божие нас согревает.
Мы уже видели край. Разврат, который культивируется... Наркотизация, которая не вызвала бурю борьбы.
Но уже поднимается, протестует сама молодежь. Не власть предержащие впереди, а глубины народные... В городе Заполярном группа молодежи заявила властям: если не начнете борьбу, мы станем отстреливать наркоторговцев...
По моим данным, распространение наркотиков уже на пределе, дальше расширения не будет. Кстати, многие, попавшие в зависимость от наркотиков, идут к нам, в монастырь, за помощью. Сознаюсь, что я как священник задыхаюсь от количества таких обращений.
Возможно, мы можем сделать вывод о поворотном моменте в сознании общества.
Не могу говорить так же о других краях, но здесь, где, как я уже сказал, начинается Россия, на ее северном пороге, в начале ее духовной твердыни, чувствую, что поднимается волна ее очищения, оздоровления, обновления.
Ю.Банько • Адмирал (Наш современник N8 2001)
Юрий Банько
АДМИРАЛ
Флотская офицерская форменная рубашка. Обычная, какие износили на своих плечах сотни тысяч представителей славного морского офицерского сословия. Но она стала экспонатом музея флотилии атомных подводных лодок Северного флота, базирующейся в Гаджиево, и неизменно привлекает к себе внимание посетителей. Чем? Звездами. Красными, пятиконечными. Отштемпелеванными на груди, на спине, на рукавах. Много их, этих звезд. Двадцать пять. И каждая означает выход на боевую службу в составе экипажа ракетного подводного крейсера стратегического назначения. Десять из них — в должности командира РПКСН, пять — старшего на борту. За этими звездами в общей сложности восемь лет боевой службы во враждебной человеку подводной среде. Высочайшее напряжение физических, духовных сил. Огромная мера ответственности за выполнение задач вселенского масштаба.
Все эти годы, проведенные в толще Мирового океана на острие противо- стояния двух общественно-политических систем, готовых применить свою всесокрушающую силу, он находился на войне. Пусть она называлась “холодная”, но для него, как и для других моряков-подводников, условностей не было. Их постоянно разыскивали с воздуха эскадрильи противолодочных “Орионов”; пытались обнаружить, прощупывая морскую толщу импульсами гидролокаторов, поисковые противолодочные корабельные группы; за ними охотились подводные лодки-истребители США, Великобритании, Франции. Им приходилось форсировать противолодочные рубежи стран НАТО, чтобы выйти в заданную точку Мирового океана и, в случае необходимости, нанести разящий удар возмездия. Всем своим 16-ракетным боезапасом, благодаря которому РПКСН (ракетные подводные крейсера стратегического назначения) называли “стирателями континентов”, а еще — морской составляющей стратегических ядерных сил сдерживания.
Те звезды на форменной рубашке — как вехи славного пути, который прошел в подплаве ее хозяин — нынешний командующий Северным флотом адмирал Вячеслав Алексеевич Попов.
* * *
Однажды автору этих строк довелось пройти морем из Видяево в Западную Лицу на борту атомного подводного ракетного крейсера. Стоя на мостике, не мог не поделиться распиравшим меня чувством восторга с находившимися рядом подводниками, на что седой как лунь контр-адмирал сказал: “Чувство радости и восторга мы испытываем, возвращаясь к родному причалу, домой”. Попов это чувство испытал, повторюсь, двадцать пять раз. Сухопутному человеку даже трудно представить те трудности и лишения, которые испытывают подводники во время автономного плавания. Впрочем, можно привести образное сравнение: купе железнодорожного вагона с наглухо закрытыми окнами, отсутствие возможности выйти размяться на перроне во время стоянки, запрет на курение, одни и те же лица, с которыми уже обо всем переговорил и смотреть на которые уже нет больше сил, книги, которые давно перечитал, и фильмы, которые пере- смотрел неоднократно, тоска по дому, родным и близким. А еще — изнурительные своей монотонностью боевые вахты, давящий на плечи и разум груз ответственности за жизнь экипажа, за выполнение боевой задачи госу- дарственной важности, необходимость постоянно находиться в напряжении для принятия единственно правильного решения. Не каждому дано испытать и осилить подобную ношу. Он испытал. В полной мере.
О таких, как он, с уважением говорят: “Не паркетный адмирал”. Свои звезды на погонах он зарабатывал в подплаве, пройдя путь от лейтенанта до адмирала, от командира электронавигационной группы до командующего самым мощным в России Северным флотом.
* * *
Сложным и тернистым был его путь к вершинам морской карьеры. Вячеслав — первенец в семье офицера-артиллериста, фронтовика Алексея Попова. За спины солдат в тяжелых боях отец не прятался. Четыре ранения да шесть боевых орденов о многом говорят. После войны ненадолго осела молодая семья командира артдивизиона майора Попова в городе Луга, где и появился на свет в ноябре 1946 года будущий командующий Северным флотом. Первым его домом была землянка. В 1948-м родился брат Владимир, а в 1955-м — Алексей. Все они избрали для себя путь морского офицера, все прошли через должность командира подводной лодки. Может быть, в мировой практике и есть подобный случай, но в России такой семьи больше нет.
Конечно же, отец гордился своими сыновьями, хотя вначале не хотел, чтобы они стали офицерами. Причина — гонения на офицерский корпус, которые были в период сокращения Хрущевым Вооруженных Сил на миллион двести тысяч человек. Мог ли он пожелать, чтобы сыновья испытали нечто подобное. Ребята же сознательно избрали для себя путь офицеров.
Когда семья Поповых жила в военном городке Осельки, Вячеславу ежедневно приходилось ездить в школу в поселок Кузьмолово. Чтобы наверстать упущенный год (в школу он пошел восьми лет), Вячеслав за один год заканчивает десятый и одиннадцатый классы, благо учился отлично и педагоги не препятствовали его стремлению. Дальнейший его путь был предопределен: поступление в артиллерийскую академию. Но отец намеренно назвал ему неправильно дату сдачи вступительных экзаменов. Затея с военной академией провалилась. Пришлось поступать в Ленинградский политехнический институт на факультет радиоэлектроники, где и отучился полтора года. А затем круто изменил свою судьбу: после зимней сессии, сдав экзамены, ушел из института. Но на шее у родителей сидеть не стал. Дожидаясь, пока брат Владимир закончит школу, чтобы вместе поступать в военно-морское училище имени Фрунзе, Вячеслав работает кочегаром на паровозе. Мог бы поступить сразу на второй курс училища радиоэлектроники имени Попова, да к тому времени уже знал: инженеру стать командиром не только тяжело, но и практически невозможно. А он мечтал стать не просто командиром, а командиром атомной подводной лодки.
Пять лет Вячеслав с братом Владимиром отсидел в стенах училища за одной партой, постигая теорию. Практику проходил на подводной лодке в Гаджиево, куда и получил назначение после окончания училища. В гарнизон подводников приехал не один, с женой Лизой, на которой женился будучи курсантом второго курса. Сегодня стаж их семейной жизни — 35 лет.
Первой его подводной лодкой стала К-137 “Ленинец”, головная проекта 667А, а первой должностью — командир электронавигационной группы (штурманенок).
Поделиться книгой: