Помоги проекту - поделись книгой:
— А потом я позвоню в полицию! — холодно прервал его Альдо. — Жиль Вобрен слишком сильно влюблен в свою невесту, чтобы мы могли предположить, что он сбежал из-под венца!
Дон Педро насмешливо произнес:
— В какое изысканное общество мы попали! Теперь еще и полиция… Что ж, милостивый государь, се вы подождете в одиночестве. Я полагаю, что мы достаточно долго выставляли себя на посмешище. Не стоит продолжать эту комедию. Идемте, дитя мое! Мы уходим.
Четверка мексиканцев, не скрывая своего возмущения, покинула церковь, провожаемая удивленными взглядами приглашенных. Да, жених опоздал. Это неприятно, но его поведение могло иметь очень простое объяснение. Следовало еще немного подождать. Поспешный и демонстративный уход, почти бегство, все сочли неуместным. И потом, мексиканцы повернулись спиной к священнику и к алтарю, даже не перекрестившись. Что же касается невесты, то она так и не подняла глаз. Донья Изабелла с презрительным выражением лица лишь уронила букет на ботинки кюре…
— Ну что же, — прошептал Адальбер, обращаясь к Альдо, — месса окончена. Возможно, тебе пора взять слово. Ты должен принести извинения. Ты же шафер…
— Это ты привык выступать перед аудиторией. Займись этим. Тем более что я не вижу второго свидетеля.
И в самом деле: место Ричарда Бэйли рядом с Мари-Анжелин было пустым. Адальбер подошел к верхней ступени хоров:
— Дамы и господа! То, что произошло, и чему вы все были свидетелями, вызывает у нас не только чувство неловкости, но и беспокойство. Даже те из вас, кто не очень хорошо знакомы с Жилем, знают о его пунктуальности и галантности. Если его нет среди нас в этот день, который он считал самым счастливым днем в своей жизни, значит, произошло нечто весьма серьезное…
На этом месте его сменил аббат Може, вставший с ним рядом:
— В такой необычной и тревожной ситуации я бы решился предложить вам следующее. Вы пришли в эту церковь, чтобы помолиться о счастье молодой пары. И, прежде чем мы расстанемся, я хотел бы, чтобы вы прослушали хотя бы мессу без песнопения. Наши друзья, присутствующие здесь, волнуются. Я был бы горько разочарован, если бы мы расстались, не помолившись вместе и не попросив Господа о том, чтобы у сегодняшнего события не оказалось слишком печальных последствий. Но я не буду сердиться на тех, кто предпочтет уйти… Разумеется, проповеди не будет.
— Хорошая мысль, господин кюре, — одобрила маркиза. — Я благодарю вас от имени моей семьи.
Священник вернулся в ризницу, чтобы переодеться, и «семья» отсутствующего жениха увидела, что церковь постепенно пустеет. Лишь около четверти приглашенных остались на своих местах. Остальные торопливо преклоняли колени перед алтарем, крестились и быстро, насколько позволяли приличия, шли к выходу.
— Не так уж много друзей оказалось в этой толпе, — констатировал Адальбер. — Уверен, что осталось бы намного больше народу, если бы мы сообщили, что предусмотренный завтрак все-таки состоится!
Друзья с удовлетворением отметили, что версальский «клан» держится очень хорошо. Все они с: покойно сидели на своих местах. Маркиза де Соммьер дотронулась до плеча своей чтицы:
— План-Крепен, скажите Люсьену, чтобы он ехал домой и предупредил Евлалию, что за столом нас будет десять человек. Эти отважные люди не заслуживают того, чтобы отправиться восвояси на голодный желудок…
Мари-Анжелин быстро вышла. Альдо, Адальбер и тетушка Амели спустились с хоров, чтобы сесть рядом с теми, кто заслужил эпитет «верные». Почти сразу же началась служба, и все встали при появлении кюре, который отпустил мальчиков из хора. Это была месса, полная страсти и чувства. Органист негромко играл Баха и Моцарта.
Странно, но именно благочестивая Мари-Анжелин, не пропускающая ни одну шестичасовую мессу в церкви Святого Августина, была крайне невнимательна. Она то снимала, то снова надевала перчатки, искала то носовой платок, то молитвенник, то вдруг поднимала голову и принималась рассматривать свод. Короче говоря, она так суетилась, что маркиза буквально пронзила ее взглядом и шепотом сделала выговор:
— Успокойтесь, План-Крепен! Что с вами такое?
— Мы теряем время!
— Достойное поведение еще никто не называл пустой тратой времени. Молитесь, черт вас возьми! Вы же христианка!
— Не могу взять себя в руки!
Услышав «Ite missa est»[20], она заторопилась к выходу, не дожидаясь Альдо и маркизы, которые оставляли немалую сумму кюре, компенсируя сбор несостоявшихся пожертвований. Затем все вышли на улицу, и мадам де Соммьер пригласила гостей из Версаля к себе. Приглашение было принято с большим удовольствием. Друзья могли бы сразу приступить к обсуждению произошедшего и узнать последние новости.
В это мгновение появился Ричард Бэйли. Оказалось, что он отлучался в магазин, чтобы проверить, все ли там в порядке в отсутствие хозяина. Его тут же пригласили на завтрак к маркизе, а Альдо с Адальбером отправились на улицу Лиль.
В особняке Вобрена, откуда уже уехали машины ресторатора, их ожидал сюрприз. Адальбер еще не успел нажать на тормоз, а к машине уже бежал дворецкий. Он пребывал в сильном волнении.
— Господа, я так рад, что вы вернулись! Я уже не знал, какому святому молиться, а тут и вы приехали!
— Успокойтесь, Сервон, — сказал Альдо, пытаясь демонстрировать спокойствие, которого не было и в помине. — Я не сомневаюсь, что мы очень скоро найдем господина Вобрена…
— Я искренне на это надеюсь, Ваше Сиятельство! Потому что они приехали с вещами!
— Они?
— Невеста хозяина и ее семья. Они сейчас завтракают и…
— Что?
Сидящие в маленьком «Амилькаре» Альдо и Адальбер одновременно сорвались с мест и бросились в особняк. Там, в гостиной, выходящей в сад, за круглым столом они увидели трех мексиканцев, лакомившихся омаром «Термидор»… Альдо буквально задохнулся от ярости и, не сдержавшись, выпалил:
— Приятного аппетита, господа!
Услышав, что Адальбер закашлялся у него за спиной, Альдо сообразил, что допустил бестактность, но не счел нужным исправлять положение. Дон Педро уже встал и, не оставляя салфетки, направился к ним.
— Что вам угодно? Как вы можете возражать против нашего законного присутствия в этом доме?
— Законного? Боюсь, значение этого слова вам неизвестно. Вы в доме Жиля Вобрена, к сожалению, отсутствующего в данный момент. Но он скоро вернется!
— Признаю, что это для вас неожиданно, но я полагал, что вы лучше знаете французские законы. Со вчерашнего дня моя племянница является законной супругой господина Вобрена. Следовательно, мы находимся в ее доме. И это наш долг. Учитывая обстоятельства, мы должны оставаться рядом с ней, чтобы поддержать ее. Она слишком молодая и неискушенная, чтобы находиться в одиночестве в доме господина Вобрена. Мы все равно должны были поселиться здесь на время медового месяца, который молодые планировали провести в Египте. Мой сын Мигель поехал в «Ритц», чтобы оплатить счета и забрать наш багаж Это позволит нам избежать нездорового любопытства. В этом доме, в окружении своей семьи, моя племянница легче перенесет выпавшее на ее долю испытание…
— …которое совершенно не лишило ее аппетита, — заметил Адальбер. — Не следует ли ей сходить с ума от беспокойства, пребывать в слезах, находясь на попечении горничной, вооруженной нюхательной солью и одеколоном? Обычно бывает именно так, если кого-то любишь.
В самом деле, обе женщины продолжали есть, как будто находились в комнате одни. Они не обращали на мужчин ни малейшего внимания. Правда, на лице вдовы ясно обозначилось выражение острой антипатии. Что же касается Изабеллы, сменившей подвенечный наряд на платье из тонкой бордовой шерсти с воротом-шарфом, заколотым аграфом[21], украшенным мелкими жемчужинами, то она упорно не поднимала глаз. Девушка вела себя так, словно происходящее не имело к ней ровным счетом никакого отношения.
Но достаточно миролюбивый до этого момента гон дона Педро не выдержал испытания сарказмом археолога. Он сухо заметил:
— В нашей стране девушки из хороших семей с колыбели учатся не демонстрировать своих чувств. Позвольте мне высказать то, о чем сейчас думает госпожа Вобрен: она не желает, чтобы мы продолжали этот разговор!
Альдо сгорал от желания узнать мнение равнодушной красавицы, но понял, что разумнее оставить все вопросы «на потом». Он лишь заметил:
— Ваша племянница сама могла бы сказать нам об этом! Кстати, я никогда не предполагал, что меня сочтут нежеланным гостем в доме моего старинного друга. Мне остается только надеяться, что я увижу его еще до наступления вечера, иначе…
Пухлые губы мексиканца под пышными усами изогнула пренебрежительная усмешка:
— Иначе?
— Я не знаю, как принято вести себя в вашей стране, когда пропадает человек. У нас об этом просто сообщают в полицию. Возможно, это глупо, но случается, что такое обращение дает результат. Дамы, примите мое почтение!
Господи, как же трудно оставаться галантным или просто вежливым в некоторых ситуациях! Аль-до кипел от гнева. Оказавшись в машине Адальбера, он не выдержал:
— Что это за люди? И почему Жиль решил жениться на этой статуе? Согласен, она красива…
— …и к этому нечего добавить, — миролюбиво закончил за него Адальбер. — Все произошло как по нотам: она приехала, он ее увидел, ее красота сразила Жиля наповал! Следует признать, что донья Изабелла — само совершенство. Возможно, девушка даже слишком хороша. Она словно произведение искусства. И у меня такое ощущение, что Вобрен мог, охваченный священным ужасом, в последнюю минуту просто сбежать.
— Ты сошел с ума?
— Ни в коем случае! Ты знаешь историю нашего короля Филиппа Августа и его второй жены Ингеборги Датской? Она была так хороша собой, что король даже не осмелился прикоснуться к ней ни в первую брачную ночь, ни на следующий день. Девушка пришла в ужас, а датчане отказались забрать ее обратно. Поэтому Филипп Август заточил ее в башню, обвиняя несостоявшуюся супругу в том, что она навела на него порчу и лишила мужской силы!
— Я помню эту историю, но она произошла в Средние века. К тому же, Вобрена всегда любили женщины.
— Филиппа Августа тоже, но с ним все же произошел этот конфуз, приведший его в ярость. Возьмем другой пример: не так-то легко спать с Джокондой.
— Идиот! Портрет… почти божественный, но оригинал меня никогда не соблазнял. А уж жениться на ней…
— Ну а… юная Изабелла? Предположим, она никак не связана с твоим старым приятелем. Ты мог бы испытывать к ней желание?
— Нет, — уверенно ответил Альдо. — Ты прав, во мне она пробуждает исключительно эстетические чувства. Если вспомнить последние увлечения Вобрена, то кажется просто невероятным, что он захотел жениться на Изабелле. Да еще такая разница в возрасте… Но когда я увидел его на вокзале, я сразу заметил, насколько он изменился. Он был словно в лихорадке. Жиль только-только встретил меня, а потом сразу повел себя так, будто ему не терпится от меня избавиться. Он не спросил ни о Лизе, ни о близнецах, хотя дети должны были сопровождать невесту к алтарю. А если вспомнить еще и о том, что этот бонвиван и не подумал устроить достойные проводы своей холостяцкой жизни… Когда складываешь все это вместе, то получается странная картина. Ты не поверишь, но теперь я даже рад, что Лиза заболела!
Видаль-Пеликорн тронул машину с места, но через несколько метров был вынужден остановиться. Проезд загораживал другой автомобиль, рядом с которым терпеливо ждали Жак Матье и его юная коллега. Адальбер тут же вспылил:
— Не будете ли вы так любезны пропустить нас? У нас достаточно неприятностей, не хватало еще прессы! Ну-ка, прочь!
— Не сердитесь, господин Видаль-Пеликорн! Нас всего двое.
— Но от вас столько же беспокойства, сколько от пятидесяти человек!
— Интересно, — спросил Морозини, — куда подевались ваши коллеги? Кажется, у церкви вас было значительно больше?
— Всех нас попросили разойтись, и мы послушались… Но так как я уже имел честь посещать вас в прошлом году, то последовал за вами. Мне это было несложно, потому что я знал, где живет господин Вобрен. Кстати, позвольте вам представить Стефани Одуэн, мою стажерку.
Морозини не смог удержаться от улыбки при взгляде на свежее личико. Своими белокурыми взлохмаченными волосами под голубым беретом девушка напомнила ему Нелли Паркер, маленькую журналистку из «Ньюйоркера». Американка ходила за ним по пятам, но в итоге спасла ему жизнь.
— Рад познакомиться, мадемуазель. Желаю вам сделать хорошую карьеру. Но при нынешнем положении дел я не понимаю, что я мог бы вам рассказать.
— От господина Вобрена по-прежнему нет никаких известий? — спросил Матье.
— Никаких. И это непонятно!
— Ведь должно же быть хоть какое-то объяснение, логичное или нет. Это правда, что мексиканцы переехали сюда?
— Да. Они женаты с точки зрения закона, и госпожа Вобрен имеет полное право пользоваться домом Жиля. Естественно, что ее родственники не хотят оставлять девушку одну.
— Гм! Не слишком ли быстро закрутилась вся эта история? Они могли бы немного подождать, прежде чем оккупировать дом. В «Ритце» не так уж и плохо! И что сейчас поделывает новобрачная?
— Она ест! — бросил Адальбер. — Если вы согласитесь нас пропустить, мы бы смогли последовать ее примеру.
— Ест? — переспросила Стефани. — И вам это кажется нормальным?
— В этой истории вообще нет ничего нормального, мадемуазель. Скажу вам больше: мне кажется недостойной та поспешность, с которой эти люди заняли особняк, наполненный чрезвычайно ценными вещами.
И это было правдой. Жиль Вобрен специализировался на произведениях французского искусства XVIII века. Он не всегда перепродавал свои находки, и у него образовалась солидная коллекция. Дом антиквара в предместье Сен-Жермен с безупречным вкусом был обставлен мебелью из Версальского дворца и Трианона. Мария-Антуанетта, Людовик XV или мадам Помпадур без труда почувствовали бы себя в нем как дома.
— Эту тайну необходимо раскрыть! — заявил Матье. — Где вас можно найти, князь? У господина Видаль-Пеликорна или у госпожи де Соммьер?
— У госпожи де Соммьер… А если бы вы смогли разузнать хоть что-нибудь о семье доньи Изабеллы, я был бы вам бесконечно признателен, потому что сам я ничего о ней не знаю.
— Совсем ничего?
— Мне известно лишь, что господин Вобрен познакомился с ними в Биаррице, и это — все! Но вам и в самом деле придется освободить дорогу. Вы только посмотрите на это явление!
И действительно два такси, забитых багажом, остановились у ворот особняка.
— Уезжаем! — крикнул Матье, прыгая в машину. Журналисты уехали. Адальбер вывел машину на улицу, но остановился неподалеку, чтобы посмотреть на приехавших. В первом автомобиле сидел Мигель Ольмедо. Когда машины въехали во двор, консьерж закрыл за ними ворота.
Альдо прекрасно понимал, что это всего лишь ощущение, но не мог отделаться от мысли, что он потерял своего старого друга. Ведь именно Вобрен помог ему после войны, когда Морозини решил превратить свой венецианский дворец в антикварный магазин. У него защемило сердце…
2
В ТУМАНЕ…
— Вы можете что-то еще мне рассказать?
Пока гости маркизы де Соммьер прощались с хозяйкой, Альдо отвел Ричарда Бэйли в маленькую гостиную, которой два больших книжных шкафа из черного дерева придавали сходство с кабинетом. Он попросил, чтобы им принесли еще кофе и коньяк «Наполеон». Князь знал, что англичанин очень его любит. Достаточно было увидеть, с какой заботой Бэйли согревает в ладонях хрустальный бокал с янтарным напитком.
— О чем именно?
— Обо всем! — Морозини в отчаянии махнул рукой. — И в первую очередь об этой свадьбе, о которой я практически ничего не знаю. Если не считать приглашения на нее, которое я получил примерно месяц назад, то я не сумел добиться от Жиля никаких объяснений. Мы едва перебросились несколькими фразами на Лионском вокзале и в мэрии! Вобрена словно подменили. Он говорил только о своей невесте, благоговел перед ней, перечислял ее высокие качества, но сообщил лишь то, что они познакомились в Биаррице… И что он купил замок! Не слишком много, правда?
Старый англичанин поставил бокал, кашлянул и, опершись локтями о ручки кресла, соединил кончики пальцев. Изысканные черты его лица исказило подобие гримасы, как будто он выпил горькую настойку.
— Согласен, — вздохнул он. — Но я в замешательстве, потому что боюсь вас разочаровать. Мне известно не больше, чем вам… Если не считать того, что прошлой осенью господин Вобрен ездил в Биарриц, так как интересовался замком, выставленным на продажу. Но вместо двух или трех дней он провел там три недели. Господин Вобрен не довольствовался покупкой нескольких предметов старины из коллекции владельца особняка, а купил замок целиком. Он сообщил мне также, что намерен вскоре жениться. Вернулся он совершенно другим человеком…
— Поясните, пожалуйста.
— Господин Вобрен выглядел так, будто увидел некий свет. У святого Павла в Дамаске должно было быть такое выражение лица…
— После встречи с Иисусом по дороге в Дамаск святой Павел ослеп[22], и зрение не возвращалось к нему несколько дней, — мягко поправил англичанина Альдо.
— Эту стадию господин Вобрен миновал. Он буквально светился, но дела забросил. Если он не говорил по телефону, то писал длинные, я бы даже сказал, бесконечные послания своей невесте. Или отправлялся по магазинам в поисках красивых вещиц, которые ей можно было бы подарить. Все вещи были очень дорогими! И я не могу более скрывать от вас, насколько сильно я обеспокоен.
— Его дела от этого пострадали?
— Не слишком. Когда появлялся важный клиент, господин Вобрен обязательно им занимался. Только в эти редкие моменты он становился прежним. Что же до остального, то я вполне справляюсь. И потом, мы располагаем достаточным запасом… Правда, должен признать, что я был бы рад, если бы это безумие с покупками прекратилось!
— Куда Жиль собирался отправиться в свадебное путешествие?
— На Средиземное море. Зафрахтованная яхта ждет его в порту Монте-Карло.
Морозини присвистнул.
— Черт возьми! Он вел себя так, словно собрался жениться на девушке королевской крови. Правда, дядюшка новобрачной сказал мне, что они собирались провести медовый месяц в Египте.
— Не знаю, возможно, планы изменились, но что касается Изабеллы — она для него действительно инфанта!
— Но, возможно, у нее нет денег? Если я правильно понял, то брачный контракт они не заключали. Это значит, что никакого приданого нет.
Поделиться книгой: