Помоги проекту - поделись книгой:
Гед задал тот же вопрос старухе с корзиной мидий, на что она ответила:
— Ректора не найти там, где он есть, но иногда можно отыскать там, где его нет. — Затем она повернулась и пошла прочь, бойко расхваливая свой товар.
В стене большого здания, в самом углу, Гед заметил маленькую деревянную дверь. Он подошел ближе и громко постучал. Открывшему дверь старику он сказал:
— Я привез письмо Ректору Школы от мага Огио-на с Гонта, я должен найти Ректора, но мне надоели все эти загадки и прибаутки.
— Это и есть Рокская Школа, — миролюбиво ответил старик. — А я здешний привратник. Входи, если можешь.
Гед сделал шаг, и ему показалось, что он прошел в дверь, но на самом деле он продолжал стоять на мостовой. Он сделал вторую попытку и снова остался на месте. Привратник добродушно наблюдал за ним из-за двери.
Геда не столько обескуражило, сколько разозлило это, как он считал, издевательство над ним. Сделав особый знак рукой, он вслух проговорил Отворяющее Заклинание, которому много лет назад научила его тетка. Это заклинание было главным сокровищем в ее колдовском наборе, но было это всего лишь ведьмин-ское заклинание, и, несмотря на то что Гед все произнес правильно, оно не подействовало на силу, удерживающую дверь.
Когда Гед понял, что колдовство не сработало, он еще долго стоял на мостовой, не зная, что придумать. В конце концов, поглядев на старика, он нехотя выдавил из себя:
— Мне не войти без твоей помощи.
— Назови свое имя, — ответил привратник.
Гед немного помедлил, так как нельзя было произнести свое имя вслух без того, чтобы не накликать беду.
— Я Гед, — сказал он громко и тут же очутился внутри. Ему показалось, что за ним скользнула какая-то тень, хотя площадь за его спиной была ярко освещена солнцем.
Обернувшись, он увидел, что наружная дверь, в которую он вошел, была вовсе не из дерева, как он решил вначале, а из слоновой кости, притом сделана без единого сочленения и шва. Как он узнал позже, дверь была вырезана целиком из зуба Великого Дракона. Вторая дверь, которую за ним закрыл привратник, была из полированного рога — она пропускала немного дневного света, поблескивающего на гладкой полированной поверхности, а внутреннюю сторону двери украшало резное изображение Тысячелистного Древа.
— Добро пожаловать, мой мальчик, — приветствовал его привратник и, не сказав больше ни слова, провел бесконечными залами и коридорами в открытый дворик в глубине дома. Дворик, часть которого была вымощена камнем, не имел купола. На газоне с зеленой травой, под сенью молодых дерев, в ярких лучах солнца бил фонтан. Оставшись один, Гед стал ждать. Он стоял неподвижно, а сердце учащенно стучало — он чувствовал, что здесь незримо присутствуют и действуют какие-то волшебные силы и что дом этот не просто сложен из камня, но магия добавила в него куда более крепкий материал, чем камень. Он стоял в самом сердце этой обители Мудрых, а над головой у него было открытое небо. Вдруг он заметил, что сквозь струи фонтана за ним наблюдает человек в белых одеждах.
Глаза их встретились, и в эту минуту в ветвях дерева запела птица. И что самое удивительное, он понимал, о чем она поет, и что говорит вода, журчащая на дне фонтана, и почему такие разные очертания у облаков, и каков путь у шевелящего листья ветра, где его начало и конец. Ему казалось, что и сам он порожден дыханием солнечного света.
Но мгновение прошло, и мир стал прежним, вернее, почти прежним. Он подошел и преклонил колена перед Верховным Магом и протянул ему письмо Огиона.
Верховный Маг Неммерль, Ректор Рока, был древним старцем. Говорили даже, что он самый старый человек на земле. Когда он ласково обратился к Геду с приветственными словами, голос его вибрировал, как у птицы. Волосы, борода, одеяние мага — все было белое, и у Геда появилось чувство, что за долгие годы его жизни все темное и тяжелое медленно, по каплям, испарилось и он сделался таким белым и легким, как щепка, которую целый век носило по волнам.
— Глаза стали старые, и теперь я не могу прочесть, что пишет твой учитель. Прочитай мне письмо, мой мальчик.
Гед взял у него письмо Огиона и прочитал вслух. Письмо было написано хардскими рунами и гласило следующее:
— Тебя прислал сюда тот, кто держит в узде землетрясение, а посему я повторю дважды: «Добро пожаловать!» Мне всегда люб был молодой Огион — он часто приезжал к нам с Гонта. А теперь расскажи, какие ты повидал моря и какие чудеса во время путешествия, мой мальчик.
— Это было бы прекрасное путешествие, если бы не вчерашний шторм.
— Как называлось судно, на котором ты плыл?
— «Тень», торговый парусник с Андрад.
— Кто прислал тебя сюда?
— Я приехал по собственному выбору.
Верховный Маг поглядел на Геда, а потом, повернув голову, заговорил на незнакомом языке, который Гед не понимал. Он бормотал совсем по-стариковски, и Геду казалось, что мысли Верховного Мага витают где-то среди прожитых лет и далеких островов. Но в его бормотании Гед уловил слова, рассказывающие о том, что пела птица и о чем шепчутся падающие струи фонтана.
Это не было колдовство, но в голосе старика звучала сила, она смущала душу Геда, и на мгновение ему почудилось, что он стоит в каком-то пустынном месте среди теней. Но в то же время он знал, что находится в залитом солнцем дворике, и слышал, как журчит фонтан.
Огромная черная птица, Осскильский Ворон, степенно прошла по каменной террасе и ступила на траву. Прижавшись к краю одеяния Верховного Мага, она застыла неподвижно, вытянув острый как кинжал клюв и скосив на Геда гладкий камешек-глаз. Она трижды клюнула посох, на который опирался Неммерль, и старый волшебник перестал бормотать и улыбнулся.
— Теперь пойди поиграй, побегай, дружок, — сказал он Геду, будто тот был маленький мальчик.
Гед снова преклонил перед ним колено. Когда он поднялся, Верховный Маг уже исчез и только ворон стоял и смотрел на него, вытянув клюв, будто нацелился клюнуть исчезнувший посох. Он заговорил, как догадался Гед, на осскилском наречии:
— Терренон уссбук! Терренон уссбук оррек! — прокаркал ворон и затем удалился так же неторопливо, как и пришел.
Гед направился к выходу, не совсем понимая, куда ему идти. Под аркой его встретил высокий юноша. Склонив голову, он церемонно приветствовал Геда:
— Меня зовут Яшма. Я сын Энтвита из поместья Эолг на острове Хавнор. Сегодня я в твоем распоряжении. Могу провести тебя по Главному Дому и ответить, если сумею, на твои вопросы. А как мне тебя величать?
Геду, жителю маленькой горной деревушки, никогда не приходилось бывать в обществе сыновей богатых купцов и знати. Он не привык к такой высокопарной речи. Ему показалось, что все эти «в твоем распоряжении», «как величать», расшаркивания и поклоны имели одну только цель — надсмеяться над ним.
— Меня зовут Ястреб, — сказал он сдержанно.
Парень ждал, очевидно, более любезного ответа, но, не дождавшись, выпрямился и даже слегка отодвинулся от Геда. Он был года на два или на три старше и гораздо выше ростом. В его движениях сквозила какая-то сдержанная грация, и Гед подумал, что он нарочно принимает изящные позы, как танцор. На нем был серый плащ с откинутым капюшоном. Сначала юноша привел Геда в гардеробную, где тот мог, как ученик школы, подобрать себе подходящий плащ и всю одежду, которая ему могла понадобиться. Гед выбрал темно-серый плащ и надел его, после чего Яшма сказал:
— Ну вот, ты теперь наш.
У Яшмы была манера слегка улыбаться, когда он говорил, и поэтому Гед усмотрел насмешку в его вежливых словах.
— Разве одежда делает мага? — спросил он, нахмурившись.
— Нет, конечно, но, впрочем, я слыхал, что человека прежде всего делают хорошие манеры, — ответил Яшма, затем спросил: — Куда теперь пойдем?
— Куда хочешь. Я ведь здесь ничего не знаю.
Яшма повел его по коридорам Главного Дома через открытые дворики и залы под крышей. Он показал ему Хранилище, где на полках стояли старинные фолианты и рунические книги, показал Большой Каминный Зал, где по праздникам собиралась вся Школа, а также тесные маленькие кельи в башнях или в мансардах под самой крышей, где спали ученики и учителя. Комната Геда находилась в Южной Башне, и из его окна, за городскими крышами Твила, видно было море. Как и в остальных спальнях, мебели в ней не было, только набитый соломой тюфяк в углу.
— Мы здесь живем очень простой жизнью, — сказал Яшма. — Надеюсь, ты не будешь против.
— Я привык, — сказал Гед и, не желая мириться с превосходством этого вежливого высокомерного юноши, добавил: — А тебе, наверное, это было непривычно, когда ты сюда приехал?
Яшма взглянул на него, и в его взгляде можно было прочесть: «Что ты можешь знать о том, что для меня, сына владельца поместья Еол на Острове Хавнор, привычно и что непривычно?», но вслух он только сказал:
— Сюда, пожалуйста.
Они были наверху, когда ударил гонг, сзывающий к полуденной трапезе. Спустившись вниз, они сели за Длинный Стол, за которым уже собралась сотня, а то и больше подростков и взрослых юношей. Обслуживали себя сами, обмениваясь шутками с поварами через окошко, которое открывалось из кухни в столовую. Ученики сами наполняли тарелки из мисок, дымящихся на подоконниках, и садились кто где хотел за Длинный Стол.
Яшма сказал Геду:
— Говорят, за этим столом может разместиться сколько угодно народа — места всем хватит.
Места и впрямь хватало для орды шумных мальчишек, которые много ели и без устали болтали, и для старших учеников в серых плащах, заколотых у горла серебряной пряжкой, — они вели себя тише, сидели парами или по одному, с серьезными задумчивыми лицами, будто им было о чем поразмышлять.
Яшма посадил Геда рядом с коренастым парнем по имени Вик, который за обе щеки уписывал обед. Говорил он с акцентом жителя Западного Предела.
У него была очень темная кожа и волосы почти черные, а не каштановые, как у Геда, Яшмы и большинства жителей Архипелага, простое лицо и грубоватые манеры. Он закончил обед, обругал его и, повернувшись к Геду, сказал:
— Хорошо, что хоть это не иллюзия, как почти все здесь. Прилипает к ребрам, и то ладно.
Гед не совсем понял, что он имел в виду, но парень ему понравился, и он был рад, когда после трапезы он присоединился к ним.
Юноши спустились к морю, чтобы показать Геду город. Несмотря на то что в Твиле мало улиц и все они короткие, они без конца куда-то сворачивали и петляли среди островерхих домов. Заблудиться тут ничего не стоило. Город был очень странный, и не менее странными были его жители, рыбаки, рабочие, ремесленники и прочий люд, — они до того привыкли к волшебству (которое на Острове Мудрых было делом привычным), что и сами стали отчасти волшебниками.
Как Гед успел убедиться, люди здесь говорили загадками, и никто из них ухом бы не повел, увидев, как мальчик превратился в рыбу или дом поднялся и полетел. Они знали, что это проделки школьников, и поэтому не обращали на их трюки внимания и продолжали заниматься своими делами — чинить башмаки или разделывать бараньи туши.
Затем мальчики снова поднялись на площадь; пройдя мимо двери в задней стене Школы, обошли здание и через сад Главного Дома вышли к реке.
Перейдя деревянный мост над прозрачными водами Твилберна, они двинулись на север мимо лесов и пастбищ. Тропка вела вверх. Они миновали дубовые рощи, где, несмотря на яркое солнце, было сумрачно. Неподалеку слева была рощица, которую Гед так и не мог разглядеть: тропинки не доходили до нее, хотя казалось, все ведут именно туда. Гед даже не мог определить, какие деревья там растут. Заметив, что он смотрит в сторону рощи, Вик тихо сказал:
— Это Волшебная Роща. Нам не положено туда ходить. Впрочем…
На залитых солнцем пашнях цвели ярко-желтые цветы.
— Жарки, — сказал Яшма. — Они растут повсюду, куда ветер занес пепел с горящего Илиена, когда Эрет-Акбе защищал Внутренние Острова от Властителей Огня. — Он дунул на сухую головку цветка, и семена, высвободившись, покатились по ветру, как огненные искры в лучах солнца.
Тропинка вилась бесконечным серпантином вокруг подножия большого зеленого холма. Это была та самая гора, которую Гед видел с корабля, когда они вошли в заколдованные воды Острова Рок. На склоне Яшма остановился.
— Дома, на Хавноре, я много слышал про гонтскую магию, ее всегда хвалили, и мне давно хочется поглядеть, что это такое. Теперь у нас есть свой гонтич и мы стоим на склоне Рокского Холма, чьи корни уходят к центру земли. Магия здесь особенно сильная. Проделай какой-нибудь фокус, Ястреб. Покажи нам свой стиль.
Гед смутился и, застигнутый врасплох, молчал.
— Еще успеется, Яшма, — благодушно сказал Вик. — Дай ему освоиться.
— Думаю, у него есть умение и способности, иначе привратник не впустил бы его. И почему бы ему не показать их нам сейчас? А потом молено и еще. Разве я не прав, Ястреб?
— У меня есть и способности, и умение, — ответил Гед. — Но объясни, что именно ты имеешь в виду. Покажи на примере.
— Иллюзию, конечно. Трюки, фокусы. Ну вот, смотри!
Выставив указательный палец, Яшма произнес несколько незнакомых слов. Там, куда он показывал, на склоне холма, среди зеленой травы, пробилась тоненькая струйка воды, она росла на глазах и вдруг превратилась в ручей, и вода полилась вниз по склону. Гед опустил в воду руку и почувствовал, что рука мокрая. Потом он испил прохладной воды, но вода не утолила жажды, так как это была всего лишь иллюзия. Яшма произнес какое-то другое слово и остановил поток. И теперь снова лишь сухая трава покачивалась на солнце.
— Теперь твоя очередь, Вик, — сказал он, холодно улыбнувшись.
Вик мрачно почесал затылок, затем поднял и размял комок земли и уныло запел над ним. Он похлопывал и пошлепывал землю своими темными пальцами, Что-то лепил, и вдруг возникло крошечное живое существо, вроде шмеля или мухи. С жужжанием оно полетело над Рокским Холмом и исчезло.
Гед был совершенно обескуражен. Что он знает, кроме самого простого деревенского ведовства? Что он умеет? Призывать коз? Лечить бородавки? Передвигать поклажу или же склеивать горшки?
— Я таких трюков не делаю, — сказал он.
Его ответ вполне удовлетворил Вика, который собирался продолжить свой фокус, но отнюдь не Яшму.
— Почему не делаешь? — тут же спросил он.
— Колдовство не игра. Мы, гонтичи, занимаемся им не ради удовольствия и не ради похвал, — высокомерно ответил Гед.
— Тогда ради чего вы это делаете? Ради денег?
— Нет!
Однако он не мог придумать ничего такого, что скрыло бы его невежество и не ущемило самолюбия. Яшма рассмеялся на сей раз без злорадства и повел их дальше вокруг Холма. Гед шел за ним угрюмый, с болью в душе, так как понимал, что вел себя глупо, и винил за это Яшму. Ночью, когда, закутавшись в плащ, он лежал на матрасе в холодной, темной каменной келье, странность этого места и мысли о магии и колдовстве, совершаемых здесь, начали тяготить его. Его окружал один лишь мрак — ему стало страшно и захотелось бежать отсюда подальше. Но неожиданно у двери появился Вик — над его головой, освещая дорогу, маячил голубоватый шарик. Он спросил, можно ли ему немного посидеть и поболтать. Он расспрашивал Геда про Гонт и с нежностью говорил о своих родных островах в Западных Пределах, вспоминал, как дым от деревенских очагов по вечерам рассеивается над морем между маленькими островками со смешными названиями: Корп, Копп и Холп, Венуэй и Вемиш, Иффиш, Коп-пиш и Снэг. Когда он пальцем нарисовал контур этих земель на каменном полу, чтобы Гед мог их лучше себе представить, прочерченные им линии слабо засветились, будто наведенные серебряной палочкой, а потом постепенно погасли. Вик был третий год в школе и скоро готовился стать волшебником, и поэтому ему недосуг было заниматься какими-то мелкими трюками и фокусами, он теперь думал о них не больше, чем птица думает о том, как у нее устроены крылья. Вик между тем обладал бесценным даром, который не приобретается никаким учением, и этим даром была доброта. В тот вечер он на всю жизнь щедро одарил Геда своей дружбой, искренней и надежной, и Геду ничего не оставалось, как платить ему взаимностью.
Но Вик дружил и с Яшмой, который выставил Геда в глупом свете на Рокском Холме в день его приезда в школу. Гед этого забыть не мог, как, вероятно, и Яшма, который всегда вежливо с ним разговаривал, но с губ его не сходила насмешливая улыбка. Гордость Геда не могла смириться с обидой и снисходительным к нему отношением. И он дал себе слово когда-нибудь доказать Яшме и всем, для кого Яшма был кумиром, какая огромная сила дана ему, Геду. Ведь никто из них, несмотря на все их хитроумные трюки, не спас деревню с помощью колдовства. И ни о ком из них Огион не писал, что он станет величайшим гонтским волшебником.
Движимый гордостью, Гед всю свою волю направил на учение, старательно выполняя порученные ему задания. Он прилежно учился истории, искусству ловкости и всем умениям и наукам, которые преподавали рокские магистры в серых плащах. Их было девять, и синклит их так и назывался — «Девятка». Часть дня он проводил с Магистром Песнопений, стараясь запомнить песни о деяниях героев и баллады о людской мудрости давно прошедших эпох, начиная с самой древней песни «Сотворение Эа». С десятком других молодых людей он, под руководством Магистра Стихий, учился управлять ветрами и погодой. Ясные весенние дни и раннее лето они проводили в Рокском заливе — на небольших лодках они практиковались в умении водить судно, успокаивать волны, с помощью магического слова разговаривать со штормами и волшебством поднимать искусственный ветер. Эта хитрая наука давалась им нелегко, и зачастую лодка под ударами ветра неожиданно подавалась назад или же сталкивалась с другими суденышками, хотя в их распоряжении был целый залив. Порой, когда лодку заливала нежданная волна, все три мальчика оказывались в воде. Прогулки по острову с Магистром Травоцеления проходили более спокойно, а Магистр Ловких Рук учил их разным фокусам и трюкам, основам искусства Превращений.
Гед схватывал все на лету и очень скоро обогнал многих учеников, которые пришли в школу за год до него. Особенно легко давались ему трюки с иллюзией — казалось, он родился с этим знанием и ему оставалось лишь извлечь его из памяти. Магистр Ловких Рук, мягкий, добродушный старичок, постоянно приходил в восторг от остроумия и изящества фокусов, которые показывал своим ученикам. Вскоре Гед утратил к нему почтение, что, однако, не мешало ему без конца обращаться с вопросами, когда надо было узнать о каком-нибудь колдовстве. Магистр, улыбнувшись, каждый раз подробно рассказывал мальчику обо всем, что его интересовало. Как-то, задумав посрамить Яшму, Гед обратился к Магистру во время урока во Дворе Миражей. Он сказал:
— Господин Магистр, по-моему, все магические приемы мало чем отличаются друг от друга. Если знаешь хоть один, считай, что знаешь все. Как только наведешь колдовство, иллюзия исчезнет. Вот смотрите! Я превращаю камешек в бриллиант. — Он произнес короткое заклинание и сделал быстрое движение рукой. — Что я должен сделать, чтобы бриллиант остался бриллиантом? Как удержать и продлить колдовство?
Магистр поглядел на блестящий камень на ладони у Геда, сверкающий, как сокровища дракона, и тихо произнес одно лишь слово «Ток». Блеск исчез, и теперь на ладони лежал простой камешек, серый, грубый осколок скалы.
Магистр переложил его к себе на ладонь.
— Это горная порода, истинное ее имя Ток, — сказал он, с улыбкой глядя на Геда. — Кусочек камня, из которого сделан Остров Рок, маленькая частичка сухой земли, где живут люди. Он имеет ценность сам по себе, это часть мироздания. С помощью иллюзий ты можешь уподобить его бриллианту… или цветку, или мухе, или глазу, или же пламени…
Камень попеременно превращался в предметы, которые Магистр называл, и в конце снова стал камнем.
— Это все мнимое, не настоящее, — продолжал Магистр. — Иллюзия рассчитана на обман чувств. Она заставляет человека видеть, слышать и ощущать, что произошла какая-то перемена. Но по сути она ничего не меняет. Для того чтобы превратить этот простой камень в драгоценный, нужно изменить его подлинное имя. А для того чтобы изменить даже такую крохотную частичку Вселенной, надо изменить саму Вселенную. И это можно сделать. Да, да, можно. Этим искусством владеет Магистр Превращений. И ты овладеешь им в свое время, когда будешь готов к этому, но сейчас даже и не пытайся ничего изменить, ни камни, ни песчинки, пока не будешь твердо знать, к чему твое действие приведет — к добру или к злу. Мир находится в гармонии и равновесии. Волшебник, пользуясь магией Превращений и Заклинаний, может нарушить мировое равновесие. Поэтому эта сила таит в себе опасность. Грозную опасность. Она должна основываться на знании и диктоваться необходимостью. Засветив свечу, ты невольно отбросишь тень…
Он снова взглянул на камешек.
— Скала тоже вещь неплохая, — сказал он уже менее серьезным тоном. — И если бы все Земноморье было сложено из бриллиантов, у нас была бы тяжелая жизнь. Радуйся иллюзиям, дружок, а скалы пусть останутся скалами.
Он улыбнулся, но Гед ушел неудовлетворенный. Всегда одно и то же. Как только пытаешься выведать у мага какой-нибудь из секретов его ремесла, он тут же, как и Огион, заводит разговор о равновесии, опасности и темных силах. Но ведь всем понятно, что волшебник, который изучил вдоль и поперек все детские трюки, овладел потом настоящим искусством Превращения и Заклинания Духов Умерших, может делать все, что пожелает, — например, установить равновесие в мире по своему разумению или же осветить тьму собственным светом.
В коридоре он встретил Яшму. Теперь он, когда об успехах Геда с похвалой отзывались в Школе, начал относиться к нему внешне дружелюбней, но на самом деле еще больше насмехался над ним.
— Почему у тебя такой мрачный вид, Ястреб? — спросил он. — Что-нибудь неладно с твоими жонглерскими фокусами?
Гед все время старался не дать Яшме взять верх и потому, пропустив мимо ушей насмешку, сказал:
— До смерти надоели все трюки. Сыт по горло иллюзионистскими фокусами, годными только на то, чтобы развлекать знатных господ в их замках и имениях. Единственный вид магии, которому я научился здесь, на Роке, наведение света и управление природой. Все остальное — дуракаваляние.
— Но даже дуракаваляние опасно, если дурака валяет дурак, — ответил Яшма.
От этих слов Гед дернулся, как от пощечины, и двинулся на Яшму, но тот только улыбнулся как ни в чем не бывало, грациозно кивнул и удалился.
Гед глядел ему вслед, а внутри у него все бушевало от негодования. Он поклялся заставить соперника помериться с ним силами не просто в какой-нибудь магии иллюзий, а в самом что ни на есть высоком магическом искусстве. Он докажет свою правоту и посрамит Яшму. Он отучит Яшму стоять в изящной позе и снисходительно смотреть на него, презирая в душе.
Гед не давал себе труда подумать, за что его так ненавидит Яшма. Он знал только, что его собственная душа полна ненависти к этому парню. Остальные ученики вскоре поняли, что ни ради развлечения, ни всерьез им не под силу состязаться с Гедом, и говорили о нем _ кто с похвалой, а кто и не без зависти, — что он прирожденный волшебник и поэтому не дает положить себя на лопатки. Один только Яшма никогда не хвалил его, но и не избегал — он смотрел на него свысока и улыбался. Поэтому Яшма стоял как бы особняком _ это был соперник, которого надо было во что бы то ни стало одолеть.
Поделиться книгой: