Помоги проекту - поделись книгой:
– Сам удивляюсь, Иосиф Виссарионович, – Берия развёл руками, – Как мне сообщили, особых уговоров не потребовалось.
– Очэнь, очэнь хорошо! – Сталин вернулся за стол, отложил трубку и кивнул на папку с рапортом Стасова, – Чито ты думаешь по этому делу?
– В первую очередь, Иосиф Виссарионович, я думаю, что дела в его будущем были, – он помялся, – Плохими дела были.
– Уж скажи прямо – херовые дела там творились, – Сталин раздражённо махнул рукой, – Чито ти думаешь по его предложениям? И насколько они, гм, могут стать необходимыми?
– Многое из предложенного Стасовым необходимо осуществлять, если мы не хотим оставить, даже малейших шансов, нашим врагам на развал страны в дальнейшем, – Берия твёрдо смотрел в глаза Вождя, – Я просто уверен в этом. Уверенности добавляет и информация, ранее полученная от Стасова и Максимова.
– Увэренность это хорошо, – Сталин усмехнулся, – Без увэренности не может быть нормальной работы. Что с комиссией, работающей на освобождённой территории?
– Работают, Иосиф Виссарионович, – с еле заметной паузой ответил Берия, снова не ожидавший подобного переключения темы разговора, – Фиксируются все преступления гитлеровцев на нашей территории. Жуткие факты сообщают. Просто жуткие.
– Включи в группу, работающую на Юге Стасова и сколько нужно людей охраны. Пусть поработает на воздухе, – Сталин усмехнулся, глядя на выражение растерянности на лице Берии, – Пусть поработает. А ти, Лаврентий, расскажи ка мне, что там за история с Рокоссовским и Андреевым?
– Ситуация интересная, – оживился нарком, – Выстраивается интересная цепочка…
Вчера, послушавшись Мартынова, я "принял" водовки и завалился спать. Правда со "снотворным" я перестарался, поэтому утром чувствовал себя весьма паршиво. Голова просто раскалывалась, во рту ночевало стадо мамонтов, не меньше! И нахрена я вчера столько выжрал, спрашивается? В ванной, увидев своё отражение в зеркале, я даже вздрогнул. Настолько, в этот момент, я походил на одного знакомого из прошлой жизни. Ещё до армии, подрабатывая на летних каникулах грузчиком на овощной базе, я столкнулся с интересным типом. Не знаю его имени, но все звали его Скупа. Невысокий худощавый мужичёк, весельчак, балагур и "идейный алкоголик". Именно так он называл себя. Несколько раз его, за пьянство, отправляли на лечение от алкоголизма в ЛТП (лечебно трудовой профилакторий. По сути – тюрьма для алкоголиков). После загула, он выглядел как моё отражение в зеркале. Вспомнилась одна из его присказок – наша выпуклая часть спины как резина, не боится сульфазина. Не-е. Водка – Зло! Вернее не водка, а неумеренное потребление оной! Определившись, что пить нужно меньше, я привёл себя в порядок, поздаровался с пришедшими за мной сержантами и отправился на службу. Как ни странно, никто меня никуда не дёргал. Ни Мартынов, ни, тем более, Лаврентий Павлович. Мартынова вообще не было на месте, а к наркому я и сам не лез. Поэтому спокойно занимался работой с бумагами. Так же спокойно прошёл и следующий день. Уже вечером, 15 числа, около шести часов, появился Мартынов. Внимательно осмотрев наш коллектив, который дружно уставился на отца-командира в ожидании приказов. Видимо осмотр прошёл нормально, потому что Мартынов удовлетворённо кивнул и объявил.
– Орлы! Слушай приказ. С завтрашнего дня, временно исполняющим обязанности заместителя специальной группы, то-бишь моим, назначается старший лейтенант Зильберман. Временно, на период служебной командировки старшего лейтенанта Стасова. Все могут идти домой, а ты, Стасов, за мной.
Придя в кабинет Мартынова, я вопросительно посмотрел на командира. Тот хмыкнул и откинулся на спинку стула.
– Послезавтра, ты, в составе группы сотрудников госбезопасности, прокуратуры и МУРа, выезжаешь в Ростовскую область. Вы будете участвовать в работе спецкомиссии, по расследованию преступлений фашистов на временно оккупированной территории. Завтра познакомишься с группой, пройдёшь инструктажи и т. д.
– Товарищ старший майор! Какой из меня дознаватель?! Вы чего?! – я обалдел. Ожидал чего угодно, но только не такого!
– Это приказ, товарищ старший лейтенант! – Мартынов жёстко пресёк моё возмущение, – Вы свободны!
Глава 43
Оказывается, я очень разбаловался за последнее время. Привык летать самолётом, аристократ хренов! Думал, по простоте душевной, что и в этот раз по воздуху до места доберусь. Счаз! Размечтался! А в теплушку не хотите, товарищ старший лейтенант? Как не хотите? А придётся! И пришлось трястись в этом СВ, чёрт бы его побрал! Нет. По началу, первые два дня, было даже прикольно. А вот дальше уже надоело. Причём мы-то, в смысле усиление комиссии, ехали с относительным комфортом, в отличии от остального эшелона. Всего 11 человек на теплушку, так что место было. И всё бы ничего, если бы не старший нашей группы, которым назначили военюриста второго ранга Пуриса. Если бы я не знал его имени и фамилии, ни за чтобы не догадался, что он прибалт. Военюрист Адам Янисович Пурис, был маленький, кругленький, с густыми, жёсткими на вид, волосами на непомерно большой для такого тела голове. Хитрые, немного косящие маленькие глазки, спрятавшиеся в глубине пухлых щёк под низким, скошенным лобиком, казалось, постоянно ощупывают всё окружающее. Весьма отвратный, внешне, тип. Именно так я и подумал в первый момент. Ну ни как он не напоминал знакомых мне прибалтов! Хоть убейте! Этот мелкий живчик, скорее напоминал кавказца или еврея, но не степенного латыша, кем он был на самом деле. При всей своей невзрачной внешности, Адам обладал шикарным, хорошо поставленным баритоном. Услышав который я просто обалдел, вспомнив первую встречу с "Бахом", а в процессе знакомства, я полностью поменял своё мнение о Пурисе – умница и весельчак! Именно так я стал считать уже через десять минут после знакомства. Энергия и шутки просто били из него во все стороны. Эх, если бы я знал его поближе, то заранее бы застрелился или пристрелил его! Мало того, что он оказался алконавтом, так ещё и трепаться мог круглые сутки, без перерыва! К концу второго дня, вся наша группа, явно мечтала пристрелить его. До того достала его болтовня, водка и бабы. Как он ухитрялся на каждой остановке находить себе новую пассию, просто ума не приложу. И чем он их так очаровывал? Голосом? Или весь в корень ушёл? Вообще, компания подобралась нормальная. Все примерно одного возраста, за исключением Пуриса, которому было уже сорок три года. Звания тоже не сильно различались, да и относились, почти все, к одной "конторе". Только Пурис и ещё один военюрист, Смолин Олег, были из прокуратуры. Все остальные – из НКВД: МУРовцы и три ГБешника, считая меня.
В Ростов мы прибыли утром 25 июля, уже спаянной (или споенной Пурисом?) командой. Дорога, которая в моей прошлой жизни занимала сутки, длилась целую неделю. Дорога была просто перегружена эшелонами, а наш не относился к первостатейным. Вот мы и тормозились почти на каждой станции. Довольным оставался только наш старшой. Мы же искренне обрадовались предстоящему расставанию с нашим "экспрессом". Увидев город, в первый момент я впал в откровенный ступор. Таких развалин мне ещё не доводилось видеть! Только в старой кинохронике, посвящённой Великой Отечественной, было что-то похожее. Но, одно дело кадры хроники, на которые ты смотришь сидя в мягком кресле перед телеящиком и, совсем другое, видеть подобное вживую. Поначалу мне показалось, что целых зданий в городе не осталось совсем. Оказалось, что я, к счастью, ошибался. Такая разруха была, в основном, у железнодорожного вокзала. Как нам объяснил встречающий нас капитан, тут отметились и наши соколы и "птенцы Геринга". В результате их действий, прилегающей к железной дороге части города просто не было. Были горы кирпича, которые разбирали небольшие группы женщин. Подведя нас к ЗИСу, ожидавшему нас на площади, капитан и Пурис направились к коменданту. А мы остались ждать у машины. Не успели мы выкурить по папироске, как "начальство" уже вернулось. Быстро погрузились в кузов ЗИСа и двинулись в путь.
– Адам Янисович, далеко нам ехать? – поинтересовался Серёга Драчёв, рыжий, добродушный здоровяк. Эксперт – криминалист из МУРа.
– Прилично. Есть тут такой городок – Ейск. Вот в него и направляемся. Капитан, – Пурис кивнул на кабину, – Говорит, что к вечеру будем, если ничто не помешает.
Интересно, интересно. Пару раз мне доводилось отдыхать в Ейске. Маленький, уютный городок на берегу Азовского моря. М-да. Хорошо там было! Во всяком случае, мне там больше понравилось, чем на Чёрном море. Увлёкшись воспоминаниями, я прослушал, что ещё говорил Адам и вновь стал слушать его, только когда нас хорошо тряхануло на какой-то кочке.
– …Вот и получается, что работы будет много. Мало того, что там этот детский лагпункт был, нас ещё, возможно, привлекут к работе с пленными. Для которых там устроили временный лагерь.
– Простите, Адам Янисович, – я решил уточнить, – задумался и прослушал подробности. Что за лагерь в Ейске?
Пурис хмуро глянул на меня, тяжело вздохнул, но пояснил.
– е у Ейска лагерь. Из Ейска мы в Мариуполь, морем. А уж у Мариуполя, – он тяжело вздохнул, – в одном из лагерей для военнопленных, немцами был устроен временный концентрационный пункт для детей. После набора определённого количества детей, немцы передавали их в специальные медицинские группы.
– Зачем? – я начал догадываться, но верить ЭТОЙ догадке не хотелось.
– Кровь им нужна была. Раненым переливать, – голос Пуриса дрогнул, – Мрази….
Желание о чём-либо говорить, пропало у всех. Я смотрел в степь и ничего не видел. Перед глазами, сами собой, мелькали кадры кинохроники, на которой были засняты узники концлагерей. Господи! Неужели мне предстоит увидеть нечто подобное своими глазами?! Только теперь до меня окончательно дошло, в КАКОЙ комиссии мне предстоит работать? Да лучше с утра и до вечера с "мозговедами" общаться, чем это всё видеть! Ну и руководители! За что они меня так? Из-за моего рапорта? Может и так. Задумавшись обо всём этом, я окончательно ушёл в себя.
До Ейска мы добрались уже глубокой ночью. Слишком оптимистичен был капитан, обещая быструю поездку. Хорошо ещё, что по дороге была возможность остановиться на обед. А то бы совсем грустно было. Разместили нас в небольшом домике, недалеко от центра города. Насколько я помню, в моё время эта улица называлась именем Карла Либкнехта.
Подняли нас рано, часов в пять, позавтракали и в порт. Плыть нам предстояло на кораблике, размером с "Метеор", мотающийся по рекам между маленькими городками. Но, в отличии от "Метеоров", наш кораблик был вооружен пушкой на носу судёнышка, упрятанную в танковую башню, и счетверёнными "Максимами" на корме. Как я понял, пулемёты являлись зенитной установкой. Мне уже доводилось видеть подобные конструкции, но не знал, насколько они эффективны. Надеюсь, что и не придётся узнать. Вместе с нами, на кораблик, погрузили кучу каких-то ящиков, количество которых отслеживал Пурис. Сверившись со своим списком, он расписался в бумагах сотрудника НКВД, руководившего погрузкой, что-то сказал капитану нашей посудины и, минут через пять, мы стали отходить от причала. Не знаю, как называют такое состояние моря сами моряки, я охарактеризую коротко – задница! Причём полная! Тепло, ветра нет, но море… Какие-то сплошные мелкие волны. От которых кораблик постоянно трясся как припадочный. Хорошо то, что плыть было не далеко. Но и то, когда сходили на берег в Мариуполе, вся наша группа имела бледно-зелёный вид и пустые желудки. На ни в чём не повинный кораблик, мы смотрели с плохо скрываемой ненавистью, которую оттеняли ухмылки экипажа корабля и встречающих нас сотрудников НКВД, а ещё через пару часов, мы были на месте.
В лагере нас встретил майор госбезопасности Владимирский. Невысокий мужик, лет сорока на вид с желтоватым, измученным лицом человека имеющим проблемы с печенью. Прямо около автомобиля он стал ставить задачи.
– Товарищи. Работа нам предстоит огромная, а времени на её выполнение, как всегда, мало. Поэтому вынужден сразу включать вас в работу распределяя в уже существующие группы. Военюрист второго ранга Пурис, старший лейтенант НКВД Семин, лейтенанты ГБ Петренко и Гордеев. Вы направляетесь в группу, работающую в "Stalag? 190". Отправляйтесь немедленно, старший – капитан Щапов. Всю необходимую для работы информацию получите на месте от старшего спецгруппы, – подождав, пока перечисленные снова разместятся в грузовике, Владимирский повернулся к нам, – А нам, товарищи, предстоит работать здесь. Здесь располагался "Dulag?152". Именно здесь немцы отсеивали из общего количества пленных командиров от сержантов и солдат. Помимо этого, при этом лагере размещался так называемый "детский барак". В нём собирали детей в возрасте от восьми до двенадцати лет, преимущественно из семей командиров красной армии. После набора ста ребятишек с необходимыми им группами крови, дети переправлялись в специальные мобильные госпитальные группы и служили поставщиками крови для немецких госпиталей. На момент освобождения города, в "детском бараке" находилось 37 детей. Все они переведены в госпитали фронтового подчинения для лечения. В основной части "дулага" освобождено 17462 человека, с которыми проводится проверка. На сегодняшний день, непроверенными остались 3856 человек. В вашу задачу входит работа по проверке этих лиц и сбору информации по преступлениям гитлеровцев по отношении к нашим гражданам. Все работы вести строго под протокол! Недопустимы никакие, даже самые малые нарушения в оформлении бумаг! Первые три дня вы будете работать в присутствии сотрудников, уже работающих здесь. Далее – самостоятельно. Прошу отнестись максимально ответственно к работе, учтите, что на сегодняшний день выявлено 735 человек, в отношении которых есть серьёзные подозрения считать их изменниками Родины. В то же время не забывайте – это НАШИ люди! Люди, попавшие в плен и испытавшие на себе все "прелести" нацизма. За грубое, хамское и пренебрежительное отношение к бывшим военнопленным, последуют серьёзные санкции. Руководителю нашей спецкомиссии, товарищу Горшенину, товарищ Сталин сказал, что "…не их позор, а наша общая вина, что столько граждан нашей Великой Страны оказались под пятой немецко-фашистских захватчиков! И не каждый боец и командир, попавшие в плен – предатели. Следует очень осторожно, вдумчиво работать с людьми, оказавшимися в плену и выявлять ТОЛЬКО настоящих изменников…". Помните эти слова, товарищи! А сейчас пойдёмте знакомится с вашими коллегами на местах.
Слушая Владимирского я просто выпадал в осадок. Ни фига себе речь! Неужели информация от меня и Максимова, ТАК изменила отношение Сталина к попавшим в плен? Если это действительно так, то всё! Можно помирать и ничего больше ни делать! Это, может быть, важнее чем устранение Хрущёва. Миллионам людей теперь не будут трепать последние нервы и тыкать в лицо несуществующей виной! Вспомнилась бабушка моего приятеля. Во время войны, один из её братьев попал в плен, был перевезён немцами во Францию и вернулся после освобождения американцами. А в семидесятых её не пустили в научную экспедицию от "Института физики земли" на каком-то из научно-исследовательских судов. Судно должно было заходить в заграничные порта и "умники" из спецотделов решили, что "…так как близкий родственник находился в плену, во включении в состав экспидиции отказать..". Не помогло даже ходатайство Гетельзона, тогда ещё не бывшего академиком. Всё таки история меняется очень заметно! И это радует.
– Чито скажешь о комиссии Горшенина? – Сталин стоял у окна кабинета, спитой к Лаврентию Павловичу.
– Работают успешно, Иосиф Виссарионович. Эффективность работы спецкомиссии оказалась весьма высокой. Образовался ещё один эффект от её работы – политический.
– Чито за эффект? – Иосиф Виссарионович отвернулся от окна и заинтересовано посмотрел на наркома.
– Ваши слова, об отношении к пленным и гражданам с временно оккупированных территорий, быстро разошлись в народе. В результате этого, ваш авторитет стал ещё выше, – Берия развёл руками, – Мы ожидали чего-то подобного, но не в таких масштабах. Также, из-за изменений в работе особых отделов и "Смерш", повысились показатели их работы. Люди более охотно идут на контакт с сотрудниками, дают необходимую информацию. Повысилось количество выявляемых вражеских агентов и лиц, настроенных антисоветским образом. И это только за первые два месяца работы спецкомиссии. Считаю, что в дальнейшем ситуация будет только улучшаться.
Одобрительно хмыкнув, Сталин раскурил трубку, встал и стал медленно прохаживаться по кабинету.
– Чито по Рокоссовскому? Выяснили?
– Да, Иосиф Виссарионович. Предварительные данные подтвердились. В составе ЦК выявлена группа, планирующая смену власти в стране по окончании Войны. Рокоссовского посчитали опасной фигурой, в связи с вашим отношением к нему и решили убрать. Возглавляет заговор…
Сталин продолжал ходить по кабинету, время от времени выпуская клубы дыма и бросая короткие взгляды на наркома Берию. С последними словами, произнесёнными Лаврентием Павловичем, он вернулся за стол и отложил трубку в сторону.
– Интэресно Лаврэнтий, очэнь интэресно! Ты полностью уверен в своих выводах? – он пристально посмотрел в глаза наркома.
– Да, Иосиф Виссарионович. Полностью! – Берия спокойно встретил взгляд вождя, но, через мгновение, отвёл глаза, – Единственное, в чём нет полной уверенности, это в полном перечне лиц, причастных к заговору. В отличии от Хрущёва, эти персонажи ведут себя гораздо умнее и тоньше. Андреев был последним, на кого можно было подумать в этом плане.
Сталин вздохнул, откинулся на спинку кресла и зло улыбнулся. Лаврентию Павловичу показалось, что в глазах Сталина стал разгораться яростный, жёлтый огонь.
– Ну вот, Лаврэнтий! А ты прэдлагал Микояна сразу убрать. Видишь, какая зараза полезла? – он хлопнул ладонью по столу, – Что с Молотовым?
– Он не с ними, товарищ Сталин!
– Ха-ра-шо, – Сталин с чувством, по слогам продолжил, – Ха-ра-шо, Лаврэнтий. Завтра начинай!
Глава 44
– Что, совсем никакого опыта в следствии? – назначенный моей "нянькой" старлей не скрывал своего разочарования, а ведь пять минут назад он был рад моему появлению. Я его понимал прекрасно – ведь одно дело, подстраховать коллегу, имеющего хоть какой-то опыт в следствии и, совсем другое, контролировать полного профана. После моего представления и ухода Владимирского, старлей улыбнулся:
– Давай без чинов и на ты. Сергей Туртугешев. Бывший старший следователь Минского УгРо, – улыбчивый, плечистый парень, лет тридцати. Невысокий коллега мне сразу понравился.
– Андрей Стасов. Оперативник ГУГБ НКВД, – рукопожатие Туртугешева было "правильным" – крепким, но без намёка на попытку показать своё преимущество, – Сергей ты не из Хакасии?
– А что, бывать доводилось? – обрадовался тот.
– Ага. В Абакане, – мысленно я матюгнул себя от души. Какого хрена? Там я бывал только в прошлой жизни! – Не похож ты на хакаса, только вот фамилия…
– Да я в маму удался, – Туртугешев махнул рукой, – От бати только волосы достались. Ну да ладно. какой у тебя опыт следственной работы?
– Нулевой, – я развёл руками, чувствуя себя виноватым.
– Что, совсем, совсем никакого? – повторил он разочарованно, потом встряхнулся и решительно заявил, – И ладно. Справишься! Вам уже сказали, в чём именно заключается наша работа?
– Проверять бывших пленных, выявлять… – я замолчал, увидев недовольную гримасу на лице Туртугешева.
– Это конечно тоже, но эти моменты для нас второстепенны. Наша главная задача – выявит и запротоколировать преступления оккупантов по отношению к мирному населению и командирам и бойцам Красной Армии попавшим в плен! Максимально полно собрать информацию по таким случаям, взять показания от свидетелей этих преступлений. Потом немцы ответят за каждый такой факт перед нашим судом. А наша задача, сделать всё, что бы суду были предоставлены факты этих событий. А предателей и шпионов выцепят и потом. Особисты хлеб не даром едят, да и "Смершевцы" не спят, – он усмехнулся, – Но и если выловим реальных сволочей, нас ругать не будут.
– Да уж верно – не будут, – я тоже ухмыльнулся, представив орущего Владимирского, который бы возмущался поимкой "шпиёна".
– На вот глянь, – Сергей протянул мне пару листков, – Это мыц набросали примерный перечень вопросов для облегчения работы. Естественно, что это только костяк, на который нужно мясо наращивать. Изучи их, а сейчас мне приведут очередного бойца, а ты понаблюдаешь за процессом "вживую".
Минут через десять, в комнату вошёл пожилой сержант. Мне сразу бросился в глаза способ ношения оружия этим внешне неповоротливым дядькой. Нечто подобное я видел в некоторых фильмах и роликах в интернете, посвящённых фанатам оружия. Во-первых – сама кобура. Она была нестандартная, с клапанной крышкой, а открытая, высоко закреплённая на ремне. И как-то так, само собой получалось, что при каждом движении этого "дядечки"его рука всегда была неподалёку от рукоятки нагана. Интересные "старички" здесь конвойниками служат!
– Временно задержанный Солоухин доставлен. Разрешите заводить? – немного хрипловато пробасил сержант Туртугешеву и покосился на меня.
– Да, Михеич. Заводи. Но, сначала, познакомься, – Сергей кивнул в мою сторону, – Старший лейтенант Стасов, Андрей. Прислали на усиление. Вначале понаблюдает, а потом к нему отдельно водить будешь.
Я встал и протянул руку для знакомства.
– Стасов Андрей – рукопожатие сержанта тоже было правильным.
– Сержант Прохоров Степан Михеевич. Очень приятно, товарищ старший лейтенант. Поработаем, – и повернулся к Туртугешеву, – Так я завожу?
Через минуту он вернулся с высоким, болезненно худым человеком, одетым в застиранную красноармейскую форму без ремня и знаков различия, в сопровожении молодого парнишки, вооружённого карабином. Отправив молодого за дверь, сержант усадил доставленного на допрос на стул перед столом Туртугешева.
– Временно задержанный доставлен. Если что, я в коридоре, товарищ старший лейтенант, – и вышел из комнаты, плотно прикрыв дверь.
Я с интересом принялся рассматривать доставленного нам человека. Да-а. Потрепало мужика. В первый момент мне показалось, что ему далеко за сорок. Но теперь, рассматривая его внимательней. Я понял, что очень сильно ошибался. Скорее всего он был ровесником меня нынешнего, а может и младше. Возраста ему придавала неестественная худоба, какое-то бледно – серое лицо. Потухшие глаза и седина, блестящая в начинающих отрастать, коротких волосах. Он сидел на стуле скукожившись, упрятав руки между мосластых коленей, отводя взгляд в сторону. Чего он? Боится нас, что ли? Встретился с ним взглядом и понял – боится! Мля! Как же шугаются люди, попав на допрос, да ещё и побывав в плену! Правда, стоит честно признать – если бы не слова Иосифа Виссарионовича, я бы очень не завидовал всем этим людям! Хотя и так завидовать нечему. А Туртугешев уже начал, выложив на стол пачку папирос и спички.
– Вы курите? Закуривайте, не стесняйтесь и не бойтесь.
Солоухин недоверчиво глянул в мою сторону, но после повторного предложения Туртугешева, несмело взял папиросу и закурил, сразу согнувшись в приступе кашля. Сергей тут же налил из графина, стоящего на столе воды и подал кружку давящемуся в кашле человеку.
– Возьмите. Попейте. Это поможет. Я понимаю, что давно не курили. И не нужно так нервничать. Если вы честный советский человек – вам абсолютно нечего бояться! Вам же уже сообщали об изменении политики Партии и Правительства по отношению к лицам, попавшим в плен? Сообщали…И это всё правда. Так что поводов для страха при встрече со мной у вас быть недолжно, – Туртугешев улыбнулся пришедшему в себя человеку с удивлением его слушавшего.
– Мы следователи спецкомиссии Туртугешев и Стасов. Наша спецкомиссия создана для расследования преступлений совершённых немецко-фашистскими захватчиками в отношении граждан Союза ССР а так же бойцов и командиров Красной Армии, оказавшимся в плену. Сведения о таких преступлениях нас и интересуют в первую очередь. К моему глубокому сожалению, вы ещё не прошли полной проверки нашими сотрудниками, поэтому обращаться к нам вы должны не товарищ, а гражданин следователь. Вам всё понятно? Очень хорошо. Вижу, что вы успокоились и можете отвечать на вопросы, – Сергей повернулся ко мне, – товарищ Стасов. Если у вас, в процессе беседы возникнут вопросы – дайте знать. Хорошо?
Я утвердительно кивнул и, с всё возрастающим удивлением, продолжал наблюдать за Туртугешевым. За пару минут успокоил человека. Разговаривает мягко, уважительно, без малейшего унижения допрашиваемого. Скорее, всей манерой разговора он возвращает Солоухина в нормальную жизнь, вытаскивает его из ямы отчаянья и страха. А Сергей продолжал.
– И так. Назовите свои имя, фамилию и отчество.
– Солоухин Аркадий Митрофанович.
– Год, дата и место рождения?
– 1918, 13 сентября, Смоленск.
– Звание, должность, номер части в которой проходили службу до попадания в плен.
– Младший лейтенант, штурман, 459-ый ночной скоростной бомбардировочный авиационный полк, в составе 218-ой ночной бомбардировочной дивизии.
– Расскажите обстоятельства вашего попадания в плен. Прошу вас не нервничать. Закуривайте и рассказывайте.
Солоухин дрожжащими руками взял папиросу, прикурил и, сделав пару глубоких затяжек, начал рассказывать.
– В соответствии с полученным приказом, мы производили ночную бомбардировку немецких войск на левом берегу Днепра в районе Днепропетровска. Основной целью был склад топлива. При постановке на боевой курс, были обнаружены и подверглись сильному зенитному противодействию. Бомбы мы сбросили, но наш самолёт был подбит. Я видел, что горел ещё кто-то, но кто именно не знаю. Уходя от зенитного огня, мы были вынуждены углубиться на территорию занятую немцами. В результате полученных повреждений самолёт загорелся и нам пришлось прыгать. На земле я смог найти только своего командира, лейтенанта Часовских, хотя парашютов видел три. Мы пытались найти нашего стрелка Амбросимова, но не смогли. А на следующий день, нас захватили полицаи, – лицо Солоухина перекосилось, а голос задрожал от ненависти, – Вы бы видели, гражданин следователь, что они творили! Что делали эти гады!!!
– Попейте воды, успокойтесь, – Туртугещев подал Солоухину кружку, – С момента встречи с полицаями поподробнее.
– Хорошо, гражданин следователь, – Солоухин поставил опустевшую кружку на стол и начал медленно, с тоской рассказывать дальше.
– Не найдя Амбросимова, мы решили идти к фронту. На лесной дороге увидели телегу, с двумя мужиками. Решили у них уточнить, где именно мы находимся. А мужики оказались, – он скрипнул зубами, – шавками немецкими. Не успели мы начать с ними разговор, как увидели стволы автоматов, направленные на нас, даже дёрнутся не успели. А потом…После того, как нас разоружили и связали, стали бить. Привезли на какой-то хутор. Там было ещё три полицая. Все по именам друг друга называли, только одного толи по кличке, толи по фамилии – Болта. Болта Виктор. Такой рыхловатого телосложения, высокий мужик лет сорока. Голос у него такой…женственный. Мягкость какая-то не мужская и улыбочка поганая на лице постоянно. Реденькие усики аж топорщатся, когда лыбиться начинал. А как он стелился перед немцами! Это видеть нужно было! Просто так не опишешь. На следующий день они приехали, трое. Двое солдат, а один эсэсовец, шарфюрер Клозе. Форма чёрная, сам лощёный такой, на окружающих как на больных смотрит. С этаким брезгливым любопытством. Этот Клозе, узнав, что командир еврей, приказал его расстрелять, а Болт… Тот развлечься захотел… Сожгли они его…Только не в костре, а на вертеле здоровом, из трубы сделанном…привязали и крутили над костром, пока не зажарили…Я толком не помню, что происходило…В себя пришёл, когда мы уже сюда подъезжали в машине с ещё несколькими нашими… А полицаи эти в лагерь частенько приезжали. Уже в форме немецкой, причём петлицы эсэсовские были. Они раз в неделю несколько человек куда-то забирали, но что с ними я не знаю. Назад не возвращали, никого. А в лагере…
Часа через два, Туртугешев решил, что достаточно вытянул из Солоухина и закруглил допрос.
– Ну, гражданин Солоухин, на сегодня всё. Вот, распишитесь здесь, здесь и здесь… Да, именно здесь.
После того, как того увели, Сергей закурил и повернулся ко мне.
– Вот такие пироги у нас, Андрей. Уже от двенадцати освобождённых слышим об этом Клозе и толи полицаях, толи эсэсовцев Болта. Не меньше четырёх случаев сжигания людей заживо. Про расстрелы, забивания до смерти и другое я вообще молчу, – делая глубокие, нечастые затяжки он задумчиво смотрел на меня.
– Смотри, Андрей, какая интересная ситуация складывается вокруг полицаев-эсэсовцев, – он постучал карандашом по карте, на которой Солоухин показывал свои злоключения, – До сегодняшнего дня, действия Клозе и его садистов отмечены были только вот в этих районах. А в районе Новопокровки, где взяли лётчиков, про них ничего не было слышно. Кроме того есть ещё один момент – до показаний Солоухина, все говорили именно об эсэсовцах, а не о полицаях. Всё время, они были в форме, а не в полугражданской одежде. Ну с этим пусть наши коллеги разбираются.
Свернув карту, он убрал её в стол и подытожил.
– Смершевцам работы море. Именно они реально проверяют всех этих людей, мы так – первичный осмотр и фиксация. Ладно. Со следующим – сам. Я понаблюдаю, если что – подскажу. Давай, работай Андрей.
"… таким образом подтвердилась неспособность использования объекта "Гуляка" осуществлять обязанности следователя. Помимо отсутствия специальных навыков и знаний, объекту мешает излишняя эмоциональность…
….Предлагается включить объект в группу, занимающуюся непосредственным поиском лиц, сотрудничавших с оккупационными властями в качестве заместителя командира одной из групп….
Поделиться книгой: