Помоги проекту - поделись книгой:
– Понимаю, Иосиф Виссарионович. Работа идёт с максимально возможной скоростью. Но торопиться нельзя – слишком высок риск провала наших людей при таком варианте действий.
– Ладно, – Сталин махнул ладонью, – Вэрю. Что по эмиграции?
– Хуже чем хотелось, но лучше – чем ожидалось, Иосиф Виссарионович, – Берия пожал плечами, – Расслоение "белоэмиграции" оказалось большим, чем мы предполагали, но… Информация от них пошла. Сверхценная информация. Сейчас с ней работает основная аналитическая группа.
– Хм. Смогли значит, свою нэнависть преодолэть? – задумчиво протянул Сталин, – что-то ещё?
– Закончилось формирование групп по операции "Клим", – Берия улыбнулся, – Уже в июле, ожидается серьёзное сокращение старшего комсостава вермахта. Полностью готовы двадцать снайперских групп усиленных бойцами Судоплатова и Старинова. Готовится ещё пятьдесят. Но они будут готовы не раньше сентября – октября.
– Очень хорошо, Лаврэнтий. Посмотрим, как сработает эта задумка, – отложив трубку в сторону, Сталин достал из стола тонкую папку и подал её наркому, – А тэперь посмотри это, Лаврентий. Очень интэресную бумагу мне товарищ Мехлис прислал. Через неделю я должен знать, насколько соответствует действительности эта информация. И ещё. Разберись, кому так не угоден товарищ Рокоссовский. Слишком много на него бумаг пошло в послэднее врэмя. Работай, Лаврэнтий, работай…..
Глава 41
"… освобождены города: Кременчуг, Днепропетровск, Запорожье, Мелитополь! Войсками красной армии уничтожено более 150000 фашистских солдат и офицеров! Более 200 самолётов! Захвачено в плен более 30000 пленных. Захвачено и уничтожено 230 танков, 547 орудий и миномётов…"
М-да. Все радиоточки разливаются соловьями по итогам нашего наступления на Южном и 3-м Украинском фронтах, но молчат о положении севернее. Да и на лице Лаврентия Павловича, которого видел утром, не замечалось эйфории – скорее серьёзную озабоченность. Как бы не получили мы по сопатке опять! На Юге дела хорошо развиваются, просто загляденье! А вот севернее…севернее дела не очень. Нет, в сводках сообщают о боях на старых рубежах, только вот лица руководства не внушают оптимизма. Правда за последний месяц, я видел Берию всего два раза, мельком. Но мне хватило общения с Меркуловым для понимания – что-то идёт не так, как хотелось! Да и наркомат на усиленный режим службы перевели не просто так. Практически на казарменном положении уже две недели живём. Только какая от этого польза, непонятно. Конечно, начальству виднее, но… Вон Яшка, неделя как из госпиталя, ему бы отдохнуть нормально, но не судьба. Сидит, зарылся в бумаги. Не узнаю я его! Совсем не тот весёлый парень вернулся из госпиталя. Хмурый, молчаливый. За семь дней так и не поговорили толком. Отмалчивается и всё! Пытался поговорить о произошедшем с ними, объяснить, что он не виноват ни в чём – отмалчивается. Глаза в сторону отводит. Пытался с Мартыновым поговорить на эту тему, то тоже темнит. Мол, всё наладится, не трогай его пока и т. д. и т. п. Хрень какая-то, а не ответы. Ну и чёрт с вами! Если бы не новички, я бы свихнулся, наверное. А с ними как-то легче всё идёт. Парнишки хорошие, внимательные. Врубаются во всё с полуслова! Сейчас дружно шелестят бумагами, работают. А я не могу. Сижу, тупо смотрю в папку, а в голову ничего не лезет. Ч-ч-чёрт!!! Так завис, что от звонка телефона чуть со стула не грохнулся!
– Слушаю, Стасов.
– Это Смирнов беспокоит. Товарищ старший лейтенант, зайдите ко мне. Тут для вашей группы передали пакет. Заберите.
– А Мартынов?
– Товарищ старший майор на совещании. Приказано передать вам.
– Хорошо, Игорь Матвеевич. Сейчас подойду.
Лейтенант Игорь Матвеевич Смирнов. Дежурный из "секретки". Каждый раз при общении с ним, я испытывал странный дискомфорт. Вроде нормальный мужик, лет сорока. Приятный, слегка картавящий голос. А в глаза глянешь – мурашки по коже. Ему бы дознавателем быть, на не на спецпочте сидеть! Он бы одним взглядом раскалывал подследственных. Что-то такое, непонятно-жуткое, проглядывало сквозь его глаза и нехотелось лишний раз с ним встречаться. Вздохнув, я направился к нему, предупредив ребят о своём "маршруте".
Пакет был небольшим. Размером с пачку бумаги для принтера формата А4. Проверив целостность пломб и швов, я расписался о получении в специальном журнале и направился к себе. Вскрыв пакет, я обнаружил очередную подборку донесений. Главным отличием от прошлых, был отправитель – Особый отдел Южного фронта. Наверное опять "пустышка". Но первая же бумага заставила меня насторожиться. В руки особистов попал портфель какого-то эсэсмана. Вот они, вместе с переводом и лежали передо мной. Особой ценности я в них не видел – обычная, не особенно важная, служебная переписка. Только вот в одной из бумаг я увидел интересное словосочетание – " как и Стасов". Бляха-муха! Про однофамильца писали? Сомневаюсь. Очень сомневаюсь. Документ был служебной запиской, вернее справкой, написанной каким-то унтерштурмфюрером Зонтаг для следователя не-то Бляхке, не-то Бляшке (на документе фамилия была нечитаема, вода попала и чернила "поплыли"). Унтерштурмфюрер сообщал, что в зоне действия его подразделения, "… агенты не сообщали о появлении людей, как и Стасов, охраняемых сотрудниками НКВД. Как и не отмечалось приезда спецкомиссий из Москвы…". Да что же они упёрлись-то в меня! Группу потеряли, Гейдрих сдох – а эти всё роют! Плюнув на всё, убрал документы в сейф и закурил, задумавшись о поступивших бумагах. Что прислали документы в Москву – понятно. Но почему в наш отдел? Опять что-то мутят начальнички мои? В ином случае – хрен бы я увидел эти бумаги! Может опять готовят к роли "подсадной утки"? Не. Навряд ли. Не станут они опять моей башкой рисковать. Хотя… теперь есть Максимов, которого наши доят, как корову-рекордистку! Думай, не думай, от меня ничего не зависит. Как решит руководство, так и будет. Снова достал бумаги и стал их просматривать. Да. Всё же единственной причиной, по которой нам их прислали, остаётся упоминание моей фамилии. Со злостью посмотрел на свою ручку. Достали эти чернила! Когда же появятся нормальные шариковые ручки? Мартынов заикался, что работы ведутся, причём по многим вещам, неизвестным сейчас. Только я начал составлять набросок служебной записки, как снова зазвонил телефон. Мартынов вызвал к себе, с бумагами особистов.
Через пять минут я уже сидел у Мартынова и ждал, пока он изучит полученные материалы.
– М-да. Значит не успокоились…продолжают собирать информацию по "личной спецслужбе", – Мартынов дочитал бумаги и задумчиво посмотрел на меня.
– А вы бы прекратили сбор информации на их месте, Александр Николаевич?
– Это были просто мысли в слух, – Мартынов усмехнулся, – Естественно не прекратил бы. Копал бы изо-всех сил. Но над этим будем работать не мы, так что не будем забивать себе голову. Честно говоря, когда я узнал о захваченных документах с твоим упоминанием, я рассчитывал на несколько другие материалы. А эти нам не нужны. Расскажи лучше, как у тебя с новичками дела обстоят?
– Нормально обстоят. Хорошие ребята, грамотные. Меня больше Зильберман волнует.
– Всё наладится, Андрей. Всё наладится… – Мартынов вздохнул, тоскливо покосился на свой сейф и спросил, – Что-то новенькое есть?
– Идея появилась, Александр Николаевич. Правда не по нашему ведомству, но… – и я начал излагать свою мысль о патентах. Вернее о подписании СССР парижской конвенции.
Мартынов слушал с заметным интересом, при этом задавая вопросы, на некоторые из которых я не мог сразу ответить. В конце концов я выдохся, а Александр Николаевич подумав пару минут подытожил.
– Даю тебе час на составление служебной записки по этой теме. А я пойду "вентилировать" этот вопрос к Лаврентию Павловичу. Тема слишком серьёзна, что бы просто отмахнутся от этого. Иди и готовь бумагу. Всё…
– С этим ясно, – Сталин закрыв папку поднял взгляд на наркома НКВД, – Поработали хорошо. Молодэц! Значит, в сорок пятом бомбы у них не будэт?
– Не будет, Иосиф Виссарионович, – Берия утвердительно кивнул, – Устранено несколько ключевых учёных. Без них работа американцев замедляется в разы. Но мы продолжаем контролировать ситуацию. Сюрпризы нам не нужны.
– Точно говоришь – не нужны, – Сталин, кроша папиросный табак набивал трубку, – Что по "Оракулу"?
– От привлечённых специалистов получены предварительные результаты касающиеся изучения Стасова и Максимова и их возможного воздействия на окружающих их людей. Особенно интересную информацию, независимо друг от друга, дали товарищи Ананьев, Авдеев и Фейнберг. Выводы, повторюсь, предварительные, но важные для нас.
– Так-так-так, – Сталин заинтересованно прищурился, раскурил трубку, – Излагай.
– Первым выводом является полная уверенность специалистов, что Стасов и Максимов, по своему поведению, значительно отличаются от нас, то есть от современных людей. В первую очередь это выражается в более быстром образе жизни. От простой походки, до восприятия информации и реакции на внешние раздражители. По мнению уважаемых экспертов, это связано с более быстрым ритмом жизни в том времени, из которого они к нам попали. Косвенно это подтверждается и рассказами самих объектов изучения о своём "мире". Отмечена, определённого рода, подверженность объектов своеобразному состоянию, которое товарищ Фейнберг определил как информационный голод. В своём времени, Стасов и Максимов привыкли к ежедневному потоку информации, который, по сравнению с нашим периодом, просто огромен. Не испытывая привычной информационной нагрузки, они испытывают сильный стресс. Справится с этим Стасову помогает его работа, Максимову – ежедневное общение с нашими техническими специали-
стами. И именно привычка к оперированию большими потоками информации, сделала их психику более пластичной, что и помогло им сохранить душевное равновесие. Помимо этого отмечено, что и Стасов, и Максимов, увлекались фантастической литературой про "попаданцев", очень популярной в их времени. Товарищ Ананьев высказал мнение, что это послужило своеобразной тренировкой психики объектов. На уровне подсознания, они были готовы к подобному развитию ситуации. Естественно, это только предположение, но товарищи Фейнберг и Авдеев склоняются к такому же выводу.
– Интэресно, Лаврэнтий, очень интэресно, – Сталин, выпустив клуб дыма, встал и отошёл к окну кабинета. Помолчав пару секунд, он спросил, – А как себя ведёт Максимов теперь?
– Знаете, Иосиф Виссарионович, – Берия пожал плечами, – На удивление хорошо. Сейчас о нём можно говорить не только как об объекте изучения и получения информации, но и как о ценном сотруднике. Он дал уже несколько очень ценных советов по работе наших специалистов. Некоторые мы уже внедрили в работу, некоторые изучаются аналитиками. Одно из его предложений я хочу озвучить после основной части доклада.
– Хорошо, – Сталин вернулся за стол и отложил погасшую трубку, – Продолжай, Лаврэнтий.
– Второй вывод ещё более интересен, – Берия достал очередной листок из папки, – Все три товарища убеждены, что Стасов и Максимов значительно влияют на поведение контактирующих с ними специалистов. Особенно это заметно на примере Стасова. Отмечено, что сотрудники НКВД, чаще всего общавшиеся с ним, стали более "ускоренными". Они стали "быстрее жить". То есть – двигаться, говорить, излагать и воспринимать информацию. Для проверки этой версии, в группу Мартынова включено три молодых сотрудника, ранее не задействованных в операции "Оракул". Спустя месяц, можно с уверенностью говорить о полном подтверждении версии экспертов. Сами молодые сотрудники, в своих ежедневных отчётах, заметили, что их стала раздражать "медлительность" основной массы окружающих их людей. И в быту и в работе. Сотрудниками внешнего наблюдения так же отмечено изменение скорости походки у молодых товарищей. Изменения в восприятии окружающих и себя произошли у них через неделю с начала общения со Стасовым. Подобные изменения в поведении сотрудников отмечены и в группе, работающей с Максимовым. Но там это касалось, в основном, работы с информацией.
– Что нам может дать эта особенность? – Сталин задумчиво посмотрел на наркома.
– Пока не знаем, – Берия вновь непроизвольно пожал плечами, – Пока специалисты затрудняются ответить на этот вопрос. Недостаточно статистических данных.
– Хорошо, подождём. Продолжай, – Сталин вновь взялся за трубку.
– Интересным является ещё такой факт. Несколько раз, у Стасова, проскальзывало недовольство вашей мягкостью, по отношению к врагам. В основном это касалось Кавказа и ВКП(б).
Сталин, перед этим начавший раскуривать трубку аж поперхнулся и закашлялся. Наконец, справившись с кашлем, он раскурил трубку, помолчал пару мгновений и спросил с нескрываемым интересом.
– И где же товарищ Сталин должен действовать более жёстко, по мнению вашего сотрудника, товарищ Народный комиссар внутренних дел? – голос вождя стал обманчиво добродушным и мягким, – Поясните мне, товарищ Берия.
– Конкретики нет, товарищ Сталин, – Лаврентий Павлович прикрыл папку, – Но я разберусь.
– Разбэритесь, разберитэсь, Лаврэнтий Павлович. Послезавтра, передо мной должен лежать рапорт Стасова с его предложениями и вашими комментариями, – Сталин снова встал и начал ходить по кабинету, – Привыкли говорильни устраивать! Если недоволен – пиши бумагу! Товарищ Сталин не может услэдить за всэм и всё знать!
Остановившись, он что-то тихо пробурчал себе под нос по грузински и спросил:
– Всё?
– В основном да, Иосиф Виссарионович. Осталась только идея Максимова, которую, в целом, одобрили аналитики. Что интересно, сегодня подобную идею изложил и Стасов, в рапорте на имя Мартынова.
– Ну, давай, послушаем, – Сталин вновь сел на своё место, – Что там за идея?
– Предлагают присоединиться к парижской конвенции по охране промышленной собственности – патентов.
– Интэресно. Обоснование есть? Что это даст нам?
– Деньги, Иосиф Виссарионович. Аналитики утверждают, что многое из того, что нам теперь известно – вот-вот откроют и запатентуют в других странах. Некоторые вещи мы, пока, просто не можем выпускать. Естественно, что это не касается вооружений и оборонных направлений.
– Этот вопрос очень непростой, Лаврэнтий. Оставь мне все бумаги, я подумаю. Если у тебя всё, то иди. И не забудь – послезавтра рапорт Стасова на моём столе!
Глава 42
Утром, 13 июля, я проснулся в прекрасном настроении. Дела шли хорошо, рапорт Мартынову понравился, а ещё, вчера вечером, сняли усиленный режим несения службы и разрешили ночевать дома. А то надоело спать в кабинете, да и как-то, не комфортно это там делать. Выйдя, в привычной компании, из подъезда, я прислушался к музыке, доносящейся из репродуктора и, с удовольствием, стал напевать знакомую песню:
– Я снова поднимаюсь по трево-о-ге
И снова в бой, такой, что пулям тесно
Ты только не взорвись на полдоро-о-ге
Товарищ сердце! Товарищ сердце!….
Один из охранников удивлённо покосился на меня а второй явственно поморщился. Подумаешь! Сам знаю, что на моих ушах с медведем ещё и слон потоптался! И голосом моим только – занято! – кричать в общественной уборной! Для себя то я могу мурлыкать? Вот и терпите теперь! Интересно, а как руководство отбирает песни, которые можно исполнять? Да и исполнителей? Песня звучит ещё лучше, чем мне помнилось по прошлой жизни. И голос, у певца, шикарный. Нужно узнать, а пластинки уже есть с новыми песнями?
Размышляя об этом, доехал до управления и пошёл к себе. Только вошёл в кабинет, как затрещал телефон. Они что, специально рассчитывают момент, когда я войду? Поднял трубку и услышал напряжённый голос Мартынова.
– Ты, Стасов? Бегом ко мне!
С удивлением посмотрев на трубку, я пожал плечами и побрёл к командиру. На кой я ему понадобился "со-сранья пораньше"?
Встретил меня Мартынов…странно как-то. По иному не могу сказать. Предложил садиться и уставился на меня с непонятной мне жалостью. Я уже начал нервничать, вспоминая все свои реальные и выдуманные грехи, когда он заговорил.
– Тебе говорили, что ты доп…я? Говорили. Вот и случился великий день, когда твой язык привёл тебя в интересное положение. Либо ты утонешь, либо… – он замолчал и задумчиво уставился на свой сейф. Приняв какое-то решение, Мартынов подошёл к сейфу, налил себе коньяка, выпил и снова убрав всё в сейф, вернулся за стол.
– Товарищ старший майор! Да что случилось-то? – я всерьёз занервничал.
– Ничего не случилось, Андрей, ничего. Вчера, Лаврентий Павлович сообщил товарищу Сталину, что сотрудник НКВД Стасов, являющийся пришельцев из будущего, рассуждал на тему излишней доброты товарища Сталина к врагам государства. Особенно в национальных вопросах и структуре Партии.
П….ц! Я сидел и думал. Сейчас меня грохнут или попозже? Или ограничатся водворением в камеру, без права выхода?
– Рассуждал, Андрей? – Мартынов смотрел на меня понимающим взглядом.
– Так когда это было, товарищ старший майор?!
– Когда бы ни было! Главное то, что это было!!! – Мартынов хлопнул по столу, жёстко взглянув мне в глаза, – Сам был должен понимать, о чём говорить а о чём…
– Александр Николаевич! Я же правду говорил! А зачем товарищ Берия рассказал об этом?
– Правду, правду, – проворчал Мартынов, – Пойми, Андрей. Что люди уровня Лаврентия Павловича, в таких делах, НИЧЕГО не делают просто так. Если он сообщил о твоих рассуждениях именно сейчас, значит ТАК НУЖНО! Короче так, товарищ старший лейтенант. К семнадцати ноль-ноль, подготовьте рапорт на имя наркома НКВД товарища Берии. В рапорте, вы должны отразить всё, что вы считаете "излишней гуманностью товарища Сталина". Помимо этого, вы должны отразить ваше виденье решения этих же вопросов, желательно с обоснованием ваших гипотетических действий. Вам всё ясно, товарищ старший лейтенант? Выполняйте!
Сказать, что вернулся к себе я охреневшим, значит не сказать ничего! Отмахнувшись от вопросов ребят, я взялся за рапорт. Не зря говорят, что – п…ть, не кули ворочать! Одно дело болтать о неправильности тех или иных действиях (по твоему мнению) руководителя страны, и, совсем другое, обоснованно предложить своё решение. Ладно. Что будет, то будет! Напишу так, как считаю, а там – как кривая вывезет! Успокоившись и приняв решение, я взялся за ручку. Начнём с внутренней политики. С Кавказа… Блин. Как бы сейчас пригодился интернет! А так…слишком мало помню. Чёрт с ним. Посчитают нужным – вытянут всё на эту тему. Благо, что теперь ещё Максимов есть. Значит начнём с Нагорного Карабаха, вернее включение армяноязычного района в Азербайджан. Теперь о "великом вайнахском народе". Пока с ними Иосиф Виссарионович ничего не делал, но я знаю, чем закончилось переселение этих гадов. Горцам будет приятно осваивать плато Путоран. Красиво там, просто сказка! Глядишь, работать научатся. Крымские татары…этих переселить на Новосибирские острова. Остров Котельный просто создан для них! Пусть наслаждаются и дальше морским климатом. Прибалтика. С ними посложней. Хотя… Поселить с вайнахами и все дела! Пусть между собой решают – кто из них круче. А нех было Дудаеву рукоплескать! Теперь что касается самой России. Отменить все национальные образования! Никаких АО, республик и тому подобного. Незаметно для себя увлёкся, вернулся к реальности, когда меня хлопнул по плечу Зильберман.
– Мартынов звонил, ждёт тебя с бумагами.
– А? А сколько времени? – я огляделся.
– Половина пятого, – Яша глянул на часы и покачал головой, – Ну ты заработался…
– Заработаешься тут. Когда хрен к заднице на толщину трусов подкрадётся, ещё больше пахать будешь, – я глянул на стопку исписанной бумаги, лежащую передо мной. Ни фига понаписал! Ладно, поздно вникать в свою писанину, тем более, что я и так заканчивал. Сложив бумаги в папку, я направился к Мартынову.
Александр Николаевич взглянул на принесённую папку, хмыкнул, мельком посмотрел несколько листов и вздохнул.
– Иди домой, Андрей. Выпей водки и ложись спать. Лицо у тебя, – он покачал головой и махнул рукой, давая понять что я свободен.
– Ты сам-то читал? – Лаврентий Павлович кивнул на папку, – Или не глядя принёс?
– Мельком посмотрел, Лаврентий Павлович, – Мартынов отставил кружку с чаем и достав папиросы вопросительно взглянул на наркома. Получив разрешение он закурил и, выпустив облако дыма, продолжил, – Много интересного, но и бреда хватает.
– А что ты понял из прочитанного о Стасове и вообще, – Берия неопределённо покрутил пальцами, будто ловя что-то неуловимое.
– Что понял? Что Стасову небезразлична судьба страны, – Мартынов пожал плечами, – В чём-то он наивен, в чём-то ошибается, в чём-то прав.
– Эх, Александр Николаевич. Главного ты не понял. По этим бумагам, – Берия хлопнул по папке и повторил, – Главного не понял. Благодаря этому рапорту, мы больше узнали о том кошмаре, в который провалилась страна в 90-х годах. Больше, чем из всех допросов Стасова и Максимова. Больше, чем накропали наши аналитики. Скажи мне, Александр Николаевич. Как нужно ненавидеть целые народы, чтобы придумать такое переселение? Что должны были делать представители этих народов, чтобы их так возненавидеть? Насколько нужно не верить в честность чиновников любого уровня, чтобы предлагать такие меры по их контролю? Вот посмотри на это.
Мартынов взял листок, протянутый ему наркомом, и вчитался. М-да. Такого даже при Ежове не было. У Стасова с головой в порядке? Видимо он произнёс это в слух, потому что нарком ответил.
– Нормально у него с головой. Нормально. И многое из того, что предлагает – вполне действенные меры, которые ведут к одной цели. Исключить возможность уничтожения СССР. Над этим рапортом ещё работать и работать. Давай, Александр Николаевич, иди. А я ещё посижу. Подумаю.
Лаврентий Павлович внимательно наблюдал, как Сталин, прочитав последний лист рапорта Стасова, откинулся на спинку стула. В глубокой задумчивости Вождь открыл коробку папирос, взял трубку, и начал набивать её папиросным табаком, переламывая и разминая папиросы пальцами. Продолжая сохранять молчание, Иосиф Виссарионович раскурил трубку, сделал несколько затяжек и встал. Продолжая окутываться клубами дыма, Сталин стал прохаживаться по кабинету, мягко ступая по ковру. Подойдя к окну, он пару мгновений смотрел в него и, неожиданно для наркома, спросил:
– А чито с "Бомбой" у нас?
Вздрогнувший Берия, не ожидавший подобного вопроса, на пару секунд растерялся. Но сумел взять себя в руки и ответил:
– Всё идёт согласно графика. Особых успехов пока нет, но перспективы неплохие. Разработка месторождения сырья уже началась. К особо опасным работам привлечены осужденные по особо тяжёлым статьям уголовного кодекса – убийцы, насильники и подобные им лица. В дальнейшем, в соответствии с решением политбюро, будут использоваться и лица, сотрудничавшие с немцами. Главным достижением, на сегодняшний день, является успех в Дании. Удалось убедить Нильса Бора на переезд в СССР. Вместе с ним согласилось переехать ещё двадцать семь молодых математиков с семьями, всего 73 человека. 20 июля они прибывают в Мурманск.
– И как вам удалось убедить его? – Сталин отвернулся от окна и заинтересованно взглянул на наркома.
Поделиться книгой: