Мент, меч и муж

Надо сказать, пришельцы из Великого Патроната здорово выбили меня из колеи. Можно сколько угодно делать вид, будто мир не сошёл с ума, выплёвывая к нам в N-ск живые мечи и их странных владельцев; можно убеждать себя, что Ник просто уехал навестить больного дедушку в Урюпинск. Можно даже попробовать убедить в этом начальство. Но реальность никуда не денется. Поглядит на тебя с утра потерянными глазами и сообщит, что ей нехорошо. Очень нехорошо. М-да, запомнить на будущее — больше стопарика призракам не наливать.

А с Мурчалло говорить таки придётся. О Нике, о Болике, о прочих достопримечательностях нашего райотдела. Эх, почему американские копы в боевиках расследуют только одно дело? Копов много или дел мало?

Хотя какая разница? Нам здесь ни то, ни другое в обозримом будущем не светит.

Сегодня Мурчалло было не до меня. Сегодня в райотделе случилось очередное ЧП — объявился Буряк.

В своё время Буряк был известным городским авторитетом. Помаленьку крышевал, потихоньку гонял палёную водку оттуда сюда, а отсюда — куда-нибудь, не гнушался и гоп-стопом. С доказательствами всё обстояло, как всегда — свидетели держались до суда, а там меняли показания на абсолютно невменяемые: дескать, упал на садовый нож четыре раза, затем дотащился до поливочного шланга кровь смыть, а шланг из рук вырвался и навалял по почкам… В конце концов, Буряк исчез. Ему хорошо, он пропал, а куда прикажете девать оперативно-розыскное дело? Тогдашний начрайотдела Синюшкин, посовещавшись с прокурором, выловил из Азовской лужи неопознанный труп и быстренько его опознал. Народ был убеждён, что Буряк всё равно где-то догнивает; информаторы невнятно толковали о некоей разборке…

Сегодня выяснилось, что догнивал Свеколихин Кирилл Афанасьевич не в староднихинском водохранилище и даже не в сырой земле, а вполне себе в Соединённых Штатах Америки. А на днях соизволил вернуться на историческую родину — и тут же засветился в пьяной драке.

Лейтенант Пахомов радостно предложил: "Ну, давайте его прибьём окончательно, раз он по документам всё равно зомбачок! Или утопим — он же утопленником проходит?" "Точно-точно! — поддержал народ. — Понаехали тут всякие штатовские…" Мурчалло почему-то не оценил. Обстановочка накалялась. Посему моё сообщение: "Ник куда-то делся, я по-быстрому родителей Болика и друзей опрошу, идёт?" начальство восприняло спокойно. А я была рада смыться. Ну их нафиг, этих массовиков-затейников в погонах!

Тут со своими проблемами не знаешь, как разобраться.

Ковалёв Андрей Ефимович, папаша беспутного Болика, был чуточку пьян. Нет, вовсе не в той кондиции, когда вызывают "воронок" и везут куда попало — а попадает после отмены вытрезвителей всё как-то больше в лесопосадку, прямо надоело с ППС-никами разбираться. Андрей Ефимович был, что называется, "выпимши" — бутылка пива, не более того. А что глаза слегонца осоловели — так по жаре развезло.

Впрочем, короткое слово из трёх букв — "Ник" — и на великого бизнесмена подействовало отрезвляюще.

— Болика… с ним видели? — право слово, на меня смотрели, как на вестника чумы или нового дефолта. Но я была безжалостней Чубайса.

— Ник последний, с кем Болеслава Андреевича вообще видели. И сейчас мы не в силах с ним связаться. Подумайте, какие дела могли быть у вашего сына с гражданином Васильевым? Может, Болеслав Андреевич увлекался антиквариатом?

Издеваюсь, ага. Совсем чуть-чуть.

— Нет, Болик знает, что продаётся в… "Мире старины", — Ковалёв процедил название с таким отвращением, будто уже оно одно могло запачкать стены комнаты. — Я не знаю, зачем… ему понадобилось встречаться с Ником. Может, хотел поговорить о бизнесе?

— Какие-то проблемы?

— Никаких проблем! Не лезьте, куда не просят! — стало быть, проблемы. Ну что ж все бизнесмены-то такие нервные… Я попыталась говорить максимально вежливо:

— Андрей Ефимович, мы ищем вашего сына…

— Вижу я, как вы ищете! Лишь бы злоупотребления, а живые люди вам… — Ковалёв осекся, трясущимися руками достал платок, вытер лицо. Заговорил снова — глухо, словно пытаясь найти нужные слова. — Не надо спрашивать у Ника. Он не поможет. Он никому не помогает, падаль антикварная. Если Болика видели с ним… нет, вы ищите, конечно…

Конечно, будем искать.

Но час от часу не легче.

Похоже, завалила я Мурчалло оптовый обмен стройматериалов на Болика. Но парня надо искать. Раз уж взялись — надо.

Ох, не дают мне покоя те пятна на полу у Ника… Кстати, о Нике.

Я зашла в подъезд ближайшей "хрущовки", честно поднялась на пятый этаж и тихонько позвала:

— Айсуо, радость моя, ты здесь?

Малец тут же завис в воздухе.

— Госпожа может вызвать меня в любое время дня и ночи!

— Вот и славно. А расскажи-ка мне о Нике. Вы его, помнится, Ньекли зовёте.

— О, Ньекли!..

Дальнейший бурный монолог повествовал о горькой судьбе несчастного влюблённого рыцаря. Судьбинушка оказалась та ещё. Насколько я поняла из этого сумбура, в столице не слишком хорошо восприняли известие о бурной страсти Рыцаря Трона и юной рабыни (ну да, Рыцари Трона — они больше по принцессам). Всё шло неплохо, пока Ньекли не заявил о пылком желании вступить в брак. Последние два слова и предлог сочли излишними. Рабыньку то ли отравили, то ли прирезали. Рыцарь обиделся и поднял мятеж, чем несказанно удивил общественность: чего это он? Рабынь на свете много, а Великий Патрон — простите, один. Впрочем, для мятежа немедленно нашлись иные, нежели загубленная девица, мотивы, и несколько лет Ньекли с подручными бандформированиями… извиняюсь, с верными рыцарями и их отрядами терроризировал несколько провинций — а в том, что будущий гражданин Васильев практиковал именно террор, я не усомнилась. Равно как и в том, что жизнь простых обывателей в Великом Патронате не слишком ценится знатью.

Развязка сего романа тоже не блистала оригинальностью. Некий селянин, измученный гражданской войной, "свершил подлость", а именно — выдал Ньекли и его дружков законным властям. Селянина, кстати, повесили "за доносительство на лицо благородного звания", но, похоже, он знал, на что шёл. Таверну, где пьянствовал великий герой, втихаря окружили, и "началось великое сражение". Пока наёмники пытались управиться с предводителем восстания, войска Патрона начали штурм города, в котором засели мятежники. От "подлых убийц" Ньекли ещё сумел отбиться, от регулярных же войск — увы.

И тогда герой, он же — подлый предатель Великого Патроната, исчез.

Нет, "страшно иссеченное тело" нашли и начальству предоставили, а затем отдали на растерзание псам. Однако барды повествуют, что не всё так просто…

Вообще-то, до сей минуты я считала Ника ходоком отсюда "туда", а не наоборот. Однако же, прижился, зараза!

А если в целом брать — что-то мне эта история страшно "дело Буряка" напоминает.

Зазвонил мобильный. Ага, из лаборатории. По поводу анализа принесённого мною вещества. Кровь, вторая группа, резус положительный. У Болика такой. Но спрашивать наших, может ли эта кровь принадлежать Ковалёву-младшему — бессмысленно: не хватает технической оснащённости. Ну, ответят мне: "Да, может" — и что? А может и не.

В области у меня хороших знакомых среди экспертов нету.

Не то, чтобы эти размышления портили мне пищеварение — медики и менты умеют жрать в ситуациях, совершенно для принятия пищи не приспособленных. Но когда я спустилась вниз и купила у бабульки пирожок, то жевала его достаточно меланхолично.

Искать Болика в параллельных мирах, да ещё и в эпоху то ли распада феодального строя, то ли уже расцвета абсолютной монархии, проблематично. Если не сказать — невозможно. А я пыталась? Нет. А оно мне надо? Ну… Зачем оно мне? Дача принадлежит любимому начальству, сын — бизнесмену, а моя бесталанная голова — исключительно мне. Это частное расследование и так уже вышло далеко за рамки должностных полномочий.

Итог — всё зря? Налёт на дом Ника, нечаянное убийство… всё это было совершенно ненужными телодвижениями?

Именно. Ненужными. Правильное слово, Яночка.

Болика можно списать на Ника, и все, даже Ковалёв-старший, согласятся. А если Ник вернётся в город, то как-нибудь сам отбрешется: после рассказа Айсуо гражданин Васильев у меня тем более симпатий не вызывал. Я к тому моменту совершенно точно буду завалена другими делами и сто раз успею оправдаться перед Мурчалло.

Что, первый висяк, что ли? Так в этом смысле я девичество давно потеряла.

А на душе гражданин Скр совершает развратные действия — это потому, что дура. Бывает. Не лечится.

Опрос друзей Болика проходил уже в темпе рок-н-ролла — парочке оставила повестку на послезавтра, у троих отобрала письменные объяснения, сводившиеся, в основном, к "не был, не видел, не знаю". Раз уж я собираюсь засунуть дело под сукно, так пусть оно лежит там красиво оформленное!

Самоуспокоением я занималась весь остаток рабочего времени, принимая к производству заявление о жестоком обращении с матерью-героиней отца-героя (первым делом выяснить, чем там участковый занимается!) и оформляя два "отказника" — дела, по которым состава преступления мной обнаружено не было. Затем поплелась домой.

И почти не удивилась, потянувшись в универмаге к бутылке "Кока-колы", а схватив рукоять меча. Знакомого, можно сказать, до чёртиков.

— Какого… — дошипеть ругательство до конца не удалось. Айсуо отчаянно завопил:

— Справа, хозяйка!

Завалиться на бок. Краешком зрения уловить блеск стали, услышать стук кинжала о прилавок. Потеряться в визге покупателей и продавщиц. Меч перекинуть в левую руку, правой рвануть застёжку на кобуре. Оказаться перед высоким, затянутым в чёрную кожу мужиком. Изо всех сил шандарахнуть ему рукоятью "Макарова" в живот — не успеваю, не успеваю выстрелить! Вскочить, уклониться — слева и сзади в поле зрения появляется стальная полоса, рубит кулёк с макаронами. Пихнуть назад пяткой, куда-то попасть… Охрана магазина пытается встрять в драку, кто-то лежит с проломленным черепом, кто-то вызывает милицию… Всё серьёзно, всё смертельно серьёзно! Где нападающие? Сколько? Нельзя стрелять, куча народу… Айсуо что-то орёт, не слышу, нельзя стрелять, но надо, они не церемонятся… прицелиться, выстрелить — мимо. Одно хорошо: ребята, похоже, не привыкли драться в узких проходах между прилавками, даже странно, разве в средние века коридоры были широкими? Думать некогда, в меня летит странная зелёная фигня, уклониться, фигня падает на пол, шипение, дымок… Сунуть мечом в морду, само собой, не попасть, зато стрелять можно в упор, что-то я в последнее время развоевалась… Айсуо орёт уже отчаянно, рядом с ним другие призраки, да что происходит?

Это была последняя мысль. Мир вспыхнул и начал растворяться. Я могла лишь беспомощно наблюдать за происходящим.

А потом, кажется, потеряла сознание.

Глава 3.

Два меча

Здесь и сейчас

— Ну, тунеядцы и алкоголики? Вскрытие показало, что покойный умер от вскрытия? — сама знаю, что шутка тупая. Но общение с флегматичным Фарнустом Лёнбором вызывало желание хоть как-то расшевелить эту гору мяса с волосатыми лапами, гориллообразной физиономией и — неожиданно — умными маленькими глазками, поблёскивающими с густо заросшего растительностью лица.

Клустициус Шпикачка неодобрительно на меня посмотрел.

— Нехорошо говорите, госпожа вольный консультант по немагическому убиению. Смерть уважать нужно. Тогда и она, хоть рядом ходит, а близко подходить не станет.

Я вздохнула. Иногда на Клустика накатывал стих, тогда нужно было просто перетерпеть. Или пригрозить увольнением. Но я — не грозный муж, перебирать на себя его функции не буду.

— Хорошо, со всем моим уважением: отчего парень помер-то?

Лучший костоправ Дойл-Нарижа и судебный маг переглянулись.

— Сложный случай, — неторопливо почесал бороду Фарнуст. — Умер он, несомненно, от удара мечом. Однако перед этим был парализован — остатки отравы в желудке имеются. Извольте видеть: экстракт чилибухи, она же — рвотный орех. В наших широтах вещь редкая, привозится с юга. Ну, или… — господин лекарь сделали значительную паузу, — или из столицы.

Замечательно. Великолепно.

— В малых дозах чилибуху можно использовать при душевных болезнях или там при ревматизме… Но опасно. Потому что яд. И при такой дозе парень должен был скончаться в судорогах от удушья.

Память щёлкнула и выдала, где именно я читала о чилибухе.

— То есть, его траванули стрихнином?

— Может, есть у яда и такое название.

— Но там же эти… судороги, общая картина совсем не та, стрихнинный столбняк… Господа, уж картину удушья-то я от этой блаженной рожи отличу!

— О, госпожа Иана, никто не сомневается в ваших способностях, — вмешался в разговор Шпикачка. — Просто одновременно с отравлением чилибухой произошло отравление магическим эликсиром вилиссы многоклобуковой, настоянной на… впрочем, отчёт я предоставлю сегодня же. Главное, что вследствие этого смешения действие стрихнина было не столь явным, можно сказать, атипическим! Молодой человек просто расслабился, затем обнаружил, что не может шевелиться… а затем его убили. Мечом. При этом есть у меня подозрение, что и меч был не тем, который мы впоследствии обнаружили. Есть, знаете ли, в теле остатки магии внутренней непосредственной, неэликсирной. Слабенькие остаточки, честно скажу, поскольку магия внутренняя опосредованная, подтип — эликсир, забивает все следы прочно…

— Да, — кивнул Фарнуст. — Края раневого канала в некоторых местах не совпадают. Два меча, считайте это доказанным.

— К чему столько сложностей? — я действительно не могла понять. Стрихнин, эликсир, одним мечом убить, другой в голову всунуть…

Эксперты дружно пожали плечами. Дескать, не нам судить, с какой радости неизвестный злоумышленник решил так поиздеваться над сыскарями.

Ясным было пока только одно: раз окончательная смерть наступила не от стрихнина, а от "механического повреждения, несовместимого с жизнью в момент причинения", то дело это находится в ведении городской стражи. И не смейте тревожить столичный Магический сыск! У них дел по горло. Подумаешь — эликсир: сейчас такие в любой лавке можно купить! Что значит "в провинции подобных лавок нет"? Нет — будут: вы поищите хорошенько, а не стойте с протянутой рукой! А внутреннюю непосредственную магию ещё доказать надо. Нет, вы докажите, тогда уже наши эксперты приедут. Кто-кто, говорите, обнаружил? Клустициус Шпикачка? Ну, разве ж это доказательство!

И так далее, и тому подобное.

Впрочем, не то чтобы мне и впрямь хотелось повесить это дело на столичных ребят. Честно говоря, чем меньше здесь крутится людей из окружения Великого Патрона — тем лучше.

Муж-изгнанник со мной согласится.

Я вышла из мертвяческой и собиралась потопать к дорогому супругу. Местный морг находился при городской больнице, и до специального разрешения бургомистрата Фарнусту Лёнбору было запрещено вскрывать тела. Однако муж у меня — человек крайне настойчивый, и теперь главный костоправ, по совместительству — лучший лекарь Дойл-Нарижа и окрестностей частенько пропадал за анатомическим столом, проводя вскрытия "во имя правосудия и для содействия раскрытия злодейских замыслов". Заодно Фарнуст собирал материалы для то ли трёх, то ли четырёх трактатов "о природе человеческой жизни".

Наткнуться возле больницы на отца покойного парня было неприятно. Глава гильдии плотников Сабир Кнель — человек в городе уважаемый, и смотреть, как он сдал за эти два дня… Что ж, работа приходит к стражникам сама. Остаётся лишь её выполнить.

— Здравствуйте, сударыня Иана, — глухо произнёс Сабир, сминая шапку в огромных руках. — Уже можно… забрать тело?

— Да. И давайте договоримся, когда вам будет удобно ответить на несколько вопросов.

— Хоть сейчас, госпожа Крим, — костистая спина потомственного плотника раньше так не гнулась. И буйная грива была расчёсана. Раньше. Некстати вспомнилось, что убитый, Витек Кнель, был старшим сыном от первой, любимой жены. Затем — три дочери и мальчонка… сколько ему там? Восемь лет? Вроде бы…

— Значит, сейчас, господин Кнель. Отойдёмте в тень, я там вижу скамейку.

Самая вероятная версия на текущий момент — убийство никак не связано с делами Кнеля, а направлено на меня или Роннена. Но исключать другие варианты нельзя. Скажем, вторая супруга возжаждала наследства для сына. Или Витек не поделил с кем-то девицу. Да мало ли всяких "или" бегает по миру, ожидая случая, чтобы напакостить страже!

Допрос, как и ожидалось, почти ничего не дал. Встречался Витек с Юляшкой Мехмовой, второй дочкой мастера-ювелира Димара Мехмова, обе семьи отношения детей одобряли, тайком — чтобы не спугнуть удачу! — готовились к свадьбе. О других ухажёрах Юляшки Сабир не знал. Я сделала себе пометку: поговорить с девушкой, проверить.

Вариант с наследством тоже выглядел не слишком вероятным. Витек собирался перейти в гильдию ювелиров, пока ходил в учениках всё того же Димара. Шансы второго сына заполучить отцовское дело были очень велики. Нет, проверить, конечно, надо…

Обычная жизнь обычного парня. Прерванная как-то походя, без интереса. На месте Витека мог оказаться другой, а вот попался этот. Ну извини, не повезло. И труп с мечом в голове.

У меня странные, немного извращённые представления о морали, я знаю. Но убийц, пускающих "в расход" совершенно незнакомых людей, убийц, имеющих в виду некие посторонние, возможно, даже "высшие" цели… таких убийц я не люблю больше всего. Я вообще не люблю взбесившиеся механизмы, в них, как правило, заложены очень дурные программы.

Остаётся надеяться, что у Юляшки найдётся горе-ухажёр, провернувший всю эту бредовую комбинацию. Что мне не придётся мотаться в поисках хладнокровного мерзавца с тараканьим гнездом в голове. Что убийца окажется простым человеком, возжелавшим обычных, материальных благ: наследства, кошелька, девицы…

Помечтала? А теперь ноги в руки — и марш докладывать благоверному о новостях.

Роннен выслушал мои соображения, задумчиво хмыкнул.

— Попрошу-ка я переслать мне последние столичные сплетни…

— А что, ты нынче перестал интересоваться политикой? — удивлённо хлопнула ресницами я.

— Почти перестал. Городские дела, признаться, заботят меня больше.

Угу. В случае с дорогим супругом "почти перестал" — это "узнаю о новостях не через полчаса, а с двухдневной задержкой".

Впрочем, это его дело. Что радует — Роннен воспринял мою версию произошедшего крайне серьёзно.

Или этому не стоит радоваться?